Библиотека литературы Древней Руси. Том 6 (XIV - середина XV века)

ОРИГИНАЛ

Господи, благослови, отче!

Въ лето 6903, во дни княжения благовернаго и христолюбиваго великого князя Василья Дмитреевича,[507] самодержьца Руской земли, внука великого князя Ивана Ивановича, правнука великого князя самодержьца Иоанна Даниловича,[508] при благолюбивемъ архиепископе Куприяне,[509] митрополите киевьскомъ всея Руси, въ 15 лето царство Тахтамышева,[510] а 7 лето княжения великого князя Василья Дмитреевича, а индикта въ 3, а въ 13 лето по татарщине,[511] по московьскомъ взятьи бысть замятня велика в Орде.

Прииде некоторый цесарь Темирь Аксакъ[512] со восточные страны, отъ Синее Орды, от Саморхиискыя земли,[513] велику брань створи, много мятежь воздвиже въ Орде и на Руси своимъ приходомъ.

О семъ убо Темире Аксаце поведаша, яко исперва не цесарь бе родомъ: ни сынъ цесаревъ, ни племяни цесарьска, ни княжьска, ни боярьска, но тако испроста единъ сы от худыхъ людей от заицькихъ татаръ,[514] от Самархийския земля, от Синее Орды, еже бе за Железными Враты.[515] Ременьство же кознець бе железны, обычаем же и деломъ — немилостивъ и хишникъ, и ябедникъ, и грабежникъ. Иже бе преже холопъ у некоего осподаря, егоже за злонравие отвержеся осподарь его и, бывъ, отсла его от себе; он же, не имея чимъ кормитися, пребываше татьбою кормяся.

Единаче бо ему тогда младу сущу, во убожьстве крадый ядяше, иже у некого да украде овцю, они же абие очитиша его. Он же мняшеся убежати, но скоро многими постиженъ бысть и ятъ бысть, и удержанъ крепко, и биша его нещадно по всему телу, и умыслиша ему дати язву смертную, яко да убиють и; и перебиша ногу и бедру его на полы, и абие повергоша его яко мертва, недвижющася и не дышюше; мняху убо, уже умре, и оставиша его псомъ на снедение. Едва уздравися от таковая смертоносныя язвы, въста, перекова себе железомъ ногу свою перебитую, таковою нужею храмаше; того ради прозванъ бысть Темирь Аксакъ,[516] Темирь бо зовется железо, Аксакъ — хромець; тако толмачить половетьскымъ языкомъ, яко таковою виною прозванъ бысть Темирь Аксакъ, еже протолкуется Железны Хромець, яко от вещи и делъ звание приимъ, по действу имя себе стяжа.

Таже потомъ, по исцеленьи от ранъ, по великих техъ побоехъ, не лишился лихого своего обычая перваго, не смирися, ни укротися, но паче на болшее совращеся: горее давнаго и пущи прежняго бысть лютъ разбойникъ. Потомъ же къ нему приложишася уноши немилостивии, мужие сурови, вси злии человеци, подобници ему, таковии же разбойници и хищници — и умножишася зело. И егда их бысть числомъ яко сто, и нарекоша его надъ собою старийшину разбойникомъ; и егда бысть ихъ числомъ яко и до тысящи, тогда уже княземъ его зваху; и егда ихъ боле умножишася, паче числомъ, много земли поплени, многи грады и цесарства поималъ, тогда же царя его у себя именоваху.

Сий же Темирь Аксакъ нача многи рати творити и многи брани въздвиже, многи победы учини, многимъ полкомъ спротивнымъ одоле, многи грады раскопа, многи люди погуби, много страны и земли повоева, многи области и языки поплени, многи княжения и цесарьства покори подъ себе; цесаря турьска Крещия полонилъ[517] и цесарство за ся взялъ. А се имена темъ землямъ и темъ цесарствомъ,[518] еже бе попленилъ Темирь Аксакъ: Чагадай, Хорусании, Голустаини, Китай, Синяя Орда, Ширасъ, Испагань, Ориначь, Гиненъ-Сизъ, Шибренъ, Шамахии, Савасъ, Арзунумъ, Тефлизий, Тевризий, Горзустаний, Обезний, Багдат, Тимиръ Кабы, рекши Железная врата, и Асурию, и Вавилоньское цесарство, идеже былъ Навходонасоръ,[519] иже пленилъ Иерусалимъ и три отрока — Ананью, Азарья, Мисаила и Данила пророка, и Савастию-градъ,[520] идеже было мучение святыхъ мученикъ 40, иже в Севастии, и Арменею, идеже былъ святый Григорий, епоскопъ великия Арменея,[521] Дамаскъ великий,[522] и Сарай великий[523] — сия имена темъ землямъ и темъ градомъ, и темъ цесарствомъ, над ними же цесарствова Тимирь Аксакъ; со всехъ техъ земль дани и оброки дають ему, во всемъ ему повинующися. Онъ же на многи брани хожааше, ани съ нимъ воююще пленяше многи земля, они же во всемъ повинующеся ему и хожаше с нимъ, всюде волю его творящи; цесаря Крещия турьскаго въ клетце железне вожаше с собою, того ради, да аще бы видели многи земли таковую силу и славу безбожнаго врага и гонителя.

Прииде ратью на цесаря Тактамыша, и бысть имъ бой на месте, нарицаеме Ораиньскомъ,[524] на кочевищи цесаря Тактамыша; и прогна цесаря Тактамыша. Оттоле възгореся оканный, нача мыслити въ сердци своемъ тако и Рускую землю попленити, аки преже сего, за грехи попустившю Богу, поплени цесарь Батый Рускую землю, а гордый и свирепый Темирь Аксакъ то же помышляше, хощетъ взяти Рускую землю.

И собра все вое свое, проиде всю орду и всю землю Татарьскую, прииде близъ пределъ Резаньския земля, вся градъ Елечь, и князя елечьскаго изима, и многи люди помучи. И се слышавъ, князь Василей Дмитреевичь собра воя своя многи, поиде с Москвы и къ Коломне, хоте ити противу ему въ стретение; пришедъ ратию, ста на брезе у Оки реки. Тимирь Аксаку же стоящю на единомъ месте 15 дни, помышля, оканный, хоте ити на всю Рускую землю, аки вторый Батый, разорити крьстьяньство.

Слышавше благоверный христолюбивый великий князь Василей Дмитреевичь, самодержьць Руския земли, помышьление оного баззаконнаго и свирепаго и гордаго мучителя и губителя Аксакъ Темиря цесаря, како помышляше на православну веру, боголюбивый же великий князь Василей Дмитреевичь, руци на небо воздеющи, со слезами моляхуся, глаголюще: «Создателю и заступниче нашь, Господи, Господи, призри от святаго жилища твоего, виждь смири онаго варвара и сущих с нимъ, дерьзнувшихъ хулити святое великолепное имя твое и пречистыя всенепорочныя твоея Матери! Заступниче нашь Господь, да не речеть: “Где есть Богь ихъ?” — ты бо еси Богъ нашь, иже гордымъ противляяся! Стани, Господи, в помощь рабомъ твоимъ, на смиреныя своя рабы призри! Не попусти, Господи, сему оканному врагу поносити нас, твоя бо держава неприкладна и цесарство твое нерушимо! Слыши словеса варвара сего, избави насъ и град нашь от аканнаго и безбожнаго цесаря Темирь Аксака».

Князь же великий Василей Дмитреевичь посла весть къ отцю своему, боголюбивому архиепископу Купреяну, митрополиту киевьскому всея Руси, чтобы народу повелелъ прияти пост и молитву, съ усердьемь и слезами Бога призывати. Пресвященный же Купреянъ, митрополитъ киевьски всея Руси, слышавъ таковую речь от господина своего великого князя Василья Дмитреевича, и призва к собе вся архимандриты и игумены и повеле пети по всему граду мольбены, и дети своя духовныя повеле имъ наказати, дабы постъ прияли и молитву съ усердиемъ, и покаяние от всея души своея. Сам же пресвященный Кипреянъ митрополитъ, такоже по вся дни призывая к собе благоверныя князи, благочестивыя княгини и вся властели и воеводы, по всякъ час наказая их, учаше; сам же Купреянъ митрополитъ по вся дни и часъ от церкви не отступая, принося молитвы къ Богу за князь и за люди.

Такоже повеле князь наместникомъ своимъ и властельмъ,[525] и воеводамъ градскимъ укрепити осаду и собрати воя вся. Они же, слышавъ повеление господина своего, собраша люди и весь град, и укрепиша осаду.

Благоверный же великий князь Василей Дмитреевичь, помянувъ избавление царствующего града, како избави пречистая владычица наша Богородица цесарствущий градъ отъ нашествия зловернаго царя Хоздроя,[526] помянуве послати по икону Пречистыя. Боголюбивый же Кипреянъ, митрополитъ киевьский всея Руси, слышавъ такую речь от господина своего великого князя Василья Дмитреевича, посла въ старый и славный градъ Володимерь по икону владычица наша Богородица клирики же великия соборныя церкви святыя Богородица иже въ Володимери. Протопопъ свещася с крилошаны, Пречистую чюдную икону взяша и понесоша от града Владимеря на Москву, страха ради Тимирь Аксакова татарьска, егоже иногда в повестехъ слышахомъ далече суща под въстоки солнечными, ныне же близъ, яко при дверехъ, приближился — и готовится, поощряется на ны зело. И бысть тогда, месяца августа въ 15 день, в самый праздникъ честнаго Успения пречистыя владычица нашея Богородица, приснодевица Марья, изыдоша на провожение чюдныя тоя иконы, юже проводиша честно, с верою и любовию, съ страхомъ и желаниемъ, с плачемъ, далече шествующа, от великия веры многия слезы изливаше.

Егда же принесена бысть икона си близъ града Москвы, тогда весь град изиде противу иконы на сретение ю, и стретоша ю честно Кипреянъ митрополитъ съ епискупы и архимандриты и съ игумены и дьяконы, со всемъ крилосомъ и причтомъ церковнымъ, с черноризьци и съ черницами, съ благоверными князи, съ благоверными княгинями, и съ бояры, и съ боярынями, мужи и жены, уноша, девы, и старци со унотами, дети, младенци, сироты и вдовици, нищи и убозии, всякъ възраста мужеска полу и женьска, от мала и до велика, все много множество бесчисленое народа и люди, со кресты и съ иконами, съ евангелии съ свещами, и съ кандилы, со псалмы и песньми и пеньи духовными, паче же рещи — вси со слезами, малии и велици, иже не обрести человека не плачющася, но вси съ молитвою и с плачемъ, вси воздыхании немолчными и рыданиемъ и благодарениемъ руци воздеющи на высоту, вси моляхуся къ святей Богородици, вопиющи и глаголющи: «О всесвятая владычица Богородице! Избави насъ и град нашь Москву от нахожения поганаго Темирь Аксакъ царя, и всякъ град крестьяньский и страну нашю защити, и князя и люди от всякого зла заступи, град нашь Москву от нахожения ратных иноплеменных, избави пленныя наша от поганых, от огня и меча, и напрасныя смерти, и от нынешня одержащия скорби, и от печали, нашедшей ныне на насъ, от настоящаго гнева и беды, и нужа, от предлежащихъ сихъ искушений избави, Богородице, своими богоприятными молитвами къ Сыну своему и Богу нашему, своимъ пришествиемь еже къ намъ, к нищимъ и убогимъ, и скорбящимъ, печалующимся; умилосердися, госпоже, на скорбящия рабы твоя, на тя надеющеся не погибнемъ, но избудемъ тобою от врагъ нашихъ; не предай же нас, заступнице наша и надежа наша, в руце врагомъ татаромъ, но избави нас от врагъ наших, противных советъ разори и козни ихъ разруши; во время скорби нашея нынешняя, нашедшей на ны, буди теплая заступнице и предстателници; до от нынешней беды тобой избавльшися, благодарно вопиемъ: “Радуйся, заступница наша непостыдная!”»

Тако Божиею благодатию неизреченныя милости, молитвами святыя Богородица, град нашь Москва целъ и сохраненъ бысть, а Темирь Аксакъ царь возратися въспять, поиде въ свою землю. Оле преславное чюдо! О превеликое удивление! О многое милосердие к роду крестьяньскому! Въ который день принесена бысть икона пречистыя Богородица из Володимеря на Москву, и в той день Тимирь Аксакъ царь убояся и устрашися, и ужасеся, и смятеся, и нападе на нь страхъ и трепетъ, вниде страх въ сердце его и ужасъ в душю его, вниде трепетъ в кости его, и скоро отвержеся и охаби воевати Руские земли, и въсхитишася быстрие путнаго шествия, и скорее грядяху к орде, а к Руси тылъ опоказующи, и обратися съ сродници своими въсвояси; возвратишася безо успеха, възмятошася и въсколебашеся, аки некими гоними быша. Не мы бо их гонихомъ, но Богъ прогони изъ невидимою силою своею и пречистыя его Матери, скорыя заступници наша въ бедахъ, и молитвою угодника его, боголюбиваго пресвященнаго Петра,[527] митрополита киевьскаго всея Руси, крепкаго заступника граду нашему Москве и молебника граду нашему Москве находящия на ны беды; посла на нихъ страхъ и трепетъ, да окаменеются.

Якоже древле при Езикеиле цари и при Исаии пророце Сенахиримъ, царь асурийский,[528] прииде на Ерусалимъ ратью, зело похваляяся в гордости велице и на Бога вседержителя хулныя глаголы възмущая; царь же Езикеиль тогда боляще, но аще боленъ бе, помолится къ Богу со слезами, купно съ пророкомъ Исаиемъ и со всеми людми — услыша Богъ молитву ихъ, паче же Давыда ради угодника своего, посла Богъ ангела своего, мню великого архангела Михаила, абие в ту нощь ангелъ Господень уби от полка асурийска 100 и 80 и 5 тысяч; наутреи же въсташа, обретоша мертва трупия лежаща; царь же асурийский Сенахиримъ убояся зело и устрашися, со останочными своими вои скоро отбежа въ Ниневгию град,[529] и тамо от своихъ детей убьенъ бысть и умре. Якоже тогда при Сенахириме было, тако и ныне при Темирь Аксаце, единъ тот же Богъ тогда и ныне, едина благодать Божия действуеть тогда и ныне. Милостивъ бо есть Богъ и силенъ, елико хощетъ — и можетъ, еще ныне милостивъ на насъ, яко избавил ны Господь изъ рукы врагъ нашихъ татаръ, избавилъ ны еси от сеча и от меча, и от кровопролития: мышцею силы своея разгналъ еси враги наша, сыны Агарины, рукою крепкою и мышцею высокою устрашилъ еси сыны Измаиловы; не наши воеводы прогнаша Темирь Аксака, не наши воиньства пострашили его, но силою невидимою нападе на нь страх и трепетъ, страхомъ Божьимъ устрашился гневомъ Божимъ гонимъ бе, подщався и отиде от Руския земля, отступивъ поиде прочь отнюду же прииде, земли Рустей отнюду же не прикоснуся, ни оскорби, ни остужи, ни вреди ея, не поиде безъ врата. Мы же въстахомъ и прости быхомъ, онъ же заиде исчезе; мы ожихомъ и прости быхомъ, помощь наша от Господа, сотворшаго небо и землю.

Слышав же благоверный великий князь Василей Дмитреевичь отшествие оканнаго и зловернаго царя Темирь Аксака, возратися въспять въ свою вотчину, в град Москву, и сретоша его боголюбивый Кипреянъ, митрополитъ киевьски всея Руси, со кресты и с иконами, со архидьяконы и съ архимандриты, игумены и с попы и дьяконы, весь народъ крестьяньски с радостию велию. Благоверный же великий князь Василей Дмитреевичь и святитель, и вси народи со слезами руки на небо воздеющи и благодарение вопияху, глаголюще: «Десница твоя, Господи, прославися въ крепости, десная твоя, Господи, рука сокруши враги, и множествомъ славы твоея стерлъ еси супостаты наша» — убо безумный Темирь Аксакъ со множествомъ бесчисленыхъ вой пришедъ, съ срамомъ отиде.

Благоверный же великий князь Василей Дмитреевичь въшедъ въ храмъ пречистыя владычица наша Богородица, видевъ чюдотворную икону пречистыя владычица наша Богородица Владимерьскую; пад любезно пред лицемъ образа иконы, пролья слезы сердечныя от очию своею и глаголаше: «Благодарю тя, госпоже пречистая пренепорочная владычица наша Богородица, крестьяньская державная помощница, еже о нас заступленье и крепость показа; избавила еси, госпоже, нас и град нашь отъ зловернаго цесаря Темирь Аксака». Благоверный же великий князь Василей Дмитреевичь и боголюбивый архиепискупъ Кипреянъ, митрополитъ киевьски всея Руси повеле въскоре на томъ месте, где сретоша чюдную икону пречистыя Богородици, поставити церковь во имя пречистыя Богородици честнаго ея Сретения на воспоминание таковаго великаго благодарения Божия, да не забудутъ людье делъ Божиихъ. Сию же церковь свеща самъ митрополитъ, устроиша монастырь, и повеле ту быти игумены и братии. И оттоле уставиша праздникъ праздновати месяца августа въ 26 день, на память святыхъ мученикъ Андреяна и Наталии. Сия же чюдная икона Святыя Богородица написана бысть отъ руки святаго апостола и евангелиста Луки. Мы же, грешнии раби Христови, слышавше сие удивление Господа нашего Исуса Христа и пречистыя его матери Богородици, понудихъ сия писанию предати въ славу имени Господа нашего Исуса Христа и пречистыя его матери, владычици нашея Богородици, заступници роду крестьяньскому. Тоя молитвами, Христе Боже нашъ, помилуй насъ ныне и присно и въ веки вековъ. Аминь.

ПЕРЕВОД

Господи, благослови, отче!

В 6903 (1395) году, во время княжения благоверного и христолюбивого великого князя Василия Дмитриевича, самодержца Русской земли, внука великого князя Ивана Ивановича, правнука великого князя, самодержца Ивана Даниловича, при благолюбивом архиепископе Киприане, митрополите киевском и всея Руси, на пятнадцатом году царения Тохтамыша и на седьмом году княжения великого князя Василия Дмитриевича, и в индикте третьем, и на тринадцатый год после татарщины, по взятии Москвы, поднялась великая смута в Орде.

Пришел некий царь Темир Аксак из восточной страны, из Синей Орды, из Самаркандской земли, большую войну затеял, много мятежей он поднял в Орде и на Руси своим приходом.

Об этом же Темир Аксаке рассказывали, что по происхождению не царского был он рода: ни сын царский, ни племени царского, ни княжеского, ни боярского, всего лишь низший из самых захудалых людей из числа заяицких татар, из Самаркандской земли, из Синей Орды, что за Железными Воротами. По ремеслу он кузнец был черный, по нраву же и повадке — безжалостен, и разбойник, и насильник, и грабитель. Когда раньше работал у одного хозяина, тот, видя его злонравие, от него отказался и, избив, изгнал от себя; он же, не имея пропитания, разбоем кормился.

Однажды, когда он был еще молод и с голоду крадя кормился, украл он у кого-то овцу, но люди тотчас выследили его. Он же пытался убежать, но быстро многими был окружен, схвачен и связан крепко, и всего его избили нещадно, и решили убить его до смерти; и перебили ногу ему в бедре пополам, и тут же бросили его как мертвого, недвижимым и бездыханным; ибо решили, что умер, и оставили псам на съедение. Лишь только зажила у него эта смертельная рана, поднялся, оковал себе железом ногу свою перебитую, — по этой причине и хромал; потому и прозван был Темир Аксаком, ибо Темир означает железо, а Аксак — хромец; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец, ибо, от вещи и дел имя получив, делами своими прозвище себе добыл.

Так и потом, исцелившись от ран, после страшного того избиения, не изменил прежнего злобного нрава, не смирился, не укротился, но только больше испортился: сильнее прошлого и пуще прежнего стал он лютым разбойником. А потом к нему пристали молодцы лихие, мужи свирепые, всякие злые люди, похожие на него, такие же разбойники и грабители — и стало их очень много. И когда стало их числом до ста, назвали его своим атаманом; а когда стало их числом до тысячи, тогда уже князем его звали; а когда они сильно умножились, больше числом стали, многие земли попленили, многие города и царства захватили, тогда и царем своим его нарекли.

И этот Темир Аксак начал многие войны затевать и частые битвы, многих побед добился, многих неприятелей одолел, много городов разрушил, многих людей загубил, многие страны и земли покорил, многие государства и народы пленил, многие княжества и царства покорил себе; царя турецкого Крещия пленил, а его царства захватил. А вот и названия тем землям и царствам, которые покорил Темир Аксак: Чагатай, Хоросан, Голустан, Китай, Синяя Орда, Шираз, Исфаган, Орначь, Гилянь-Сиз, Шербан, Шемаху, Сивас, Арзрум, Тифлис, Тавриз, Гурзустан, Обезы, Багдад, Темир-Кабы, иначе сказать Железные Ворота, и Ассирию, и Вавилонское царство, где был Навуходоносор, который пленил Иерусалим и трех отроков — Ананию, Азария, Мисаила и Даниила-пророка, и город Севастию, где было замучено сорок святых мучеников, и Армению, где был святой Григорий, епископ великой Армении, и Дамаск великий, и Сарай великий — вот названия тех земель, и тех городов, и тех государств, над которыми царствовал Темир Аксак; со всех тех земель дани и оброки дают ему, во всем ему повинуясь. Он ведь на частые битвы ходил, и они с ним повсюду, волю его творя, многие страны завоевали; царя Крещия турецкого в клетке железной возил с собою, того ради, чтобы видели все страны таковую его славу и силу, — безбожного врага и гонителя.

Пришел Темир Аксак войной на царя Тохтамыша, и был между ними бой на месте, называемом Ораинским, на кочевье царя Тохтамыша; и изгнал он царя Тохтамыша. Оттого распалился окаянный, замыслил в сердце своем и на Русскую землю — полонить ее; как и прежде того, когда за грехи попустил это Бог, полонил царь Батый Русскую землю, — так и гордый и свирепый Темир Аксак то же замышлял, желая захватить Русскую землю.

И собрал он всех воинов своих, прошел всю Орду и всю землю Татарскую, подошел к пределам Рязанской земли, взял город Елец, и князя елецкого захватил, и многих людей замучил. Об этом прослышав, князь великий Василий Дмитриевич собрал воинов своих многочисленных и пошел из Москвы в Коломну, желая встретиться с ним; приступив с войском, встал на берегу у Оки-реки, Темир Аксак же стоял на одном месте пятнадцать дней, помышляя, окаянный, идти на всю Русскую землю, чтобы, подобно новому Батыю, разорить христиан.

Благоверный же и христолюбивый великий князь Василий Дмитриевич, самодержец Русской земли, прослышал о замышлении на православную веру того безверного, свирепого и страшного мучителя и губителя Аксака Темира-царя; боголюбивый великий князь Василий Дмитриевич, руки к небу вздымая, со слезами молился, говоря: «Создатель и заступник наш, Господи, Господи, посмотри из святого жилища твоего, взгляни — и смири того варвара и сущих с ним, дерзнувших хулить святое великое имя твое и пречистой всенепорочной твоей Матери! Заступник наш, Господи, пусть не скажет варвар: “Где же Бог их?” — ибо ты наш Бог, который гордым противится! Поднимись, Господи, на помощь рабам твоим, на смиренных рабов своих посмотри! Не допусти, Господи, этого проклятого врага поносить нас, ибо сила твоя ни с чем не сравнима и царство твое нерушимо! Вслушайся в речи варвара этого, избавь нас и град наш от проклятого и безбожного царя Темир Аксака».

И послал князь великий Василий Дмитриевич весть к отцу своему духовному, боголюбивому архиепископу Киприану, митрополиту киевскому и всея Руси, чтобы народу велел поститься и молиться, с усердием и со слезами к Богу взывать. Преосвященный же Киприан, митрополит киевский и всея Руси, услышав этот наказ от господина своего, великого князя Василия Дмитриевича, призвал к себе всех архимандритов и игуменов и повелел им петь по городу всюду молебны, а детям их духовным велел наказать, чтобы соблюдали пост, и молитву, и покаянье ото всей души. Сам же преосвященный Киприан-митрополит, также каждый день призывая к себе благоверных князей, благочестивых княгинь и всех властителей и воевод, постоянно наказывал им, поучая; сам же Киприан-митрополит во все дни и часы из церкви не выходил, вознося молитвы Богу за князя и за народ.

Также повелел князь наместникам своим, и властителям, и городским воеводам усилить укрепления и собрать всех воинов. Они же, услышав повеление господина своего, собрали знатных людей и весь город и укрепили оборону.

Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, вспомнив об избавлении царствующего града, когда сохранила пречистая владычица наша Богородица стольный город от нашествия язычника царя Хозроя, надумал послать за иконой пречистой владычицы нашей Богородицы. Боголюбивый же Киприан, митрополит киевский и всея Руси, услышав этот наказ господина своего, великого князя Василия Дмитриевича, послал в старый и славный город Владимир за иконой пречистой владычицы нашей Богородицы служителей большой соборной церкви святой Богородицы, что во Владимире. Протопоп посоветовался со служителями, Пречистую чудную икону взяли и понесли из города Владимира в Москву, из опасения перед Темир Аксаком татарским, который, как слышали мы, бывало, в сказаньях, был где-то там, далеко, где солнце восходит, а ныне уж тут, при дверях, приблизился — и готовится, изостряется на нас сильно. И был тогда месяца августа пятнадцатый день, самый праздник славного Успения владычицы нашей Богородицы, присной девы Марии, вышли на проводы чудесной иконы, которую проводили с честью, с верою и любовью, с ужасом и томлением, с плачем, далеко за город, и в великой вере многие слезы проливали.

Когда же донесли икону эту почти до Москвы, тогда весь город вышел навстречу, и встретил ее с почетом Киприан-митрополит с епископами и архимандритами, с игуменом и дьяконами, со всеми служителями и причтом церковным, с монахами и монахинями, с благоверными князьями, с благоверными княгинями, и с боярами, и с боярынями, мужчины и женщины, юноши, девы и старцы с подростками, дети, младенцы, сироты и вдовы, нищие и убогие, всякого возраста мужи и жены, от мала и до велика, все многое множество народа бесчисленного, и люди с крестами и с иконами, с евангелиями и со свечами, и с лампадами, с псалмами и с песнями и пеньем духовным, а лучше сказать — все в слезах, от мала и до велика, и не сыскать человека не плачущего, но все с молитвой и плачем, все со вздохами неумолчными и рыданьем, в благодарности руки воздевая к небу, все молились святой Богородице, восклицая и говоря: «О всесвятая владычица Богородица! Избавь нас и город наш Москву от нашествия поганого Темир Аксака-царя, и все города христианские и страну нашу защити, и князя и людей от всякого зла оборони, и город наш Москву от нашествия варварских воинов, избавь нас от пленения врагами, от огня и меча, и внезапной смерти, и от теперь охватившей нас скорби, и от печали, нашедшей на нас ныне, от сегодняшнего гнева, и бед, и забот, от предстоящих нам всем искушений избавь, Богородица, своими спасительными молитвами к Сыну своему и Богу нашему, который своим пришествием уже нас спасал, нищих и убогих, скорбящих и печальных; умилосердись, госпожа, о скорбящих рабах твоих, на тебя надеясь, мы не погибнем, но избудем тобою наших врагов; не отдавай нас, заступница наша и наша надежда, в руки врагам-татарам, но избавь нас от врагов наших, враждебных советы расстрой и козни их разрушь; в годину скорби нашей ныне, нашедшей на нас, будь верной заступницей и помощницей, чтобы от нынешней беды избавленные тобою благодарно мы воскричали: “Радуйся, заступница наша теплая!”»

Так по Божьей благодати неизреченной милости, молитвами святой Богородицы, город наш Москва цел и невредим остался, а Темир Аксак-царь возвратился назад, ушел в свою землю. Что за преславное чудо! Что за великое диво! Какое милосердие к народу христианскому! В тот самый день, как принесли икону пречистой Богородицы из Владимира в Москву, — в тот же день Темир Аксак-царь испугался, и устрашился, и ужаснулся, и в смятение впал, и нашел на него страх и трепет, вторгся страх в его сердце и ужас в душу его, вошел трепет в кости его, и тотчас он отказался и убоялся воевать Русскую землю, и охватило его желание побыстрее отправиться в обратный путь, и скорей устремился в Орду, Руси тылы показав, и повернул с соплеменниками своими восвояси; возвратилися без успеха, впали в смятение и заколебались, как будто кто-то их гнал. Не мы ведь их гнали, но Бог изгнал их незримою силой своей и пречистой своей Матери, скорой заступницы нашей в бедах, и молитвой угодника его, боголюбивого преосвященного Петра, митрополита киевского и всея Руси, твердого заступника нашего города Москвы и молебника города нашего Москвы от находящих на нас бед; наслал на них страх и трепет, чтобы застыли на месте.

Так же в древности при Иезекии-царе и при Исайе-пророке Сеннахирим, царь ассирийский, пришел на Иерусалим войною, весьма похваляясь в гордыне своей и на Бога Вседержителя богохульные слова вознося; царь же Иезекия тогда болел, но хоть и болен был, помолился Богу слезно вместе с пророком Исайей и со всеми людьми; услышал Бог молитву их и, ради угодного ему Давида, послал Бог ангела своего, думаю я — великого архангела Михаила, — и тотчас в ту ночь ангел Господен убил из войска ассирийского сто и восемьдесят и пять тысяч; когда поднялись наутро, увидели мертвые трупы лежащие. А царь ассирийский Сеннахирим испугался ужасно и устрашился, с остатками войска быстро бежал в Ниневию-город, где вскоре своими детьми был убит и так умер. Ведь как тогда при Сеннахириме было, так и теперь при Темир Аксаке, один ведь Бог и тогда и теперь, одна благодать Божия истекает тогда и ныне. Ибо милостив Бог и силен, может все, что хочет, и милостив к нам, ибо избавил нас от рук враждебных татар, избавил нас от битвы, и от меча, и от кровопролития: мощной десницей своей разогнал врагов наших, сынов Агари, рукою твердою, рукою крепкою устрашил ты сынов Измайловых; не наши воеводы прогнали Темир Аксака, не наши войска устрашили его, но силой незримой напал на него страх и трепет, страхом Божьим он устрашился, гневом Божьим изгнан был, и без добычи ушел прочь из Русской земли, отступив туда, откуда пришел, земли Русской едва коснувшись, — не надругался, не обездолил, не повредил ей ничем, но ушел без оглядки. Мы поднялись и стали открыто, он же, принизясь, исчез; мы ожили и исцелели, ибо помощь нам дал Господь, сотворивший небо и землю.

Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, услышав об уходе проклятого и зловерного царя Темир Аксака, возвратился снова во владения свои, в город Москву, и встретил его боголюбивый Киприан, митрополит киевский и всея Руси, с крестами и с иконами, с архидьяконами и с архимандритами, с игуменами, с попами и с дьяконами, и весь народ христианский с радостью великою. Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, и святитель, и все люди со слезами руки к небу вздымали и благодарность возносили, говоря: «Десница твоя, о Господи, прославилась твердостью, десная твоя, Господи, рука сокрушила врагов, и величием славы твоей стер ты противников наших», — ибо безумный Темир Аксак, со множеством бесчисленных войск придя, с позором ушел.

Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, войдя в храм пречистой владычицы нашей Богородицы, увидел чудотворную икону пречистой владычицы нашей Богородицы Владимирской; упав с умилением пред ликом святой иконы, пролил слезы сердечные из очей своих и говорил: «Благодарю тебя, госпожа пречистая, пренепорочная владычица наша Богородица, христианам державная помощница, что нам защиту и твердость показала; избавила ты, госпожа, нас и город наш от зловерного царя Темир Аксака». Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич и боголюбивый архиепископ Киприан, митрополит киевский и всея Руси, повелели вскоре на том месте, где встречали чудотворную икону пречистой Богородицы, поставить церковь во имя пречистой Богородицы, славной встречи ее на память о той незабвенной милости Божьей, чтобы не забыли люди дел Божьих. Эту же церковь освятил сам митрополит, поставили монастырь, и повелено тут было жить игумену и братии. И с тех пор постановили праздник праздновать месяца августа в двадцать шестой день, в день поминовения святых мучеников Андреана и Наталии. Эта же чудесная икона святой Богородицы написана была рукою святого апостола и евангелиста Луки. Мы же, грешные слуги Христовы, слышав об этом чуде Господа нашего Иисуса Христа и пречистой его матери Богородицы, решили все это записать во славу имени Господа нашего Иисуса Христа и пречистой его матери, владычицы нашей Богородицы, заступницы народа христианского. Ее молитвами, Христе Боже наш, помилуй нас ныне и присно и во веки веков. Аминь.

КОММЕНТАРИЙ

Повесть ο неудачном походе Тимура на Русскую землю создана в период между 1402 и 1418 гг. в окружении московского великого князя Василия I Дмитриевича; она посвящена описанию этого события, но основным мотивом ее является идея избранности Москвы как политического центра Руси — в противопоставлении Киеву или Владимиру. Из Владимира как раз в это время была перенесена государственная святыня — икона Владимирской Богоматери, которая считалась покровительницей царствующего града и царской фамилии еще со времен Киевской Руси. Московский князь тем самым был представлен как правомочный наследник киевской, а затем и владимирской государственности. Именно потому автор повести так последовательно и настойчиво титулует своего князя великим и даже самодержцем — вещь необычная для XIV в.

Β августе 1395 г. Тимур неожиданно вышел κ Ельцу, разграбил его и, простояв у Дона около двух недель, по неясным причинам повернул обратно, направляясь в Крым. По-видимому, вполне трезво оценивая обстановку, Тимур не пожелал связываться с мятежными «улусами». Он только что вторично и уже окончательно разбил своего соперника Тохтамыша и продолжал карательные экспедиции по татарским землям, подчиняя их своей власти. Выход на Русь был разведкой, подобной той, которую осуществил военачальник Чингисхана Сабудай в 1223 г., дав бой русским и половецким князьям на Калке. Решение Тимура на Руси было воспринято как Божье заступничество и как чудо. Β Москве на месте встречи иконы, которой приписано было свершение этого чуда, заложили памятную церковь и монастырь, названный в честь события Сретенским.

Β повести, впоследствии неоднократно перерабатывавшейся, отразились некоторые идеологические противоречия XV в., в частности противоречия между великим князем московским и высшей церковной властью. Появились «распространенные» и «полные» версии рассказа, прославлявшие уже не князя, а церковных иерархов.

Здесь публикуется первоначальная краткая редакция, в которой меньше традиционной церковной риторики и вымышленных позднее подробностей; так, здесь нет описания сна Тимура, заставившего его отступить, и того ужаса, который вызвало у него вещее сновидение. Здесь нет упора на заслуги церковных деятелей, например митрополита Киприана; все события контролируются московским князем и подчинены его распорядительным и своевременным действиям.

Средневековая символика придавала акту перенесения иконы из Владимира в Москву не меньшее значение, чем военной победе на Куликовом поле; вот почему со временем описываемое здесь историческое событие обросло эмоциональным подтекстом и фактическими подробностями. Возникла и самостоятельная «Повесть об иконе Владимирской Божьей матери», и тем самым основное внимание переключилось с описания всенародного подъема перед лицом заклятого врага на утверждение идеи Божьей защиты по просьбе московских властителей.

Чтобы понять эмоциональную и нравственную атмосферу того времени, необходимо вспомнить политическую и экономическую обстановку конца XIV в. После Куликовской битвы еще не раз приходили на Русь все новые полчища и орды врагов; Тохтамыш, например, уже через два года после Куликовской битвы разорил и сжег Москву, а затем такие набеги повторялись почти ежегодно. Гибло мирное население, земли обезлюдели, воинов и вооружения не хватало. Враг все больше ожесточался, видя, что постепенно, уже навсегда утрачивает долголетний источник наживы. Вот почему весть ο новом восточном властелине, более сильном, чем Тохтамыш, подняла всех от мала до велика; это был новый, но тем не менее уже легендарный противник, молва ο его жестокостях, более страшных, чем жестокости Батыя, опережала движение его войск. Встречу с подобным противником русские люди восприняли как решительную схватку с ненавистными притеснителями, причем в момент, когда обескровленная и обессиленная Русь фактически не смогла бы противостоять Тимуру.

Так возник единый горячий порыв всего народа, то самое эмоциональное единство, которое служило гарантом будущего единства политического, экономического и духовного. Эту атмосферу всеобщего подъема, истовой веры в единение прекрасно показал автор «Повести...» — разумеется, в доступных для средневековой литературы формах. Β этом и заключается основная художественная мысль произведения, отразившего не только историческое событие первостепенной важности, но и тот накал общественных страстей, в которых это событие происходило. Единство Руси под московскими знаменами — прогрессивная идея XIV в., и потому вся «Повесть...» в конце концов оказывается подчиненной идеологическому обоснованию такого единства.

«Повесть...» публикуется по рукописи Сборника XV в. из РНБ, Соловецкое собрание, № 804/914, лл. 476—484 — здесь сохранился ранний вариант, не включенный еще в текст летописи; текст сверен и исправлен по изданию: Софийская вторая летопись, ПСРЛ, т. VI. СПб., 1853, с. 124—128.