Боги, пиво и дурак. Том 8

Глава 5 Время удивительных историй

Бухалово сработало, как надо, хоть и не так ярко, как обычно.

Воздух вокруг моей руки заискрился, как если бы крошечные пылинки закружились вдруг в свете луча. Легкая дымка легла на стол, и под ней медленно появился бокал с ледяной водкой.

Эмоции старика понять было трудно. Он просто молча смотрел округлившимися глазами на мое произведение алкогольных искусств. А вот дворецкий аж в лице изменился.

— Он — настоящий? Материальный?.. — с таким изумлением в голосе проговорил он, что я не удержался от улыбки.

— Абсолютно. Как и жидкость внутри.

— Но… Как? — дворецкий недоверчиво коснулся бокала, будто боялся, что он может исчезнуть или рассыпаться. А потом повернулся к своему господину. — Как же непреложный закон изменения свойств? Ничто не берется из пустоты, но одно явление может трансформироваться в другое, а предмет приобрести дополнительные характеристики, однако же явление никогда не может стать материальным предметом, а предмет — нематериальным явлением…

— Тарабарщина какая-то, — пожал я плечами.

И сделал еще один бокал водки. А потом призвал ром — для Самеди.

— Вы — точно человек? — спросил меня старик, пока я разливал содержимое бокалов по рюмкам, проливая водку на стол, нисколько этого не стесняясь. — Или полукровка? Может быть, вы — герой? Или пророк?..

— Нет, — усмехнулся я.

— У вас что, обычные люди могут обладать такой сумасшедшей магией?..

— Обычные — нет, — ответил за меня Самеди. — Но Даниил ею обладает. Он, как бы это выразиться… Особенный. Но давайте выпьем?

Запотевшее стекло рюмки обожгло мне пальцы своим холодом. Горячительная жидкость приятно влилась в желудок, и следующие пятнадцать минут за столом царило только позвякивание ножей и вилок о тарелки. Мы с Демкой были так голодны, что даже не перебирали блюда — просто положили себе то, что стояло поблизости, и принялись набивать желудки.

— Один бог мне как раз недавно рассказывал, что самый приятный бонус человекоподобного тела — это умение различать вкусы, — проговорил я, отправляя в рот очередной кусок нежнейшей индейки.

— Странный бог, — буркнула Деметра. — Если он не придумал ничего другого, кроме как поесть в это тело, мне его жаль.

Бельский, ковыряя сербский салат с брынзой у себя на тарелке, усмехнулся.

— Он не странный. А счастливый. Иметь возможность менять свою форму по собственному желанию — это потрясающий и удивительный дар…

Между первой и второй промежуток небольшой, так что я снова наполнил нам рюмки, на этот раз — из стоявшего на столе графина. И когда мы выпили, старик повторил свой недавний вопрос:

— Так что у вас там творится?

— Да как вам сказать… — заговорил я, одновременно разрезая на тарелке мясо и пытаясь сообразить, как коротко и по существу ответить на вопрос. — Так случилось, что несколько давно назревающих конфликтов в данный момент обострились, и…

— Все это многословие можно выразить проще, — перебил меня барон, играя ромом в бокале. — Просто к нам пришел Даня, и все испортил.

— Пришел? — спросил Бельский. — Откуда пришел?

— Отсюда, — хмыкнул Самеди. — Это же ваш мир подложил нам такую… такой подарок.

Старик усмехнулся.

— Вы хотите сказать, что с нашей стороны к вам явился человек, наделенный магией и способный из пустоты сделать черт знает что? Его фамилия часом не Воланд?

— Ну нет, — сказал я, откинувшись на спинку стула. — Может я, конечно, тот еще «подарочек», но не сатана же!

Бельский медленно поднял голову, пристально глядя на меня.

— Однако. Вы неплохо осведомлены о нашей культуре.

— Да полно. Я не осведомлен о ней, я в ней родился! — сказал я, чувствуя легкую досаду и раздражение. Блин, даже не думал, что когда-нибудь мне придется доказывать свое происхождение. — Автор романа «Мастер и Маргарита» — Булгаков, столица России — Москва, русалочки теперь черные, Нетфликс — проклятие всех времен и народов. Джобса не стало, а «Кукушку» написала не Полина Гагарина, а Виктор Цой. Хотя спела, кстати, неплохо. Еще что-то добавить нужно, или этого достаточно? Да я вывалился всего год назад, у меня даже прививка от ковида имеется! Жаль, не могу показать QR-код.

— Да что вы говорите… — проговорил старик, и его взгляд затуманился глубокой задумчивостью. — Как интересно. До сих пор я не очень-то верил в возможность перехода людей нашего мира на ту сторону. Есть только пара легенд, и одна очень древняя история, где затрагивается эта тема. Но все бездоказательно. И тут — вы. Какими практиками вы здесь занимались? Каким образом наращивали энергию?

Я рассмеялся.

— Водка, пиво и энергетики.

— То есть вы не являетесь адептом какой-то организации или религии?

— Я атеист.

Возникла неловкая пауза.

Наверное, это дико смешно — слушать, как какой-то парень вещает об атеизме, сидя промеж двух богов за одним столом.

— Что ж, это многое объясняет, — пробормотал дворецкий. — Хоть и невероятно.

— Вообще-то нас тут таких двое, — подал голос Лёха, которого я поставил на стол рядом с собой. — Я — тоже ваш соотечественник, попавший на ту сторону!

— Но, к счастью, вторым Даниилом вы не являетесь, — хмыкнул Самеди. — Он у нас — единственный в своем роде. Вот удивительное дело! У всего живого всегда имеется только одна задница. Даже у полумифических существ и монстров долины. Вот голов может быть много. А задница — всегда исключительно в единственном экземпляре.

— А у некоторых нет ни задницы, ни совести — одна только тазовая кость! — обиженно вспылил я, откладывая приборы. — Тебя послушать, так во всех ваших бедах один только Даня виноват! Я, что ли, Фортуну выслал? Или чашу проклятую создал, протобогов на атомы разобрал? А? Или, может, все-таки вы сами все это говно на свет произвели, а я теперь за вас разгребаю?

Самеди покачал головой. Трепетный свет от стоявшего рядом с ним канделябра причудливыми мазками ложился на его череп, создавая иллюзию зловещего истощенного лица.

— Может, оно и так, но тем не менее до сих пор у нас было тихо, и ангелы с неба не падали.

— А теперь падают, что ли⁈ — разозлился я.

— Ну эм… Думаю, что нет, — задумчиво проговорил барон, разглядывая блики в бокале. — Судя по тому, как активно они валились на землю в последние минуты моего пребывания дома, будто спелые груши, смею предположить, что прямо сейчас падать там уже некому.

Мы уставились на Самеди так, будто он только что сообщил о начале третьей мировой.

Причем все. И местные, и тамошние.

Стало так тихо, что было слышно, как потрескивают фитили у свеч и тикают большие часы у входа.

Бельский перевел озадаченный взгляд на своего дворецкого, и тот, как зачарованный, опять потянулся за графином.

А Деметра, встряхнув головой, угрожающим тоном спросила:

— Что за чушь ты сейчас сказал, барон? Что значит «падали»? Как?

— Охотно расскажу, — спокойно отозвался Самеди, закидывая ногу на ногу. Или, в его случае, скорее бедренную кость на бедренную кость?.. — Ну, когда все порталы взорвались, по миру прошла волна энергии такой мощности, что все воздушные сущности просто не смогли ей противостоять.

Египетская ж сила, шумерское проклятье, это что ж такое?..

— Порталы взорвались? — охнул я. — Все?

— Да, в том числе и те, которые наскоро пытались создать божества, пожелавшие вернуться в Верхний мир. Бедный Гермес. На моих глазах его зеркало перехода полыхнуло так, что младший сын громовержца перестал быть не только одетым, но и кудрявым, — Самеди многозначительно провел пальцем по своей гладкой черепушке и вздохнул.

Я схватился за голову руками.

— Как так-то?.. А врата перехода? Ты видел их?

Барон усмехнулся и опрокинул в себя весь оставшийся в бокале ром.

— Все их видели. И я — в том числе.

— Они тоже взорвались?..

— О нет, они остались. То ли конструкция удивительно прочная — не то что храм паучихи, который размело по королевству, так что клок ее паутины долетел до столицы и зацепился за шпиль главного архива, как флаг. Я собственными глазами видел. То ли врата принципиально не являлись целью этой пространственной революции.

Я нахмурился.

— Значит, у наших все хорошо? — спросил я Демку. — По идее, если порталы разлетелись, а врата остались, то и Ли с Альбой, и Нергал должны быть в порядке!.. — и тут же ужаснулся. — А вот Арахна сожрет меня к чертовой матери, когда вернусь… Возьмет в рабство и заставит личным пивотворцем и пивочерпием до пенсии работать!

— Ну-ну, — отозвалась Деметра, ласково погладив меня по плечу. — Тебе не стоит сильно переживать об этом. Хотела бы я взглянуть на ту Арахну, которая рискнет здоровьем пожелать в рабы моего любовника.

Пропустив ее комментарий мимо ушей, я, повернувшись к барону и буквально напал на него с расспросами, позабыв на мгновение и про Бельского с дворецким, и про свои заботы здесь:

— Что еще ты там видел? Что произошло?

— Полагаю… Ты не обновишь мне бокал?

— Бухалово! — раздраженно махнул я рукой, и нетерпеливо подвинул ему материализовавшийся бокал. — Ну?

— Полагаю, вы об этом должны знать куда больше, нежели я. Почему небо стало золотым, а солнце — черным, почему схлопнулись порталы и отчего в воздухе так резко и сильно запахло энергией, что некоторые смертные дышали ртом, как вынутые из воды рыбы. Впрочем, — задумчиво добавил он. — это могло быть просто от шока.

— Ты можешь прямо сейчас узнать, как там сейчас? У тебя ведь с той стороны осталась копия!

— Я тебе что, королевская доска? — обиженно отозвался Самеди. — Нет, я божественная сущность! И раздвоением личности не страдаю. Но, простите, когда мне на голову приземлился херувим, я принял решение о решительной и срочной эмиграции. И вот я здесь. Так что каким был следующий этап армагеддона, мне, к счастью, не известно.

Тут Бельский кашлянул. И своим хриплым, дребезжащим голосом спросил:

— Не жалеете о своем выборе? Как видите, наш мир не приспособлен для непосредственного существования в нем богов. Кстати, хотел спросить: с кем я имею честь общаться? Никто из вас так и не представился.

— О, какая неизвинительная оплошность с нашей стороны, — отозвался скелет. И, приподнявшись из-за стола, отрекомендовался: — Барон Самеди, в простонародье — барон Суббота. Позвольте, я представлю вам моих спутников: великая богиня Деметра, некромант Алекс Длиннобородый и Даниил, ученик бога Сета и жрец Нергала.

Глаза старика заблестели еще сильнее прежнего. Усмешка тронула губы. Лицо оживилось. Свет делил его на две половины, ярко высветляя изрезанную глубокими морщинами правую сторону, и сохраняя в тени левую. И сейчас, с этой усмешкой на губах, он казался одновременно и древним философом, и хитрым демоном.

Впрочем, скорее всего так оно и было на самом деле.

— Какая… какая невероятная удача для меня встретиться с вами, — проговорил он, неподвижными глазами уставившись в одну точку. — Богиня жизни и бог смерти, вместе, в моем доме. Такого момента стоило ждать…

— Думаю, с нами теперь все более-менее ясно, — сказала Демка, нахмурившись. — А вот нам ваше имя, к сожалению, ни о чем не говорит. Что за силу вы представляете, и как вам удалось создать стражей?

Старик медленно повернулся к богине.

— Нам?.. Нет. Их создали вы. Или тот, кто создал вас. В любом случае, насколько я знаю, стражи в нашем мире были всегда. Как вирусы. Или, скорее, антитела. И когда с той стороны приходил очередной пророк, наполненный чужеродной энергией до краев, они, как чума, гнали его по миру.

— Вы сказали, что являетесь тринадцатым пророком Эреба, — вспомнил я. — Что это значит?

— Это значит, что много столетий назад к нам пришел его пророк, наделенный силой и властью. И я в нашем мире являюсь двенадцатым преемником этого звания.

— Звучит так, будто это какое-то обычное дело, — заметил я.

— Да, ничего удивительного. В былые времена такие пророки приходили часто, иногда даже небольшими группами. Они рассказывали о богах и демонстрировали чудеса. Правда, последние лет двести этот поток иссяк. Но, думаю, это временное явление.

— Прекрасно, — пробормотал я. — А ведь мне когда-то на полном серьезе говорили, что попасть в донорский мир невозможно. Вот только на деле оказывается, что народ только так шастает между мирами — и бессмертные, и смертные!

— И все — обреченные, — сказал старик. — Те, кто несет на себе печать другого мира и другую энергию, становятся добычей. Пока хватает сил, они убегают. Пытаются сражаться, хитрить, просчитывать ходы наперед. Но потом начинают уставать. И совершают ошибки. Кто-то через месяц. Кто-то — через год. Похоже, боги не предупреждают своих пророков о том, какая участь их ждет. Зато, вероятно, обещают славное возвращение домой после успешно проведенной агитации. Однако история знает только два задокументированных случая таких возвращений. Первый из них известен как взятие пророка Илии. Тогда отверзлись небеса, из ослепительного света спустилась огненная колесница — этот эпизод хорошо описан в Библии. Второй случай был в Теотиуакане. Тогда пророк Великого Змея Кетцалькоатля увел в открывшийся портал целый народ. А местные историки до сих пор ломают голову и придумывают самые дикие объяснения, почему целый город внезапно опустел. Отсюда у меня вопрос. Вы ведь планируете возвращение домой? Вы упомянули в своей пылкой беседе врата перехода, которые остались открытыми. Стало быть, у вас есть возможность воспользоваться ими?

Мы переглянулись.

Как по мне, так этот дед задавал довольно странные вопросы. А еще мне не нравился долгий взгляд, которым он смотрел на Деметру. Не будь он без пяти минут покойником, я бы подумал, что она ему нравится.

— Мы непременно вернемся домой, когда решим свои задачи, — ответил я.

— Как интересно, — задумчиво проговорил старик.

— А мне интересно, как так вышло, что стражи вам подчиняются. Что это за способность такая?

Бельский вздохнул.

— Это… долгая история. Моя способность управлять стражами… Не вполне моя заслуга. В некотором смысле это дар. Или наследство.

— В смысле?..

— Я позволю себе начать издалека. Как всем известно, человек по своей природе — существо жадное. И тщеславное. Глядя на то, как божественные силы воскрешают мертвых, создают храмы в пустынях, насылают и прогоняют чуму или поворачивают реки вспять… Людям нашего мира тоже захотелось овладеть этими способностями. Так появилось множество самых разных мистерий. Что только там не практиковали! Начиная с людоедства и заканчивая медитацией и полным отказом от пищи… Методом проб и ошибок люди научились накапливать в себе крохи подобной энергии и истончать тела, чтобы не держать свет в глиняном горшке. Чтобы он мог светить. Чтобы видеть то, что вокруг, и влиять на тех, кто рядом… — голос Бельского звучал негромко и расслабленно, будто он пересказывал древнюю легенду своим правнукам на ночь. Иногда его дыхание сбивалось, и тогда он останавливался, чтобы отдохнуть, и в тишине звучал хрипловатый присвист, вырывающийся из его груди. Вот и сейчас он приостановился, чтобы отдышаться, и продолжил: — Это был успех. Но он требовал очень строгой аскетичной жизни, а отдача в конечном счете оказывалась не так уж велика по сравнению с теми чудесами, что могли творить гости из вашего мира. А потом пришел первый и истинный пророк Эреба… Он научил нас привлекать и удерживать стражей. Ведь эти сущности, как оказалось, по своей сути — порождения тени и мрака. Некоторых удалось даже приручить. Это был опыт, изменивший многое… Воистину бесценные знания. Например, о том, как можно передавать энергию по наследству. Первый пророк думал, что местные люди — как дети… Как же он ошибался. И когда среди его последователей произошел раскол, самые талантливые и целеустремленные из них наглядно показали наставнику, как можно подкорректировать ритуал. И что есть способы получить энергию из другой сущности даже вопреки его желанию. Думаю, он очень удивился, когда увидел первый в истории кровавый подвал, построенный учениками для своего учителя. Увы! Люди во все века не стеснялись убивать пророков…

Я напрягся. Невольно вспомнил, как в некоторых племенах индейцев сильных воинов пожирали после жертвоприношения, чтобы якобы стать такими же сильными и храбрыми. Уж не мечтает ли этот божий одуванчик схомячить нас за обе щеки?

— Мне кажется, — сказал я, буравя старика пристальным взглядом. — Вы уже поняли, что никто из нас к вам на блюдо по доброй воле не полезет.

— Что вы, — отмахнулся Бельский, перебив меня. — Помилуйте. Если бы я хотел вас… употребить, разве я стал бы возиться со всем этим? — он сделал неопределенный жест рукой, указывая на пространство вокруг. — Я просто сообщил бы о вас бывшим коллегам, мы объединили бы силы и уже к завтрашнему дню вы все, скорее всего, оказались бы в кровавом подвале. Но мне это не интересно.

Я хотел было возразить, что тут еще бабушка… то есть, Фортуна, надвое сказала, кто и где оказался бы к завтрашнему дню. Но вместо этого спросил:

— Почему?

— Потому что я умираю.

— Вы хотите, чтобы я исцелила вас? — спросила Деметра.

Старик перевел на нее взгляд. Слабо улыбнулся.

— Хорошее предложение. Заманчивое. Но, к сожалению, бесперспективное. Ведь пройдет пара дней, или пара лет — и вся эта ветхая система опять начнет выходить из строя. Насколько бы крепким вы не сделали мое здоровье, мне все равно его не хватит для своих целей…

— Так вы хотите, чтобы я не просто исцелила вас, но еще и омолодила? — живо отреагировала Деметра, нахмурившись.

Бельский умолк. Его дыхание стало прерывистым и громче обычного. Дворецкий, обеспокоенно покосившись на своего господина, потянулся к карману, но старик остановил его руку.

— Не суетитесь, — тихо проговорил он. — Не нужно. Сейчас все пройдет.

Наконец, старик совладал с собой. И заговорил снова.

— Я хочу предложить вам сделку, — хриплым, царапающим слух голосом сказал он. — Вы получите все ресурсы, которыми я владею. Связи, деньги, информацию, помощь стражей и даже мою личную энергию, если таковая потребуется. В обмен на жизнь.

— Вашу? — холодно уточнила Деметра.

Бельский поднял на нее усталый взгляд.

— Нет. Не мою.

Демка удивилась.

Я, признаться, тоже. Да и Самеди, который перед этим со скучающим видом цедил свой ром, сразу оживился.

— Больной наследник? — полюбопытствовал он.

— У меня нет наследников, — отозвался Бельский. — Идемте, я вам покажу…

Дворецкий поднялся из-за стола и взялся за коляску старика.

Мы тоже повставали следом за ним, готовые увидеть все, что нам хотели показать.

— Вы… уверены, что это необходимо сделать прямо сейчас? — почти прошептал верный слуга, наклонившись к Бельскому.

— Время сейчас играет против нас, — в голос отозвался старик. — Поэтому нет смысла тянуть. Уж лучше сразу все карты на стол. Не так ли, господа?

С этим трудно было не согласиться.

Так что они двинулись прочь из гостиной, и мы последовали за ними.

— Тебе не кажется, что это может быть какой-то очередной ловушкой? — тихо сказал мне Лёха.

— Не думаю.

— Я тоже не чувствую в его интонациях лжи, — поддержал меня барон.

Я хмуро покосился на него.

Может, я и забыл его давние проделки с Лёхой, но то, как он только что за столом сравнил меня с задницей, запомнил крепко и надолго!

Посеял, понимаешь, урожай. Теперь пожинаю.

Из столовой по длинному коридору мы добрались до потайной ниши, в которой открылся небольшой лифт.

— Вам нужно будет спуститься на минус второй этаж, — пояснил дворецкий, закатывая в кабину коляску Бельского. — Минус первый — это домовая церковь, вам нужно ниже.

— Домовая церковь? — удивленно проговорил я, когда эти двое уехали. — Странно. Не сказал бы, что старик религиозен.

— У него нет ходячих ног, но в доме есть шикарная лестница, — хмыкнул Самеди. — Люди окружают себя не только тем, чем пользуются в данный момент. Но и тем, чем пользовались когда-то. Или тем, чем, по мнению окружающим, им полагалось бы пользоваться…

Тут лифт подмигнул желтой лампочкой, и мы дружно загрузились в него.

Спустившись на минус второй этаж мы оказались в стеклянном коридоре, тускло освещенном лампадами.

Ну или почти стеклянном. Сквозь толщу мутноватого материала была видна суглинистая земля, в которой проступали очертания человеческих черепов.

Здесь было по-настоящему жутко. Что-то едва слышно шелестело и бормотало, будто мертвецы за стеклом переговаривались между собой. Приторно пахло восточными благовониями и маслами.

Бельский ждал нас возле лифта. Поймав мой офигевший взгляд, устремленный на прозрачную стену, он пояснил:

— Все мертвецы взяты со старых кладбищ. Земля привезена из Иерусалима. Стекло многослойное, с вкраплениями раздробленных артефактов Нового Света. Благовония из Индии. Не уверен, что они обладают какой-то особенной силой, но я решил — пусть будут.

— А сверху — домовая церковь, — заметил я.

— Да. И могилы одиннадцати пророков.

— Почему одиннадцати? — переспросил Лёха, у которого, видимо, уравнение не сошлось математически.

— Потому что тринадцатый еще не готов, а от первого ничего не осталось, — ответил старик.

И дворецкий повез его по коридору к черневшей впереди небольшой нише.

Деметра сделала всего несколько шагов и остановилась, зажав себе рот рукой.

Потому что смогла увидеть чуть раньше то, что я разглядел парой шагов позже.

В нише кишмя кишели тени. Их полупрозрачные тела текли, как вода, сползали по стенам и опять возвращались в нишу, где на сером камне лежала хрупкая мумия, обернутая в белое покрывало.

Ее седые волосы клоками спускались до самого пола. Сквозь тощую кожу лица проступали кости. Впалые глазницы зияли мертвенной чернотой. Тонкие коричневатые руки безжизненно протянулись вдоль тела.

Но самым худшим было то, что эта мумия дышала! Сначала я глазам своим не поверил, но ее грудь с легким намеком на женские формы действительно слегка приподнималась и медленно опадала.

У меня комок подкатил к горлу.

— Тебе лучше все объяснить, старик, — прохрипел я. — Прямо сейчас. И так, чтобы я понял. Или я поубиваю всех этих тварей к чертовой матери, и тебя вместе с ними!..

— Тогда она сразу умрет, — ответил Бельский, поднимая на меня увлажнившиеся глаза. — Эти тени не убивают ее, Даниил жрец. Они ее кормят. Той энергией, которую уже много лет отдаю им я.

Старик медленно расстегнул рубашку на груди, и я увидел огромный кровоподтек, скрывавшийся под одеждой.

Такой же, как у меня на плече.

— … Но больше мне нечего отдавать, — проговорил Бельский, поворачиваясь к живой покойнице на камне. — И очень скоро наступит час, когда я не смогу защитить ее. Поэтому я хочу, чтобы это сделали вы. Сохраните ей жизнь. Верните молодость. Защитите. Верните в мир, откуда она пришла. Вот чего я хочу. Пообещайте мне это, и вы получите в свое распоряжение все, что я пока еще имею.

— Это же Фемида, — еле слышно проговорила Деметра, наконец-то отважившись приблизиться к страдалице. — Вторая жена Зевса. Я узнаю ее энергию!..

— Верно, — проговорил старик. — Это прекрасная богиня Фемида. Пленница моего предшественника. И моя единственная слабость.