Битая грань

ГЛАВА 21 часть 1

— Ты серьезно не против ЭКО, если что?

Катя ворочалась в его руках уже полчаса. Они успели принять душ и поужинать. Санек, кстати, оценил ужин — малышка шикарно расстаралась, мясо во рту таяло, да и по вкусу не во всяком ресторане так готовили. И салат был вкусным, с какой-то «заковыристой» заправкой, добавлявшей пикантности.

— Удивила, котена! — рассмеялся Санек, искренне отдав должное ее таланту. — Ты, оказывается, не только к музыке склонна. Что ж раньше молчала? Я думал, перцы — коронное блюдо. А тут вон как, можно и про рестораны забыть, — весело поддел.

— Ну, я не то чтобы готовить обожаю, — рассмеялась и Катя. Ее отпустило, кажется. Да и в целом, малышка точно чувствовала себя теперь как-то свободней и легче.

А он в очередной раз себе мысленно подзатыльник отвесил за то, что такое и упустил. Идиот!

— Но мама считала это очень важным и, разумеется, вложила в меня все знания и умения, что казались ей необходимыми для меня, — продолжила рассказывать Катерина. — Ну а мне все равно тебя хотелось порадовать, несмотря ни на что. Чтоб самое лучшее, ведь и ты меня ни разу ничем не обидел, — неуверенно пожала плечами, кажется, немного стремаясь того, что недавно удумала.

Санек хмыкнул и обнял ее, забрав бокал из рук. Пересадил к себе на колени и крепко поцеловал.

— Это ты у меня самая лучшая, котена, — прошептал, дурея от запаха ее горячей кожи, от дикой любви, что буквально грудь вспарывала, необъятной казалась.

Так и замерли на какие-то долгие минуты, забыв и о еде, и обо всем остальном, просто близостью друг друга наслаждаясь.

А теперь добрались до комнаты, которая в последние недели заменяла им спальню. Хотя, что его порадовало, котена впервые за эти дни заколебалась, когда они пошли сюда, даже бросила неуверенный взгляд в сторону настоящей спальни. Но ничего пока не сказала. И Санек решил не давить, хоть спина уже и давала знать, что ей осточертел этот диван, пусть и с претензией на ортопедический матрас. Он перебьется, но малышку сейчас точно третировать не будет, чтоб не обострять. Уже какие-то подвижки, а там… как бог даст. Появилась надежда, что начинает все успокаиваться, он это умиротворение в Катерине просто на вкус чувствовал, ощущал наощупь пальцами, когда ее плечи и щеки гладил.

— А в чем загвоздка с ЭКО, малышка? — зевнув, но с искренним недоумением поинтересовался Ольшевский. — Врач тогда говорила, что это вполне вероятный вариант.

Вот, вроде и устал, и улеглись раньше, чем в другие дни, а какое-то внутреннее душевное равновесие заставляло чувствовать себя куда более расслабленным и отдохнувшим, чем за все эти недели.

Катерина же неуверенно пожала плечами и как-то плотнее прижалась щекой к его груди, поцеловала в подбородок снизу. Вздохнула.

— У меня просто много знакомых есть, кто считает ЭКО едва не грехом и таких деток исчадиями ада, — тихо прошептала она, так, что ему даже прислушиваться пришлось. — А я… Я верю в Бога, ты же и сам знаешь, серьезно все. Но мне кажется, это вовсе не так! Никогда не считала, что в ЭКО есть что-то противоестественное, как и в лекарствах любых или тех же прививках… — она прям напряглась вся, сжалась.

Ольшевский в первые секунды вообще не въехал. А когда дошло… Фыркнул, начав смеяться.

— Это бред, Катя. Мы не будем равняться на тех, кто дальше своих носов не видит и мозгами в каменном веке живет! Забудь, котена, и не думай париться, ясно?! — поймал пальцами ее подбородок и крепко поцеловал в губы. — И я что-то ни разу не слышал, чтобы этих детей крестить отказывались в церквях, а значит, все признают, — резонно заметил, как показалось Саньку.

А Катя… Она на несколько мгновений уставилась ему в глаза каким-то глубоким, пронзительным взглядом, которого Ольшевский даже не смог понять сразу. И вдруг заплакала. Уткнулась лицом ему в шею, когда Саша, елки-палки, реально занервничав(!), тут же начал пытаться «достать» котену из этого убежища.

— Катечка, любимая моя, ну теперь что?! — в этот раз действительно растерялся Ольшевский.

— Ничего. Это гормоны, не обращай внимания, — покачала она головой, заливая его шею и плечо слезами. Но вроде, и правда, пыталась улыбнуться. — Просто, так люблю тебя! И вдруг подумала, как ужасно было бы, если бы ушла завтра, если бы ты не…

Ольшевский расхохотался в голос, сжав ее до хруста в косточках.

— Малышка, серьезно тебе говорю, никто бы тебя не отпустил никуда. Я бы тебя через час нашел и домой вернул, чтобы всякой х**ней не страдала. Тут и думать не о чем, родная, — прижался губами к ее макушке, все еще посмеиваясь.

Катя вздохнула, глубоко, прерывисто; глянула на него сквозь влажные ресницы, но в ее глазах блестело счастье, Санек точно видел. Опять его поцеловала, прижавшись к губам. И улыбалась, однозначно, он эту улыбку с ее губ языком слизал. Обнял, подмял под себя, укутав одеялом.

— Давай, спи, котена. Отдохнешь хорошо, меньше всякие глупости будут в голову лезть, — немного шутливо, распорядился Санек, уткнувшись ей в волосы.

После этого вечера все пошло на улучшение, и Ольшевский знал, что не придумывает. Нет, Катя не забыла вдруг обо всем, что произошло. Да и кто бы этого ждал? Понятно, что психика не могла отринуть ту боль, которую она испытала. Однако теперь у нее будто бы какое-то новое дыхание открылось. Словно в ней уверенность появилась, убежденность в том, что есть тыл, существует опора, даже если нет нужды к ней (то есть к нему) обращаться. И Санек еще не раз укорил себя за то, что не дал в достаточной мере своей женщине этой уверенности ранее. Ведь, и правда, мог понять, что стоило бы оговорить то, что в голове сам с собой обдумал.

Теперь же Катя и про музыку вспомнила, возобновив свои занятия, еще не в той мере, конечно, как было до выкидыша, не каждый день, но три раза в неделю уже занималась. А еще вдруг всплыл приют, о котором Мария Горбатенко упоминала, кажется. Во всяком случае, Катя списалась с Машей, и они вместе уже какие-то доставки продумывали и закупки, что очень радовало Ольшевского, если честно. Пусть он постоянно и напоминал любимой, чтоб не перенапрягалась сходу. Но прям ощущалось, что Катя стала «легче»… Не в плане веса, тут он ее, наоборот, докармливал постоянно, а именно в мыслях. Она приняла все, что произошло, и позволила себе, им обоим, двигаться дальше.

Кольца они купили точно на следующий день после «вечера откровений», как он ей и обещал, чтоб уже совсем никаких вопросов не осталось.

— Ты насколько масштабную свадьбу хочешь, котена? — поинтересовался Санек, когда, разочаровавшись в ассортименте магазинов, они приехали в ту самую ювелирную компанию, где он Кате уже браслет покупал.

— Масштаба не хочу совсем, — как-то вроде немного смутилась она. — Можно просто расписаться, Саш. А вот венчание очень хотелось бы… У нас недалеко от дома церковь есть… Мне там очень уютно, заходила пару раз еще до… Нового года — и Катя на него сквозь ресницы стрельнула.

А он расплылся в довольной широкой усмешке, сделав вид, что заминки не заметил.

— Вообще не вопрос, малышка. Я только «за» двумя руками, касательно всего, что тебя ко мне покрепче прилепит. Узнаем и запишемся, — подмигнув с шуточной угрозой, пообещал Ольшевский. — Как можно скорее.

И, казалось, Катю это очень успокоило. А кольца они заказали по индивидуальному эскизу, широкие, чуть грубоватые, из желтого золота, может и не особо ныне модного, но их зацепило. С узором переплетения спиралей в символ бесконечности и с одним центральным бриллиантом у Кати. Непонятно почему, обоим понравилось, захватив воображение и чувства. Да и выполнили заказ очень быстро, на следующий день все было готово.

Вроде бы жизнь вошла в свою колею. У Ольшевского все с делами просто шикарно устроилось, если честно, адвокаты так все утрясли и оформили, что теперь и самая строгая проверка не нашла бы к чему придраться. Олег со своими связями в прокуратуре тоже помог «исчезнуть» некоторым фактам из прошлого. С непонятным и «левым» оружием все тихо, никто на рожон не лез, напуганный их прошлыми розысками и претензиями. Даже про Лысенко нигде ничего слышно не было. Тишь да благодать, живи и наслаждайся! Чем они и занимались, собственно.

Не без нюансов, конечно. Катя достаточно часто ездила пока еще к врачам, продолжая проходить лечение. Не так уж и легко давалась ей гормональная терапия. Но это не мешало им вспоминать, что жизнь движется своим чередом и ею можно наслаждаться. Роспись Катя захотела первого марта, у Ольшевского возражений не имелось, потому как тут оставалось, по факту, две недели. Решили, договорились. Пригласили Горбатенко с семьей, Катя родителей позвала и двух подруг с прошлой работы. Ну и Ольшевский еще Леню с Ксюшей пригласил. После росписи планировали небольшое торжество в закрытом загородном клубе, о чем Санек тоже поручил помощникам договориться. С Катей те уже утрясли детали по поводу оформления и тому подобного, в чем Ольшевский вообще не сек, если откровенно. А вот неизменное агентство Жени (ну а кого им было еще брать для организации?) быстро все придумало и подготовило проект, который Катя целиком одобрила. На большее решили не замахиваться — обоим лень, а с венчанием договорились подождать до середины апреля — очень хотелось теплой погоды.

До свадьбы оставалось восемь дней, когда Катя вдруг спохватилась, что у нее платья нет.

— Не хочу традиционное или пышное. Какая-то пошлость получится, — скривила она гримасу, когда начала ему рассказывать о своих планах. — Но и не в джинсах же мне за самого Ольшевского замуж выходить, — уже поддевая, весело улыбнулась.

— Да хоть и в джинсах, как захочешь, котена, — хмыкнул Санек, по-тихому балдея от того, что она улыбаться и смеяться все чаще начала.

А еще они сегодня первую ночь после всего в спальне спали… Катя сама пошла туда вечером. Молча, ничего ему не объясняя. Санек быстро следом зашел, допуская, что, может, вещи какие-то остались или нужно ей там что-то, мало ли. И на всякий случай подстраховать решил, не оставив наедине… А там кровать уже расстелена… Когда успела все перенести? Весь день готовилась к этой мысли?

И Катя, ничего не объясняя, но как-то неуверенно поглядывая, зашла в примыкающую гардеробную, начав переодеваться. Санек не лез с вопросами особо.

— Тут? — просто спросил, обняв любимую со спины.

— Попробуем? — вроде и пряча неуверенность, предложила Катерина, но он ощущал, что любимая просит поддержки.

— Попробуем, — подтвердил, довольный очень тем, что она готова двигаться дальше. — Нам никто не мешает, если что, потом перебраться, — напомнил.

Но это не понадобилось, и они проспали всю ночь здесь. Причем, Катя реально спала, а не крутилась, как это иногда случалось. И он около нее нормально уснул.

А теперь вот про платье вспомнила, что его тоже порадовало.

— Выбирай, какое хочешь, котена. Я уверен, что это будет сногсшибательно, — поделился своими мыслями Ольшевский. — У меня только одно условие… — глянул на нее серьезно.

— Какое? — с интересом отозвалась Катя, отставив кофе.

— Чтобы я его быстро снять мог потом, — расплылся Санек в широкой ухмылке, заставив и ее рассмеяться.

— Не помню, чтоб у тебя с этим хоть когда-то имелись проблемы, — сквозь смех отшутилась Катя. Но, казалось, не имела ничего против такого условия.

— Вот и дальше не хочу, — отозвался Ольшевский, доедая свой завтрак.

Отвлекся на сообщение, которое скинули партнеры, по поставкам, включился в деловую переписку. Задержался сегодня дома, поздно завтракали, но ему нравилось, что сам выбирал стиль жизни и ритм, ориентируясь лишь на их с Катюшей желания.

— Я маме звонила вчера, — тем временем рассказывала Катя. — Они решили, что «ночным» приедут. Мы сможем встретить?

— Конечно, малышка, Кирилл все организует, — кивнул Саша, продолжая набирать ответ. — Тут вообще проблем нет.

— Спасибо! — Катя была явно довольна. — Знаешь, не уверена, но мне кажется, что они с Андреем подумывают о переезде в столицу года через два-три, как он на пенсию выйдет. Город совсем хиреет, да и у них многие друзья переехали. Ну и я же точно не вернусь…

— Нормальное решение, — на минуту оторвавшись, одобрил Санек. — Там сейчас и правда особо нечего торчать, даже выйти толком некуда, — пришло новое сообщение, и он вновь глянул в чат.

— Не то что развлечься, мне мама рассказала, что там и больницы сейчас закрывают, реформа, да и люди уезжают, сокращают учреждения. Лечиться скоро все равно будут в столице. На прошлой неделе решили старую железнодорожную закрыть. Помнишь, она недалеко от нашего дома была? Мама до сих пор туда к врачам ездила лечиться, не меняла специалистов, теперь вот придется ждать, куда их переведут.

— Да, бывает. Жизнь такая, все меняется… — по правде сказать, не особо вникая в смысл, угукнул Санек. Вроде как фильтровал, что ничего существенного или требующего его вмешательства не говорила. — Столица же, наоборот, всегда только расти будет…

И тут у него словно нечто щелкнуло в мозгах. Вскинул голову, уставившись на Катю, отложил смартфон, несмотря на то, что сообщения продолжали приходить.

— Что ты сказала, котена? — напряженно переспросил он.

— Да ничего не добавляла, — удивилась она. — Только про больницу…

— Да. Это. Повтори, пожалуйста! — требовательно попросил он, пытаясь уловить ассоциацию.

— Закрыли железнодорожную больницу, что недалеко от нас была, мама говорила… — начала Катя.

— Блин, точно! Как я не подумал, придурок! — вскочил Ольшевский, кажется, испугав и удивив Катерину.

Буквально рванул в спальню, где в гардеробе стоял сейф.

— Саша?! Что случилось?! — выскочив из-за стола, Катя побежала следом.

— Записка та! Я забыл совсем! — и посмеиваясь вроде, но и испытывая какой-то внутренний тремор с подрывом, пытался объяснить Санек, уже набирая код. — Меня твой отец только раз с собой туда брал, давно, черти сколько времени прошло. Вообще вылетело из головы! — хмыкнул, достав уже целлофановый файл с клочком бумаги, который в часах нашли.

Глянул еще раз на буквы и цифры. А потом поднял взгляд на Катерину, все еще с удивлением наблюдающую за ним. Но, по ходу, тоже заразившуюся мандражем.

— Кажется, я знаю, что тут написано, котена, — расплывшись в широкой ухмылке, подмигнул ей Ольшевский.