Без очереди в рай

Глава 3

А если бы и знала, даже если бы я знала, что всамделишные неприятности только впереди, а даже зная это, могла ли я что-то изменить, дабы мое меня бы миновало, и — хотела бы я знать, чтоб это изменить? В самом деле, вдруг бы мне какой-нибудь доброжелатель нашептал, что я в хорошем темпе ненароком зачехлю пару человек и на достигнутом не остановлюсь, походя оглоушу авторитетного предпринимателя, равно предприимчивого авторитета, которому вздумалось поиграться в карате, неожиданно познакомлюсь с всамделишным писателем, проведу незабываемую ночь в милицейской камере — и это покамест не сюжет, а всё еще преамбула?

Н-да, однако… Отвечайте сами, лично я в каком-то смысле фаталистка. От судьбы так просто не уйдешь, и от перемены мест слагаемых сумма не меняется: коли на роду тебе написано огрести по первое число, то, хоронясь от плюхи слева, всё равно схлопочешь справа, фирма гарантирует. Не я придумала: человек предполагает, — Бог располагает, а судьба играет, играет и играет — а проигравший оплачивает счет.

Я еще не проиграла, но после тех злополучных суток чувствовала себя натуральнейшим банкротом. Оставалось уповать на то, что бесконечной невезуха не бывает, беспросветной тоже. Жизнь — система равновесная, подчиняющаяся своего рода закону сохранения: на каждый плюс приходится по минусу, и чем сильнее стянутый на себя положительный заряд, тем мощнее отрицательный копится поблизости. Авось не коротнет, а в остальном — было лучше, станет хуже, а потом гораздо хуже, потому как обязательно когда-нибудь всё снова образуется. Всегда удачи сменяют неудачи, пруха постоянно соседствует с непрухой — и к тому же в точности никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Формула нехитрая.

Не скажу, что обозначившуюся сразу же после той злосчастной смены полосу невезения можно было сравнивать с коротким замыканием. Коротить не коротило, нет, корежить не корежило, неприятности сводились к доставучей, комариной какой-то мелочовке. Какой-то несерьезной, будто бы судьба решила вдоволь нашутиться — от щедрот поюморить, только бы не уморить. Вроде по-своему презанятнейшего случая, когда я с год назад по дороге на работу проколола подряд два колеса, но зато получила внеочередную премию, которой хватило ровнехонько на две новые покрышки. Кому смешно, а кому невесело.

Так же и теперь — вся непруха на уровне пропоротой резины… э-э, не поймите меня правильно. Никаких запуток-непоняток: лопнувший шнурок, сломанная молния на джинсах, запропавшая куда-то записная книжка…

Что еще? Окончательно свихнулся телефон, которому вздумалось явочным порядком расширить круг моего общения. С недосыпу особенно приятно объяснять в неразборчиво хрюкающую трубку, что у меня не банк, не биржа, не агенство недвижимости и не фирма по уничтожению домашних насекомых, а лично я не Маша, не Аркаша и даже не Федор Михайлович. Верно, в том смысле, что я не писатель Достоевский, к сожалению, потому что сам Федор Михайлович умер-с, а памятник ему сидит на бульварчике около метро и поэтому к телефону подойти не может. Точно, а насекомых я уничтожаю — с гарантией, с квартирой и заказчиком.

Такие вот коллизии, чтоб оказиями этакие безобразия не обозвать. Одно к одному через пень-колоду! Мелочи, понятно, суета сует, при ином раскладе я бы на такую чепуху внимания не обратила. До смешного ничего особенного, порознь — ерундистика кромешная, сама бы улыбнулась, но всё вместе доставало пуще тех самых насекомых кровососов.

Дошло до того, что я едва не поцапалась с милейшей тетей Лизой — ни за что ни про что в ответ на обычный для нее доброжелательный интерес к моим проблемам. Понимаю я — на роже у меня написано, что всё не слава богу, но то же у меня! Какого черта, что за дело дражайшей Елизавете Федоровне до всех смертей на нашем отделении, не только двух моих, а именно что всех! При чем здесь я, и при чем здесь ни к месту дотошная Елизавета Федоровна?! Да лучше бы соседка нашим сумасшедшим телефоном озаботилась, пока я в самом деле кого-нибудь не уничтожила!

Раздражение в узде я удержала, но какая-то льдинка, показалось, в нашем разговоре звякнула. Ну и…

Хватит. Шла я шла, но не доходя — довольно, пары дней хандры — больше чем достаточно. Фатализм фатализмом, но везет тому, кто сам себя везет. Ducunt volentem fata, nolentem trahunt, в том смысле что желающего судьба ведет, а наоборот — влачит, как говаривали древнеримские пижоны, пока не погрязли в этом самом «трахунте» до полного самоистребления. Так то — древние, но я-то вроде современная — баба я вредная и самостоятельная, меня их вялотекущим «трахунтом» так просто не проймешь. Тем паче по-латыни; а по-русски говоря, мне всего-навсего надо было основательно встряхнуться, благо временем и возможностями я располагала.

В смысле времени работа в режиме сутки через трое вообще развязывает руки, а возможностей предостаточно у соседей в «Аргусе». Между прочим, законность подобного сосуществования государственного медучреждения и частной спортивно-оздоровительной шарашки зелым-зело сомнительна. Но вот лично я не возражаю, особенно когда выгоды этого соседства краешком касаются и нас, скромных бюджетных врачевателей: сауной, тренажерами и спортивным залом мы пользуемся даром.

Халява, плиз! кушайте, не обожгитесь. Я прикинула: день у меня свободный, сегодня с утра была среда, по средам в «Гусятнике» кроме всего прочего как бы каратэ. Оч-чень хорошо, отлично, замечательно, давненько я не упражнялась. Вот и прокачусь туда, повыколачиваю дурь из себя и из макивары, а если повезет и удастся поработать в жестком спарринге, то мне так даже лучше. За партнера, правда, не скажу.

В «Гусятнике» я первым делом заглянула к сестренке в массажный кабинет. Попала удачно — Лерка, скажем так, в изящном настроении бездельничала в обществе двух качественно прикинутых молодых людей спортивного сложения. Стриженые парни были вприглядку мне знакомы — приближенные Руслана Ибрагимовича Басмаева, хозяина этого фешенебельного заведения. Серьезные ребята (типа как) — но только не для Леры.

— Сестренка! — Лерка с визгом повисла у меня на шее. — Наконец-то, блудная душа, сто лет тебя не видела! — Мы расцеловались. — Молодчина, что зашла! — Лерочка поворотилась к серьезным мальчикам и распорядилась: — Юноши, оревуар! Непонятно сказано? Вы как — вы потом сами догадаетесь или лучше сразу объяснить, что нам с сестренкой тет-на-тет пообщаться хочется?

— Поняли, типа как ушли… Здравствуйте, Яна, — по пути раскланялись басмаевские мо́лодцы. — Надо же, такая потрясающая женщина, а до сих пор без телохранителя! — в меру своей галантности пошутил один, ростом повыше, окрасом посветлее.

— Непорядок, — с готовностью подхватил второй, в плечах пошире, ежиком темнее, — мы как джентльмены и профессионалы просто обязаны эту недоработочку исправить. Не, в натуре, — оба-два дурашливо расшаркались, — Яночка, вы только намекните, мы вам мигом охрану обеспечим! Днем и ночью, персонально вам — скидка сто процентов!

— А ночью — двести, вам еще доплачивать придется, — пресекла разговорчики сестренка, — разоритесь, мальчики! — Лера шевельнула пальчиком. — Вы меня не слышали? А тогда с чего же вы в дверях застряли, как предметы мебели? Совсем обиженные, симпатичных баб ни разу не видали? Свободны, насмотрелись. Брысь!!

Ух! «Джентльменов и профессионалов» будто ветром выдуло. Ничего себе запрягает Лерочка! Интересненько…

Между прочим, разговорчики разговорчиками, бывают шуточки поплоше, но посмотреть на нас вдвоем, пожалуй-таки, стоило. От нас всяко не убудет — жаль только, за погляд денег не берут, а то б мы приподнялись. Десятая часть по справедливости моя, остальное Леркино. Я могу быть по-своему очень привлекательной — надеюсь, но сестренка — настоящая красавица. Мы сестры, да, на лицо у нас сходство несомненное, но как бы ускользающее — быть может, потому, что сразу же в глаза бросаются различия. Тем мы и любопытны.

Я немного угловата, чтобы не сказать, что жестковата, у меня зеленые глазищи, непокорные каштановые волосы непритязательно пострижены, за моду не держусь, одежку предпочитаю простую и удобную. Лера выше ростом, натуральная синеглазая блондинка с ухоженной роскошной гривой, с фантастической фигурой, врожденной пластичностью и приобретенным шармом. Ну и с соответствующими запросами, конечно, благо жаждущих удовлетворить сестренкины людоедские претензии вокруг нее хватает. В отличие от некоторых — э-э…

Лера себе цену знает, не стесняется и берет от жизни всё с той уверенной легкостью, которой мне порой недостает. Я старше, но проскальзывающее иногда снисходительно-покровительственное отношение сестрички меня не задевает, скорее забавляет. На здоровье, лишь бы впрок пошло, потому что Лера — это Лера; да и мне, в конце концов, жаловаться не на что.

И всё же интересно, с чего бы это Лерочка в «Гусятнике» таким авторитетом стала? Меня терзают смутные сомнения…

Сестра не умолкала.

— Классно! Замечательно! Отлично, что зашла! — тараторила сестренка. — Хоть какое-то разнообразие, — бесхитростно ляпнула она, — а то эти два качка мне своей трепотней наскучили, а работы пока нет. А эти… охранители нашлись, держись от них подальше: охренители они, а не охранители! — усмехнулась Лера.

— А кто они такие? — без особого интереса осведомилась я.

— Так, мелочь, типа как бандиты, — сестренка отмахнулась, — басмаевские бодигарды, при шефе доверенной обслугой состоят, сами по себе на людей не тянут, — авторитетно просветила Лера. — Да ты ж их вроде знаешь: светлый — Стасик, темный — Гарик. Знаешь, нет?

— Вприглядку, — пожала я плечами.

— А больше и не надо, шестерки как шестерки, даром что в костюмах от Кардена ходят… О! — сестренка воодушевилась. — Слушай, старшенькая, а давай-ка я тебя с кем-нибудь из серьезных человеков познакомлю! Не из этих, а из настоящих, которые не на понтах, а всерьез серьезные. А то что ты за бесплатно пропадаешь?

— Трусики заранее снимать? — невинно полюбопытствовала я. — Нет, и что б я без тебя на этом свете делала! — Лерочку ирония не прошибает. — Тпру, младшенькая, заворачивай оглобли, заботоливая ты моя! С личной жизнью я уж как-нибудь сама управлюсь, ладненько? — прямым текстом осадила я.

— Ладно-ладно, не пори гордячку, я же от души, — ни мало не смутилась Лера. — И потом, кто еще о тебе, чудачке, позаботится? Неприспособленная ты какая-то, несовременная, домашняя. В люди не выходишь, на мужиков внимания не обращаешь…

— Младшенькая!

— Я серьезно, старшенькая, ты чем сиднем-то сидеть и с соседкой нянчиться, лучше за меня держись. Со мною всяко веселее, чем с твоей Елизаветой Федоровной… Ой, — спохватилась Лера, — я же с ней тут как-то раз на улице столкнулась. Я тебе рассказывала, нет? Ни фига себе киношка: выхожу из парикмахерской, смотрю — прикол: Елизавета Федоровна из бээмвухи вылезает, а за рулем Стасик наш сидит, ну, этот, один из бодигардов. Бывают в жизни совпадения! К чему бы это, а?

К дождю, наверное. Или, например, к тому, что мир тесен, а Петербург и вовсе город маленький. И времена теперь чудесатые пошли: божьи одуванчики на иномарках ездят, бандиты извозом подрабатывают. А кому сейчас легко?

Задумываться я не стала.

— Что-то мне она такое говорила, — отозвалась я. — Ты вроде бы ее на новоселье позвала?

— Так это я от удивления. — Лерочка была неподражаема. — Вау!! — Сестренку осенило: — Слушай, я же до сих пор тебя не пригласила! Вот я кляча, а! Помнишь, нет — мне ж тринадцатого октября аж 22 исполнится. Молодость проходит, жуть… Короче, я решила новоселье вместе с днем рождения справить. Подходяще: пятница, тринадцатое, самый смак получится. Опять же — люди интересные…

— Младшенькая!!

Может, трусики вообще не надевать?

— Ну чего ты сразу — младшенькая, младшенькая, прям как не родная. Я ж тебя не сватаю — я на новоселье приглашаю. Придешь? — А куда я денусь, спрашивается. — Придешь, никуда не денешься, — за меня решила Лера. — В самом деле, что б ты без меня в этой жизни делала… Кстати, почему бы и тебе отдельное жилье не организовать? Классно, обменяем твои комнаты, у меня как раз на эту тему серьезные знакомые имеются. Что ты в коммуналке плесневеешь? Подумаешь, фамильная квартира! Или умничаешь — ждешь, пока твоя соседка окочурится?

— Тьфу на тебя! Скажешь тоже… Лично мне старушка не мешает, уж лучше пусть живет, смертей мне на работе хватит. Я ж тут отличилась…

— Знаю, — перебила Лера, — говорят, ты за смену двух больных на тот свет отправила. Не расстраивайся, обойдется, начальство не в претензии, я сама краем уха слышала.

Угу, вот так всегда: все про всех всё знают, одна я будто в стороне стою. Неприспособленная я какая-то…

— А вообще-то я тебе сочувствую, — продолжала Лера. — Если честно, Янка, я тебе немного позавидовала, когда я в медицинский не прошла. Тогда жалела, а теперь нарадоваться не могу — при деле, при деньгах, да и на массажном столе у меня никто не помирает. Ну ее, эту медицину! — рукой махнула Лера. — Между нами, старшенькая, что-то мы с тобой прямо как по жизни: начали за здравие, кончили за упокой. Дай-ка лучше я тебе по блату, так сказать, по-родственному массаж организую — по кусочкам разложу, заново сложу, как новенькая будешь!

— Надо же, при деле, при деньгах — и еще массировать умеет! — по-родственному подколола я. — Лерка, не надо табуреткой! Каюсь, каюсь, признаю, ты великий человек, незачем в меня мебелью кидаться! Ой! она же денег стоит, младшенькая, пошутила я! — Самое смешное, сестренка в самом деле массажистка классная. — Прости меня, засранку, это же я чтобы настроение поднять! Уф-ф… уговорила, отдамся я, тебе на растерзание, садистка, только перед экзекуцией в зале поработаю. Лерочка!..

— Пошути мне, пошути — быстренько дошутишься! — табуреткой пригрозила Лера. — За такие шуточки я тебя однажды так на столе уделаю — соскребать придется! — Сестренка фыркнула. — Ты опять на карате приперлась, чучело? Ван Дамм ты наш сушеный, Чак Норрис недоделанный, школа балабола! Напридумывали тоже — цуки, гери, дачи… ща-а ка-а-ак зафигачу! — Лерка прекомично изобразила нечто махательное и лягательное. — Когда ты повзрослеешь, старшенькая? Будь ты мужиком, я бы поняла, наверное, а так — ну чего ты как пацанка конечностями дрыжешь? И не надоело? Сколько лет уже на татами прыгаешь!

А и правда, сколько? Лет восемь… нет, поболее того, десять уже будет. Давненько. Мне еще четырнадцати не исполнилось, когда я провалилась в финале чемпионата СССР по спортивной гимнастике. Что до СССР — жили мы в такой стране, если кто-то помнит, а что до чемпионата, то до соплей обидно — но не то обидно, что чемпионат. Увы, в большом спорте судьба частенько выворачивает так, что из подающих серьезные надежды буквально в одночасье переходишь в разряд бесперспективных. У всех причины разные, одной-единственной обычно не бывает, у меня среди прочего тренер разглядел проявившуюся с возрастом излишнюю резкость в движениях. Он же мне и присоветовал заниматься спортом, в котором бесперспективных просто не бывает.

Карате — спорт, искусство, образ жизни, всё вместе и каждому свое; общие места повторять не хочется. В те годы эту дисциплину только-только легализовали, стоящих специалистов нужно было поискать — но ищущий обрящет. Поначалу пришлось тяжеловато — не из-за нагрузок, нет, для мастера спорта по спортивной гимнастике даже маловато будет. Специфика была в другом — тренированных девчонок не хватало, а смешанные состязания правила не допускали. А жаль, неправильные правила, на тренировках я парнишек-легковесов в свободном спарринге почем зря валила. И не только легковесов, кстати же…

Со временем кое-что наладилось. В Петербурге стало проще: возможностей побольше, класс бойцов повыше, но ни здесь, ни в первопрестольной соперниц у меня по большому счету не было. А заниматься руко-ногомашеством за рубежом — та еще морока: не хватало ни времени, ни честолюбия, и к тому же привкус шоу-бизнеса я не выношу. На последних курсах медицинского от соревнований я тихонько отошла, даже начала покуривать, но форму по возможности держала. Работала уже самостоятельно, ни на какие «школы» не завязывалась: мое дело — как и для чего мне тренироваться. Да и тело, в общем-то мое…

А что? Каждый развлекается в меру своего недоразумения.

— Упертая ты, Янка, — заключила Лера, — просвещаю я тебя, воспитываю, старшенькая, а толку ни фига… Валяй, тебя не переделаешь, собралась — иди, — снизошла сестренка. — Только ты поосторожнее сегодня — тебя же соплей перешибешь, а нынче в зале басмайчики тусуются, мальчики продвинутые, шеф сам их тренирует… Может, я сама к вам попозже загляну — любопытно посмотреть, на что ты там похожа.

Я переоделась, подпоясала старенькую каратеги — тренировочную курточку такую, вроде кимоно, хотя не кимоно, но пусть будет кимоно, чтобы не запутаться, — и направила стопы в «место встречи с истиной». Так с японского переводится «додзё», попросту — спортивный зал, специально оборудованный для занятий карате. Будем проще, правильно?

Зал в «Гусятнике» неплох, потому и пользуюсь. Одна стена зеркальная, как в балетном классе: помогает начинающим корректировать ужимки и прыжки, те самые дачи, укэ, цуки, учи, гери — стойки, блоки, разнообразные удары руками и ногами. В стороне — несколько боксерских груш и пара макивар, не считая десятка двуногих и прямоходящих, которые на данный момент в центре помещения под руководством сэнсея упражнялись в рукомашестве и дрыгоножестве.

Грозные «басмайчики» до серьезных «басмачей» явно не дотягивали. В движениях тяжеловаты, словно заторможены, а без концентрации и скорости сильного удара не получится. Перекаченными на тренажерах мышцами пацанам вольно на пляже соплюшек соблазнять, карате же на иной биомеханике построено. По мне вообще не скажешь, что я в состоянии кирпичи крушить — с десяток, как в лихом кино, без нужды не буду, но за пару-тройку поручусь.

Сам сэнсей Басмаев любопытнее. Авторитетный бизнесмен, давным-давно — выходец с Кавказа, по национальности, я слышала, ингуш, по лицу не скажешь. Тренирован, для своих сорока с изрядным лишком лет в идеальной форме; типа карате владеет, да, вот только слабовато мне в его черный пояс верится. Впрочем, я и своему-то не слишком доверяю, однако моего опыта достаточно, чтобы за басмаевской самодеятельностью разглядеть неплохую базу — на уровне некогда отлично подготовленного бойца армейского спецподразделения, не более того. Но ничуть не менее, а для его «басмайчиков» — так вовсе выше крыши.

В зале на меня особого внимания не обратили. За два года я здесь примелькалась, изначально держалась обособленно, сэнсей не возражал. Так и в этот раз — размявшись, я в сторонке с полчаса отрабатывала ката, то есть формальные упражнения, определенные комбинации блоков и ударов, вроде боя с тенью. Довольно быстро добилась нужного сосредоточения, с удовольствием поимпровизировала, разнообразя обязательную программу «танцев» карате кое-какой конфуистской экзотикой. Никому я не мешала, никто мне не мешал, очередь была за макиварой, но…

Вышло по-другому. Человек предполагает, но не располагает, а женщина есть тоже человек. Для начала в зале в роли зрительницы объявилась Лера, а затем ко мне подошел сам сэнсей Басмаев. Надо же, и этот снизошел, будто сговорились.

Импозантный господин Басмаев в черном кимоно с вышитыми золотом драконами был подчеркнуто любезен.

— Здравствуйте, рад вас видеть, Яна, давно вы не заглядывали. Знаю-знаю, вы в отпуске гуляли. Удачно отдохнули? — приветливо улыбнулся он.

— Благодарю вас, Руслан Ибрагимович, очень хорошо. Надеюсь, я вам не помешала? — обозначила я вежливое уважение.

— О чем вы, Яна, всегда добро пожаловать! А знаете, ваша тренировка впечатляет. Но зачем же вы всё время в одиночку упражняетесь? Нет, ката, конечно, хорошо, макивара тоже, но в нашем спорте без спарринга не обойдешься. Как вы полагаете?

— Без сомнения, Руслан Ибрагимович, я б охотнее с партнером поработала, только все при деле. Да и кто из ваших мастеров, — я про себя поморщилась, — на меня размениваться станет?

— Так может быть я сам на что-нибудь сгожусь? — галантно предложил Басмаев. — Не стесняйтесь, поглядим, что у вас получится. Свободный спарринг, счет до трех ударов, удары на касание, лайт-контакт, не больше… Ну так как — отважитесь?

За что боролись! э-э… и за то спасибо. Давай, коза, попрыгаем. И ножками подрыгаем… А почему бы нет? Правда, партнер раза в полтора потяжелее, но — почему бы нет?

Действительно, а почему бы нет?

«Басмайчики» мигом освободили середину зала, предвкушая изрядную потеху. Пигалица против мэтра, этакой козляти бы волка забодати! Лерка на галерке чуть не аплодировала… Ладно, сделаем публике красиво.

Мы обменялись ритуальными поклонами. Хаджамэ! Танцы начались. Именно что танцы: Басмаев явно собирался сначала вдоволь наиграться, а после победить с явным преимуществом. Ладушки, предложенные правила игры меня устраивали, мне такие кошки-мышки на руку. И на ногу. И вообще: против тренированного мужчины-средневеса мое превосходство в технике можно было реализовать только в виде своеобразных пятнашек на татами.

«Запятнать» себя я не давала, басмаевские выпады блокировала, сама пока не атаковала. Выжидала, что называется — прокачивала, оценивала противника, помаленьку выматывая его и сбивая с ритма. Оценила: работает на публику, уверен — может победить едва лишь пожелает. Комбинирует эффектно, но не эффективно, хотя и не щадит. Опаньки! А пропускать не любит, сам кружево плетет, но на простеньких контратаках сыпется. И дыхание у меня получше, недаром я хотя бы раз в неделю кросс за городом бегаю. Опаньки! А ведь я и завалить его могу…

А оно мне надо? Спасибо, но я и без того здорово лягнула мужика по самолюбию, теперь желательно сохранить лицо. Ему — вообще, мне — в буквальном смысле, поскольку теперь распаренный сэнсей попер на меня всерьез, как бык на матадора. Правила игры без спросу изменились — и если не заваливать, то время было сваливать, только элегантно. Лично мне победа не нужна, но себя я тоже уважаю, по крайней мере за-ради уязвленного самолюбия Басмаева намеренно пропускать его удары я не собиралась — травма гарантирована. Опять-таки — а вот оно мне надо…

Валить — или валить, заваливать его — или от греха подальше лучше сваливать? Из двух зол привлекательнее выглядело третье: я провожу в прыжке эффектную атаку, противник ставит элементарный блок, я изображаю как бы рикошет от блока и мягко, но очень кинематографично рушусь на татами. Все довольны: зрелище достойное, сэнсей как будто «победил», я тоже оттянулась. Трюк чуть-чуть рискованный, но для меня одной, Басмаеву достаточно блок поставить грамотно.

Как в кино придумано.

Поехали.

— Киай!

А где же блок? За что боролись на то и напоролись: вместо блока оказался лоб, но в остальном — всё почти что правильно. Всё как бы по сценарию, но с точностью до наоборот, потому что на татами обрушилась не я, а сам сэнсей Басмаев. Нашелся мне сэнсей! В момент моей атаки до одури запаренный Басмаев сделал шаг вперед и лбом попал по пятке. Или же — под пятку. Или же я пяткой угодила в лоб, кому что больше нравится. По-английски — фулл-контакт, фулл по-русски означает полный. Мог быть и полнее — в полете я успела частично среагировать, чуть смягчить удар, но для нокаута и того хватило. Очень кинематографично получилось, особенно черное кимоно с желтыми драконами…

А где же розы?

В зале — ох! — и тишина кромешная; у Лерки — глаза по чайной плошке, напряжение вокруг — как в воздушном шарике, готовом сию минуту лопнуть: плюмс!..

Однако пронесло. Пауза не слишком затянулась — Басмаев шевельнулся, собрался и поднялся на ноги. Молчание загустело до состояния хоть ломтиками режь.

Сэнсей таки нашелся:

— Поздравляю, Яна, вы лучше, чем мне думалось, — покровительственно выговорил он. — Способности у вас определенно есть, навыки имеются, а мастерство — дело наживное. Будете упорно заниматься — сможете такие вещи делать не случайно, а вполне сознательно. Но не обольщайтесь, вам до этого еще, как говорится, учиться, учиться и учиться. Не расстраивайтесь, бывайте здесь почаще, чем смогу — охотно помогу. — Басмаев поклонился. — Благодарю за спарринг.

— Спасибо вам… — поклон, маленькая пауза, — сэнсей.

Это чтобы не сказать пожалуйста.

Комментарии свои я проглотила. Я всяко при своем, а Басмаев как умел обставился. Нормально, присутствующие на наживку клюнули, босс сохранил лицо, инцидент исчерпан… Или он всерьез?.. Ну тогда не знаю — тогда либо мэтр чего-то не уразумел, либо лично я мужиков вообще не понимаю. Может, я ему последнее соображение отбила? Недаром же в английском fool почти как full звучит, бишь дурак как полный.

Фуул. Фулл. Фуул фулл.

Засим и разошлись.

В дверях меня перехватила Лера.

— Янка, ты чего — с ума сегодня спрыгнула, белены обхавалась? Делать тебе нечего? — без предисловий наехала она. — Какого черта, спрашивается, людей копытами по голове лупить? На фига ты с полной силой врезала? Человек тебя щадя тренировал, а ты ему исподтишка подлянку зарядила! — возмущалась Лера.

Хорошо же публика наживку заглотила.

— Невиноватая я, Лерочка, не нарочно я, он мне сам подставился… И потом, тебе-то что с того, с чего ты разоряешься? Он мужик, в конце концов, не убудет от него — я ж ему по голове, а не по головке съездила. Вот если б метром ниже… — неуклюже оправдывалась я.

— Да тогда бы я тебя безо всяких ваших прибамбасов кончила, самолично, с места не сходя, голыми руками! Ты, конечно, старшенькая, Янка, но это же еще не повод мою половую жизнь грязными ногами трогать. Ясно излагаю? — для особо непонятливых подчеркнула Лера.

Терзавшие меня смутные сомнения, на которые мне было глубоко и принципиально наплевать, переросли в уверенность. Н-да. Что выросло, то выросло. Лерочка в своем репертуаре.

— Ясненько… Басмаев ведь женат… э-э… как бы между прочим, — растерянно пробормотала я.

— А кого такие мелочи волнуют? Тем более я замуж за него не собираюсь, мне и так неплохо… между прочим как бы, — передразнила Лера.

— Откуда же я знала…

— От верблюда! — огрызнулась Лера. — Незнайка на Луне! Ты хоть в курсе, что Басмаев крутую наркологическую клинику собирается открыть? Как бы между прочим, Руслану докторские кадры требуются, а зарплата там — да ты, мать, представляешь, какие в таких коммерческих структурах деньги заморочены?! Идиотка, я насчет тебя уже удочку закинула, а ты будущего босса по лбу оглоушила! Нокаут как повод для знакомства!

Ну опять как пятью пять. Без меня меня женили, оно же — замуж выдали. Пора бы развести.

— Лерочка…

— Да что ты вечно — Лерочка да Лерочка! — перебила Лерочка. — Мне начхать, сестренка, о своей карьере ты можешь не заботиться, но с моей — полегче. Не знала… никогда ты ничего не знаешь! Головой работать надо, а не ногами по голове лупить. Ай, — младшая с досадой отмахнулась, — тебя перевоспитывать — член на хрен менять, время зря терять!

Кто бы спорил. И мысль свежая. А главное — оригинальная.

— И Руслан хорош! — не унималась Лера. — Ладно ты — чокнутая ты, оторва ты, пацанка, но Басмаев — солидный человек, настоящими делами занимается! Ему-то что неймется? Ну как дите мало́е… Ты как хочешь, старшенькая, а я в чем-то этих мужиков в упор не понимаю, — повторила за меня сестренка. — К черту, всё, проехали… А вообще-то, Янка, ты даешь, никогда не думала, — чуть смягчилась Лера. — Знали бы наши одноклеточные мальчики, к кому они в охрану набивались! Тебе, мать, волю дай — ты сама кого угодно не то что охранить, ты и схоронить запросто сумеешь. Разве нет?

— Не знаю, — пожала я плечами.

— Клинический случай, — безнадежно бормотнула Лера. — А если, например, кто-нибудь тебя снасильничать затеет или, на худой конец грабануть попробует, ты тоже незнайкой прикидываться станешь? Ать-два, ножки врозь, спасите, люди добрые?!

— Ну, если на совсем худой конец… Да откуда же я знаю, младшенькая, если никогда не проверяла! А проверять не тянет, знаешь ли, неровен час выяснится вдруг, что в действительности всё не так, как на самом деле… Складно изложила?

— Складно, складно, да только зря старалась, я и без того тебя за дуру не держала. Съела, старшенькая?

— Меняешь гнев на милость, младшенькая?

— Меняю, — пробурчала Лера, — по собственному курсу: в наказание без массажа останешься. Сегодня обойдешься, после твоих подвигов мне не до тебя. Всё, с глаз долой, а там посмотрим…

На том и порешили. Говорят, всё на свете к лучшему: делается — к лучшему, не делается — к лучшему; всё стремится к лучшему в лучшем из миров. Когда помрем — проверим.

А покамест — угораздило ж меня! Нет бы мне чего-нибудь попроще учудить, пар спустить надумавши: в сауну сходить, без нужды обновку справить, на худой конец (э-э, не поймите правильно) переспать бы с кем-нибудь… А я?! Экая оказия: сестренкиного папика я не спросясь обидела. А он, промежду прочим, мужем нашей главврачихи числится, и это не оказия уже, но целая коллизия. А кто-то что-то, кажется, о карьере вякал…

И думай после этого: оно меня касается, или не касается? По мне так не касается, но по жизни подобные запутки до добра обычно не доводят. Да и средоточие житейской интуиции, расположенное ниже поясницы, оно же чувство задницы, признаться, по мелочи тревожило…

Идя к окну — радуйся, смотря в окно — радуйся, летя в окно — радуйся… Шутка мрачноватая такая.

Но я-то здесь при чем?