Битая грань

ГЛАВА 17

Они поссорились. Глупо звучит, словно дети в садике. Ну а как это назвать? Не скандалом же? Не били тарелки, не орали. Хотя оба на пределе и явно на эмоциях. Но и никто вроде не хотел. Впрочем, накопилось все, вероятно, наслоилось одно на другое. И то, о чем ей не рассказывал, точно держало Ольшевского в напряжении. А она это тоже чувствовала, сама уже нервничала. Вот и выстрелило все, когда Катя узнала о том, что с Вадимом случилось… Плохо вышло.

Двадцать пятого декабря в галерее должна была открыться выставка. Сам Александр этим не занимался, конечно, но на открытие идти планировал. Катя шла с ним. «Тут и вопроса нет», — хмыкнул Саша, когда она поинтересовалась. И Кате пришло в голову, что неплохо было бы подготовиться, а то с напрягом на работе даже к парикмахеру не всегда вовремя попадала последние пару месяцев. Пора бы уже и цвет обновить, и форму. Записалась в салон, планируя привести себя в порядок.

Хотела вызвать такси, но Саша прислал ей машину, не с Кириллом, с каким-то другим водителем. Но, разумеется, предупредив и заставив все проверить. Он уже не первый раз, кстати, спрашивал, не хочет ли Катя сама научиться водить, был искренне удивлен, что у нее нет прав. Обдумав это пару вечеров, Катя и сама признала, что да, наверное, хочет. Ранее как-то не задумывалась, и средства на покупку авто выделить не могла. Но сейчас времени много, да и автомобиль (и не один, как выяснилось) у Саши есть, почему бы и нет? Уже даже нашли курсы, и она записалась с нового года, Саша тоже обещал потренировать.

В общем, дел много, суматоха какая-то началась перед праздниками, а еще никак не могла придумать Саше подарок! Рухнула в кресло к мастеру, отключившись головой от процесса, и целиком погрузилась в себя…

— Это ваш? — даже не сразу поняла, что телефон звонит, удивленно вскинула взгляд.

Мастер, колдующая над ее волосами позади кресла, указала кисточкой на полочку около зеркала. Там мигал и вибрировал ее смартфон, забыла утром переключить режим звука.

— Ой, да! — спохватилась Катя, поднесла телефон к уху. — Привет, Соня!

Звонила подруга, одна из тех, оставшихся со студенческих лет. Катя так и не успела с девочками встретиться. Присутствие Саши потребовалось в Киеве, и они уехали на следующий же день, после ужина у родителей. Да и основное узнали вроде, хоть так и не разобрались пока, что же значили те цифры и буквы на бумажке. Горбатенко тоже с интересом изучил записку, но и у него не появилось ни единой идеи. Так и отложили пока в сейф. К тому же Кате показалось, что у мужчин сейчас какие-то иные заботы, и тайна записки не стоит самым острым вопросом. Сама же она тоже ничего тут угадать не могла, вот и не дергала.

— Что нового? Не отвлекаю от работы? — деловито поинтересовалась Соня, помня, что Катя всегда сводила к минимуму телефонные разговоры в рабочее время.

— Нет, не отвлекаешь, я уволилась и теперь сама себе хозяйка, — рассмеялась Катерина, поняв, что еще не всем успела об этом рассказать.

— Ого! Вот это крутой поворот в жизни! Молодец! — восхитилась подруга.

— Да, крутой, — согласилась Катя, откинув голову так, чтобы мастеру было удобней. — Даже не представляешь, насколько…

— Так расскажи! — тут же потребовала Соня.

И Катя принялась описывать последние изменения в своей судьбе, зная, что подруга только порадуется за нее. Потом они поболтали о планах самой Сони на следующий год: она очень хотела поехать в Южную Америку и сейчас отчаянно делала все, чтобы исполнить свою мечту. Кате это казалось немного сумасбродным и странным, однако, с другой стороны, может, так и стоило поступать, чтобы ощущать вкус и кайф от жизни? Как и это ее спонтанное решение бросить все и начать заново, с Сашей попробовать жить…

Обсудили общих знакомых и их новости, Катя передала приветы всем девчонкам, подумав, что надо бы отправить каждой подарки хоть по почте. Мелочи, а чтоб приятно стало. И тут Соня ухнула:

— Кстати! Представляешь, что я узнала?!

— Нет, не очень, — с улыбкой отозвалась Катя, мыслями уже погрузившись в подбор для девчонок этих приятных сюрпризов.

— Бывший твой, Вадим, в больнице. Говорят, поздно возвращался домой, на гопоту какую-то нарвался. Избили так, что узнать сложно… А я считаю, что это заслуженная кара бумерангом прилетала! Чтоб знал! — даже с некоторым злорадством и удовольствием, сообщила подруга, которой Катя после развода рассказала правду о своей семейной жизни.

— Вадим?.. — как-то ошеломленно выдохнула Катя со страхом.

— Да! Вот есть же в мире справедливость! Чтоб сволочи такие получили по заслугам! Словил «ответочку» от жизни. И жена вторая от него тут же ушла с ребенком. Видно, боялась, а сейчас воспользовалась случаем… Короче, вот, просто хотелось тебе рассказать. Заслужил гад! — определенно, ничуть не сочувствуя Вадиму, добавила Соня.

Но Катя еще прошлую часть переварить не могла. Особенно этот подбор слов Соней «кара» и «бумеранг»… И сбитые костяшки Саши перед глазами.

— А… Когда?! Когда его избили, Соня?! — голос сел, растерялась, отчего-то дурно внутри стало. Не хотела так… Сколько бы не испытала из-за Вадима, как бы не злилась, не желала бы, чтобы Саша на себя грех брал.

— Ну, я точно не знаю, — отмахнулась Соня. — Где-то пару недель назад…

Катя молча зажмурилась. Бессознательно вцепилась в свой крестик пальцами. Как раз тогда они ездили к родителям… Она, конечно, допускала совпадения, но чтоб так… Сомневалась очень.

— Кать, ты тут еще? — Соня точно заметила, что с ней что-то не так, заволновалась.

— А? Да, тут… Сонь, мне сейчас голову сушить будут, не могу больше говорить. Спасибо, что позвонила, дорогая! Передавай всем привет. Обнимаю! — скомкано и нервно, немного быстро завершила разговор Катя, не уверенная, что в состоянии сейчас болтать.

Остаток времени в салоне провела, будто в тумане, да и дорогу домой не очень запомнила. В голове все вертелось обещание Саши отплатить ее бывшему мужу, его злость, когда он о прошлом Кати узнал. И сомнений почти не было в том, кто же Вадима так… наказал.

До вечера места себе не находила, все никак не могла решить: спрашивать Сашу или нет? Пыталась себя чем угодно занять, чтоб отвлечься, но даже музыка не спасала. Поплелась на кухню и… резко решила, что ей срочно готовить надо! Вот просто навязчивая идея.

Даже в ближайший магазин выбежала, настолько приспичило. Купила все необходимое, лишь бы руки занять. Хотя не то чтобы особо куховарить любила, но умела, а иногда и хотелось, находило.

У Саши, кстати, даже толком кухонной утвари не было до недавнего времени. Катя первую кастрюлю и сковороду купила. Хоть и ясно, что ему в кафе или ресторане раньше проще было поесть. И вдвоем они чаще заказывали. Она пару раз омлет ему утром жарила, ну и себе варила что-то днем иногда. А тут «неудержимый кулинарный порыв», блин! Только мысли в голове все равно крутятся, не дают покоя.

Понятно же, хотел бы, чтоб она знала — не придумывал бы про ковер. Но и просто забыть не могла. Нет, не жалела Вадима, хоть и стоило бы, наверное, если вспомнить все, чему Библия учила. А вот за Сашу переживала ужасно! Почему-то тревога изнутри просто съедала: и объяснить не могла себе толком, но никак не успокоиться.

Однако все-таки решила не заводить разговор… Но случай распорядился иначе. Или так зацепило ее, что само сорвалось?..

Саша вернулся поздно, начало двенадцатого. Катя еще не ложилась, не хотелось идти в спальню без него. Укуталась пледом, свернулась клубочком в уголке огромного кожаного дивана в гостиной и дремала, реагируя на любой звук, то и дело проверяя время на телефоне. Звонила ему часа два назад, но Саша сбросил. Написал короткое сообщение, узнавая, не срочное ли что? Добавил, что очень занят, и будет поздно.

Срочного ничего не было вроде, а он же в самом деле не гуляет, вот и не тревожила больше, ждала. Вскинулась вдруг от резкого звона и тихого, придушенного мата, точно сквозь зубы. Подскочила с дивана, путаясь в пледе:

— Саша?.. — сонно щурясь, вышла в коридор, где оставила дежурный свет.

— Прости, малышка, не хотел тревожить, — усмехнулся он, ставя на пол новый ящик с мандаринами. — Ключи уронил, неудобно.

— Ясно, — кивнула она, зябко обхватив себя руками.

Из-за того, что так резко проснулась, было и холодно, и как-то нервно, да и сердце все еще не успокоилось. Застыла посреди холла, будто с перепугу, смотрит на него, моргая, пытаясь фокус навести…

— Котена, что такое? — тут же навострился Саша почему-то.

Неужели действительно так хорошо ее знает и улавливает мелочи? Но, казалось, и пришел уже какой-то… то ли настороженный, то ли на взводе.

— Ничего, — как-то торопливо попыталась заверить Катя, зачем-то вцепившись в свой плед. — Дремала. Проснулась внезапно…

Саша кивнул, словно бы принял объяснение, но смотрел все еще очень внимательно. Так, будто с ног до головы ее этим взглядом охватывая. Слишком внимательно, как сканируя.

— Обнимешь? — заломил бровь в своей любимой манере.

И улыбается вроде бы, но весь как подобрался. Напряжен… Выходит, и она все в нем улавливает?..

— Конечно! — улыбнулась, ринулась к нему, опять путаясь в пледе.

Плюнула на это покрывало, бросила на пол, прижалась к Саше всем телом, забравшись трясущимися от зябкости руками под его пальто, обхватила. Уткнулась носом в горячую кожу на щеке.

Он обнял ее так, будто стальные обручи хлопнулись за спиной, вот честно. Горячо, не отнять, крепко. Как-то совсем по-родному уже. Но при этом… неотвратимо, что ли? Жестковато немного. Прижался твердыми губами к брови, целуя. Зарылся пальцами в ее взъерошенные волосы, наматывая локоны на руку.

— Так что случилось, котена? — опять спросил тем же тоном.

И как-то мигом обездвижил ее, не дав увильнуть, сжал затылок теплой ладонью. Сам отклонился немного, заглянув в лицо. Катя нахмурилась, отчего-то занервничав. Непонятное, тревожное ощущение внутри ни с того ни с сего.

— Ты о чем? — нервно улыбнулась, попыталась взгляд отвести.

— Катя, давай без этого, окей? — напряженно и немного раздраженно прервал ее Саша, не дав отвернуться. — Просто скажи.

И сразу ясно, что тоже устал, и тот напряг, который последнюю неделю в нем чувствовала, сейчас уже зашкаливает. Даже у нее на спине волоски дыбом встали.

— Я не понимаю, Саш. Ты о чем? — сама колючей стала, словно его отзеркалив. Задело остро почему-то. Не хотела же заводить разговор, зачем он давит?

— Катя! — резко, хлестко, с усилившимся раздражением. Хоть и не злой, кажется.

И как бы понятно, он лишь выдохся и так бурно реагирует оттого, что других проблем хватает, видимо. Не хочет еще и дома голову ломать. И как-то отшутиться бы, сгладить. Тем более и не проблема, а ее собственный заскок. Но, как назло, ничего в голову не приходило спросонья. Стояла и смотрела на него в упор. А потом… Непонятно, как черт дернул.

— Это ты Вадима избил? — как с моста в ледяную воду сиганула, вся сжавшись в его руках.

Саша же, кажется, наоборот, выпрямился еще сильнее. Стиснул челюсти, отчего на его щеках прорезались глубокие вертикальные складки. Его руки напряглись… но Кате не было больно вообще, на нее не давил. Смотрел прямо, и не думая избегать контакта. Только и зол был, что она эту тему затронула, тоже заметила.

— Откуда знаешь? — вот и все, что он спросил.

Катю это даже сбило с толку немного. Растерялась.

— Мне сегодня подруга звонила, сказала… что избил кто-то. И приблизительно тогда, когда мы были… А я вспомнила твои сбитые костяшки и…

— И что? Жалеешь эту гниду? — грубо вдруг хмыкнул Ольшевский.

Отпустил ее, отошел в сторону, начав снимать пальто, но продолжал пристально смотреть на Катю исподлобья. Видела, как бугрятся напряженные мышцы на шее и плечах, как резкость проявляется в движениях. Но не боялась его. Однако и задевало такое отношение крепко. Не считала, что заслужила!

— Что? — переспросила с недоумением, совсем не в восторге ни от тона, ни направления, которое приобрел их разговор. — Нет, конечно! Хотя, может, и надо было… Но… Саша! Я же за тебя боюсь! — пошла к нему, несмотря на всю эту колючесть и жесткость, к которой совершенно не привыкла. Не ощущала на себе никогда. Так вот какой он с теми, на кого злится, выходит?

— За меня? — хмыкнул Ольшевский, но уже поспокойней, кажется. — Да что мне это чмо сделать могло? Он только с теми, кто слабей, себя повелителем мира чувствует. А с теми, кто сильней… ничтожество, — фыркнул с отвращением.

Но вновь сгреб ее в охапку и потащил в комнату. А злость в нем еще бурлит, чувствует. На нее? Или пришел с этим?

— Нет, не то… Просто, не стоило так. Я же просила, Саша. Ну зачем тебе грех на душу брать? Он бы получил свое и так. А тебе…

— Знаешь, малышка, мы сейчас это решим раз и навсегда, — остановился вместе с ней посреди комнаты, резко развернул к себе лицом, чтобы в глаза смотрела. — У нас в семье такие вопросы я решаю. Все. Точка. Ясно? — глянул твердо, обхватив ее лицо ладонью, чуть грубовато, почти до жадности собственническим жестом. — Он свое и получил. Кто сказал, что моими руками ему возмездие высшие силы и не воздали? Или тебе надо, чтоб только дом на него рухнул? Или градом прибило?! Как знаешь, что это не так работает, а, котена?! — он словно заводился все больше, выплескивая то, что внутри бурлило. Как выход нашел, срывая сейчас в этой вспышке все, может, и не к ней имевшее отношение.

И Катя вроде понимала даже. А задело все равно…

Хотя про семью — это сильно. Это даже ее оглушило на пару мгновений, как-то мигом сместив акценты, но и не умерив обиды из-за скандала, которого не хотела и не планировала.

— А мое мнение вообще роли не играет? — немного резко поинтересовалась. — В нашей семье? — хмыкнула, сделав акцент.

Саша хрустнул пальцами, глядя на нее так пристально и тяжело, что у Кати нерв на виске задергался. Елки-палки! Начало первого ночи, а они ссорятся! Нашли время и повод! Ясно же, что дело вовсе не в Вадиме! Оба напряжены, хоть и по разным причинам, а это все только повод…

— Саша, послушай, любимый мой, я же просто не хочу, чтоб это как-то тебе аукнулось, понимаешь? — тяжело выдохнув, попыталась пригасить, замять, объяснить.

Вырвалось то, о чем думала в последнее время, что душу переполняло, а сказать не решалась. Все ждала какого-то повода лучшего, красивого момента. И тут так неуместно и глупо… Аж слезы на глаза навернулись.

Сама протянула руку и нежно обхватила пальцами его сведенные от накала скулы.

Ольшевский застыл, вот как задержал дыхание, пристально всматриваясь в глаза Катерине. Ее к себе притянул, вжал в себя, но как-то жестко вышло, стукнулись телами, потому что оба на взводе и никак расслабиться не могут. И словно стук пульса внутри него чувствует.

— А мы можем про ту мразь не вспоминать, коль уж ты мне в любви признаешься, а, малышка? — Саша тяжело, с усилием выдохнул сквозь зубы, будто пытался из себя все напряжение изгнать, а оно не выходило, цеплялось за его нервы и мышцы, на нее переползало. Прижался щекой к ее скуле, потерся.

Тяжело в комнате: огромные потолки, а дышать нечем, стены давят на них, кажется. И не так признаться хотела, не в такой обстановке, не вымученно, а с радостью… Все не то! Обидно.

— Саша, да он вообще не при чем! Я тебя люблю, да! Очень! Потому и боюсь за тебя! О тебе волнуюсь, понимаешь?! И не хочу, чтобы это хоть как-то на тебе отразилось, чтобы вот так… Бог же над всеми нами есть… — прижалась сама к нему, обняла с силой за шею, лицо к лицу, чтобы в глаза смотреть. Как-то лихорадочно слова пыталась подобрать.

— Над всеми, — хмыкнул Саша, как бы соглашаясь и не соглашаясь одновременно. — И мы с Ним как-то сами договоримся и все порешаем, ты это мне оставь, малышка, — вновь так обхватил, что дышать сложно.

Но все еще не расслабился. Да и она на пределе каком-то.

— Так мне же не все равно! — возмутилась, стараясь слезы сморгнуть.

— И мне тоже, мля! — вдруг рявкнул так, что она вздрогнула. Ругнулся. Отошел на два шага, с нажимом проведя по шее ребром ладони, как разминая. — Мне тоже не все равно, котена! И за свою семью, за тебя — я порву любого! Предупреждал тебя. Это мои принципы, и по-другому — не будет! — уже тише добавил, хоть все с той же вибрацией в голосе.

Катя закусила губу. Задевало, что ее мнение в расчет не берется, блин. Глянула на него сквозь мокрые ресницы, в то же время, совершенно не понимая уже, как они дошли до этой точки, и для чего вообще все это сейчас кричат? Ведь не хотела ничего подобного… У Саши в голове такие же мысли, кажется.

— Так, ладно. Закончили. Хватит, — вновь шумно и резко выдохнул Ольшевский, наклонив голову из стороны в сторону. — Пошли спать. Не стоит этот мудак такой чести, — подошел, обнял ее за плечи рукой и надавил, понукая идти в спальню.

«Не в Вадиме дело», хотелось сказать ей. Но… Катя тоже не желала дальше развивать тему. Однако и его давлению сопротивлялась.

— Ты даже не поел, Саша! И так третий день подряд, — не то чтобы совсем подавив все эмоции, но все же постаралась выровнять голос. — Пошли хоть поужинаешь.

Вот странно, столько лет на всевозможных работах игнорировала придирки и упреки, не давала эмоциям верх (ну, свое последнее увольнение она в расчет не берет, это эксцесс), а с ним так задело, что прям подкатывала обида под горло. Но и тревожилась о Саше. И позаботиться хотелось.

— Не подохну, котена, — скривил гримасу, растер уже лицо ладонью, словно бесконечно вымотан. — Устал. Завтра утром поем, — а в голосе звучит все то, что и у нее. Обоих зацепила эта внезапная ссора крепко.

— Я перец фаршированный приготовила, — тихо вздохнула Катя. — Помню, что ты любил всегда. Но если не хочешь, тогда пойду, спрячу в холодильник, — попыталась высвободиться из его хватки.

А Саша остановился и развернул ее к себе лицом вместо этого.

— Ты приготовила? Сама? — искренне удивился, похоже, на время и о скандале забыв. — Зачем парилась, котена? Заказать же можно…

— Хотела тебе приятное сделать, порадовать, — снова обхватила себя за плечи руками, так и не согревшись, отвела глаза. — И так, как ты любишь, в ресторане же не приготовят…

— Катя! — он сгреб ее в охапку, прижав к своей груди, заставил посмотреть на него. И сам глянул как-то растерянно, удивленно, но и с внезапно вспыхнувшим восторгом. — Малышка моя… Блин! Прости! Я вот себя сейчас последней мразью почувствовал, потому что сорвался из-за напряга, который тебя вообще не касался, а ты обо мне позаботилась, хоть и виноватым считала, — в который раз за вечер обхватил ее щеку ладонью, но теперь это было то, уже привычное, ласковое, бесконечно нежное прикосновение.

— Такого в планах не было, Саша. Да и не виню я тебя, любимый, опасаюсь, да… — вздохнула. Прильнула к нему, сама наконец-то расслабившись и припав к его телу, а не как жесткая палка. — Просто хотела очень, чтобы ты не голодный ложился. Почему-то кажется, что ты и на обед не выбирался в эти дни, а только завтракаешь… — вздохнула Катя.

Саму отпустило. Почувствовала, что и Саша как-то выдохнул, не буквально, психологически, будто тоже что-то отпустил, какую-то ситуацию задвинул. Сам остроту снял…

— Как поняла? — усмехнулся Ольшевский, нежно и легко коснувшись губами ее губ.

— Не знаю, в твоем духе показалось, — с облегчением, что как-то прошли, преодолели эту горькую и неприятную точку, устроилась щекой на его плече. Обняла Сашу за пояс.

— Черт! Да, ты меня тоже хорошо изучить успела, — хмыкнул Ольшевский. — Права ты, котена, не до обеда было. Пошли есть, мне ж теперь покоя нет, и голод вдруг резко проснулся! — рассмеялся даже с каким-то облегчением, и вот так потащил ее на кухню.

— Я могу тебе как-то помочь? — решив пока не возвращаться к прошлой теме, спросила Катя, взяв тарелку и наполнив ее перцами, которые держала на подогреве к его приходу. Достала сметану, тоже не забыла купить. Правда помнила, что ему нравилось когда-то. Казалось, во вкусовых пристрастиях Саша не изменился. — С этими твоими проблемами?

— Не думаю, малышка, — вроде мимоходом отмахнулся он. — Не парься, не стоит тебе в это даже краем глаза лезть. Да и я матери твоей слово дал, не собираюсь обманывать, — легкомысленно подмигнул Ольшевский, с реальным удовольствием начав есть. — Господи! Это шикарно, котена! Точно, как я помню и люблю… Спасибо! — как-то уж очень быстро и шумно восхитился, явно переводя внимание от ее вопроса. Отчего Кате стало немного тревожно и беспокойно… Дело точно не в подготовке галереи к выставке…

Но тут, отвлекая, Саша подтащил ее к себе за руку и усадил на колени, пока сам ел.

— Очень вкусно, малышка! Спасибо, — действительно с аппетитом уминал этот нехитрый ужин.

— Неудобно же, — улыбнулась Катя, испытав законную гордость и удовольствие, что ему понравилось. — Поешь нормально.

— Удобней всего! — с полным ртом возразил Саша, не позволив ей встать.