Боги, пиво и дурак. Том 8

Глава 2 Беспечный ангел

Желтая лампочка в патроне, свисающая с потолка, освещала пластмассовый садовый стол, застеленный выцветшей клеенкой, голые синие стены и разложенный диван цвета детской неожиданности. И маленькую пузатую женщину, хлопотавшую вокруг электроплитки со сковородой, шипевшей свежими котлетами.

В углу за занавеской виднелись грабли, лопаты, ведра и прочий рабочий инвентарь.

Окон здесь не имелось, но зато была добротная деревянная дверь. Сейчас между ней и порожком лежал кирпич, чтобы свежий воздух с улицы мог свободно проходить в оставленную щель.

Вытянувшись в струнку, вместе с воздухом в комнатку просочилась толстая серая кошка. Деловито подошла к столу и принюхалась к аромату свежих котлет.

— Мау, — басистым голосом требовательно сказала кошка.

— Пошла в тартар, — хмуро заявила маленькая женщина, не оборачиваясь.

— Ма-ууу, — уже почти жалобно протянула серая кошь.

— Я все сказала, — строго зыркнула на нее женщина, и в длинных волосах сверкнули крупные серьги, усыпанные разноцветными камешками. — Нечего было гадить на выстиранные полотенца!

— Мя-уууу! — неожиданно тоненько и слезливо сказала кошка и принялась тереться гладким боком о босые ноги повелительницы котлет, заливаясь тракторным урчанием.

— Не на ту богиню напала, — прошипела маленькая женщина. — Вредная дрянь. Иди вон Баст ноги обтирай! И на полотенца ссать — это тоже к ней, пожалуйста. А я — бездушная сволочь, мне плевать на котиков, ясно? — сердито заявила она.

Но тем не менее подцепила вилкой одну из котлетин, положила на тарелку и разломила на несколько частей, чтобы та поскорей остыла, и «вредная дрянь» не обожглась.

И тут маленькая женщина замерла. Тарелка выскользнула из ее рук и со звоном разлетелась на куски. Серая кошка испуганно отпрянула и бросилась наутек, прошмыгнув в приоткрытую дверь.

В глубине глаз Фортуны засиял нечеловеческий огонек, ресницы задрожали. Перескочив через осколки, она бросилась из комнаты прочь, в вечернюю тишину. Пробежав босиком по тропинке мимо зарослей сирени, выскочила на грунтовую дорогу, где по обе стороны ровными рядами возвышались надгробия и кресты, отбрасывая длинные тени.

А навстречу ей из глубины кладбища уже спешил Сет — в рабочих штанах, вымокшей от пота серой футболке и с растрепанными медно-рыжими волосами, разметавшимися по плечам.

— Ты почувствовала⁈ — прогромыхал он на всю аллею. — Ты поняла?

— Да! — радостно крикнула ему в ответ Фортуна. — У него получилось!!!

Подбежав к мужу, она неловко его обняла и счастливо рассмеялась.

— Скоро мы будем дома. Скоро мы будем дома, щеночек! Все было не зря!..

— Он, конечно, молодец, но не торопись собирать чемоданы, — с улыбкой проговорил Сет, запуская пальцы ей в волосы. — Это же Даня! У него вечно все через жопу. Из точки А в точку В он пройдет только с загибом в Гималаи и Австралию, попутно осуществляя спасение белых медведей, уссурийских тигров и всех обездоленных девиц королевства.

— И ничего подобного! — фыркнула Фортуна, звякнув серьгами. — Я отдам нашему Дане всю удачу под ноль, и тогда…

— И тогда он спасет всех обездоленных девиц не только в нашем, но и соседних королевствах! — со смехом закончил фразу Сет. — Ладно, пойдем пока поужинаем.

Он первый двинулся по тропинке к их скромному убежищу. Фортуна, тихонько напевая что-то себе под нос широко улыбнулась и на цыпочках, почти пританцовывая, отправилась за ним. Ее зрачки светились. Серьги, похожие на две небольшие мандалы, тоже на мгновение вспыхнули — и погасли.

Открыв дверь, Сет замер на пороге и тихо ругнулся.

Сковородка валялась на полу. Сразу несколько котов метнулись от нее в стороны и исчезли в дверях, бросив свою добычу, которая оказалась для них слишком горячей.

— Ой… — проговорила Фортуна, потупив взгляд.

Сет вздохнул. С тоской посмотрел на жену.

— Что? Уже отдала?.. — коротко спросил он.

— Ага, — проговорила она, виновато опустив голову. — У меня много накопилось, вот я и…

— Снова сместила баланс, не дав нам даже спокойно поужинать! Так?

— Так, — еле слышно отозвалась она. — Прости, я просто не могла удержаться.

Лампочка Ильича в патроне замигала и погасла. Красный глазок электроплитки отрубился вместе с ней.

— А вот и электричество сдохло, — с мрачным видом сказал Сет.

Лицо Фортуны изменилось. Из невинно-виноватого оно стало сосредоточенным и серьезным.

— Не может быть, чтобы так быстро!..

— «Может», «не может», — передразнил ее Сет, обернулся и взглянул на кладбище.

Длинные тени от крестов стали гуще обычного. Деревья зашумели и закачались, как от сильного ветра.

— … Но нам пора сваливать, — заявил он. — Причем энергично и прямо сейчас!

Бросившись внутрь, Сет схватил валявшуюся возле дивана расстегнутую походную сумку, запихнул внутрь торчавшие из нее рукава розовой ветровки и рывком застегнул молнию. Зацепив сковороду ногой, схватил Фортуну за руку, и они поспешили по аллее к черному выходу.

А на кладбище начали сгущаться тени. Их очертания вытягивались, приобретая все более угрожающие формы. Листва затрепетала еще сильней, старые деревья заскрипели. Кое-где из-за надгробий блеснули красные огоньки глаз, и первые охотники заскользили следом за беглецами, перебегая от дерева к дереву и оставляя на тропе едва заметный след.

К асфальту мы вышли уже в сумерках.

Деметра не жаловалась, стоически терпела комариные укусы и шла вперед, хотя переход действительно очень сильно ее вымотал. Сначала она пыталась шутить, а потом замолчала, сосредоточившись на ходьбе. Зато Лёха трещал без умолку! То рассказывал мне про своего гувернера, то про приятеля, который в двадцать лет вдруг взял и ни с того ни с сего постригся в монахи. Воспоминания накрывали его с головой, и он то вздыхал, то смеялся, как ребенок, вспоминая забавные для себя и совершенно не смешные для постороннего слушателя моменты.

Шоссе оказалось до странности пустынным. Редкие автомобили проезжали мимо нас, обдавая светом фар. На всякий случай я замотал кое-как меч в куртку, чтобы тот не бросался в глаза, но голосовать так и не решился.

А потом из леса донеслось: «Бум! Бум! Бум!»

Музыкальные басы ритмично долбили в землю, пробиваясь через шум проезжавших мимо машин и шелест листвы.

Поколебавшись немного, я свернул с шоссе и, спрятав Лёху в сумку, повел наш засланный в стан врага космодесантный отряд на звуки музыки.

По мере приближения к эпицентру звука «Бум-бум!» обрастало новыми нюансами, а ветер все чаще притаскивал за собой сладковатый аромат восточных благовоний, или по-простому вонялок.

Вскоре мы вышли к месту самопроизвольного опен-эйра. Ребята там оказались гашеные всем, чем можно, и чем нельзя, но добрые и гостеприимные. Накормили куриным шашлыком, предложили и выпить, и развеселиться — мол, не стесняйтесь, за все уплочено. Даже можно боккеном помахать и постучать в настоящий бубен — вон, на суку висит.

От мяса и пива мы отказываться не стали. Заодно расспросили о нашем местонахождении. Выслушав целый опус о галактиках, параллельных вселенных и перевоплощении душ нам все-таки удалось добиться более приземленных сведений и установить, что очутились мы недалеко от маленького городка километрах в пятидесяти от Москвы.

Потом один парень принялся восхищаться моими клевыми штанами, и я на дурака предложил махнуться. И, как ни странно, парень согласился! Так у меня появились летние свободные джинсы, а у него — тугие, в облипку, и теплые кожаные штаны из шкуры с жопы дракона, как он сам их охарактеризовал. Тогда я предложил ему еще и куртку для комплекта в обмен на майку и чехол для боккена — очень уж он мне понравился. Хороший такой, широкий, с лямкой. Посмеялся над шуточками по поводу моего зимнего прикида посреди лета и косплеерским мечом — да-да, мы с подругой фанаты косплея, реконструкций и прочей галиматьи. И с легкостью получил желаемое.

Теперь мое тело свободно дышало, а меч надежно лежал в удобном чехле, только рукоять пришлось замотать рубашкой. Желудок был полон, музыка — терпимой, и вообще нас пообещали завтра подбросить до города на машине.

Все складывалось так удачно, что это не могло быть простым совпадением. Фортуна явно улыбалась мне во все лицо, а это означало, что нужно приготовиться к созерцанию ее обратной части.

Однако ночь прошла мирно и без приключений. Только Лёха время от времени то чего-то бормотал, то огорченно вздыхал в своей временной тюрьме. Но, к счастью, всем вокруг на это было плевать.

А вот утро началось с пронзительного женского визга.

Еще не продрав глаза, я подхватился и на автомате принялся искать меч у пояса. Но потом очухался, вспомнил, где я и бросился на помощь. Деметра, предусмотрительно прихватив на всякий случай мои пожитки, поспешила за мной.

Лагерь между тем напоминал поле боя после Куликовского сражения. Безжизненные тела лежали как попало и где угодно, кто-то даже сверху на смятых палатках, украсив их содержимым своего желудка. Кроме нас с Деметрой на крик отреагировали еще двое, но штормило их из стороны в сторону просто безбожно.

Визг доносился из маленькой палатки, стоявшей чуть поодаль от всего остального городка.

— Эй, что случилось? — спросил я, сунувшись в сетчатое окно над входом.

Но ответа уже не потребовалось.

Ругнувшись в сердцах, я рывком расстегнул молнию, полез внутрь и вытащил наружу спальный мешок с очень худым синюшно-бледным парнем без признаков жизни.

Поднявшая крик девчонка перешла с визга на подвывание и следом вылезла из палатки на четвереньках. Выглядела она сейчас немногим лучше своего приятеля.

Присев рядом с парнем, я первым делом расстегнул спальник и попытался нащупать пульс у него на шее.

— Он не отзывается… — сквозь всхлипы с трудом проговорила девчонка. — Я его звала… Звала…

— Под чем он? — прямо спросил я, нащупав едва трепещущую жилку на худосочной шее.

— Да ты че, брат, — ответил за девушку один из восставших из мертвых участников ночного загула. — Это ж Святоша, он даже мясо с сахаром не принимает.

— И что же он тогда здесь делал?

— Музыкой наслаждался, — икнул парень. — И единением с природой. Не зря Святошей-то звали…

— Ты че, совсем берега попутал — говорить о нем в прошедшем числе⁈ — фурией бросилась на него девчонка.

— Че? Каком еще прошедшем числе, дура? — возмутился тот. — Прошедшем времени, филолог, нах!..

— Сейчас ты сам у меня будешь в прошедшем времени, дебила кусок! — срываясь на визг, выкрикнула девица.

Я вздохнул.

— А ну умолкли все! — прикрикнул я на споривших. — Живой он, пульс есть. По крайней мере, пока. Надо его в больницу, и поскорей.

Парень присвистнул. Оглянулся на мертвое поле за спиной.

— Ну это… с «поскорее» у нас явные проблемы, — пробормотал он. — Если даже кого растолкать. Палево же страшное!

— По-твоему, пусть он лучше умрет, да⁈ — выкрикнула девушка.

— А че ты на меня-то гонишь? — обиделся парень. — Я, что ли, виноват, что он синий? Это к тебе вопросы, что ты с ним за Камасутру сделала, что бедняге так круто поплохело!

Я громко выругался.

— Да пока вы тут ругаться будете, он трижды помереть успеет!

И принялся вытаскивать Святошу из спального мешка.

— Куда ты его? Зачем?.. — схватила меня за руку девица.

— Здесь всего десять минут до шоссе. И если не все люди в мире — сволочи, мы доберемся до больницы довольно быстро.

— И как ты его, интересно, туда тащить собираешься? — хмыкнул парень.

Я наклонился и поднял бесчувственного Святошу на руки.

— А в чем проблема?

И в самом деле, в чем проблема-то? Вот Януса я бы вряд ли до шоссе дотащил. А этого мальчика — да хоть до Китая донесу. Подумаешь, сложности.

Но шумная девица ахнула, будто я камаз на плечи взвалил. Масляным и заметно протрезвевшим взглядом ощупала мои открытые руки, плечи и, чуть прогнувшись назад, покосилась на задницу…

— Я с тобой пойду! — заявила она с улыбочкой, внезапно меняя образ плачущей Ярославны на веселую вдову.

И натолкнулась на неодобрительный взгляд Деметры.

— Очень в этом сомневаюсь, — проговорила та, потеснив барышню плечом. И положила руку на лоб Святоши.

Я не видел, что она сделала. Но почувствовал обжигающее тепло, пронизавшее все тело бедного парня. И мои руки вместе с ним.

Я изумленно взглянул на Деметру. Та сдержанно улыбнулась в ответ.

И в этот миг Святоша глубоко и шумно вздохнул и открыл глаза.

— Ой, — тихо сказала его девушка, меняясь в лице.

— Нихрена себе кино, — пробурчал парень из тусовки.

Я хмыкнул. Положил Святошу на землю и отвел Деметру в сторонку, пока местные ребята охали и ахали по поводу случившегося.

— Так, я не понял. У тебя что, есть божественная энергия? — тихо спросил я Деметру.

Она загадочно улыбнулась.

— Набежало немного.

— Ничего себе немного. Ты без пяти минут труп воскресила! И что значит «набежало»? Откуда?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Сначала, когда я оказалась здесь, чувствовала себя абсолютно пустой. А потом понемногу…

Улыбка на ее губах вдруг растаяла. Деметра уставилась куда-то поверх моего плеча, судорожно сжимая меч в руке.

— Даня… — проговорила она. — Там, под деревьями… Кажется, нас нашли!..

И когда она это сказала, невесть откуда взявшийся холодный ветер ударил мне в лицо.

Я медленно обернулся.

Лес зловеще зашумел, будто живой. Деревья качали ветвями, то ли пугая, то ли прогоняя нас.

Я не увидел ничего особенного. Просто утреннее солнце, расплескавшееся промеж ветвей до самой земли. И прозрачные тени. Легкие, как дымка. Но точно так же, как только что я ощутил тепло от энергии Деметры, прямо сейчас я почувствовал на своей коже дыхание холода.

— Уходим, — тихо сказал я, забирая у Демки свою ношу: сумку и меч.

Мы поспешили прочь от лагеря, ускоряя шаг.

Время от времени Деметра оборачивалась и сжимала мою руку все крепче.

Наконец мы побежали.

Сапоги гулко застучали по тропинке, цепляясь пряжками за длинную траву. Подъем вверх по насыпи — и мы оказались на шоссе.

И, как назло, сейчас по нему не ехало ни одной машины!

Да как так-то?

Мы побежали еще быстрей, и в какой-то момент я осознал, что кроме топота постоянно слышу какой-то странный, раздражающий звук, похожий на гудение трансформаторной будки.

А потом в глазах потемнело. В основание шеи что-то больно хрустнуло, как от удара. Голова закружилась. Холод пробежал по спине, мурашками поднялся по шее к затылку.

Замедлив бег, я осмотрелся по сторонам и увидел, как со всех сторон в нашу сторону по обочинам и асфальту движутся густые черные силуэты.

Нас взяли в кольцо.

На мгновение стиснув руку Демки, я разжал пальцы и остановился.

Деметра прижалась спиной к моей спине. Сердце в груди забилось тяжело и размеренно.

Как победить противника, у которого нет нормального тела и которого ты толком не видишь, я не знал. Но понимал одно: теперь мы могли только драться.

— Я тебе говорил, что ты мне до черта нравишься? — громко спросил я Деметру, разматывая рубашку с рукояти своего меча.

— А я говорила, что мне с тобой весело? — отозвалась она, вжимаясь острыми лопатками мне в спину. И тихо добавила: — Прости, но я тебя предам.

Молниеносным прыжком она отскочила в сторону, и тени, как голодные псы, рванулись за ней.

Не успев расчехлить свой меч, я бросился за Деметрой, размахивая оружием, как дубиной.

— Да нихрена подобного!!! Не смей даже…

Договорить я не успел. Потому что в зловещее гудение ворвался ни на что не похожий зубодробительный звук, будто по шоссе мчалась ракета, пытаясь затормозить пузом, с перепугу выпуская газы и отстреливаясь длинной пулеметной очередью.

А потом из-за поворота выехал мотоцикл. Сурового цвета хаки, с люлькой, перекошенный от натуги и, возможно, видевший еще вторую мировую войну. А на нем в черном шлеме и развевающемся зеленом плаще в желтую крапинку восседал отчаянный байкер, выжимавший из этой адской машины гоночную скорость.

Тени на мгновение замешкались и даже будто побледнели, когда

тело этого грозного железного коня беспардонно промчалось прямо по ним и с заносом затормозило.

С шиком отставив тощую ногу в красном резиновом сапоге призрачный гонщик местного разлива громко крикнул:

— Ну и чего ждем? Запрыгивайте!

Он поднял забрало, и в глубине черного шлема я увидел человеческий череп.

Ну, или почти человеческий.

— Барон?.. — изумленно проговорила Деметра. — Откуда?..

— Да какая к черту разница, залезай! — крикнул я, заталкивая ее на свободное место за спиной Самеди, а сам заваливаясь в люльку со всем своим скарбом. — Потом расспрашивать будем!

— О да! Настало время удивительных историй! — пафосно изрек Самеди, клацнув зубами. Потом эффектно газанул, внутри мотоцикла что-то завизжало — и мы рванули вперед, в золотистую дымку расцветающего утра.