Блэквуд

Эпилог

Запах земли окутал меня, когда я взвалила лопату на плечо.

— Осторожнее там, — велела я, уставившись на одну из своих студенток- практиканток. — Если ударишь по кусочку керамики, то разобьёшь его.

— Точно, — согласилась она, откинулась на спинку стула и вытерла пот со лба.

Весна обрушилась на поместье Блэквуд, как нокаутирующий удар. Но вместо того, чтобы погрузиться во тьму, воздух, деревья и растения наполнились светом. На полянах выросли полевые цветы, а в зарослях цвели кусты черники и белая жимолость. Я обошла место раскопок и зацепила лопату за импровизированный сарай для инструментов, который мы построили.

Около дюжины студентов копали, скребли и смахивали грязь с остатков небольшой деревни Чокто примерно в пятидесяти футах от того места, где мы с Гарретом копали в тот день, когда в нас стреляли. Зеленый брезент затенял раскопки, пока нетерпеливые студенты оттачивали свои навыки и открывали секреты исчезнувшей цивилизации.

Я отвечала за все раскопки. Доктор Столлингс теперь старался держаться от меня как можно дальше и с большим удовольствием предоставил мне карт-бланш в том, что касалось поместья Блэквуд.

Поднялся ветерок, принеся с собой аромат цветущей глицинии. Цикады стрекотали на деревьях, их бесконечная песня предвещала еще один жаркий день в Дельте.

Теплые руки обвились вокруг моей талии, и знакомая борода пощекотала шею сбоку со словами:

— Идешь обедать?

— Да, — улыбнулась я, когда Гаррет прижался губами к моей коже, вызвав толпу мурашек, которые побежали по моим рукам.

— Я приготовил кое-что особенное.

Я склонила голову набок и посмотрела на него снизу вверх с вопросом:

— Например, что?

Он поцеловал меня в лоб.

— Не могу сказать, что сам всё это сделал. Тай остановился у дома, чтобы помочь. Это его фирменный жареный стейк по-деревенски.

Я удивленно открыла рот, а в животе заурчало.

— Ты что, шутишь? Мы опять разминулись с ним?

— Он скрытный парень, — пожал плечами Гаррет и обнял меня крепче.

— Я уже поставила его в одну категорию с Санта-Клаусом и Пасхальным Кроликом.

— Да, девушка из Вирджинии, это же Тай, — ответил он, разжал объятия и взял меня за руку. — Давай же. Давай-ка тебя помоем. Твои ногти чернее моих. И потом мы сможем поесть.

Я последовала за ним к небольшому корыту с пресной водой, отведенному из близлежащего ручья, которое мы поставили неподалеку. После умывания мы, взявшись за руки, направились к небольшой площадке для пикника, где несколько студентов обедали и говорили о том, что они нашли на раскопках.

Должно быть, гордость была написана у меня на лице, потому что Гаррет шлепнул меня по заднице и сказал:

— Ты уже получила всё, что хотела.

Я приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

— Я получила тебя. Вот что имеет значение.

— Остальное я доделаю сам, — сказал Гаррет, взял у меня последнюю тарелку и вытер её выцветшим кухонным полотенцем. — А ты иди наверх, в постель.

Я зевнула и потянулась. Его взгляд скользнул по моей груди, на которой соски уже затвердели и были возбужденными.

Он схватил меня за задницу и подняв, посадил на стойку.

— Ты делаешь всё это только для того, чтобы завести меня?

— Что? — я прикусила губу и уставилась на него. — Я просто хотела размяться.

Он ухмыльнулся и положил руки по обе стороны от меня, затем наклонился вперед, пока наши тела не прижались друг к другу, а его губы оказались всего в одном миллиметре от моих.

— Лжешь.

Его поцелуй зажёг мою кровь, мою душу, воспламенил меня всю, пока я не превратилась в адское пламя, которое бушевало только для него. Когда он отстранился и провел губами по моему горлу, я снова зевнула.

Он покачал головой.

— Иди спать. Я поднимусь через минуту.

— Хорошо, — ответила я, позволив себе скользнуть взглядом вниз, когда он снял меня со стойки. — Увидимся наверху.

— Без одежды, — велел он и шлепнул меня по заднице кухонным полотенцем, когда я выходила из кухни.

— Мммм, — протянула я.

Как только я вышла в коридор, я практически побежала в фойе на цыпочках, стараясь ступать тихо. Я натянула туфли и туго зашнуровала их. На этот раз я собиралась отпустить прошлое, позволить подарить нам ночь, которую мы никогда не забудем. Последние два раза, когда мы пытались играть в эту игру, я называла «чёрный» ещё до того, как мы добирались до леса. Гаррет подхватывал меня и нес обратно в дом, баюкая на руках и успокаивая. Его любовь исцелила меня больше, чем могло что-либо другое.

И теперь, когда я увидела, как Охотничий домик разобрали, здание буквально снесли бульдозером, жертв опознали, а виновные понесли наказание, я почувствовала себя готовой. Я могла бы отдаться фантазии — страху, любви и похоти, завернутым в порочную и чертовски красивую упаковку.

Я сняла красное пальто с вешалки рядом с дверью и сунула руки в рукава. Знакомый щелчок выключателя на кухне подстегнул мой адреналин. Шаги, мягкие и ровные, заставили деревянные доски заскрипеть, когда Гаррет приблизился.

Взявшись рукой за ручку двери, я оглянулась через плечо.

Он показался в проходе и остановился, его тело напряглось.

— Рыжик, это не обязательно...

— Поймай меня, если сможешь.

Я широко распахнула дверь и побежала. Мои ноги ступали по мягкой траве, а прохладный ночной ветерок разметал мои волосы, и они развевались за спиной, когда я побежала к линии деревьев. Страх стал заползать в мои мысли, пытаясь вызвать образы тонкого снега, ряда могил и шляпы шерифа. Я преодолела все эти мрачные мысли, когда миновала первое дерево и нырнула в залитый лунным светом лес.

Я выбрала другую тропинку, резко свернув направо и обогнув небольшую чащу. Зеленая листва деревьев давала мне больше шансов скрыться, поэтому я остановилась и прислонилась к широкому дубу. Тихий лес сослужил мне хорошую службу, став моим сообщником и спрятав меня от хищника, идущего по моим следам.

От звука тяжелых шагов за спиной моё дыхание участилось, и я прижалась к дереву так плотно, как только могла.

— Рыжик, назови «черный», — проговорил он, и от его хриплого голоса у меня по спине пробежали мурашки.

Я затаила дыхание, когда шорох кустов, ветки которых скребли по джинсам Гаррета, подсказал мне, что он приближается.

— Просто назови «черный», — проговорил он голосом, в котором были смешаны мольба и вызов.

Тьма попыталась подняться, поглотить серебристый лес, луну, небо, но я оттолкнула её. Теперь этот лес был моим. Никаких призраков. Только Гаррет и я, и связь, которая усиливалась с каждым мгновением, когда мы были вместе.

— Я чую тебя, Рыжик. Я хочу съесть тебя, заставить тебя кричать, заставить тебя плакать. Я хочу овладевать тобой, пока не стану единственным, о чём ты можешь думать. Я знаю, что ты рядом, — проговорил он. Шаги его становились всё ближе. — Назови долбаный «чёрный»!

— Нет, — крикнула я, выскочила из своего укрытия и рванула сквозь деревья. Я бежала изо всех сил, заставляя себя прогнать все преследующие меня воспоминания о моём отце, Лилиан, шерифе, мэре… я неслась сквозь них, и они разлетались, как лепестки на ветру.

— Черт! — хмыкнул Гаррет мне в спину. Он был близко.

Я перепрыгнула через ручей и перемахнула через несколько кипарисовых корней. Он с силой ударился о землю позади меня, когда я смогла увернуться от дерева и проскочила мимо другого. Мой пульс стучал в ушах, и я почувствовала его ещё до того, как он прикоснулся ко мне. Гаррет.

Он обхватил меня руками за талию и дёрнул назад. Я вскрикнула, когда мы ударились о землю и покатились. Он поймал меня прежде, чем у меня появился хоть какой-то шанс попытаться улизнуть.

— Назови «чёрный», — снова велел он.

Он сиял в лунном свете, серебристо-желтый шар создавал ореол позади него. Но он не был ангелом. Он задрал мою майку и прижался губами к моей груди.

Я застонала, когда он втянул мой сосок в рот и подразнил вершинку. Когда он укусил меня, я выгнулась и стала сопротивляться. Он держал меня прижатой и отпустил мой сосок, затем спустился с холмика и прикусил снизу, пока я не захныкала. Последовали новые укусы, обе груди горели, когда он оставлял свои следы.

— Гаррет, — позвала я, извиваясь. — О боже мой!

Он переложил оба мои запястья в одну руку и прижал их к листьям, оставшимся с зимы. Он поцеловал меня, впившись зубами в мою губу. Я раскрылась для него, и он скользнул языком внутрь, овладевая мной с каждым украденным вдохом, каждым движением и толчком между нами.

Отстранившись, он посмотрел мне в глаза и схватил за пояс моих шорт и трусиков.

— Рыжик, я хочу этого. Я хочу, чтобы это было грубо, грязно и чертовски примитивно. Я хочу причинить тебе боль, — проговорил он, прижимаясь своим лбом к моему. — Пожалуйста, назови «чёрный».

— Нет.

Он дернул меня за шорты, швы разорвались, и мои трусики порвались вместе с ними. Моя кожа болела там, где врезалась ткань, но мне было всё равно. Я хотела его, всего его.

— Знаешь, ты мог бы сам назвать «чёрный», — поговорила я, широко раздвинула перед ним ноги и одарила его ухмылкой.

Он с силой ввел в меня два пальца и сжал моё интимное местечко.

— Никогда с тобой. Я люблю тебя, — ответил он. Слова вырвались так быстро, как будто не намеренно, и он совсем не собирался их говорить.

Я потянулась вперёд и поцеловала его. Он ответил, просовывая свои пальцы внутрь меня и двигая в том же ритме, что и его язык.

— Я тоже тебя люблю, — сказала я, опустила голову на землю и уставилась на него, когда он замер.

— Правда?

— Что это за вопрос после признания в любви? — я прижалась к его пальцам, желая от него большего. Мне нужен был весь он.

— Я просто... Просто... — улыбнулся он. — Я не знаю. Счастлив, — он снова поцеловал меня, его борода щекотала мне нос.

Я потянулась к его брюкам, расстегнула пуговицу, а потом потянула вниз молнию.

— Вероятно, нам следует закончить то, что начали.

— Так ты не собираешься называть «чёрный»? — спросил он и застонал, когда я взяла его плоть в руку и направила его кончик к своему отверстию.

— Нет. А ты?

Он зарычал и схватил меня за волосы, притягивая к себе, пока мы не оказались лицом к лицу, грудь к груди. Он вошел в меня, ощущение наполненности оказалось внезапным и таким восхитительным — искра боли и эйфория удовольствия.

Я впилась ногтями ему в бок.

— Ты специально так осторожен со мной, потому что мы признались друг другу в любви?

У него на губах появилась его фирменная ухмылка, когда он начал двигаться в яростном ритме, от которого у меня подогнулись пальцы ног.

— Ну что ты.

Конец