Благостный четверг

18. В час досуга

Одним из важных и ценных обычаев, заведенных Фауной в «Медвежьем стяге», был обычай собираться в Комнате досуга перед сном, для отдыха и раздумий. Здесь также разбирали жалобы, улаживали ссоры; все до последней заботы представлялось на общий суд: вместе решали, такова ли печаль, чтоб горевать, такова ли радость, чтобы веселиться. Сообща, с профессиональным тактом выносили друг другу похвалу или порицание, давали мудрые советы. Фауна руководила беседой, взращивая в воспитанницах душевную доброту, которая, как известно, — матерь покойного сна. Нередко в Комнату досуга подавались легкие закуски; воспитанницы пели хором различные песни, в зависимости от настроения — «Дом родной», «Бравый Черный Джо»[11], «Страдная пора», а то и что-нибудь из «Прекрасной мельничихи»… Полувахта в Комнате досуга врачевала расстроенные нервы и усталые мышцы.

Вечер памяти покойных членов Клуба Гремучей змеи оказался нелегким для воспитанниц Фауны (не хватало двух девушек: Элен и Уистерия отбывали двухмесячное тюремное наказание за драку, которую между собой учинили и о которой до сих пор с восторгом вспоминает Консервный Ряд). Удалился последний «змей», — парадный вход заперли… Девочки устало прибрели в Комнату досуга, плюхнулись в кресла, скинули туфли.

— Слышь, подружки, — сказала Бекки. — Один «змей» сказал, что у нас приют благородных девиц и что мы местная достопримечательность.

— Да уж, еще парочка таких, как Сюзи, и у нас точно будет приют, — ядовито заметила Агнесса. — У меня дядя служил в приюте. Работка — не приведи господи. Кстати, где Сюзи?

— Вот она я, — сказала Сюзи, появляясь в дверях. — Пластинки колотые из музыкального автомата вытаскивала… Что-то я устала, прямо с ног долой. Пора на боковую!

— Ты что, с ума сошла? — удивилась Мейбл. — Ведь нам еще Фауна не сказала баиньки. Она тебе такую боковую задаст!..

— Ну и ночка, — вздохнула Бекки. — По-моему, правильно Фауна скостила цену. Шума от них много, аж голова болит, а зачем сюда ходят, они забыли.

— Пока у них свое горючее не вышло, они в рамках держались, — проворчала Мейбл. — А вот когда Могучая Ида им своего нового пойла прислала… Из чего она его только делает, из шила, что ли?

— Помните того коротышку? — спросила Сюзи. — Я думала, его убью, если он еще раз примется рассказывать, как его сынишка червяка лопаткой…

— А, значит, он и тебе рассказывал? «Представляете, мой сопляк, четыре года, разрезал червяка лопаткой и говорит — я лазъезал чилвика…» Нашел, чем удивить. Я понимаю, слона бы разрезал, — тогда б я, может, и послушала…

— А лысый-то, лысый, — вспомнила Мейбл, — у которого жене операцию сделали. Вот это была операция! Наизнанку ее вывернули, прямо какие-то китайские пытки. А что же у ней нашли? Я так и не поняла — он как зарыдает…

— У ней нашли… как это… фиго-аденому, злокачественную, — припомнила Бекки. — Я его нарочно два раза заставила повторить.

— Слушайте, а кто этот Сиг из Мунд, про которого они горланили? — спросила Агнесса.

— Бог его знает, — сказала Бекки. — Сиг, рыба такая есть.

— Есть, я даже как-то раз пробовала, — подтвердила Мейбл. — А ты, Сюзи, брось эту манеру пререкаться с клиентами…

— Тоже мне, клиенты, — фыркнула Сюзи. — Устроили вечер памяти покойников! Да они сами как покойники. Или как резиновые лягушки…

Тут из спальни-кабинета вышла Фауна в персиковом халате (успела переодеться), встала на пороге, втирая в руки крем.

— Вот что, дорогие мои воспитанницы, — начала она серьезно, — вы можете потешаться над членами клуба сколько угодно, но будь вы на месте администрации, то бишь на моем, вы бы только приветствовали таких солидных, почтенных граждан. Если хотите знать, сегодня у нас в гостях было много важных шишек! Я сделала им скидку и, как видите, не прогадала: никакой поломанной мебели. Не то что ваши любезные матросы — после них ремонта на восемьдесят пять долларов! Ну, дал один матросик Бекки пять долларов чаевых, так зато он два окна высадил да удрал вместе с вешалкой из оленьих рогов…

— Господи, как спать-то хочется, — Сюзи зевнула.

— Запомни, Сюзи, — произнесла Фауна сурово, у меня закон: с долгом да со словом недобрым спать не ложись… — Она почесала нос карандашом. — Побольше бы было членов в этом клубе…

— Покойных, — прибавила Сюзи.

— Вот оно, недоброе слово, — укоризненно сказала Фауна. — Берите пример с птиц небесных: они щебечут беззаботно, ни на кого не держат зла. Так давайте и мы будем добрее… Давайте расслабимся. Кто хочет пива?

— Если я скажу, что хочу, мне придется тащить пива на всех, — проворчала Бекки. — У меня и так ноги отваливаются. Вы видали, как я кадриль танцевала?

— Как же, видала, — сухо сказала Фауна. — Только ты не танцевала, а виляла и трясла… Сколько я тебя ни учила изящной пристойности, из тебя куртизанка так и прет.

— А что такое куртизанка? — спросила Бекки.

— Девка, по-нашему, — ответила Мейбл.

— Ага, значит, девка?.. — обиделась Бекки.

— Фауна, ты прикажи, пожалуйста, Сюзи, чтоб она быстрей возвращалась, если куда послана. Ушла, понимаешь ли, к Доку, а мы тут за нее работай…

— Странный он какой-то, ваш Док, — сказала Сюзи. — Он, часом, не того?

— Не того, — сказала Фауна. — Если хочешь знать, лучше него нет человека на всем Консервном Ряду. Все на нем ездят, кому не лень; другой на его месте давно бы озлобился. Могучая Ида несет самогон на проверку, Мак с ребятами в карман залезть норовят. Мальчишка порежет палец — бежит к Доку, Док перевяжет. Или вот, подралась как-то наша Бекки с клиентом, и он ее в плечо укусил, так она чуть руку не потеряла. Спасибо, Док вылечил. Покажи ей шрам, Бекки…

— А что, сюда Док не приходит? — спросила Сюзи.

— Нет, — отвечала Фауна. — Но ты не подумай ничего такого — он мужчина нормальный. К нему ходят разные богачки в мехах, он им музыку как в церкви заводит. Так что Док своего не упускает. Раньше — Дора мне говорила — наши девочки тоже к нему захаживали. Но я это дело прекратила.

— Почему? — спросила Сюзи.

— Берегу его для кого надо — вот почему. Посмотри вон туда, на золотые звезды — видишь, сколько моих воспитанниц вышло замуж!

— Да кто ж возьмет замуж девку? — сказала Сюзи.

— У тебя допотопные представления, — холодно произнесла Фауна. — С такими представлениями мы боремся! Видишь вон ту звезду, третью с краю? Конечно, она теперь зазналась, так ведь есть с чего. Шутка ли — церковная чтица, муж проповедник! Так что берут нашу сестру замуж!

— А при чем здесь Док? — спросила Сюзи.

— А при том, что я все время держу его на прицеле: ищу для него подходящую партию.

— Зря стараешься. Он мне сказал, что ему жена на фиг не нужна.

— Как ты выражаешься! — возмутилась Фауна и тут же, с интересом: —Ну и как вы с Доком поговорили?

— Поговорили? Да мы чуть не подрались! Он разозлил меня, а я его. Червяков, видите ли, разных разводит, книжку сочиняет про нервные припадки у осьминогов. Я чувствую, он до психушки досочиняется…

— Не говори ерунду, — сказала Фауна. — За некоторых червяков, если хочешь знать, он по десять долларов выручает.

— Да ну! За штуку?

— Это еще что… Купит за двадцать пять центов старую драную кошку, впрыснет в нее разную краску — синюю, красную, желтую, — и нате вам — продаст за пятнадцать долларов.

— Ни хрена себе! — удивилась Сюзи.

— Что за слова! Язык отрежу, так и знай. Ну-ка, в наказание, марш за пивом. То, что ты необразованная, это еще ладно, а вот вульгарность тебе вовсе не к лицу!..

Сюзи вышла.

— Сгодится ли она Доку? — сказала с сомнением Фауна. — Уж больно ершистая. Всегда у нее словцо за щекой…

Сюзи внесла на подносе бутылки с пивом.

— А почему бы тебе не составить Сюзи гороскоп? — предложила Бекки.

— Это что, гадать по звездам? — спросила Сюзи. — А зачем?

— Чтоб узнать, выйдешь ты замуж за Дока или нет.

— Люблю шутки, но не такие.

— А никто и не шутит, — сказала Бекки.

— И вообще, не верю я звездам… Кончайте-ка эту песню про Дока. Он ученый, колледж закончил, одних книжек прочитал незнамо сколько, и не каких-нибудь там комиксов… Я ему не ровня.

— Ну, хватит, милочка! — сказала Фауна. — Взгляни еще раз на этот стенд. Да, да, на золотые звездочки. Особенно вон на ту, у которой внутри еще одна. Так вот, она замужем за профессором Станфордского университета. У него этих книжек мильон. А она, кроме комиксов, и вправду ничего в руках не держала. И что ты думаешь? Укажет какой-нибудь гость на полки с книгами: «Неужели очаровательная хозяйка все это прочитала?», а она только улыбнется этак спокойно, таинственно… А когда спросят ее что-то мудреное, она, знаешь, что делает? Это, между прочим, совсем легко — ты, Сюзи, можешь научиться… Так вот, она повторяет с важным видом чьи-нибудь умные слова, и все думают, что она сама такая умная. Собственный муж не догадывается, что она читать-писать толком не умеет. Так-то… А ты говоришь — Док… Неужто Доку нужна жена, которая больше него знает? О чем же ему тогда с ней говорить? А говорить-то должен он, а не ты. Ты больше помалкивай.

— Куда ей, — сказала Бекки, — у нее язык прежде ума брякает.

— Да, язычок придется придержать, — сказала Фауна. — Иначе не видать золотой звезды… А насчет гороскопа — мысль хорошая. Когда у тебя день рождения, Сюзи?

— Двадцать третьего февраля.

— А в какое время суток ты родилась?

— Не знаю. Вот год, по-моему, был високосный.

— Могу спорить, что она родилась ночью, — оказал. Агнесса. — Я всегда верно угадываю.

Фауна сходила к себе в комнату за звездной картой приколола ее к стене булавками, потом вытащила из стола свою учительскую указку.

— Ага, вот ты где. Под созвездием Рыб. Значит ты Рыба.

— Кто, я?

— Ну да.

— Чепуха, не верю, — сказала Сюзи. — Терпеть не могу рыбу, от одного вида тошнит.

— Кто ж тебе велит на нее смотреть, — оказала Фауна. — И все-таки ты Рыба, если не наврала свои день рождения… Ну-ка, прикинем. Рыба посвящена Юпитеру, Сатурн здесь ни при чем… А в каком же доме у тебя Венера?..[12]

— Все равно не верю.

— Расскажи ей, Мейбл, как мои гороскопы сбываются, — попросила Фауна, продолжая вычислять что-то на бумажке.

— Да, прямо чудеса, — начала рассказывать Мейбл. — Завела я как-то щенка. Ну, Фауна и составила ему гороскоп. И выходило, что на третий год, в день своего рождения, в десять часов утра, щенок должен лопнуть.

— Ну и как, лопнул? — спросила Сюзи.

— Лопнуть-то не лопнул, видать, по ходу дела что то сместилось в гороскопе, а все одно, погиб. В третий свой день рождения, ровно в десять утра, взял да и загорелся. Жарко было, я еще, помню, лимонад пила…

— Где бы это записать, что не пиво, — сказала Фауна.

— От чего же он загорелся? — спросила Сюзи.

— Не знаю, верно, от жары. Жалко, хороший был кобелек. Не слишком, правда, смышленый. Никак не могла отучить его дома гадить. Подойдет, бывало, к Джо Элеганту, задерет ножку…

— Так, наверное, Джо его и поджег! — воскликнула Сюзи.

— Неправда! — сказала Мейбл. — Джо тогда в больнице лежал.

В этот миг Фауна подскочила на стуле.

— Вот те раз!

— Что такое? — спросила Бекки. — Что там у нее?

— Знаешь ли ты, Сюзи, кто будет твоим спутником? — внушительно сказала Фауна. — Спутником твоим будет Рак!

— Это что, болезнь что ли? Не надо мне таких спутников!

— Не остри так глупо, — сказала Фауна. — Рак — это вроде краба. Суженый твой родился в июле. Ну-ка, теперь подумайте, кто у нас спец по всяким крабам?

— Джо Ангуро, — сказала Бекки, — он рыбой торгует.

— Да нет же, Док!.. Ну, все, если у него день рождения в июле — спета его холостяцкая песенка! Агнесса, когда у Дока день рождения?

— Не знаю. Пусть Мак спросит.

— Да, обязательно надо выпытать. И чтоб Док не догадался, для чего.

— Мак узнает, — уверенно пообещала Агнесса. — Он из Дока что хочешь вытянет.

— Только пусть поскорее, — сказала Фауна. — Ну а теперь, дорогие мои, спать! — Фауна воткнула карандаш себе в гриву. — Да выспитесь хорошенько. Во-первых, сегодня приходит в порт эсминец с богатенькими моряками. А во-вторых, вспомните, что у нас за день сегодня?

— Получка! — хором воскликнули воспитанницы.

Фауна пошла к себе, прибрала волосы. Минут через пять она отправилась с последним обходом: вынесен ли мусор, не горит ли где свет. В темной Комнате досуга краснел огонек чьей-то сигареты.

— Эй, кто там?

— Я, — ответила Сюзи.

— Чего не спишь?

— Думаю.

— Ну, теперь я точно знаю — не будет от тебя в заведении проку. О чем думаешь, о гороскопе?

— Угу.

— Док тебе нравится?

— Я его в самое больное место ранила. Но и он хорош — сам меня довел…

— Хочешь, я его обработаю? — спросила Фауна. — С моей помощью будет твой.

— Зачем? Ему не нужна жена, а если и нужна, то уж, наверное, не такая, как я.

— Э, люди сами не знают, что им нужно. Приходится подталкивать. Какой мужчина в здравом уме станет жениться? Однако женятся.

— Может, по любви.

— Да, бывает и так. Однако это самые скверные браки. Если мужчина женился по любви, девять шансов против одного, что эта женщина ему не пара. Поэтому я устраиваю все за людей сама.

— Как это?

— Понимаешь, если мужчина кладет глаз на женщину, то причина тут вовсе не в ней, а в нем самом. Например, она ему напоминает покойную мать; или она брюнетка, а он боится блондинок; или он хочет жениться в отместку другой женщине; или не уверен в своих мужских способностях и хочет увериться. У меня был знакомый, специально это дело изучал, так он говорит: мужчина влюбляется не в женщину, а в тот образ, который создает в душе… Так что лучше всего, когда брак устраивает кто-то третий, на трезвую голову. По-моему, ты Доку подходишь.

— Почему?

— Потому что на него не похожа. Ну, хочешь его захомутаем?

— Не надо. Не хочу я никого хомутать. Особенно Дока.

— Но все же так делают.

— Знаешь, Фауна, — тихонько сказала Сюзи, — ты тогда про мою жизнь все верно угадала. В шестнадцать лет это со мной случилось. Ты знаешь, он разговаривал со мной, как будто я для него единственная… С тех пор я и слов таких не слышала…

— Ничего, — Фауна обняла Сюзи за плечи, — бог даст, еще услышишь. Если я это дело слажу, я твою звездочку красным кружком обведу. Ну что, пойдем спать?

— Пойдем, — сказала Сюзи. — И все-таки не надо хомутать Дока…

Сюзи подождала, пока Фауна уляжется, и прокралась наружу. В Западной биологической все еще горел свет. Сюзи перешла улицу под фонарем, поднялась на крыльцо, постучала пальчиками в дверь. Док не отвечал. Тогда она вошла: Док сидел за столом, глаза красные от бессонницы, — перед ним, в ряд, чашки из прозрачного стекла. Вид у него очень усталый, кожа на щеках, под бородой, кажется серой.

— Поздно работаешь… — сказала Сюзи.

— Да уж. Выкинул из-за тебя первую серию зародышей, пришлось переделывать заново. А это долгая волынка.

— Прости, пожалуйста. Слушай, Док, ты должен написать свою книжку. Что уж там за книжка, не знаю, а должен!

— Наверное, ты в тот раз угадала. Не могу я ее написать, кишка тонка.

— Глупости, — сказала Сюзи, — еще как можешь, нужно только захотеть.

— Хм, в том-то вся и штука, что я, наверное, не хочу.

— Зато я хочу.

— Ты? А при чем здесь ты?

Сюзи покраснела и долго разглядывала свои ладони, не зная, что ответить, потом промолвила:

— Понимаешь, все ждут, все хотят, чтоб ты написал. Не напишешь — всем будет обидно!

— Ну, это для меня не аргумент, — усмехнулся Док.

Сюзи попробовала зайти с другой стороны:

— Получается, ты просто трус и слабак.

— Ладно, я трус и слабак. Но это мое личное дело!

— Все равно ты должен написать!..

— Ничего я не должен.

— Я бы тебе помогла.

— Чем, дуреха?

— Чем? Подтолкнула бы тебя хорошенько под зад. Может, тебе как раз этого и не хватает.

— Слушай, оставь меня в покое. — Тут Док взглянул на часы. — Опять!! Ах ты, чертова баба! Опять из-за тебя время проворонил!

— Сам виноват, недотепа. Нечего на других сваливать.

— Убирайся отсюда! — рыкнул Док. — Шагай обратно в свою шлюшню!

На пороге Сюзи обернулась:

— Господи, бывают же такие дураки! — и громко хлопнула дверью.

Спустя немного времени раздался робкий стук в стекло.

— Я же сказал, убирайся! — крикнул Док.

— Это не Сюзи. Это я. — В дверь просунулся Мак.

— Что, подслушивал?

— Ничего я не подслушивал… Как ты думаешь, недвижимая собственность на Консервном Ряду — это хорошее вложение капитала?

— Не знаю, не думаю.

— А она девушка ничего, — сказал Мак.

— Ты же говоришь, не подслушивал!

— Чего подслушивать, и так все — слышно. Знаешь, умные люди говорят, брать жену из заведения хорошо по трем причинам.

— Постой, ты о чем? — удивился Док.

— Во-первых, — Мак загнул палец, — она будет тебе верна: она и так уже все в жизни перепробовала. Во-вторых, она тебя насквозь видит, значит, в тебе уже не разочаруется. А в-третьих, — Мак загнул третий палец, — если она глаз на тебя положила, то причина тут только одна.

— Какая?

— Нравишься ты ей! — сказал Мак. — Ну, я пошел…

— Погоди, присядь. Давай выпьем чего-нибудь.

— Извини, не могу, выспаться надо. У меня завтра дело важное. Спокойной ночи.

Некрашеная сосновая дверь закрылась за Маком, но Док еще долго смотрел на нее, и казалось его усталым глазам, что древесные волокна извиваются как живые…