Боец Арнаутов

Глава 11

Глава 11

Когда Арнаутов вернулся в расположение полка, а теперь так вполне можно было говорить, то подполковник Рудаков испытал настоящий шок, он и в самых смелых своих мечтаниях не мог и предположить такое. Арнаутов привёз противотанковой и полковой артиллерии, как на пару дивизий, а то и корпус.

К примеру в 22-ой механизированный корпус, в который и входила дивизия Арнаутова, входили два гаубичных и один артиллерийский полк, так что по количеству артиллерии они сопоставимы, за исключением того, что вместо тяжёлой корпусной артиллерии, в наличии полковая.

Если до этого он уже сформировал артиллерийские расчёты, и для них не хватало только орудий, то теперь ему катастрофически не хватало артиллеристов и миномётчиков для всего тяжёлого вооружения, что привёз Арнаутов. Рудаков нашёл всего около пяти сотен артиллеристов и миномётчиков, а на одну только артиллерию требовалось не меньше тысячи человек и это без учёта миномётчиков, которых тоже было нужно под полтысячи бойцов. Теперь ему по любому просто необходимо искать себе бойцов, в конце концов на второстепенные роли, типа подносчиков можно использовать простых бойцов, главное набрать достаточное количество наводчиков и командиров. И как вишенка на торте были четыре десятка немецких бронетранспортёров, что с учётом уже имевшихся позволял ему сделать первый батальон полностью механизированным на бронетехнике. Также ему понравилась и небольшая легковушка, которую ему лично пригнал Арнаутов, она вполне подходила, как командирская машина, правда зимой в ней будет холодно, но с другой стороны до зимы ещё надо было дожить. После совещания с Ильичёвым и майором Долининым, который стал у него начальником штаба, было принято решение немного тут задержаться, но не бить баклуши, а во-первых, усилено готовить водителей, а во-вторых, разослать в разные стороны небольшие отряды для перехвата колонн с пленными и добычи продовольствия, так как чем больше отряд, тем больше ему требуется продовольствия. За три дня его отряды перехватили в общей сложности около трёх тысяч пленных, которые и влились в его отряд, но поскольку артиллеристов и миномётчиков среди них было мало, то в основном всех недостающих и набрали из число освобождённых, правда с поправкой, что всех танкистов и водителей использовали по их воинским специальностям. Ещё за это время захватили два десятка бронетранспортёров, а Арнаутов сгонял ещё на один пункт сбора нашей бронетехники, откуда пригнал 26 танков, правда все лёгкие Т-26 и БТ разных модификаций и полтора десятка бронеавтомобилей, 12 БА-10 и 4 пулемётных БА-20, а также семь машин с зенитными установками, шесть полуторок с счетверёнными Максимами и один ЗИС-5 с ДШК на зенитной треноге. С учётом уже имевшихся у нас крупнокалиберных пулемётов получили два десятка мобильных зенитных установок. Сбить из них самолёт достаточно проблематично, но вот помешать ему прицельно бомбить и обстреливать вполне возможно, а большего в принципе и не нужно. Через неделю правда пришлось выдвигаться, высланная в разные стороны разведка доложила о нездоровой активности немцев, которые обеспокоились начавшимися тут безобразиями. Уходить просто так Рудаков не захотел, а потому решил устроить немцам засаду, да и артиллеристам с миномётчиками требовалось учиться, а что лучше всего, чем не стрельбы по реальным мишеням. Для засады выбрали подходящий участок, где дорога проходила рядом с лесом, правда от леса до дороги было примерно с полкилометра, на так было даже лучше. На протяжении в пару километров вдоль дороги, Рудаков разместил в лесу орудия и бронетехнику, равномерно распределив их, а пехота за ночь отрыла и замаскировала окопы в сотне метров от дороги. Также в обе стороны от засады были высланы мобильные разведгруппы на мотоциклах и с рациями, которые расположились на расстоянии одного и трёх километров от засады. Разведгруппы должны были предупредить основной отряд, если вдруг появятся новый противник, пока полк будет разбираться с немцами попавшими в засаду. Ждать пришлось почти до полудня, лишь в полдвенадцатого на дороге появилась подходящая цель. До того мимо двигались достаточно небольшие подразделения противника до батальона включительно, а размениваться на мелочь Рудаков не хотел. Сейчас же по дороге двигался пехотный полк с танковым батальоном, растянувшийся как раз на два километра. Танки двигались первыми, а за ними грузовики с солдатами, шли они аж в три ряда по дороге, с минимальной дистанцией между техникой, что сразу напомнило мне кадры кинохроники, которую я смотрел. Не смотря на то, что детство моего деда пришлось на ту войну и его вместе с семьёй, как немцев выселили в Казахстан, но тем не менее. Когда после войны наконец сняли ограничения с немцев, он смог поступить в университет и не испытывал ни какой дискриминации по поводу своей национальности. Даже решение на возвращение в Германию в начале 90-х было принято по одной простой и понятной причине, у его жены, моей бабушки, были больные почки. К тому моменту они почти перестали исполнять свою функцию, так что ей требовался регулярный диализ, который по причине общей разрухи в связи с горбачёвской катастройкой её не могли дать. Единственный выход был в отъезде в Германию, и дед им воспользовался, но тем не менее, не смотря на то, что он помнил про Германию и прекрасно знал немецкий язык, по настоящему второй Родиной она для него не стала и он всё время переживал за Россию, так как развал страны он не принял. Также он воспитывал и своих внуков в Германии, так что в немалой степени то, что и для меня, родившегося и выросшего в Германии, Россия также оставалась Родиной. А что бы нам не засрали мозги в школе, дед буквально заставлял нас смотреть художественные и документальные фильмы и о СССР и Второй Мировой Войне, и самым любимым из них был 20-ти серийный документальный фильм «Неизвестная война» выпущенный совместно с американцами, где режиссером был Роман Кармен, а ведущим американец Берт Ланкастер. Так что, когда разведка сообщила об подходящей цели, то сапёры быстро метнулись на дорогу и установили противотанковые мины в начале засады, причём так густо, что гарантировали сто процентов, что передние танки на них подорвутся. Так и произошло, шедшим первым танк, внезапно закрутился, когда под его гусеницей рванула мина, и тут же последовал ещё один взрыв уже под другой гусеницей и танк встал, а попробовавший его объехать второй танк точно также подорвался, и колонна встала, что и послужило сигналом к открытию огня. Тут же открыли огонь наша артиллерия и танки, и дорога мгновенно превратилась в небольшой филиал ада. Бронебойные снаряды полковушек с такого расстояния прошивали немецкие танки насквозь, а многочисленные пулемёты открыли огонь по немецким грузовикам, превращая вражеских солдат в них в фарш. Открыли огонь и миномёты, так что уцелевшие в первые мгновения немецкие солдаты, что резво выпрыгивали из грузовиков, сразу попадали не только под ружейный и пулемётных огонь, но и под миномётный обстрел. Мины рвались по обе стороны дороги, так что даже загоревшиеся от обстрела грузовики не могли служить для немецких солдат укрытием. Десять минут ожесточённого огня и из леса двинулись вперёд наши танки, бронеавтомобили и трофейные бронетранспортёры. Когда они прошли линию наших окопов, к ним присоединились и пехотинцы с примкнутыми штыками, которые буквально с наслаждением проводили контроль, тыкая штыками в каждое тело немецких солдат. Через полчаса всё было кончено, немецкий полк с танковым батальоном прекратили своё существование, и хотя трофеями мы почти не разжились, разве что наши бойцы с большим удовольствием брали немецкие котелки, да снимали с немцев часы, на что Рудаков и Ильичёв смотрели сквозь пальцы. Мы в этой операции потерь не понесли, даже раненых не было, зато боевой дух бойцов взлетел вверх неимоверно, а в конце засады поперёк дороги на двух шестах натянули простынь с написанной по-немецки на ней краской послании — Добро пожаловать в Россию, земли под могилы хватит на всех! После чего, выехали на дорогу и двинулись в сторону фронта, но через несколько километров съехали с неё в лес и уже там, маскируя следы, двинулись назад, на Запад.

Когда примерно через полчаса после этого на дороге показалась колонна немецких машин, то перед их взглядом предстала ужасная картина. Кругом горели и дымились немецкие танки, грузовики и бронетранспортёры, а вокруг них в разных позах лежали сотни тел убитых немецких солдат, а поперёк дороги было натянуто полотнище с издевательской надписью, но тем не менее, увиденное хорошо проняло немцев, которые до этого воспринимали всё происходящее, как увеселительную прогулку.

Генерал-полковник Эвальд фон Клейст, командир 1 танковой армии вермахта пришёл в настоящую ярость, когда ему доложили, что один из пехотных полков его армии, вместе с приданным ему танковым батальоном был в полном составе уничтожен во время марша. Согласно докладам, по оставленным следам эксперты определили, что тут была полнокровная русская дивизия со всеми средствами усиления. И его беспокоил не только факт непосредственного уничтожения довольно значительной войсковой части, но и фактор неопределённости. Сделать такое могла только большая войсковая часть противника, а значит в его тылу появилась неизвестная русская дивизия с артиллерией и бронетехникой, но главное, ни кто её не видел, однако теперь становилось понятно, кто безобразничал последние две недели на его коммуникациях, перехватывая автомобильные колонны. Фон Клейст приказал поднять авиацию и частым гребнем прочесать всю округу вокруг места уничтожения полка, а также задействовать разведку, но найти и уничтожить русских.

После того, как мы съехали с дороги в лес, то сначала основательно углубились в него, а потом развернулись назад. Своей новой целью подполковник Рудаков определил немецкий аэродром и для этого было две причины, первая и основная, уничтожение немецкой авиации, за то время, что он уже успел повоевать, немецкая авиация была у него уже в печёнках, так что получив возможность рассчитаться с ней за всё хорошее на земле, он хотел использовать по полной программе. Второй причиной были наши летуны, за то время, когда мы захватили первый немецкий аэродром и отправили к себе всех набравшихся тогда лётчиков, у нас снова набралось их под сотню, и из освобождённых пленных, и вышедших к нам в лесу, или просто перехваченных нашими патрулями. Согласно данным разведки, по пути следования как раз был большой аэродром, а мы к нему как раз выходили к вечеру, так что времени на всё должно было хватить с избытком. Сначала разумеется снова перерезали телефонные кабеля, а затем наши радисты приготовились забивать волну, так что вызвать помощь немцы не смогут точно. Выехавшие вперёд танки издали орудийным огнём уничтожили зенитки, которые могли представлять для нас угрозу, а затем вместе с бронетранспортёрами с десантом рванули вперёд. Пленные нам были не нужны, так что на каждый чих и движение со стороны противника отвечали массированным огнём из всех стволов. Очень скоро любое не то что сопротивление, а просто движение прекратились и мы приступили к зачистке, так как даже не смотря на такой интенсивный огонь выжившие находятся всегда. Главное, сами самолёты и склады со всем необходимым не пострадали, так что после полной зачистки, мы пустили на лётное поле пернатых. Кроме лётчиков, набралось и с десяток авиамехаников, вот они и стали изучать трофейные аппараты, а на аэродроме оказалось два штафеля бомбардировщиков Ю-88 и эскадрилья из 12 истребителей Ме-109, а кроме них на аэродроме к радости, как меня, так и рудакова с Ильичёвым оказались два транспортника Ю-52, прозванные у немцев «Тётушка Ю», в них могли поместиться два десятка человек.

Официально, по техническим характеристикам самолёт Ю-52 имел 2–3 человека экипажа и 18 пассажиров при грузоподъемности в 1500 килограмм.

Несколько лётчиков, имевших опыт полёта на немецких самолётах, принялись объяснять остальным, как именно управлять вражеской техникой. Наших самолётов тут не оказалось, вернее исправных, в углу нашлось с десяток машин, но даже мне было ясно, что они своё уже отлетали. Пока лётчики изучали самолёты, техники принялись их заправлять и вооружать, загружая снаряды, патроны и подвешивая к бомбардировщикам бомбы. Лётчики решили не лететь порожняком, а выразить немцам свою горячую признательность гостинцами с неба. Прицельно бомбить они не собирались, но как под ними окажется какая немецкая часть, просто вывалить на них сверху бомбы и лететь дальше. Когда самолёты были полностью готовы к вылету, а лётчики их хоть немного освоили, засели за картой полёта. Незадолго до рассвета вылетели, на все самолёты нашлись пилоты, кроме того забрали и всех авитехников, им легко нашлись места в кабинах бомбардировщиков, а в транспортники загрузили наших раненых, хотя потери мы почти не несли, но раненые всё же были, а нормальных врачей нам пока так и не попалось. По пути, когда до линии фронта осталось всего ничего, а небо уже начало светлеть, внизу показалась какая-то воинская часть немцев, вот по ней с высоты спокойно и отбомбились, тем самым устроив им раннюю побудку. После пересечения линии фронта, самолёт лейтенанта Прокофьева резко ускорился и рванул вперёд

Полевой аэродром Энского ИАП.

Это утро начиналось самым обычным, но когда небо уже достаточно посветлело, то над аэродромом неожиданно показался одиночный немецкий самолёт, он сделав над ним несколько кругов, внезапно сбросил вниз белое полотнище, оказавшееся обычной простынёй, а затем, покачивая крыльями, снова сделал пару кругов и пошёл на посадку. Снизу за ним внимательно наблюдали, но огонь по нему не открывали, да по большому счёту и стрелять было почти не из чего, вся ПВО полка состояла из двух счетверённых установок М-4, которыми разве что попугать противника можно.

М-4, счетверённая зенитная пулемётная установка 1931 года, предназначалась для ведения огня по воздушным целям на высоте до 1400 метров и скорости не более 500 км/ч.

Можно конечно было попробовать сбить, или хотя бы отпугнуть этого немца, но во-первых, командование не хотело обозначать себя тут, а во-вторых, этот немец их заинтересовал, а тут он явно пошёл на посадку, так что, когда самолёт сел. То к нему рванули две полуторки с бойцами БАО, а также полковой особист. Когда самолёт сел, и из открывшейся кабины на землю спустился лётчик, то первой к нему подскочила машина со старшиной Нечипоруком. Не успел старшина начать говорить, как лётчик, кстати в нашей форме, обернулся и старшина узнал в нём лейтенанта Прокофьева, который примерно неделю назад не вернулся с задания в тылу врага. Тут к ним подлетела вторая полуторка, в которой оказался особист полка, старший лейтенант Звягинцев. Особист тоже узнал Прокофьева, а тот немедленно к нему обратился.

— Товарищ старший лейтенант, мне надо немедленно поговорить с командиром полка, важные сведенья.

Как не хотелось Звягинцеву сразу устроить Прокофьеву допрос, но поняв, что дело действительно серьёзное, немедленно взял его с собой и рванул к штабу полка, где уже собралось всё начальство. Когда полуторка подъехала к нему, Прокофьев вместе со Звягинцевым выпрыгнули из кузова и прошли в штабную палатку к начальству.

— Прокофьев, ты⁈

Майор Сенцов, командир полка с удивлением смотрел на своего пропавшего неделю назад лётчика, а тот не теряя времени принялся докладывать.

— Товарищ майор, я не один, примерно через полчаса на наш аэродром начнут садиться трофейные самолёты, два штафеля Ю-88 и эскадрилья худых, а кроме них два транспортника с ранеными.

— Откуда⁉

Сказать, что всё начальство оказалось ошарашено этой новостью, это ни чего не сказать, все выглядели полностью обалдевшими.

— Я, когда меня сбили, на земле попал к манёвренной группе подполковника Рудакова, а у него кроме меня оказалось много наших сбитых лётчиков, вот он вчера вечером и захватил один из немецких аэродромов. Всех немцев уничтожили, а самолёты захватили, вот на них мы перед рассветом и вылетели. Я просто раньше рванул, что бы предупредить вас, а то как-то не хочется быть сбитым своими. Раз мы сюда летели, то меня и послали, а то если бы был кто другой, могли и не поверить.

— А думаешь тебе поверим?

— Это вставил свои пять копеек особист.

— Мне быстрей, да и чем вы рискуете?

— Ладно! — Решил майор Сенцов. — Поднять БАО в ружьё, и навести зенитные установки на взлётное поле.

О таком событии требовалось немедленно доложить командованию, но майор Сенцов решил, полчаса — час погоды не сыграют, а если докладывать, то лучше уже имея твёрдые сведения, а не «должны прилететь». Впрочем дальше было так, как сказал лейтенант Прокофьев, минут через двадцать в небе послышалось гудение моторов, а затем на аэродром пошли на посадку два транспортных Юнкерса, а в небе кружили полсотни бомбардировщиков и десяток истребителей. За транспортниками, на посадку пошли бомбардировщики и последними сели истребители. Из транспортников, которые откатились на край взлётного поля, как и говорил Прокофьев, стали выносить раненых, а из остальных самолётов вылезали наши лётчики, причём нескольких из них майор Сенцов узнал, хотя они и не были из его полка. Вот теперь, имея на руках железные факты, Сенцов пошёл докладывать об этом происшествии по инстанции.

Уже в полдень новость об этом дошла до штаба 5-ой армии, генерал-майор Потапов велел немедленно направить к месту последнего нахождения группы подполковника Рудакова разведгруппы, но они разумеется не успели. К тому моменту, как они там появились, отряд подполковника Рудакова был уже далеко.

Прекрасно понимания, что просто так немцы им ни разгром полка, ни уничтожение аэродрома не спустят, подполковник Рудаков, как только с аэродрома взлетели все самолёты, заминировал склады с бомбами и топливом, разумеется перед этим заправив всю свою технику, и всё подорвал, как только отряд отъехал на безопасное расстояние, а затем рванул подальше отсюда. Благополучно проехав с полсотни километров, он решил пока переждать в большом лесном массиве, а что бы не терять время впустую, разослал пять отрядов для осуществления диверсий. Каждый отряд был из усиленной роты, причём все бойцы были в немецкой форме, которой за последние дни захватили немало, зато без хорошей проверки разоблачить его людей было невозможно. Внешне это было моторизованное подразделение вермахта, и если не наглеть и не переть буром, а использовать в основном второстепенные дороги, где по идее должно быть меньше противника, то вполне можно сойти за своих и беспрепятственно передвигаться. На аэродроме, да и из других источников он узнал места расположения других аэродромов, вот и решил нанести внезапный удар по всем ним. Конечно всю немецкую авиацию он не уничтожит, но вот достаточно основательно её проредить он сможет. А что бы немцы раньше времени не всполошились, удар предполагалось нанести везде одновременно, так что каждый отряд имел с собой рацию и радистов и ударить они должны были все вместе. На подготовку к операции ушло три дня, за это время все отряды выдвинулись к своим целям и провели их разведку, после чего по общему сигналу в одну ночь нанесли удар. Принцип действия везде был один и тот же, ночью тихо снимали часовых, после чего окружали казармы и начинали вырезать спящих немцев. После уничтожения персонала всё минировалось и поджигалось, так что за одну ночь немцы недосчитались значительного количества самолётов. Но самое главное, если технику можно было быстро восстановить, построив новую, то вот лётчиков и обслуживающий персонал надо было готовить годами. За несколько месяцев хорошего специалиста не подготовишь, так что этот удар был для немцев намного болезненней. За это время захватили и два десятка бронетранспортёров, а кроме того десяток немецких танков, правда немецких в кавычках, это оказались легкие чешские танки, принятые на вооружение вермахта. Рудакову было на это наплевать, главное, немецкие грузовики, танки и бронетранспортёры делали его колонну похожей на немецкую и незначительное вкрапление наших танков и бронеавтомобилей не демаскировало её.

По дороге освободили ещё один лагерь военнопленных, в итоге к нам прибавилось ещё почти две тысячи человек, вот из них Рудаков и доукомплектовал артиллерийские расчёты, а заодно и пополнил ряды танкистов, как самими танкистами, так и простыми бойцами на места заряжающих. Мы с трудом смогли их всех обмундировать, так как все наши запасы формы с ними подошли к концу, так что если где нам по пути снова попадётся склад с нашей формой, то мы обязательно его посетим и возьмём всё нам необходимое, разумеется, если оно там будет.

А в это время в нашем тылу происходили интересные события. Информация о захвате и перегоне к нам считай семи десятков немецких самолётов, мгновенно достигла штаба фронта. Такие факты от начальства не утаивают, а сразу о них сообщают, так что и командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос узнал об этом в тот же день, а кроме него, разумеется, и политотдел фронта во главе с членом военного совета фронтом, бригадным комиссаром Кириченко, после чего политотдел фронта возбудился. На фоне отступления, больших потерь и неудач в начале войны, любые факты успеха Красной Армии были крайне необходимы для поднятия боевого духа, как в войсках, так и среди гражданского населения. Уже на следующий день в полк майора Сенцова приехала целая делегация из сотрудников политотдела и особого отдела, а также военных корреспондентов и кинооператоров. Всех прилетевших лётчиков пока разместили отдельно, добыв и поставив в тот же день для них палатки, раненых отвезли в ближайший госпиталь, но там поместили отдельно от всех под охраной. В тот же день старший лейтенант Звягинцев обзвонил все полки, откуда были прилетевшие лётчики, сообщив туда их данные. По телефону ему подтвердили, что да, были у них такие лётчики, но они не вернулись с боевых вылетов, а для полного подтверждения их личностей, обещали прислать в его полк своих представителей, которые знают их лично. На следующий день политработники вместе с особистами приступили к опросу прилетевших лётчиков, всё это слушали и корреспонденты, тоже порой задавая лётчикам вопросы. По мере их опроса и прибытия в полк представителей из других полков, где и служили эти лётчики, после опроса и полного подтверждения их личностей, лётчиков отпускали вместе с представителями их полков. Ещё через день в полк прибыли лётчики перегонной команды, так как все немецкие самолёты нужно было перегнать в тыл. использовать их по прямому назначению ни кто не собирался, а вот как разведчиков да. В прифронтовой полосе пролёт своего, пусть и одиночного самолёта, даже вне графика был достаточно обычным действом, мало ли что могло случится, это не полёт над зафронтовой территорией, где уже по умолчанию одиночные самолёты, даже и свои, без расписания не летают. Перед вылетом, все самолёты выстроили на взлётном поле, где корреспонденты вдоволь их наснимали с разных ракурсов, а кинооператоры запечатлели их на свои кинокамеры. А через день, когда вышли газеты, грянуло, известие об полном уничтожение немецкого аэродрома с угоном всех самолётов сразу стало сверх популярным, а когда через неделю этот же материал вышел на экраны в Боевом киносборнике, и хотя там показывали короткометражные художественные фильмы, но именно показ захваченных немецких самолётов стал главным в нём. Политотдел не ошибся, известие о захвате семи десятков немецких самолётов значительно подняло боевой дух в войсках. Все наглядно увидели, что противника можно бить, и вполне успешно, а ещё через неделю в газетах вышло сообщение, что полковник Р. и старший батальонный комиссар И. представлены к званию Героя Советского Союза, но подполковник Рудаков и батальонный комиссар Ильичёв узнали об этом только после того, как вышли к своим.

Тем временем в штабе Юго-Западного фронта заметили, что активность немецкой авиации несколько снизилась. Чуть позже, от сбитых немецкий лётчиков, получили информацию о том, что в течение одной ночи были полностью уничтожены пять аэродромов вместе со всем персоналом и техникой. Все сразу поняли, кто именно уничтожил эти аэродромы, и хотя прямого подтверждения этому у них не было, но кто ещё мог провернуть такую операцию, причём в одно время. Однако кроме нашего командования, и немецкое било копытом, абвер недаром ел свой хлеб, так что новость газеты с сообщением о захвате и перегонке к нам немецких самолётов уже на следующий день была у немцев, а одновременное уничтожение сразу пяти больших аэродромов послужило окончательной соломинкой переломившей хребет верблюда терпимости. Теперь уже не просто командующий первой танковой армии вермахта, а командующий всей группой армий Юг, генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, когда он узнал о творимых в тылу его армии безобразиях, то пришёл в бешенство и велел немедленно с этим разобраться, так что охрана транспортных колон была значительно усилена, а кроме того, разведгруппы принялись усиленно искать таинственного противника. Основной версией была та. Где русские спрятали при отступлении полк или дивизию в лесах, и теперь она активизировалась и приступила к активным действиям. Наступление в основном шло вдоль дорог, а в большие леса немцы не совались, так что спрятаться там было вполне возможно.

Хотя мы и заметили, как усиление немецких колон, так и появление разведгрупп. Но подполковник Рудаков не думал прятаться. Под видом немцев, теперь он решил ударить по складам и железнодорожным мостам. Опять разбив уже бригаду, так как у него теперь было два полка, на отдельные роты, Рудаков приказал разбежаться на пару сотен километров от места расположения и ударить по складам и железнодорожным мостам, для чего выделил для каждого отряда минимум одного сапёра. Тут ни о каких одновременных сроках подрыва речь уже не шла, а на всё про всё отводилась неделя, после чего все должны были вернутся назад. Хотя сами Рудаков и Ильичёв этого разумеется не знали, но своими действиями они заставили немцев значительно снизить скорость своего наступления. Мало того, что люфтваффе лишилось большого количества самолётов, так ещё и уничтожение многих складов и железнодорожных мостов значительно замедлило снабжение немецкой армии припасами, что и вынудило её снизить темп своего наступления. Так что по крайней мере программу минимум они выполнили, а кроме того, они отвлекли на сои поиски значительные силы противника, что также сказалось на скорости его продвижения.