Без всяких полномочий

ГЛАВА 21

Мы собирались домой. Я складывал бумаги в папку, думая о матери. В последнее время я все чаще вспоминал мать, и решение навестить ее пришло как бы само собой.

— Задержитесь, — сказал нам Леван, и переглянулся с Мерабом и Гарри. Те недоуменно пожали плечами.

— Есть новости? — спросил Мераб. Он, конечно, имел в виду мою статью, хотя мы смирились с тем, что она не будет напечатана, и обходили эту тему молчанием.

— Есть, — ответил Леван. — Боюсь, Серго придется уносить ноги из города, если статья будет опубликована. Шота Меладзе готов заплатить за копию большие деньги.

— Шота?! Откуда он знает о статье? — спросил я.

Я ему сказал.

— Он что, приходил к вам?

— Этого еще не хватало! Он мой сосед, к сожалению.

— Леван Георгиевич, вы сказали ему о статье с какой-то целью? — спросил Гарри.

— С единственной. Чтобы досадить. Сказал, что скоро буду избавлен от его соседства.

— Но вы же знали, что материал не будет опубликован, — ;метил Мераб.

— Очень хотелось досадить этой свинье. Я ведь не могу, как Бакурадзе, избить его.

Он и об этом знал, но молчал.

— Знаете, сколько Шота готов заплатить? Пять тысяч.

— За копию? — спросил Мераб.

— Да, только за копию.

Господи, подумал я, сколько же у них денег, если они могут выложить за копию статьи пять тысяч рублей?! Пять тысяч! А я, чтобы заработать пять рублей, целый день торчал в редакции, забросив пьесу и забыв о театре.

— Надо отдать, — сказал Мераб.

— Не говорите глупостей! — возмутился Леван.

— Почему глупости? Многого Серго добился? Карло Торадзе по-прежнему в тюрьме, преступники на свободе и по-прежнему предлагают взятки. Допустим, не все вопросы решаются на нашем уровне. А чего добился главный? Ничего! Статья не будет опубликована. Пять тысяч деньги большие. Они здорово пригодились бы Серго.

— Не говорите глупостей, Мераб! — повторил Леван.

— В самом деле, юноша, прекрати, — сказал Гарри.

— У меня несколько отличное от вашего предложение, — обратился Леван к Мерабу. — Министерство внутренних дел давно ведет расследование по делу Санадзе, Вашакидзе и компании. Теперь это очевидно. У меня сложилось впечатление, что кто-то в министерстве, а может быть, в другом месте, искусственно тормозит расследование. Я навел кое-какие справки. У Вашакидзе огромные связи. Надо толкнуть камень, чтобы начался обвал. Этим камнем должен стать Шота. Мое предложение сводится к следующему. Я делаю вид, что соглашаюсь продать копию статьи. Остальное дело техники. Шота возьмут с поличным. Что скажете?

— Рискованно, — покачал головой Гарри. — Узнает главный, будет скандал.

— С работы выгонят меня, а не вас, — сказал Леван.

— Выгонят не только вас. Выгонят всех нас, — сказал Гарри. — Но я голосую за.

— Всех выгнать не могут, — возразил Леван.

— Я в этой авантюре не участвую, — Мераб пошел к выходу. — Чао! Привет!

— А вы? — спросил Леван меня, когда за Мерабом закрылась дверь.

— Участвую. Только копию Шота должны передать не вы, а я.

— Это мы еще обсудим.

Зазвонил телефон.

— Тебя, юноша, — Гарри протянул мне трубку.

Это был Эдвин.

— Я уезжаю, — сказал он. — Хочу попрощаться.

— Гурам с вами?

— Нет. Мы с ним уже попрощались.

Я удивился этому не меньше, чем звонку Эдвина. Чтобы Гурам не проводил гостя? Это было так не похоже на него.

Эдвин ждал у подъезда.

— Где Гурам? — спросил я.

— Не знаю. Я уговорил его не провожать меня. Он что-то не в духе… Хочу поблагодарить вас за гостеприимство. Спасибо — и до встречи в Москве. Приезжайте. Без дурака. Не обещаю такого приема, какой вы мне оказали, но… Приезжайте!

Я смутился. Вряд ли я повел бы себя так, окажись на его месте. Благородство Эдвина подавило меня.

— Да, совсем забыл, — спохватился я. — Помните, вы говорили, что ваш друг интересуется человеком по кличке Князь? Этот человек — Шота.

Что-то произошло с Эдвином. Он переменился в лице.

— Как вы узнали?

— Очень просто. Окликнул его, он отозвался.

— Фантастика! Как дела со статьей?

— Никак.

— Дайте мне копию. Я покажу в Москве компетентным людям. У меня достаточно связей.

Я без особой охоты поднялся за статьей и вручил ее Эдвину.

— До встречи! — он крепко пожал мне руку и сел в ожидавшую его «Волгу». Номер принадлежал Совету Министров Грузии. Прохиндей со связями этот Эдвин, мысленно усмехнулся я.

Гурам так и не позвонил. Не найдя его ни по одному телефону, я подумал, а вдруг он заехал ко мне и оставил записку, и, обнадежив себя такой маловероятной возможностью, отправился домой.

У Дондуа были гости.

Я незаметно прошел к себе, записки не обнаружил и, бесшумно ступая по балкону, стал пробираться к лестнице.

— Что это вы крадетесь? — услышал я голос своей квартирной хозяйки.

Я ошалело глядел на нее, впервые видя Лизу не в затрапезном халате, а в платье. Передо мной стояла красивая женщина.

— Вы, кажется, онемели, — сказала она.

— Онемеешь тут, — пробормотал я и стал спускаться по лестнице, но уйти не удалось. На голос Лизы вышла Мэри Дондуа и затащила меня в крохотную комнату, где за столом теснилось человек двадцать. Сандро попытался уступить мне свой стул. Он явно хотел улизнуть. Арчил Дондуа встал рядом со мной.

— Будем сидеть по очереди, — сказал он, смеясь. — В новой квартире только одна кухня размером с эту комнату. Какая квартира, друзья!

Он описывал достоинства квартиры, а я поглядывал на часы и скрипел зубами. Наконец мы выпили по бокалу вина, и я попросил Арчила выйти со мной. На балконе я признался ему, что должен найти Гурама.

— Коли это так серьезно, как вы утверждаете, отправимся имеете, — сказал он.

Я не стал возражать, и он взял ключи от машины.

Мы объездили пять ресторанов, но Гурама не нашли. Я чувствовал себя неловко. Арчила ждали гости, а он возил меня по городу в поисках незнакомого ему человека.

В шестом ресторане я увидел Лашу и Веба. Они стали усаживать меня за стол. Я еле отбился.

— Гурам не попадался вам на глаза? — спросил я.

— Может, попадался, а может, и нет, — сказал Боб. Он был пьян.

— Помолчи, Боб, — оборвал его Лаша. — Гурам ушел полчаса назад вон из той компании.

В глубине зала за двумя сдвинутыми столами сидели мужчины, и один стул рядом с очкариком был свободен.

Я подошел к ним и справился о Гураме. Очкарик настойчиво пытался сначала усадить меня за стол, а потом всунуть в мою руку бокал с вином.

— Благослови нас хотя бы, человек, — сказал он.

Я пригубил вино. Лишь после этого очкарик сказал, что Гурам, кажется, уехал на кладбище.

У ворот кладбища стояла машина Гурама.

— Он здесь. Не знаю, как вас благодарить, Арчил.

— Пустяки. Идите. Я подожду. Поедем ко мне.

— Он на могиле жены.

Мне не пришлось ничего объяснять. Арчил все понял. Прощаясь, он сказал:

— Вашему другу надо быть сейчас на людях. Приезжайте.

Кладбище напоминало о смерти и действовало на меня угнетающе. Я шел мимо мраморных и гранитных надгробий и не мог отделаться от мысли, что придет день, когда и меня не станет и мой сын, приходя на кладбище, будет мучиться точно так же, как и я, сожалеть о несбывшихся надеждах, страдать из-за своих ошибок. Я вспомнил мать. Я корил себя за черствость…

Я увидел Гурама. Он стоял на коленях, прислонившись головой к черному мрамору памятника. Мне очень хотелось утешить его, но я не подошел, сел на скамейку и стал ждать.

Я собирался к матери. Решение помириться с ней созрело окончательно.

— Задержитесь, — велел мне Леван.

Мы были в отделе одни. Гарри и Мераб давно ушли.

Что еще взбрело в лобастую голову Левана? Ни о временной работе, ни о Шота он ни разу не вспомнил. Я же остерегался обращаться к нему. В последние дни он был хмурым и особенно недоступным.

— То, что мы задумали, действительно авантюра, — сказал Леван. — Есть в этом что-то неинтеллигентное.

— Пожалуй, — согласился я.

— Возьмите бумагу и напишите заявление.

— Какое?

— С просьбой принять на временную работу. С понедельника Мераб берет отпуск.

Я написал заявление.

— Не знаю, правильно ли вы поступаете. Но вам виднее, — сказал Леван.

— В отношении Шота?

— В отношении работы.

Мне нечего было сказать.

Только выйдя из редакции, я осознал, что радуюсь. Я получил работу, пусть и временную. Это событие следовало отпраздновать. Я решил перенести визит к матери на завтра и поехать к Нине. Купив бутылку «Цинандали», я позвонил ей из автомата. Ее телефон не отвечал. У меня испортилось настроение. Я бесцельно шел по проспекту Руставели к площади Ленина. Поравнявшись с телеграфом, я остановился, чтобы выкурить сигарету и потом еще раз позвонить Нине.

— Наконец-то! — сказал я Нине, дозвонившись ей.

— Это ты звонил минут десять назад? — спросила она.

— Угадала. — Я решил ничего не говорить по телефону. — Буду через полчаса.

— Нет, Сережа.

Я опешил.

— То есть как нет?

— Сегодня я не ждала тебя. Ты же сказал, что пойдешь к, маме. Я не могу больше разговаривать. С меня краска течет.

— Какая краска?

— Краска, которой красят волосы. Господи, Сережа, ты не заметил, что я крашусь?

Я подумал, что не знаю цвета ее волос.

— Какого же цвета у тебя волосы?

— Так я тебе и сказала! — засмеялась Нина.

В маленьком кафе я купил горячих пончиков с заварным кремом. Мать их любила. На улице кто-то махнул мне рукой из переполненного такси. Машина остановилась. Из нее выскочил Лаша.

— Хорошо, что заметил тебя, — крикнул он на бегу. — Как говорится, не поминай лихом.

— Куда ты, Лаша?

— К Симе, Серго.

— Решил все-таки.

— Человек слаб, а чувства его сильны.

— Что ж, будь счастлив, Лаша.

— И ты будь счастлив, старина. Еще увидимся. Посмотришь, уговорю Симу и мы вернемся.

Он хлопнул меня по плечу и побежал к такси.

Я с грустью глядел в сторону уехавшей машины, словно она увезла частицу моей жизни. Мне стало особенно одиноко. Было такое чувство, будто все решили покинуть меня. Наверно, оттого, что два дня назад Гурам на целый месяц улетел со своим учителем профессором Кахиани в Мексику. Там проходил международный конгресс нейрохирургов.

Прогромыхал гром. Небо заслонили тучи. Я быстрым шагом направился к дому матери.

Там, где кончается улица 1 Мая и начинается улица Кашена, меня поджидал Гочо с двумя приятелями. Как я их раньше не заметил? Они же наверняка следили за мной. Замедлив шаг, я лихорадочно соображал, что делать. Расстояние между нами сокращалось. Гочо загородил дорогу.

— Отойди, я тороплюсь к матери.

— Заботливый сынок, хороший мальчик!

Гочо замахнулся. Я встретил его прямым правым в челюсть. Он не ответил, и я собрался доконать его левым хуком, но те двое схватили меня и поволокли к серой «Волге».

Я понимал, что поездка в машине закончится в лучшем случае больницей. Пяткой я ударил одного по голени, головой второго в лицо, но не успел сделать и шага. Сзади на меня навалился Гочо.

Очнулся я в машине. По ветровому стеклу хлестал дождь. Гочо гнал машину, напряженно вглядываясь в дорогу.

Я сидел, зажатый с двух сторон его приятелями. Я знал, что делать, однако любое мое движение было бы сразу пресечено ими.

— Гочо, дай сигарету, — сказал я.

— Ты живой? — засмеялся один из его приятелей.

— Пока живой, — пробасил другой.

Гочо нехотя протянул пачку. Я притворился, что не могу вытащить сигарету, и приподнялся. Меня никто не держал. Я рывком подался вперед и, ухватившись за руль, вывернул его вправо.