Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

Глава 50

«Если со мной что случится, — за девять лет до случившегося сказала Мэрилин Монро Уайти Снайдеру, — пообещай мне, что ты загримируешь меня». В ту пору ей было только двадцать семь лет. Тогда она снималась в картине «Джентльмены предпочитают блондинок», но уже мысли о смерти посещали ее. Чтобы он не забыл об этом, в знак напоминания она подарила ему золотую брошь с надписью: «Пока я еще не остыла, Мэрилин».

Снайдер все эти годы постоянно терял эту брошь, но, отправляясь в морг Мемориального парка Вествуда через два дня после ее смерти, он положил украшение в карман. Еще он захватил с собой бутылку джина.

Снайдеру и его будущей жене, ассистенту костюмера, длительное время служившей у Мэрилин, Марджори Плечер, выпала участь привести в порядок забальзамированные останки, носившие когда-то имя Мэрилин.

Пожухлые, прямыми прядями свисавшие волосы они спрятали под париком, в котором снималась она в «Неприкаянных». Вокруг шеи повязали шифоновый шарф. Под ним знаменитой фигуры больше не существовало. После грубого вмешательства хирурга грудь утратила свою изысканную форму.

«О Боже, — подумала Плечер, — Мэрилин и без груди! Она бы умерла». Они со Снайдером достали полиэтиленовые пакеты и, разорвав подушку, набили их ее содержимым, чтобы сделать своей подруге искусственную грудь. Потом они облачили тело в простое платье от Пуччи, которое в последнее время Мэрилин особенно любила. «Она выглядела красивой, — скажет после похорон кто-то из присутствовавших на церемонии, — как красивая кукла».

С разрешения ее сводной сестры Бернис Миракл, устройством похорон занялся Джо Ди Маджо. Помогала ему в этом бывший импресарио Мэрилин Инес Мелсон. Они знали, что Мэрилин не нравилась идея быть зарытой в землю. По этой причине они выбрали захоронение в стене. За место, стоившее 800 долларов, и бронзовый гроб заплатил Ди Маджо. Общественности объявили, что пожертвования следовало посылать в организации, которые оказывали помощь нуждающимся детям.

Ди Маджо и Мелсон сделали для прессы заявление, в котором говорилось, что похороны будут скромными, «чтобы к последнему месту упокоения Мэрилин могла отправиться тихо, как она всегда хотела». Приглашение получило только двадцать четыре человека, включая Гринсонов и членов семьи Каргера, Ли и Паулу Страсберг, старых работников гримерной Мэрилин, массажиста Ральфа Робертса, адвоката Милтона Рудина и Пэт Ньюком.

Фрэнк Синатра в число приглашенных не вошел. «Синатра, Элла Фицджеральд и Сэмми Дэвис-младший, — вспоминает миссис Мелсон, — были преисполнены решимости прийти. Они набрались наглости привести с собой охранников и намеревались сказать, что у них имелось разрешение на посещение часовни». Синатру внутрь не впустили, но пудель по кличке Маф, которого он подарил Мэрилин, некоторое время жил у него в будке.

В число приглашенных не вошли также Питер и Пэт Лоуфорды. Лоуфорду, бросившемуся на вертолете за своими соседями, это совсем не понравилось. На публике из-за того, что его жена, сестра президента, напрасно прилетела с Западного побережья, он метал громы и молнии. «Похоже, это было нарочно придумано, — сказал Лоуфорд, — не допустить некоторых старых друзей Мэрилин».

В морге кто-то слышал, как Джо Ди Маджо говорил одному из организаторов похорон: «Позаботьтесь о том, чтобы ни один из этих проклятых Кеннеди не появился на похоронах».

Ночь накануне погребения Ди Маджо провел один на один с останками Мэрилин. Большую часть времени он простоял на коленях.

Пока бывший муж внутри часовни предавался скорби, у ворот снаружи несли ночное бдение несколько преданных последователей. На другой день посмотреть на церемонию собралась относительно небольшая толпа, не превышавшая тысячи человек.

«Пришли сотни репортеров и фотографов, — вспоминает Джоан Гринсон. — В щелканье затворов и жужжании камер тонул нормальный человеческий говор. Сначала нам не разрешили войти в часовню. Владелец похоронного бюро сказал, что семья еще не простилась с телом. Тогда я подумала, какая семья? Если бы у нее была семья, нам, вероятно, не пришлось бы приходить сюда».

Наконец избранные приглашенные собрались в часовне перед гробом, казавшимся чересчур большим. Надгробное слово произнес Ли Страсберг, учитель Мэрилин, у которого не нашлось времени, чтобы навестить ее, когда он в последний раз приезжал на Западное побережье.

Страсберг сказал о Мэрилин следующее: «Она обладала блестящим качеством, сочетавшим в себе печаль, лучистость и томление, что делало ее непохожей на остальных и в то же время вызывало у всех желание быть частью этого».

Пастор, не относящийся ни к одной конкретной религии, нараспев произнес краткую молитву из книги псалмов: «Как страшно и чудесно создал ее Творец!»

В часовне раздались звуки музыки «Над радугой» (Over the Rainbow) — Мэрилин была страстной поклонницей Джуди Гарланд. На этом все почти закончилось.

Служители бросили цветы к ногам гроба и приподняли крышку. «Как только они сделали это, — вспоминает Джоан Гринсон — меня шокировал вид желтых волос, я не могла переносить это».

Из тех, кто прощался с ней, Ди Маджо был последним. Мэрилин лежала, утопая в бархате, как выразилась пресса, цвета шампанского, с букетиком роз Ди Маджо в мертвых руках.

Ди Маджо, проплакавший всю церемонию, сказал: «Я люблю тебя и никогда не перестану любить», — а потом нагнулся, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй.

Сдерживаемая нарядом полиции, более многочисленным, чем требовалось, толпа наблюдала за тем, как тело Мэрилин препроводили к Мавзолею памяти. Катафалк, окруженный по бокам охранниками из гвардии Пинкертона в голубой униформе и белых перчатках, двигался медленно.

Пастор произнес: «Прах к праху», — и гроб подкатили к отверстию в стене, прикрытому коричневым занавесом. С большим трудом, обливаясь от жары потом, четыре человека в черном втолкнули гроб под низкий свод.

Среди венков от знаменитостей были присланные Фрэнком Синатрой, Джеком Бенни и Спиросом Скурасом. Были цветы, помеченные одним словом «Артур», а также букеты от детей Миллера.

К анонимному венку прилагался полный текст сонета Элизабет Барретт Браунинг, где были такие строчки:

Три раза в неделю на протяжении двадцати лет присылал Джо Ди Маджо к месту погребения Мэрилин две красных розы. В 1982 году без всякого объяснения порядок этот был нарушен.

Тогда на смену ему пришел друг Мэрилин Роберт Слэтцер. Он посылает белые розы, причем по договору цветы к ее мавзолею будут присылаться и после его смерти.

«Вы знаете, где бедняжка похоронена? — спросил режиссер Джордж Кьюкор. — Чтобы попасть на это кладбище, нужно проехать мимо торговца автомобилями, мимо здания банка, и там она лежит, как раз между Уилширским бульваром и Вествудским бульваром, а мимо несется транспортный поток».

В Вествудском Мемориальном парке соседями Мэрилин после смерти стало еще несколько знаменитостей. В пятидесяти футах от гробницы Мэрилин покоится прах Питера Лоуфорда, захороненный совсем недавно. Иногда, когда старые цветы в урне Мэрилин кажутся слишком свежими и их жаль выбрасывать, кладбищенский служитель переносит их на могилу Натали Вуд, расположенную в двух шагах.

Рядом, выше гробницы Мэрилин, в той же стене покоится тело неприметного подростка по имени Дарби Уинтерс. Она была убита в 1962 году почти сразу после смерти Мэрилин. Тогда она только что сказала матери, что в далеком будущем хотела бы быть похороненной рядом с Мэрилин Монро.

Несколько лет назад владельцы вакантного места подле ниши Мэрилин объявили о его продаже за 25000 долларов. Но кладбищенское начальство не говорит, состоялась ли продажа.

Тонкий ручеек преданных поклонников Монро и просто любопытных к месту ее успения и сегодня еще продолжает течь. Каменную плиту уже однажды меняли, когда она была испорчена охотниками за сувенирами и несмываемой губной помадой со следами женских губ.

После смерти Мэрилин жизнь бывших мужей и любовников бесповоротно изменилась.

Три года спустя после кончины Мэрилин, в 1965 году. Джо Ди Маджо стоял в строю на церемонии чествования бейсбольного героя Микки Мэнтла на стадионе «Янки» в Нью-Йорке. Вдоль строя прошел Роберт Кеннеди. Он улыбался и пожимал игрокам руки. Отказавшись пожать его руку, Ди Маджо резко попятился назад.

«Мэрилин, — замечает певец Сэмми Дэвис, — летучей мышью застыла в памяти мужчин, знавших ее».

Облаченная в зеленое, богиня покоится за мраморной доской с простой надписью: «Мэрилин Монро 1926–1962». Она лежит в спокойнейшем месте, где нет объятий, ни настоящих, ни вымышленных.

Три недели спустя после смерти Мэрилин ее мать Глэдис из лечебницы «Рок Хейвен», в которой все еще пребывала, написала необычайно ясное короткое письмо (см. рис. 11). В записке, предназначенной ее опекунше Инес Мелсон, она сказала о своей «дорогой Норме Джин»:

Сейчас она пребывает в мире и покое, и пусть Господь наш благословит ее и никогда не оставит ее… Я хочу, чтобы ты знала, что я примерно в течение года давала ей (Норме) воспитание в духе Христианской науки. Хотела, чтобы она была счастливой и веселой. Да благословит вас всех Господь…»

Через несколько месяцев как-то темной ночью мать Мэрилин сбежит из лечебницы. Прижимая к груди Библию и учебник по Христианской науке, она спустилась вниз по веревке, связанной из простыней, и затерялась в предместьях Лос-Анджелеса.

Ее обнаружили в баптистской церкви. Прежде чем ее вернули в заточение, с ней побеседовал священник. «Люди должны знать, — сказала мать знаменитой дочери, — что я никогда не хотела, чтобы она стала актрисой. Ее карьера никогда не давала ей ничего хорошего».

За месяц до смерти Мэрилин, сидя вдвоем с руководителем студии «XX век — Фокс», Питером Леватесом, Мэрилин с грустью заметила о себе:

«Женщина из меня не получилась. Мои мужчины из-за моего образа секс-символа, созданного ими и мной самой, слишком многого ожидают от меня. Ожидают так много, что я не могу соответствовать их ожиданиям. Они ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но моя анатомия ничем не отличается от анатомии других женщин, Я не могу соответствовать этому».

Через несколько дней после того разговора Мэрилин спросила Ричарда Меримена, репортера из «Лайфа»: «Вы знаете книгу «Каждый»?» Меримен ответил утвердительно.

«Так вот, — сказала ему Мэрилин, — я хочу просто оставаться в фантазии Каждого».

Вот что говорит о Мэрилин и других идолах того времени бывшая жена Дина Мартина Джин: «Я называю их людьми с плакатов. Они долгое время остаются знаменитыми, но во многих случаях в них нет ничего особенного. Вы знаете их только по ролям, которые они сыграли в своих фильмах. Я не отношусь к жестокосердым людям, но просто вижу их, какими они есть. Все эти Монтгомери Клифт и Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор и Дэвид Боуи. В жизни они привлекают друг друга. Они встречаются на вечеринках, бросаются навстречу друг другу, но в них нет ничего, что значило бы хоть что-то для простых смертных. История сохраняет их имена во времени, на стене спальни моего сына я вижу их портреты, бледные и прекрасные, но не имеющие ничего общего с реальностью».

Все же Мэрилин Монро была чем-то большим, чем просто лицо с плаката, — хотя однажды именно в этом статусе висела она на стене больничной палаты Джона Кеннеди. Мэрилин являла собой клубок противоречий, секс-символ, не нашедший счастья в любви, актрису, приходившую в ужас каждый раз, когда ступала на съемочную площадку. Страстная сторонница просвещения и учебы, она так и не научилась жить в мире с самой собой и в завершение оказалась в состоянии, очень близком к помешательству.

Несмотря на все это, наследство, оставленное Мэрилин, все же относится скорее к материальной сфере, нежели к фантазиям. «Каждый», о котором она упоминала в последнем обращении к публике, остается во власти чар женщины, достигшей удивительных успехов. Мэрилин, покинутое дитя, выросшее из полного лишений детства, завоевала себе место в мире известности не только благодаря сексу. Она достигла этого благодаря тяжелому труду и присущему ей блеску, который исходит от нее даже в самых бессодержательных фильмах, выбранных Голливудом для ее старта. На протяжении десятка лет ее существование на экране и вне его заставляло смеяться и плакать миллионы людей, и, похоже, они до сих пор далеки от забвения.

В наш нестабильный век, положивший начало «звездному царству», большей памяти и канонизации, чем Мэрилин Монро, удостоился только Чарли Чаплин. Этот факт, вероятно, немало удивил бы и позабавил ее. Долго не смолкающий ломкий смех Мэрилин не покидает нас на протяжении десятилетий эпохи, которую некоторые люди именуют беспокойным веком. В той странной телеграмме, адресованной Роберту Кеннеди, отправленной за несколько недель до смерти, Мэрилин Монро причислила себя к числу тех немногих оставшихся на земле звезд. «Мы требовали всего лишь, — писала она, — наше право мерцать». Она не только заслужила это право. Каждый сделал ее богиней.

«Никто никогда не давал эти показания под присягой. Я полагаю, что все продолжающиеся вопросы должны быть подтверждены, объяснены или опровергнуты как несостоятельные…»

Майк Антонович, Правление наблюдателей округа Лос-Анджелес, октябрь 1985 года

«Как государственные обвинители, мы не можем выступать в поддержку расследования большим жюри дел, представляющих исторический интерес, искусственно скрывая их под маской обычного криминального дознания».

Айра Рейнер, окружной прокурор Лос-Анджелеса, ноябрь 1985 года

«Она совершила самоубийство, приняв снотворное; такова реальность, и в ней нет ничего особенного, за исключением того факта, что она — это Мэрилин Монро». Так говорил шеф полиции Лос-Анджелеса Даррил Гейтс, объявив об открытом доступе общественности к полицейским документам, касающимся смерти Мэрилин Монро. Случилось это 23 сентября 1985 года. «Позвольте мне выразить слабую надежду, — сказал генеральный прокурор Калифорнии Джон Ван де Камп, — что Мэрилин Монро будет позволено покоиться с миром».

Рассекречивание документов произошло не само по себе. Ранее Гейтс отказался показать мне их. Теперь, зная, что я все равно получил их благодаря конфиденциальному источнику, под давлением телевизионной программы Эй-Би-Си «20/20» он сдался.

В рассекреченном досье сведений содержалось меньше, чем в книге «Богиня». (В лихорадочном ажиотаже бюрократического порыва чиновники вымарали — как засвидетельствовала полиция — телефонные номера, которые открыто воспроизводились в данной книге.) Гейтс надеялся, что рассекречивание документов «положит конец спекуляциям о насильственной смерти Мэрилин Монро», — хотя подобная мысль в книге «Богиня» не прозвучала. Но надеялся он напрасно.

На протяжении многих месяцев имя Мэрилин Монро не сходило с газетных полос. Для автора этой книги и издателя это означало нежданно-негаданную рекламу, получить которую нельзя было ни за какие деньги. «Богиня» стала бестселлером. В связи с этим имело место также два происшествия — позорный балаган, связанный с большим жюри округа Лос-Анджелеса, и скандал из-за отмены телевизионной передачи. По иронии судьбы и в полном соответствии с духом нашего времени, отмена телевизионной программы произвела больший фурор, нежели потерпевший неудачу судебный процесс. Отмена сопровождалась инсинуациями, что произошла она не без вмешательства семейства Кеннеди. Таким образом, для миллионов американцев «Монро-шоу-85» превратилось в «Шоу, которого никогда не было».

В сентябре 1985 года в Лос-Анджелесе друг Мэрилин Роберт Слэтцер написал письмо Майку Антоновичу из Правления наблюдателей округа Лос-Анджелес, где указывал на новые факты, появившиеся в «Богине». Внимание Слэтцера привлекла информация о том, что живую Мэрилин на «скорой помощи» вывезли из дома и что были люди, которые знали, что она умерла или умирает, за пять часов до того, как был вызван доктор Гринсон, «обнаруживший» ее в постели мертвой.

Слэтцер чувствовал, что некоторые свидетели, мягко говоря, лгали. Он обратился к окружным наблюдателям с просьбой допросить оставшихся в живых свидетелей — впервые за все время — под присягой.

Правление наблюдателей Лос-Анджелеса представляет собой любопытное образование местной администрации. Теоретически оно является правительственным органом округа Лос-Анджелес. Наблюдатели и раньше пытались потребовать проведения расследования обстоятельств смерти Мэрилин Монро. Именно по их просьбе в 1982 году окружной прокурор Джон Ван де Камп приказал пересмотреть имевшиеся в деле факты. Тогда был сделан вывод, что, несмотря на «фактические расхождения и оставленные без ответа вопросы… совокупность доступных нам свидетельств не способна доказать наличие состава преступления».

В 1985 году на страницах «Богини» появилась новая информация. На этот раз наблюдатели просили большое жюри — орган, уполномоченный решать, имеются ли основания для возбуждения судебного дела — ознакомиться с новыми фактами. Работа эта была поручена комиссии жюри по уголовным делам.

Через две недели после запроса наблюдателей старшина присяжных большого жюри Сэм Кордова сказал, что судебная комиссия дала добро на расследование обстоятельств смерти Монро. Окружной прокурор Айра Рейнер объявил заявление Кордовы «безответственным сверх всякой меры» и не соответствующим действительности.

Случилось это в пятницу. В понедельник старшина присяжных большого жюри Кордова был смещен с занимаемого места судьей Верховного суда. Новый старшина присяжных о расследовании по делу Монро сказал следующее: «Я сдержанно отношусь к перспективе продолжать раскручивать его». И никакого раскручивания не было. Большое жюри решило не проводить повторного расследования.

Кордова заявил, что большое жюри действовало по указке окружного прокурора. Другой член жюри сказал: «Рейнер в этом вопросе перехватил инициативу в свои руки». Почти вся информация жюри исходила все от тех же чиновников окружной прокуратуры, которые в 1982 году рекомендовали дело повторно не рассматривать.

В 1985 году дело Мэрилин утонуло в пучине личностных конфликтов и политических предубеждений. Сэм Кордова был довольно противоречивой фигурой в большом жюри. Окружной прокурор Рейнер, либеральный демократ, зачастую вел себя непредсказуемо. На этот раз он оправдал ожидания и противился каждому новому дознанию.

Правление наблюдателей, направившее дело на рассмотрение большого жюри, в большинстве своем является республиканским, при соотношении голосов 3 к 2. Майк Антонович, движущая сила Правления в деле Монро, относится к консервативным республиканцам и баллотируется в сенат Соединенных Штатов.

Во время всей этой шумихи никто, похоже, не был заинтересован в получении новых данных. После того, как все завершилось, я обнаружил, что ни старшина присяжных большого жюри, ни Правление наблюдателей эту книгу, ставшую основанием для нового дознания, еще не видели.

За последний год большой материал был собран журналистами телевизионной компании Эй-Би-Си, Британской вещательной корпорацией и мной самим. Имеются новые данные об отношениях Мэрилин с братьями Кеннеди, о слежке, установленной за ними их недругами и о передвижениях Роберта Кеннеди в день ее смерти. Вот эти сведения.

Ключевым источником информации относительно романа Мэрилин и президента является Пит Саммерс, старший советник Кеннеди в 1960 году, человек, благодаря которому демократический конвент состоялся в Лос-Анджелесе. Сегодня Саммерс рассказывает, что связь эта советникам Кеннеди не давала покоя. Беспокойство по этому поводу началось в самый разгар встречи.

«Проходило много праздничных приемов, — рассказывает Саммерс. — На одном из них — в «Беверли Хиллз» — присутствовала Мэрилин. Там собрался избранный круг, были танцы. Она была там, и я видел, как Джек сразу после того, как закончил телефонный разговор с женой, оставшейся на Восточном побережье, вышел и начал танцевать с Мэрилин».

Саммерс говорит: «Мы не знали, насколько серьезным будет этот роман — останется ли он платоническим или выльется в нечто другое». Он выяснил это, побывав в пляжном особняке Лоуфорда.

«Мне нужно было поехать туда и повидаться с Джеком, — вспоминает Саммерс. — Он, завязывая галстук, вышел из душа и начал говорить. Несколько минут спустя из душа появилась завернутая в полотенце Мэрилин. Было ясно, что она была с ним в душе. Сомневаться не приходилось, но, похоже, ни одного из них это не беспокоило».

Саммерс и другие советники Кеннеди были озабочены. Он говорит: «У меня в средствах массовой информации имелись дружки, и они уже начали меня расспрашивать об этом. Я сказал президенту, и я сказал Бобби, что мы можем наломать дров и нас размажут по тарелке… Бобби по этому поводу сделал Джеку по-настоящему серьезное внушение. Он был уже не одним из многих. Он уже, знаете, больше H? был просто сенатором Кеннеди. Поэтому он находился под пристальным вниманием. А это могло уничтожить нас».

Во время президентства, по мере того как продолжались спорадические встречи Мэрилин с Джоном Кеннеди, дом зятя снова стал полезным» Взять интервью у последней жены Питера Лоуфорда, Пэт Ситон, до его смерти, случившейся в 1984 году, не представлялось возможным. Она подтвердила факт использования ванной комнаты в пляжном особняке не только по прямому назначению. «Питер рассказывал мне, что у Дж. Ф.К. был роман, — говорит Ситон. — Когда он показал мне дом, то обратил мое внимание на ванну из оникса и сказал: «Джек и Мэрилин трахались здесь»».

Свидания Мэрилин с президентом в марте 1962 года в Палм-Спрингс теперь получили дальнейшее документальное подтверждение. Продюсер «Буллетс» Дергом, близкий друг Лоуфорда, вспоминает, как «однажды летел на одну вечеринку в частном самолете. По дороге в аэропорт мне сказали, что на борту будет кое-кто еще, но предполагалось, что я не узнаю их. На ней был парик и все такое, но я знал наверняка. Это была Мэрилин. Когда мы прибыли на место, ее встретил автомобиль и увез куда-то».

Друг и массажист Мэрилин Ральф Робертс разъясняет. Мэрилин, путешествуя, часто использовала вымышленное имя. Во время поездки в Палм-Спрингс она с разрешения Робертса называла себя «Тони Робертс», сочетанием имен массажиста и другого приятеля.

Актриса Терри Мур, бывшая жена Говарда Хьюза, говорит, что Мэрилин рассказывала ей о своих отношениях с обоими Кеннеди и что ее надежды не знали границ. «Она даже представляла себя в роли «Первой леди» с одним или с другим из них».

Во время президентства Джон Кеннеди снимал дом во Флориде у Джозефины Пол. Вдова бывшего посла в Норвегии, она получила известность как первая женщина, возглавившая представительскую фирму на Нью-Йоркской фондовой бирже. Она была «шокирована» тем, что творилось в ее доме во время пребывания там президента, когда он приезжал туда с двумя приятелями и стайкой молодых женщин. Немецкая экономка хорошо усвоила, что готовить отдельные спальни для женщин нужды не было.

По свидетельству одного друга миссис Пол, который связался со мной после публикации «Богини», Мэрилин тоже входила в число гостей. Миссис Пол жаловалась: «Мэрилин Монро в мой дом они привозили для Бобби, но я не по этой причине разрешила им использовать мой дом».

Образ Роберта Кеннеди, верного мужа, пуританина, давно канул в Лету. Во время написания «Богини» меня интересовали только связи с Мэрилин — главной темой моей книги. Продюсеры Эй-Би-Си и Би-Би-Эс установили, что, кроме Мэрилин, брат президента состоял во внебрачных отношениях, по крайней мере, с еще четырьмя женщинами. Одна была женой главного помощника Кеннеди. В конце концов, и Роберту Кеннеди ничто человеческое не было чуждо.

Пресс-секретарь министра юстиции Эд Гутман говорил мне, что был почти уверен в том, что Кеннеди познакомился с Мэрилин за шесть месяцев до ее смерти, не ранее. Гутман, как оказалось, был прав.

Во время многолетних исследований я поддерживал связь с импресарио Мэрилин Инес Мелсон. Престарелая и больная, она часто упоминала о запертой конторке в гараже, которую после смерти Мэрилин никто не открывал. В 1985 году, после кончины Мелсон, я наконец познакомился с ее содержимым.

В ворохе бумаг я нашел два письма, написанных Мэрилин после встречи с Робертом Кеннеди. Они представляли собой копии, написанные под копирку, но их подлинность не вызывает сомнения.

2 февраля 1962 года в письме бывшему свекру, Айзадору Миллеру, Мэрилин писала:

Прошлым вечером я была на обеде, устраиваемом в честь министра юстиции Роберта Кеннеди. Для своих 36 лет он кажется довольно зрелым и разумным, но, кроме его программы по Гражданским правам, мне в нем больше всего понравилось его замечательное чувство юмора.

В тот же день Мэрилин написала «Боббибоунсу», четырнадцатилетнему сыну Артура Миллера Роберту. Она поблагодарила его за рекомендованную книгу. «Это «Повелитель мух» или блох? — спрашивала Мэрилин. — Мне бы хотелось прочесть нечто по-настоящему жуткое».1

Потом Мэрилин перешла к последним новостям:

«Ах, Бобби, только представь. Вчера вечером я была на обеде с министром юстиции Соединенных Штатов Робертом Кеннеди, и я спросила, что его министерство собирается делать с Гражданскими правами и некоторыми другими вопросами. Он очень интеллигентен и, кроме всего прочего, у него ужасное чувство юмора. Мне кажется, тебе бы он понравился. Как бы то ни было, мне пришлось пойти на обед, потому что он был там почетным гостем и, когда его спросили, кого бы он хотел там видеть, он ответил, что хотел бы видеть меня. Итак, я отправилась на обед и сидела рядом с ним. К тому же он неплохо танцует. Но самое большое впечатление на меня произвело его серьезное отношение к Гражданским правам. Он ответил на все мои вопросы и в конце сказал, что напишет мне письмо и поместит его в газету. Так что, когда получу его, я пришлю тебе копию, потому что там будет много интересного, потому что я и в самом деле задавала ему кучу вопросов. Перво-наперво, он спросил меня, ходила ли я на какие-нибудь собрания (ха-ха-ха!). Я рассмеялась и сказала: «Нет, а эти вопросы из тех, ответы на которые ждет вся американская молодежь, и ждет, что будут предприняты какие-то действия». Не то чтобы я относила себя к молодежи, но я чувствую себя еще молодой. Но ему самому всего 36, что очень удивило меня, потому что мне 35. В целом это был приятный вечер».

На другой день после приема, на котором присутствовал министр юстиции, Мэрилин написала Миллерам, Роберту и его дедушке. К тому вечеру она готовилась загодя, штудируя политические вопросы с сыном Гринсона Дэнни. По дате видно, что отношения с министром юстиции раскручивались в течение последних шести месяцев жизни Мэрилин почти до самого последнего ее дня.

Из двух недавних интервью следует, что после возвращения Кеннеди из кругосветного путешествия свидание, которого он добивался, положило начало их роману.

Приятель Лоуфорда «Буллете» Дергон вспоминает, как в 1962 году во время обеда в особняке на побережье произошло некое замешательство. «Вдруг неожиданно для всех вошли Мэрилин и Роберт Кеннеди. Оглядевшись, они увидели, что присутствовало несколько посторонних людей, и удалились, сказав только: «Привет!» и «Пока!» Мы обменялись взглядами и сказали: «Ладно, все в порядке…» Я понял, что они почувствовали, что это было не самое подходящее место для их появления вместе. И они ушли».

Питер Дай, сосед Лоуфорда по пляжу, говорит: «Она рассказывала мне, что была без ума от него… Мне казалось, что он испытывал то же самое. Она одновременно была помешана на нем и боялась его».

Мэрилин, пребывая в смятении чувств, встречалась теперь с обоими братьями. В Калифорнию ей звонили они оба, как теперь замечает Юнис Мер-рей. Нью-йоркская горничная Лена Пепитоне говорит, что Роберт Кеннеди звонил «много раз».

Встречи были тайными, но не всегда безопасными. «Бывали всякие проблемы, — говорит близкий друг президента сенатор Джордж Сматерс. — Помнится, Мэрилин, собиравшаяся встретиться с Робертом, в самолете напилась… Ее пытались утихомирить, но она сказала им: «Я собираюсь встретиться с Бобби…»

Президент, рассказывает Сматерс, «высказал мне свою озабоченность связью брата с Мэрилин». По иронии судьбы они поменялись местами. Неравнодушный к женскому полу президент — которого в 1960 году во время конвента предостерегал его младший брат — беспокоился теперь из-за поведения Роберта.

Через три недели после встречи с Мэрилин, в конце февраля, вернувшись после кругосветного путешествия, он получил меморандум от Дж. Эдгара Гувера. В нем сообщалось, что очередная любовница президента, Юдит Кэмбелл, поддерживает регулярные отношения с мафиози Джонни Розелли. Гувер также обнаружил, что Кэмбелл наряду с президентом встречалась с боссом Розелли, Сэмом Джанканой. Теперь никто не сомневается, что в тот момент Гувер предостерег президента от дальнейших контактов с Кэмбелл.

Убедительные данные свидетельствуют о том, что ни один из них не внял предостережениям, и братья продолжали встречаться, один — с Монро, другой — с Кэмбелл. Но звонки Кэмбелл в Белый дом прекратились. С другой стороны, сама Кэмбелл уверяет, что ее контакты с президентом продолжались еще, по крайней мере, три месяца.

Спустя много недель после предупреждения Гувера Кэмбелл была в Беверли Хиллз и садилась в один лимузин с Аленом Делоном и другом президента, актрисой Энджи Диккинсон. Кэмбелл говорит, что Диккинсон якобы воскликнула: «Вы Юдит, Кэмбелл?.. Джон мне столько о вас рассказывал!»

Незадолго до поездки в Мексику, состоявшейся в феврале, Мэрилин немного покаталась на автомобиле со своим старым другом, голливудским корреспондентом Сиднеем Сколски. «Она снова говорила о президенте, — вспоминал Сколски. — Она сказала, что говорила ему обо мне. Она сказала, что в марте собирается побывать на обеде в Белом доме и что возьмет меня с собой».

Но пришел март, и ни слова не было сказано о визите в Белый дом. И президент не стал препятствовать появлению Мэрилин в Калифорнии ради того, чтобы встретиться с ним, хотя прошло не более сорока восьми часов после предупреждения Гувера относительно Кэмбелл.

Бытует мнение, что решение президента не останавливаться во время того визита в доме Фрэнка Синатры было принято им по совету брата. Но по свидетельству одного очевидца, отношение Роберта на этот счет было прямо противоположным.

«Ошибочно сообщалось, — вспоминал, один из помощников президента Кеннет О'Доннелл, — что это министр юстиции отсоветовал брату останавливаться в доме Синатры из-за связей последнего с известными преступниками, но на самом деле Бобби по телефону попросил меня замолвить словечко в пользу Синатры. «Бобби, эту поездку устраивает не министерство юстиции», — напомнил я ему. Бобби сказал: «Ладно, пусть будет по-вашему».

Один из источников из персонала Кеннеди, с которым я беседовал при написании этой книги, утверждает, что Роберт Кеннеди общался с Фрэнком Синатрой во Флориде даже в 1965 году. Так что положение вещей не всегда таково, каким кажется.

В мае 1962 года, невзирая на все предостережения, Роберт Кеннеди принял активное участие в появлении Мэрилин в Нью-Йорке на торжествах по поводу дня рождения президента, когда она пропела ему поздравительную песенку.

Тогдашний президент исполнительного комитета «Фокса» Милтон Гуд вспоминает, что ему поступил звонок от Роберта Кеннеди. «Я объяснил Кеннеди, почему мы не можем пойти на это. Он очень рассердился и ругал меня на чем свет стоит, а потом швырнул трубку. Он обозвал меня «никчемный еврейский ублюдок», и мне это не слишком понравилось… На последующих встречах он ясно дал мне понять, что негодует по поводу моего поведения. Он не забыл об этом».

Гуд, юрист по образованию, утверждает, что позже в шестидесятые годы, когда Линдон Джонсон хотел назначить его на должность федерального судьи, Кеннеди воспротивился этому.

После публикации «Богини» стало ясно, что скрытые микрофоны стали источником грязного материала на Монро и братьев Кеннеди. Впервые заговорили операторы и специалисты по электронному прослушиванию, давая таким образом новую информацию, которая могла бы послужить разгадкой того, что на самом деле произошло в последние часы жизни Мэрилин.

Кто санкционировал подслушивание? Всегда напрашивался наиболее простой ответ — Джимми Хоффа, потому что к делу имел отношение регулярно используемый им специалист Бернард Спиндел. Но вдова Спиндела уверяет: «Берни действительно говорил, что у него имелись пленки, в том числе и те, что были записаны в ночь смерти Мэрилин. Но он не уточнял, являлись ли записи делом его рук и для Хоффы ли была выполнена эта работа».

Спиндел, как несколько других профессионалов, занимавших высшую ступеньку в этой области в период ее становления, работал по найму. Он устанавливал электронные «жучки» для политиков, выявлял и обезвреживал «жучки», установленные их противниками. Полицейским он читал лекции об электронном подслушивании и соответствующих устройствах. Один из его соратников лично видел, как тот работал с разведчиками, по всей вероятности из ЦРУ. Роберт Кеннеди однажды попытался увести его у профсоюзного босса Хоффы. По свидетельству одного техника, длительное время работавшего с ним, Спиндел иногда работал на босса мафии Сэма Джанкану.

Спиндел был незаменимым специалистом. В то же время он отличался непостоянством и, как человек, располагавший опасными секретами, таил в себе угрозу. Ранее в этой книге мы уже отмечали, как разговор Джанканы прослушивался благодаря комнатному «жучку», установленному ФБР, когда тот выражал свои опасения относительно братьев Кеннеди и желание избавиться от слишком пристального внимания со стороны Роберта Кеннеди.

Как следует из расшифровок конгресса, которые удалось мне раздобыть, та же беседа включала и разговор о подслушивающих устройствах, состоявшийся между Джанканой и его голливудским приспешником Джонни Розелли. Заканчивался он очевидной ссылкой на Роберта Кеннеди. Диалог мафиози публикуется впервые:

Эта беседа состоялась в декабре 1961 года, к этому времени наблюдения за спальней президента шли полным ходом. Как сообщалось в этой книге, Джон Данофф, техник, работавший на голливудского детектива Фреда Оташа, прослушивал, как Джон Кеннеди занимался любовью с Мэрилин в день Благодарения в 1961 году в калифорнийском особняке Питера Лоуфорда.

Недавно Данофф счел возможным дать кое-какие подробности. «Определив место получения наиболее сильного сигнала, — говорит он, — примерно в пяти сотнях ярдах от дома я занял позицию… К своему изумлению, я начал узнавать голоса, — из-за бостонского произношения президента и голос Мэрилин Монро… Я слышал, как они разговаривают, было ясно, что они собираются раздеваться, а потом в постели занимались сексом…»

Данофф говорит, что, согласно правилам, записи он отнес своему шефу, Фреду Оташу. Оташ сказал ему, что заказчиком был Джо Ди Маджо, добавив при этом: «Оттого, что ты чего-то не знаешь, хуже тебе не будет». Оташ, который прежде отрицал всякую личную причастность к операциям по прослушиванию, сейчас подтверждает правдивость слов Даноффа.

В интервью Эй-Би-Эс и Би-Би-Си Оташ рассказал, как в 1961 году ему позвонил Бернард Спиндел и попросил встретиться с ним во Флориде. «Я отправился на самолете, — вспоминал он, — там у меня состоялась встреча со Спинделом и Хоффой. Они хотели, чтобы я начал собирать компрометирующий материал на Джека и Бобби Кеннеди».

Оташ согласился. Являясь бывшим офицером полиции, он говорит: «У меня имелся доступ к информации о всех передвижениях президента и Бобби Кеннеди. Когда мы получали сведения о том, что они намереваются прибыть в город, к работе подключались все подслушивающие устройства. В доме Лоуфорда их было четыре или пять».

Разработать операцию помогал Спиндел, но его основным местом обретания оставалось Восточное побережье. В Калифорнии Оташ нанял собственного специалиста. Это консультант, который на протяжении многих лет обслуживал политиков, телефонных операторов казино Лас-Вегаса и правительственные агентства. Только в отличие от Спиндела он старался избегать рекламы. Дать показания он согласился только при условии, оговоренном в письменной форме, что его имя фигурировать нигде не будет.

Карьера консультанта служит ярким свидетельством того, какой опасности подвергаются могущественные люди, прибегая к тайной слежке. Одним из его основных клиентов на протяжении многих лет был миллионер Говард Хьюз, который в то время активно манипулировал политиками с целью получения максимальной прибыли в оборонной промышленности, авиации и Голливуде. В 1962 году, работая по найму у республиканцев во время кампании Ричарда Никсона за место губернатора в Калифорнии, консультант обнаружил, что Роберт Кеннеди отдал приказ о ведении наблюдения за штаб-квартирой республиканцев. «Мы наблюдали за его людьми, наблюдавшими за республиканцами, — говорит консультант, — и я сам был свидетелем того, как записанные пленки посылались на Восток и пересекали ворота дома Роберта Кеннеди в Вирджинии».

«Жучки» в доме Питера Лоуфорда, говорит консультант, были установлены до того, как возник интерес к Мэрилин Монро. Устройства были установлены раньше, когда консультант находился в доме по поводу одного большого приема.

Итак, пленку с записью любовной сцены президента и Мэрилин Монро Оташ и консультант прослушивали в конце 1961 года. Консультант и раньше устанавливал «жучки» для прослушивания Роберта и Эдварда Кеннеди. Это было в Сан-Франциско во время президентских выборов. Работа эта выполнялась по заказу Джимми Хоффы. Консультант жалеет об этом. Хоффа никогда не нравился ему. Заподозрив, что наблюдение за Мэрилин осуществлялось также по его указке, он стал привередлив. Консультант утверждает, и показания Оташа также совпадают с его утверждением, что одна из пленок с записью президента и Монро была уничтожена.

В других случаях Оташ подобного замешательства не испытывал. Он подтверждает, что «двадцать пять или тридцать пленок» было переправлено Бернарду Спинделу. Записи в руках посредников, имевших непосредственное отношение к мафиози — Спиндел работал на Хоффу и иногда на Джанкану, — представляли собой вполне осязаемую угрозу для президента. Джонни Розелли, человек Джанканы в Голливуде, знал как Оташа, так и его оперативника Даноффа.

В марте 1962 года — как раз в тот период, когда начался роман Роберта Кеннеди с Мэрилин Монро — он стал специальным объектом электронного прослушивания. Как-то к другу Мэрилин Артуру Джеймсу обратился его приятель, мафиози с Западного побережья, Кармин Де'Сапио, с просьбой увезти куда-нибудь актрису, чтобы можно было установить в ее доме подслушивающую аппаратуру. Джеймс отказался, но «жучки» тем не менее были установлены.

Сыщик Фред Оташ недавно признался: «В последние месяцы жизни Мэрилин в Калифорнию приезжал Бернард Спиндел, он хотел, чтобы я организовал незаконное установление подслушивающей аппаратуры в ее доме: «жучков» в ее спальне и телефоне… Я сказал: «Нет, я не хочу принимать в этом участия». Тогда он спросил: «Вы не можете оказать нам поддержку, скажем, людьми? — Тогда я ответил: «Да, пожалуйста»».

Оташ продолжал играть главенствующую роль. Он предоставлял все необходимое и полевых операторов, находившихся в его распоряжении; полученные результаты он переправлял Спинделу.

Впервые Оташ и другие передали содержание разговоров, записанных на пленки. «Очень много записей было посвящено Роберту Кеннеди и Монро, — говорит Оташ, — имелись также записи Мэрилин и президента». На некоторых запечатлены звуки, сопровождающие процесс совокупления, на других — ссоры.

«На одной из пленок, — рассказал мне Оташ, — я слышал, как она вопила, вопила и вопила на него. Потому что, по ее словам, он обещал развестись и жениться на ней. Она без конца твердила об этом, и все закончилось потасовкой». По свидетельству Оташа, об утверждении Мэрилин, что она беременна, он узнал от своих оперативников и от одного полицейского источника.

Техник Спиндела Эрл Джейкокс, который ранее признался только в том, что видел эти пленки, теперь говорит, что Спиндел давал ему прослушать записи телефонных разговоров Мэрилин 1962 года с обойми братьями Кеннеди. Были звонки как в Белый дом, так и Роберту Кеннеди в министерство юстиции.

«Когда она звонила, разыскивая Джека, — говорит Джейкокс, — на другом конце провода часто отвечал мужской голос секретаря… Мне кажется, его звали Кенни». Личного помощника президента Кеннеди звали Кеннет О'Доннелл.

«Во время этих звонков Мэрилин большей частью была возбуждена, очень возбуждена… Она вела себя как женщина, которую предали».

Был как-то разговор о свидании в Вирджинии и о том, что Роберт Кеннеди не встретился с ней на озере Тахо. Звонки президенту, рассказывает Джейкокс, как будто носили осведомительный характер, она пыталась вызнать у него относительно намерений его брата. «Джек Кеннеди говорил с ней довольно спокойно, — вспоминает Джейкокс. — Он был не прочь поговорить о брате». В то время как Роберт Кеннеди, напротив, «свирепел и бросал трубку».

Предполагается, что записи велись и в день смерти Мэрилин. Логической причины для опровержения этого предположения нет. С какой стати могло понадобиться отключать микрофоны в тот день? Оташ говорит, что из записей видно, что во второй половине дня Роберт Кеннеди действительно навестил Мэрилин и что пара занималась любовью, затем последовала жестокая ссора, закончившаяся со стороны Мэрилин взрывом, когда та запальчиво выкрикнула: «Меня пустили по рукам, как кусок мяса. Ты лгал мне. Убирайся отсюда. Я устала. Оставь меня в покое». Кеннеди ушел.

По истечении нескольких часов Мэрилин скончалась. На некоторое время мы оставим электронное ухо и послушаем людей, причастных к субботнему вечеру 4 августа. Новые исследования принесли новые плоды.

Питер Лоуфорд, зять Кеннеди, был пьяницей и наркоманом, но у Кеннеди имеется причина быть ему благодарными. Он отказался раскрывать что-либо, что ему было известно о Мэрилин, но не из-за чувства лояльности к Роберту, а из-за его прямо-таки маниакальной преданности памяти президента. Тем не менее Лоуфорд. оставил кое-какую достоверную информацию о том, что произошло в ночь, когда умерла Мэрилин.

В начале семидесятых годов продюсер «Эй-Би-Си Ньюз» Йорн Уинтер, готовя документальный фильм о Мэрилин, некоторое время провел в компании Лоуфорда. Было решено, что он не станет допытываться у Лоуфорда относительно связи актрисы с Кеннеди. Однако, когда работа была завершена, сидя с Уинтером наедине в просмотровом зале, Лоуфорд заговорил о той фатальной ночи и попытках доставить ее в особняк на берегу.

«Лоуфорд сказал Мэрилин, что там будет Бобби Кеннеди, — вспоминает Уинтер, — и что, возможно, на огонек заглянут Уоррен Битти2 и Натали Вуд. Мэрилин поинтересовалась: «Кто еще? — и Лоуфорд назвал имена еще нескольких дам, которые по ее определению принадлежали к дорогим девочкам по вызову. Это очень расстроило ее, и она спросила, как смеет он приглашать ее, когда в доме будут подобные женщины. С этими словами она повесила трубку… Лоуфорд разговаривал с ней еще раз, уже после того, как она наглоталась таблеток, после чего позвонил ее адвокату Милтону Рудину…»

Это совпадает с теми сведениями, которые я почерпнул у одной соседки Лоуфорда. Подобный рассказ она услышала от приятеля Лоуфорда, продюсера «Буллетса» Дергома, который утверждает, что в ту ночь гостил в доме на берегу.

Детектив Оташ, знавший Дергома, говорит, что тот якобы сказал (только в прошлом году), что «Бобби очень беспокоился, как бы Мэрилин не вышла из-под контроля и не распустила язык. Он сказал Питеру: «Доставь ее сюда. Она не станет разговаривать со мной сейчас, поэтому приведи ее на пляж ты»».

Дергом, которого в 1986 году спросили об этом, заявил, что ему ничего не известно. Он сказал, что Роберта Кеннеди там не было, но прибытие Мэрилин ожидалось. «Точно я помню только одно, — добавляет он, — что примерно в 9.30 появилась Пэт Ньюком. Она остановилась на ступеньке и сказала: «Питер, Мэрилин не придет, ей нездоровится»».

Дергом рассказывает, что «около 10 или 11 часов Лоуфорд предпринял попытку позвонить адвокату Мэрилин, Милтону Рудину; «к дому направился адвокат или еще кто-то… но было уже поздно».

Многолетняя служанка Лоуфорда Эрма Ли Рейли говорит, — так же как и гости Джо и Долорес Нааров, — что до десяти часов вечера, времени ее ухода, о Мэрилин никто не беспокоился. Пока Мэрилин находилась в доме, Роберта Кеннеди там не было.

Показания Джульет Розуэлл, бывшей работницы пресс-агента Мэрилин Артура Джекобса, совпадают с показаниями жены Джекобса, утверждавшей, что известие о серьезной болезни Мэрилин или ее смерти пришло до полуночи. «Туда я пошел, — сообщил ей Джекобс, — в одиннадцать часов».

Долорес Наар, ушедшая с вечеринки вместе с мужем до одиннадцати, утверждает, что совершенно уверена в том, что Лоуфорд позвонил им вскоре после этого и сказал, будто «доктор Мэрилин дал ей транквилизатор и она теперь отдыхает».

Что произошло в тот промежуток между одиннадцатью и 3.30 часами утра, когда экономка Юнис Меррей наконец позвонила психиатру Гринсону? Дочь Гринсона Джоан полагает, что поначалу, когда забили тревогу, было решено не беспокоить отца. Тем временем в доме Мэрилин что-то происходило.

Противоречивые показания окружают заявление Уолтера Шефера, владельца крупнейшей в Лос-Анджелесе компании по оказанию скорой медицинской помощи, которое он сделал в 1985 году. Суть его сводится к тому, что «скорая помощь» была вызвана Мэрилин, когда та еще была жива. В бригаду, по его словам, входили Кен Хантер и Меррей Лейб.

Лейб и сегодня продолжает утверждать, что в ту ночь не дежурил, но Хантер недавно как будто сказал, что он и Лейб забрали Мэрилин, находившуюся «в коматозном состоянии».

Другой водитель Шефера, Джеймс Холл, — сначала в платном интервью — засвидетельствовал, что входил в вызванную тогда бригаду. О времени он говорит, что это случилось в «три ночи или что-то вскоре после трех». Он говорит, что помощница Мэрилин Пэт Ньюком была «в смятенном состоянии» и к моменту их прибытия уже находилась там и что Мэрилин еще была жива. Ньюком утверждает, что прибыла гораздо позже, и говорит, что к тому времени, когда она появилась в доме, никакой бригады «скорой помощи» в доме не было.

Холл говорит, что с коллегой они попробовали привести Мэрилин в чувство, но им помешал человек, назвавшийся врачом. Предполагаемый «доктор» взял медицинское руководство на себя и сделал Мэрилин какую-то инъекцию, после чего объявил, что Мэрилин мертва. Холл утверждает, что полиция прибыла в тот момент, когда машина «скорой помощи» уезжала.

История Холла совпадает с рассказами его домашних. Его отец, доктор Джордж Холл, бывший полицейский хирург, говорит, что о случившемся сын рассказал ему тогда же. То же говорят бывшая жена Холла и его сестра.

Можно не сомневаться в том, что «скорая помощь» действительно вызывалась, хотя о ней не упоминается ни в уцелевших полицейских отчетах, ни в сообщениях прессы. О том вызове 1962 года вспоминают сегодня не менее семи работников компании Шефера, один из них ныне является вице-президентом компании.

Доктор Мэрилин Хаймен Энгелберг утверждает, что все разговоры о «скорой помощи» являются «фантазией чистой воды». Но и он говорит, что тревога была поднята «что-то около одиннадцати или двенадцати».

Однако Эй-Би-Си и следователю окружной прокуратуры Энгелберг сказал, что его вызвали между 2.30 и 3.00 ночи, значительно раньше 3.50, как это указано в полицейском протоколе 1962 года.

Экономка миссис Меррей в 1985 году произвела фурор. Во время беседы со мной, когда я выступал в качестве представителя Би-Би-Си, она поведала свою обычную версию, с которой выступала перед общественностью. Потом, когда операторы уже покидали площадку, она внезапно сказала: «Зачем мне в моем возрасте продолжать скрывать случившееся?»

Затем миссис Меррей поразила нас, объявив, что в день смерти к Мэрилин на самом деле приходил Роберт Кеннеди и что к ней, пока она была еще жива, был вызван врач и «скорая помощь». Почти то же самое она рассказала и бригаде из Эй-Би-Си.

Миссис Меррей действительно рассказала все это. Тем не менее, хотя репортеры и чувствовали, что она стремилась рассказать правду, ее интервью сквозило противоречивыми и непостоянными данными.

Но четыре года назад миссис Меррей постаралась быть предельно откровенной. В 1982 году в беседе с исследователем Джастином Клейтоном она сказала, что «дверь Мэрилин обнаружила приоткрытой» около полуночи. В этот момент, как хорошо помнит Клейтон, она словно «остолбенела и, поспешно поднеся ладонь ко рту, сказала: «Я оговорилась, я обнаружила, что дверь заперта…»». В 1985 году, ссылаясь на показания, данные полиции в 1962 году, миссис Меррей сказала мне: «Я говорила то, что считала… нужным говорить».

Среди полицейских, прибывших в дом Мэрилин, был человек по имени Марвин Айенон, занимающий сегодня должность шефа полиции Беверли Хиллз. Когда в 1986 году у него попытались взять интервью, отвечать на вопросы он отказался. Но свое первое в жизни интервью согласился дать мне сержант Роберт Байрон, детектив из отдела по расследованию убийств, также входивший в отряд полицейских, прибывших на место происшествия.

С постели его подняли в 5.00 утра. Сорок пять минут понадобилось ему, чтобы добраться до дома Мэрилин. По его словам, в доме находились только адвокат Милтон Рудин, доктор Энгелберг и Юнис Меррей. «Энгелберг сказал мне, — вспоминает Байрон, — что ему позвонила экономка и сказала, что Мэрилин либо умерла, либо находится без сознания». Он пришел и увидел, что Мэрилин мертва. Юрист говорил очень мало. Он не проявил желания распространяться на эту тему. К тому времени, когда явился сержант, доктор Гринсон уже ушел.

Большую часть показаний снимали Байрон и старший по званию лейтенант Гровер Армстронг, шеф сыскного отдела полиции Лос-Анджелеса. Как видно из рапорта, самой большой трудностью, с которой они столкнулись, было привести к общему знаменателю показания миссис Меррей, доктора Энгелберга и доктора Гринсона. Особенно в вопросах относительно хронологии событий. В одном рапорте они проявили достаточную твердость и даже написали, что миссис Меррей «давала уклончивые ответы». Байрон, долгое время прослуживший в полиции, пять лет проработал детективом в отделе по расследованию убийств. «У меня было чувство, — вспоминает он, — что ей сказали, что говорить, и что все было отрепетировано заранее. Я не сомневался, что у нее была готовая история».

Насчет доктора Энгелберга и Милтона Рудина Байрон говорит: «Что касается тех двоих, результат был негативным… Они говорили мне то, что хотели бы, чтобы я знал. Во всяком случае, так мне это тогда казалось. Их отношение вывело меня из равновесия».

«Мало-помалу, — вспоминает Байрон, — кое-какие непредусмотренные ответы я получил. Они могли рассказать нам гораздо большее… Я чувствовал, что они неверно передавали хронологию событий, неверно описывали и сами события, но мы не сделали того, что должны были бы сделать в любом другом случае, — не доставили их в полицейский участок».

Расследования не проводили, объясняет Байрон, потому что на месте не было выявлено следов насилия, и аутопсия однозначно показала отравление барбитуратами. Но воспоминания о тех допросах др сих пор не дают мне покоя.

Байрон говорит, что в то время от полицейских источников слышал, как «ее навещал Роберт Кеннеди…». Но это не входило в круг расследования Байрона. Тем не менее сегодня мы имеем данные о времени отъезда Роберта Кеннеди из Лос-Анджелеса.

Придерживаясь версии, что Роберт Кеннеди улетел на вертолете, я опросил семью покойного Хола Коннерса, вертолет которого часто приземлялся на взлетно-посадочную площадку у дома Лоуфорда в Санта-Монике. Дочь Коннерса Патрисия вспоминает, что в ночь смерти Мэрилин отца долго не было дома. «На другое утро, — говорит она, — помнится, я спросила его: «Ты слышал, что умерла Мэрилин Монро?», — он, похоже, никак не отреагировал».

Главным пилотом Коннерса и вице-президентом лос-анджелесской службы воздушных перевозок был Джеймс Зонлик. Следы Зонлика были обнаружены во Флориде. Он вспоминает, что однажды Коннерс действительно забирал Роберта Кеннеди с побережья и при весьма необычных обстоятельствах.

«Он рассказал мне об этом примерно три дня спустя, — вспоминает Зонлик. — Нам позвонили из полицейского управления, потому что поступили жалобы от соседей за ночное беспокойство. Это была единственная ночная поездка, предпринятая нами в то время. Мне кажется, это случилось что-то около 9.30 или 11.00 вечера. Хол взял Кеннеди на борт у дома на берегу и доставил его в Международный аэропорт Лос-Анджелеса… Он был несколько польщен, что ему выпала честь перевозить столь важное лицо».

Эд Коннелли, который также работал под началом Коннерса, имеет аналогичные воспоминания: «На пляже Санта-Моники он приземлился без света, — рассказывает Коннелли. — Это было загадочно… и не характерно для Хола поступить таким образом. Его это странным образом позабавило». Но ни Зонлик, ни Коннелли, являющиеся сегодня пилотами крупных авиалиний, не могут припомнить, когда именно состоялся тот полет. Зонлик полагает, что это было, вероятно, во второй половине 1962 года, — что совпадает с истинной хронологией событий.

Информация, полученная от двух источников, служит подтверждением тому факту, что в ту ночь Питер Лоуфорд нанял человека из службы безопасности, чтобы навести порядок в доме Мэрилин и ликвидировать малейшие следы присутствия Роберта Кеннеди. Детектив Фред Оташ, ранее отказавшийся подтвердить или опровергнуть эти сведения, теперь дал положительный ответ. Он понимает всю иронию создавшейся ситуации: человек, причастный к прослушиванию разговоров Кеннеди, должен был затем действовать на их стороне.

Оташ устало рассказывает: «Лоуфорд пришел ко мне. В городе я был тем парнем, который помогал разрешить личные проблемы богатых и знаменитых людей. Я и раньше выручал Лоуфорда, когда из-за наркотиков у него были проблемы с департаментом шерифа. Услуги я оказывал за деньги и поэтому сказал, что мы сделаем все от нас зависящее».

Своей последней жене, Пэт Ситон, Лоуфорд сказал, что к услугам Оташа он обращался многократно, включая и ночь смерти Мэрилин.

Чтобы осведомленность Оташа не принесла сколько-нибудь вреда, были предприняты некоторые срочные меры. Оташ говорит, и его коллеги подтверждают, что агенты секретной службы в тот год «силой заставили» передать собранное им досье, в котором содержались материалы обо всех передвижениях Кеннеди в Лос-Анджелесе.

С целью защитить Кеннеди были предприняты и другие меры. Нельзя считать простым совпадением тот факт, что в архивах фотоагентств не сохранилось фотографии Мэрилин ни с одним из братьев Кеннеди, включая и вполне официальные снимки, сделанные на торжестве по случаю празднования дня рождения президента, когда Мэрилин пропела ему поздравительные куплеты в Мэдисон-Сквэр-Гарден.

В «Глоуб Фотос» имелось, по крайней мере, два сделанных в ту ночь снимка с изображением Мэрилин и президента. «На одном из них, — рассказывает один из бывших начальников, — он смотрел на нее снизу вверх. В его глазах светилось восхищение, — первоклассный был снимок…»

Примерно через две недели после кончины Мэрилин, предъявив удостоверения агентов ФБР, агентство «Глоуб» навестили двое мужчин. «Они сказали, что собирают материалы для президентской библиотеки, — рассказывает бывший исполнительный директор. — Они попросили нас показать им все имевшиеся у нас материалы по Монро. Присматривать за ними я попросил сотрудницу архива, но потом мы обнаружили, что пропало абсолютно все, включая даже негативы… Будьте уверены, по прошествии стольких лет эта потеря стоила нам тысячи долларов. Много чего они унесли с собой».

«Это было так неприятно, — говорила экономка Мэрилин, миссис Меррей, в 1985 году, — что защитники Роберта Кеннеди, знаете, должны были вмешаться и защитить его. Разве в этом нет логики?» На деле логика в этом была.

Самой неприятной частью всего этого остается тайна, которой окружены последние часы жизни Мэрилин. Столкнувшись с противоречивыми показаниями тех, кто замешан в этом деле, мы со всей осторожностью возвращаемся назад — к пленкам Монро, таившим для Роберта Кеннеди величайшую угрозу.

Фред Оташ, переправлявший записи с Западного побережья в Нью-Йорк Бернарду Спинделу, говорит, что к тому моменту, когда ближе к вечеру того субботнего дня Роберт Кеннеди покинул ее дом, Мэрилин уже «изрядно накачалась пилюлями и плохо соображала». Это в полной мере совпадает с замечанием доктора Гринсона, что Мэрилин, когда он в ответ на ее мольбы приехал, показалась ему «одурманенной наркотиками», — это было около 5 часов вечера.

Оташ уверяет, что в тот вечер не Мэрилин пыталась разыскать Роберта, а он пытался заставить ее прийти в дом Лоуфорда. Реакция Мэрилин, со слов Оташа, сводилась к следующему: «Прекратите беспокоить меня. Отстаньте от меня».

Коллега Оташа, консультант по вопросам безопасности, вспоминает, как потрясенный Лоуфорд описывал сложившуюся ситуацию. «Она хорошо запомнилась мне, — говорит он. — Мэрилин совершила поворот на сто восемьдесят градусов». Лоуфорд сказал, что Мэрилин, разыскивая президента, позвонила в Белый дом и сказала: «Держите своего братца подальше от меня — он просто использует меня…»

Оташ и консультант, занимавшиеся прослушиванием в Калифорнии, говорят, что о последних ночных часах им ничего не известно. Остались только противоречивые истории об обнаружении тела, вызове «скорой помощи» и поспешном отъезде Роберта Кеннеди. Близкие соратники человека, получившего пленки, Бернарда Спиндела, рассказывают куда более страшную историю. Один из них, следы которого удалось найти совсем недавно, утверждает, что слушал записи.

В 1985 году в разгар переговоров относительно прав телевидения я встретился с человеком по имени Марк Монски, который занимал пост вице-президента телевизионных новостей Эн-Би-Си. Монски сказал, что, несмотря на то, что сам он никогда не занимался расследованием дела Монро, ему о нем рассказывал один давнишний и надежный знакомый. Этим знакомым оказался мужчина, который с начала шестидесятых годов занимался техническим обслуживанием правительства, но не в области электроники. Монски сказал, что его знакомый знал Спиндела, благодаря чему ему было известно о пленках Монро. С большим трудом, но все же его удалось уговорить встретиться со мной.

На первой встрече, происходившей в нью-йоркском клубе «Метрополитен», мне даже не было позволено узнать имя человека. Но со временем я все же узнал его. По причинам, которые, как я полагаю, вполне понятны читателю, называть его на страницах этой книги я не стану. Как консультант из службы безопасности, он и сегодня продолжает выполнять свои профессиональные обязанности. Его карьера, а возможно, и безопасность, зависят от сохранения его анонимности.

О деле Монро человек говорил с неохотой. Он отказался обнародовать известные ему факты даже за большие деньги. Свою историю он рассказывал мне многократно с интервалом в несколько месяцев, каждый раз повторяя ее без изменений. Информатор сказал мне, что посетил Бернарда Спиндела в его доме в Холмсе, штат Нью-Йорк, «вскоре после первого сердечного приступа», который произошел в 1967 году. Он вспоминает, как они сидели в гостиной, Спиндел прихлебывал имбирный эль, заедая его крекерами. Они были одни.

Спиндел рассказал ему, что в 1962 году его «наняли для сбора сведений о РФК3». Среди прослушивающей аппаратуры, установленной в доме Мэрилин, имелся миниатюрный, «не более рисового зернышка», микрофон, который почти невозможно различить невооруженным глазом при установке на стене или на деревянных панелях, гордость и радость последних инженерных достижений Спиндела. Воспринимаемые звуки он передавал на записывающее устройство, спрятанное в отдалении, где-нибудь в подполье. Спиндел изобрел систему, позволяющую делать запись с чрезвычайно малой скоростью, чтобы одна катушка могла вместить около пятнадцати часов записи.

Забирать готовую «продукцию» приходил кто-то из команды Оташа. В доме «жучки» стояли на обоих телефонных аппаратах актрисы и в спальне. По словам нового источника информации, Спиндел воспроизвел ему около сорока минут пленки, записанной в последний день жизни Мэрилин.

Из пленки следовало, что Роберт Кеннеди навещал ее дважды. «Сначала, — говорит он, — было слышно, как Мэрилин и Кеннеди разговаривали. Запись неважная, словно источник звука находился в соседней с микрофоном комнате или коридоре». Спальня Мэрилин находилась за углом большого вестибюля, откуда открывалась парадная дверь на улицу.

Информатор говорит, что голоса Мэрилин и Кеннеди были легко узнаваемыми, несмотря на эффект отражения. Информатор, как и Оташ, — следует заметить, что между собой они не знакомы — говорит, что шла жаркая перепалка. «Их голоса становились все громче, — вспоминает он. — Они спорили из-за чего-то, что обещал сделать Роберт Кеннеди. Мэрилин требовала объяснений, в частности, почему Кеннеди не собирался жениться на ней. По мере того как они ругались, голоса делались пронзительнее. Если бы я сразу не узнал голоса РФК, то не уверен, что мне удалось бы это на том этапе прослушивания. Голос его переходил в визг и напоминал вопли старухи…»

Гнев Кеннеди, как утверждает информатор, основывался на том, что ему стало что-то известно об электронном подслушивании. Он постоянно спрашивал: «Где он? Где он, мать твою?» — ссылаясь, по-видимому, на микрофон или магнитофон.

Остается неизвестным, знала ли Мэрилин об этом, но положительный ответ на этот вопрос только сделал бы тайну еще более запутанной. В любом случае ответа она не дала. Эпизод закончился, говорит информатор, звуком захлопнувшейся двери.

Далее из пленки следовало, что Кеннеди вернулся, но не один, а в сопровождении Питера Лоуфорда, — источнику, правда, не известно, редактировал ли Спиндел запись. Информатор говорит, что голоса Питера Лоуфорда он не знал, но о его принадлежности ему сообщил Спиндел. «Было слышно три отчетливых голоса, — говорит он. — Сначала звучание было гулким. РФК говорил что-то типа: «Мы должны знать. Это важно для семьи. Мы можем устроить все, как ты хочешь, но мы должны найти его», — по всей видимости, он все еще искал записывающее устройство. Потом, очевидно, они подошли к микрофону ближе».

«Потом на пленке послышался какой-то лязгающий звук, — вспоминает информатор, — и Берни сказал, что, на его взгляд, он походил на звук задергиваемых штор. Они продолжали искать то, за чем пришли. Послышался звук падения, как если бы упали перевернутые книги. Иногда запись была чистой, иногда не очень. Кеннеди снова визгливо кричал, а Лоуфорд приговаривал: «Успокойся, успокойся…» Монро тоже орала на них, требовала покинуть ее дом».

Вторую часть записи информатор охарактеризовал как «тихие, глухие звуки, как от удара, шумы, потом приглушенные успокаивающие звуки. Было похоже, что ее укладывали в постель».

Из слов информатора вытекало, что последняя часть пленки включала разговор Кеннеди и Лоуфорда относительно возвращения Кеннеди в Сан-Франциско. Он утверждает, что собеседники договорились, что сразу после отъезда Кеннеди будет Мэрилин сделан звонок. В конце записи зазвонил телефон и кто-то снял трубку? Но сделавший это человек не произнес ни слова. Спиндел считает, что сделано это было для того, чтобы ввести звонившего в заблуждение, создать впечатление, что Мэрилин жива и ответила на телефон в то время, когда Роберт Кеннеди находился в ином месте. Спиндел уверен, что к тому моменту, когда Кеннеди покидал дом, Мэрилин была уже мертва.

Такое положение вещей могло бы объяснить тот факт, что доктор Гринсон обнаружил тело с «крепко зажатым» телефоном в руке. Но эпизод с телефоном все еще вызывает беспокойство.

Двое патологоанатомов, с которыми я обсуждал это дело, полагают, что человек, умирающий от отравления барбитуратами, впадая в фатальное забытье, «скорее всего расслабится и выпустит телефон из рук. Один их патологов сказал, что, если бы его попросили поразмыслить над этим фактом, он, вероятно, пришел бы к выводу, что телефон был помещен в мертвую руку уже после смерти. После смерти, когда началось трупное окоченение, мышцы сократились и рука естественно обхватила аппарат.

Информатор, рассказавший о пленке Спиндела, является единственным человеком, кто утверждает, что прослушал ее полностью. Показания еще двух других свидетелей частично подтверждают факт ее существования. Одним из них является Билл Холт, специалист по взрывчатке и электронике, который работал в компании Спиндела после его смерти, случившейся в 1971 году. Теперь, являясь консультантом по вопросам безопасности, Холт подтверждает знакомство информатора со Спинделом. Еще он говорит, что ему о существовании пленки рассказал другой работник Спиндела по имени Майкл Моррисси4.

Холт рассказывает, что Моррисси говорил ему, что Спиндел давал ему прослушать пленку, и, судя по записи, Кеннеди и Лоуфорд действительно побывали в ее доме. На пленке была записана ссора, а затем звуки, указывавшие на то, что Мэрилин упала.

Моррисси, работающий в наше время юристом в Вашингтоне, подтверждает, что Спиндел давал ему прослушать пленку, — но только в течение нескольких секунд. Он говорит, что помнит только, что слышал глухой звук, как если бы кто-то рухнул на пол.

Несколько других коллег Спиндела также подтверждают тот факт, что специалист по перехвату телефонных сообщений упоминал о пленках. Ричард Баттерфилд, ныне исполнительный директор у Фаберже, и его жена уверяют, что Спиндел рассказывал им, что Роберт Кеннеди находился «С ней, когда она умерла». Доктор Генри Кэмин, врач и друг Спиндела, тоже подтверждает, что Спиндел говорил ему о пленках и убеждал, что там произошел какой-то грубый инцидент. Эрл Джейкокс, техник, работавший на Спиндела в 1962 году, говорит то же самое. Джейкокс говорит, что его работодатель «страшно нервничал» из-за этого.

Независимо от того, что содержалось в них, нам не известно, что стало с этими пленками. На рассвете 15 декабря 1966 года — четыре года спустя после смерти Мэрилин — в дом Спиндела в штате Нью-Йорк вломился отряд полицейских и следователей из окружной прокуратуры. Вооруженные ордером на обыск, они конфисковали огромное количество материала, в основном электронной аппаратуры. Спиндел утверждал, что главной целью налета была ликвидация всех данных, касавшихся связи Мэрилин и Кеннеди.

В 1985 году благодаря акту о свободе информации мне удалось заполучить рапорты ЦРУ и ФБР, написанные вскоре после налета на дом Спиндела. Большая часть содержавшегося в обоих документах материала была вымарана. Тем не менее из них видно, что оба агентства имели информацию о Спинделе и его предполагаемых данных по Монро.

Адвокаты Спиндела не мешкая подали судебный иск, требуя возвращения материалов, конфискованных в доме специалиста по перехвату телефонных сообщений. В частности, на рассмотрение в суд они подали аффидевит5, требуя возвращения «секретного досье Спиндела, в котором содержались пленки и иные материалы, касающиеся обстоятельств и причин смерти Мэрилин Монро, которые свидетельствуют о том, что официальное сообщение об обстоятельствах ее кончины является ошибочным».

Из судебного архива следует, что во время обыска Спиндел протестовал против изъятия определенных папок. Прежде чем изъять, их опечатали, в подписанном списке конфискованных материалов они значатся как «2 опечатанные папки — секретные сведения».

Проведенные исследования не позволили выяснить, что сделали власти с пропавшим материалом. Судебный иск, поданный вдовой Спиндела, включавший и требование вернуть конфискованные материалы, не увенчался успехом. ФБР утверждает, что досье, заведенное на Спиндела в штате Нью-Йорк, было в положенный срок уничтожено.

Один из адвокатов, имевших дело с судебным иском Спиндела, Арнольд Стрим, говорит: «Я не могу раскрыть того, что говорил мне мой клиент относительно тех пленок. Пока эта информация относится к разряду конфиденциальной, хотя его уже нет в живых, Но я уверен в том, что он сказал мне правду в целом и конкретно по этому делу… Я убежден в том, что пленки действительно существовали, а их копии имелись в распоряжении окружного прокурора». Стрим поясняет, что он не смог требовать удовлетворения иска в судебном порядке, поскольку судья объявил, что вопрос относительно пленок не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу — перехвату телефонных сообщений, не связанному с Мэрилин Монро.

Тень Мэрилин преследовала Роберта Кеннеди до самой его смерти, случившейся также в Лос-Анджелесе шесть лет спустя. Через две недели после ее кончины помощник директора Кортни Эванс еще раз поставил в известность Кеннеди как министра юстиции о том, что мафия осведомлена о «связи с девушкой».

Ссылка на «девушку в Эль-Пасо», как написано в меморандуме ФБР от 20 августа 1962 года, ни о чем не говорит. Роберт Кеннеди, как он утверждал, возможно, никогда не был в Эль-Пасо, штат Техас. Однако в 1986 году я получил материалы по наблюдению, которые, по замечанию комиссий конгресса, послужили для ФБР первоисточником. ФБР была подслушана беседа Мейера Лански, «министра финансов» мафии, со своей женой Тедди о:

Бобби Кеннеди, у которого имеется семеро ребятишек и который волочится за девчонкой в ??? (вероятно Эль-Пасо). Тедди говорит, что во всем виноват Фрэнк Синатра, который является никем иным, как поставщиком девочек для тех парней. Синатра — парень, который сводит всех вместе. Мейер говорит, что Синатра не виноват в этом, что все начинается с президента, а дальше идет в соответствии с заведенным порядком.

Из представленных здесь материалов вытекает, что наблюдатели ФБР, слушая невнятную запись, не были вовсе уверены о местонахождении женщины, имевшей отношение к Роберту Кеннеди. Учитывая их неуверенность, можно ли предположить, что ссылка на «Эль-Пасо» на деле могла означать «озеро Тахо»? Тогда станет более понятным второй параграф рапорта от 20 августа, относящийся к Мэрилин Монро.

В пятницу 1 августа, всего за три дня до смерти Мэрилин, был подслушан разговор босса мафии Лански. До предыдущей пятницы Роберт Кеннеди находился в Лос-Анджелесе, а в доступных материалах не видно, где он провел выходные. Мэрилин, как известно, пребывала на озере Тахо.

В своей сообщении Дж. Эдгару Гуверу о реакции Кеннеди на перехваченный разговор Лански Эванс писал: «Он сказал, что с благодарностью относится к тому факту, что мы проинформировали его, что сплетникам ничего другого не остается, как распускать сплетни. Он сказал, что уже наслышан о голословных утверждениях, касающихся его предполагаемой связи с Мэрилин Монро. На этот раз он хотя бы признался, что был знаком с Мэрилин Монро, поскольку она была хорошей подругой его сестры, Пэт Лоуфорд, но эти инсинуации ничего общего с реальностью не имеют».

В тот день, когда помощник директора написал свой меморандум, 20 августа 1962 года, микрофоны, установленные ФБР для прослушивания, зарегистрировали странный разговор между тремя представителями синдиката. Они обсуждали нечто, что один из них назвал «опасной ситуацией», за что он и его коллеги могли попасть под суд. Он опасался, что ситуация неизбежна, но говорил об одной тактике, которая могла бы заставить администрацию держаться поодаль. Несомненно, речь шла о давлении на братьев Кеннеди, — в частности, на министра юстиции Роберта Кеннеди, — а оружие, которым они намеревались воспользоваться, был скандал вокруг Мэрилин Монро.

«Они обрушатся на любое имя, — сказал человек из синдиката. — Кроме брата — все слишком серьезно, чтобы учинить скандал вокруг них. Хотелось бы ему увидеть заголовки, в которых фигурировало имя Мэрилин Монро? И его собственное? Как бы ему это понравилось? Как ты считаешь?.. Он там бывал множество раз. Дело было такое непростое — и эта ________ [приятельница Мэрилин] почти все время была с ним — думаешь, это секрет?»

Из обнаруженных на сегодняшний день документов не видно, имела ли место на деле попытка шантажа министра юстиции по поводу Мэрилин. Его общая политика преследования мафии продолжалась до тех пор, пока он оставался во главе департамента, то есть до 1964 года. В тот год тайна, окружавшая его действия в последние дни Мэрилин, грозила выйти наружу.

8 июля 1964 года Дж. Эдгар Гувер написал Кеннеди письмо, в котором рассказал о публикации брошюры одного из активистов правого толка, Фрэнка Кэпелла. «В его книге, — писал Гувер, — содержатся ссылки на вашу дружбу с покойной мисс Мэрилин Монро. Мистер Кэпелл заявил, что собирается в своей книге указать, что у вас с мисс Монро были интимные отношения и что в момент смерти мисс Монро вы находились в ее доме».

Из документов не видно, как отнесся к этому сообщению министр юстиции. Фрэнк Кэпелл, активист правого крайнего крыла, начал свое расследование сразу после смерти Мэрилин Монро. Он преследовал одну-единственную цель — поставить Роберта Кеннеди в неловкое положение. Более подробное знакомство с мистером Кэпеллом позволяет получить представление о грязной стороне американской политики начала шестидесятых годов и кое-что интересное узнать о полицейском, который после смерти Мэрилин Монро первым оказался на месте происшествия.

Полицейский, бывший сержант Джек Клеммонс, одно время являлся главой Фай-По, ассоциации по пожарному и полицейскому расследованию; организации, которой вменялось в обязанность информировать общественность о «подрывной деятельности, угрожающей нашему американскому образу жизни». Подрывной деятельностью в 1962 году называли коммунизм, Красную Угрозу. Клеммонс подтверждает, что встретился с Кэпеллом незадолго до кончины Мэрилин. Кэпелл, ранее работавший следователем под началом шерифа, в тот год основал «Геральд оф Фридом», пропагандистскую брошюру, которая на протяжении многих последующих лет славилась жестокими нападками на американских либералов, особенно на Роберта Кеннеди.

Месяц спустя после смерти Мэрилин, рассказывает Клеммонс, вместе с Кэпеллом он отправился навестить Мориса Райеса, антрополога, работавшего ранее в министерстве иностранных дел на должности, имевшей отношение к разведке. Морис Райес имел какое-то отношение к голливудской группе, называемой «Киноальянс за сохранение американских идеалов» (Motion Picture Allience for the Preservation of American Ideas). Среди его основателей, говорит Клеммонс, были Джон Уэйн, писатель Борден Чейз и мать Джинджер Роджерс. В эпоху Маккарти альянс активно занимался преследованием деятелей Голливуда с левыми взглядами.

Райес и Кэпелл попросили Клеммонса помочь им выставить напоказ отношения Роберта Кеннеди и Мэрилин Монро, а также рассказать о том, где был и чем занимался он сам в момент ее смерти. Сержант согласился воспользоваться полицейскими источниками. Кэпелл тем временем заручился поддержкой друзей с Западного побережья, включая юриста Хелен Клейтон. Интервью с Клей и бывшим ее коллегой показали, что в своем расследовании они получили весьма ощутимые результаты. Одному полицейскому удалось проникнуть в кабинет шефа Паркера и порыться в его бумагах, относившихся к делу. Сведения о передвижениях Роберта Кеннеди дали бывший охранник Лоуфорда и человек, работавший в фирме по прокату автомобилей. Источник из телефонной компании предоставил обстоятельный список звонков, сделанных Мэрилин, включая и звонки в министерство юстиции 3 и 4 августа, в день ее смерти.

Некоторые из этих материалов получил правый экстремист Фрэнк Кэпелл. В сентябре 1964 года, когда Роберт Кеннеди выдвинул свою кандидатуру на пост сенатора Нью-Йорка, Кэпелл опубликовал ядовитую книжицу под названием: «Странная смерть Мэрилин Монро». В ней цитировались выдержки из слушаний парламентской комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, а также аналогичного органа сената Калифорнии, где доктору Мэрилин, Хайману Энгелбергу, «присвоено клеймо» бывшего коммуниста. Подобные ярлыки были приклеены и другим близким знакомым Мэрилин, а именно: ее репетиторше Пауле Страсберг и приятелю Норману Ростену. Роберт Кеннеди изображался как министр юстиции, попустительствующий расцвету коммунизма в Соединенных Штатах. Кэпелл почти дословно заявил, что Роберт Кеннеди убил Мэрилин Монро с помощью коммунистического заговора, чтобы не запятнать свою репутацию.

Книга Кэпелла, представляющая собой явный вздор с политическим оттенком, не нанесла Роберту Кеннеди сколько-нибудь чувствительного удара. Тем не менее недруги Кеннеди продолжали плести вокруг него заговор, намереваясь погубить его с помощью покойной Мэрилин. Когда книга Кэпелла увидела свет, руководитель профсоюза водителей грузового транспорта Джимми Хоффа и специалист по электронному прослушиванию Бернард Спиндел связались с Фредом Оташем, голливудским сыщиком, который, как известно, занимался операциями по установке электронных «жучков». Как видно из корреспонденции Оташа, Хоффа хотел, чтобы детектив оказал ему помощь в подготовке компрометирующих материалов.

После того, как Гувер предупредил Кеннеди относительно Кэпелла, в телефонном аппарате Кэпелла был установлен микрофон. В своей книге «Последние дни» (Final Days) репортеры, писавшие о Уотергейте, Вудворд и Бернстейн, показали, что президент Никсон, желавший доказать, что администрация президента Кеннеди так же не гнушалась никакими методами, как и его собственная, попросил юридического советника Фреда Бузхардта раздобыть в министерстве юстиции список операций по электронному прослушиванию. В списке граждан, чьи телефоны прослушивались, оказалось и имя Фрэнка Кэпелла. Можно было не сомневаться в том, что сделано это было с ведома Роберта Кеннеди.

Во время телевизионного интервью программе «60 минут» в 1984 году Ричард Никсон сказал, что Роберт Кеннеди «использовал прослушивание телефонных разговоров с целями, которые едва ли подходили под определение «из интересов государственной безопасности». Так, например, они прослушивали телефон одного репортера, который, как им было известно, писал книгу о Мэрилин Монро, поскольку могли промелькнуть пагубные для Кеннеди комментарии…».

На другой год после публикации книги Кэпелла сам автор ее и сержант Клеммонс дискредитировали себя в глазах закона. Они оба, наравне с другими лицами, предстали перед большим жюри по обвинению в клеветнических намерениях в адрес калифорнийского сенатора Томаса Кучела. Кэпелл был признан виновным и приговорен к штрафу. С Клеммонса обвинение было снято, но из полиции ему пришлось уйти. В полицейском рапорте по этому поводу говорилось, что «его личные политические интересы стоят выше его интересов профессиональных».

История преподнесла неожиданный сюрприз, когда первым на месте происшествия было суждено оказаться полицейскому с ярко выраженными правыми политическими взглядами. Если не считать этого, то его громогласные заявления, что Мэрилин была убита, основанные на собственных данных, полученных при осмотре места происшествия, практически ничего не стоят. Клеммонс не имел опыта детектива по расследованию убийств.

Кэпелл, учитывая его правый экстремизм, еще в меньшей степени мог оказаться полезным в качестве сыщика. Что касается Бернарда Спиндела, то он наверняка обладал компрометирующими записями. Пленку с записью последних часов Мэрилин он воспроизводил своему коллеге даже в 1967 году, то есть позже обыска в его доме. Он сказал, что на всякий случай хранил копии у других людей. Один экземпляр, по его признанию, он держал у покойного Джорджа Эршема, служащего оружейной компании «Смит энд Вессон», который был якобы связан с ЦРУ.

Возможно, Спиндел не ошибался, когда полагал, что Роберт Кеннеди преследует его из-за собственных отношений с лидером профсоюза водителей грузового транспорта Хоффой. Тем не менее специалисту по электронному прослушиванию это дало все основания использовать полученный материал в собственных, порой неблаговидных, интересах.

Скандал, связанный с Мэрилин, представлял угрозу для Роберта Кеннеди до конца жизни. Ральф де Толедано, вашингтонский корреспондент, критик Кеннеди, говорит, что весной 1968 года к нему обратился один большой начальник из Американской автомобильной промышленности. Ему нужны были данные, которые можно было бы использовать против Кеннеди во время предвыборной кампании на пост президента. Он представлял, говорит де Толедано, «двухпартийную группировку, преисполненную решимости остановить Кеннеди».

Исполнительный директор компании, имя которого де Толедано предпочел не называть, выразил желание купить пленки Монро, если сохранились их копии. Нанятый им для поиска отставной полковник сухопутных сил Э. Дэннис Харрис утверждал, что таковые существуют. Он сказал, что они являются подлинными и за хорошие деньги могут быть приобретены. «План, — говорит де Толедано, — состоял в том, чтобы сделать с них распечатки и разослать в редакции всех национальных газет». В июне того года переговоры находились на последней стадии, когда Роберт Кеннеди был убит.

Истина, которая могла бы или не могла быть установлена с помощью этих пленок, умерла вместе со Спинделом. Когда это издание готовилось к печати, в правительственных архивах было сделано еще одно открытие, придавшее загадке, которой окружены последние дни Мэрилин, новую и более серьезную окраску.

Солнечным утром на Пасху 1986 года, когда большинство людей покидают столицу, чтобы хорошо провести праздник, четверо мужчин в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне вели разговор о Мэрилин Монро. За столом сидело трое работников Бюро, помощник министра юстиции США и начальник одного из отделов ФБР. Там же присутствовал мой адвокат Джеймс Лизар, на протяжении многих лет выступавший за свободу информации, специалист по добыванию документов из правительственных архивов.

Встреча эта имела основополагающее значение и должна была увенчать усилия исследователей по выяснению, какие именно документы на Мэрилин Монро содержатся в архивах ФБР. Из запроса, сделанного в ФБР в 1980 году, следовало, что информацией o Монро оно располагало «объемистой», но в результате настойчивых просьб выдана была жалкая горстка. Это свидетельствует о том, что с 1955 года досье Монро значилось в архивах ФБР под номером «105», принятым для обозначения «дел по иностранной контрразведке». На практике в бытность Дж. Эдгара Гувера существовала оговорка, позволявшая учинять слежку за любым лицом, совершившим нечто, что хотя бы отдаленно имело политическую направленность.

Папка Мэрилин под номером «105» содержала сведения о ее контактах с людьми, которые в Бюро проходили как лица с левыми взглядами, начиная с Артура Миллера и его знакомых. Три года назад в ФБР мне сообщили, что папка насчитывала тридцать одну страницу, из которых рассекречено могло быть только тринадцать, и то с существенно вымаранными частями.

Даже следователи окружной прокуратуры, занимавшиеся делом Мэрилин в 1982 году, не смогли ознакомиться с некоторыми материалами ФБР. Причиной, как им сказали, было то, что в них имелись сведения по наблюдению за деятельностью Мэрилин во время ее пребывания в Мексике в феврале 1962 года, за шесть месяцев до кончины.

В Мексику, как сообщается в этой книге, Мэрилин сопровождал человек, за которым ФБР вело пристальное наблюдение в течение более полувека. Имя его Фредерик Вандербилт Филд. Филд выехал из Штатов за десять лет до описываемых событий. Ему порядком надоели неустанные преследования, обусловленные его симпатией к коммунистам, к тому же за отказ назвать следователям конгресса имена своих друзей-коммунистов ему пришлось провести некоторое время в заключении.

В 1962 году Филд входил в группу двадцати пяти американских экспатриантов, включавшую также членов Голливудской Десятки, кинодеятелей, карьерам которых во время эпохи маккартизма был положен конец. Эти люди были близкими друзьями Фил-да. Сам он женился на мексиканке, которая позировала художнику-коммунисту, Диего Ривере. Для офиса юридического атташе посольства США в Мехико, местной базы ФБР, Филд представлял главную мишень для долговременного наблюдения.

Памятуя об этом, мой адвокат обратился с просьбой выдать документы ФБР, касающиеся Филда, сузив запрос до одного года, в котором он познакомился с Мэрилин Монро. Чтобы отказ ФБР не мог быть мотивирован сохранением конфиденциальности, к его просьбе присоединился и сам Филд. В 1984 году после смерти Питера Лоуфорда действие Акта о свободе информации распространялось и на его досье. Эти оба запроса оказались плодотворными. После сложных юридических манипуляций наряду с ними было также выдано два скрытых доселе документа из папки Мэрилин, значившейся под грифом «105».

Документы, один из которых датирован 6 марта, а второй — 13 июля 1962 года, имеются как в папке Лоуфорда, так и в папке Филда. В заголовке стояло «МЭРИЛИН МОНРО — КАСАЕТСЯ БЕЗОПАСНОСТИ — К (коммунист)». Рапорты написаны агентами ФБР в Мексике и адресованы директору и другим офицерам ФБР. Текст оказался практически полностью вымаран рукой цензора. Несмотря на это, для настырного исследователя эти документы являются большим достижением, тем более что июльский документ был составлен всего за три недели до смерти Мэрилин.

Не слишком сложно догадаться, что мартовский рапорт был написан через три дня после отъезда Мэрилин из Мексики, и в нем шла речь о ее дружбе с представителями левых, подобных Филдам. Но с чем связан рапорт, составленный в середине июля? И почему, как следует из переписки ФБР, несколько страниц документа выдаче все же не подлежали?

В марте этого года ФБР выразило согласие принять участие в любопытной процедуре, ставшей возможной только благодаря Акту о свободе информации. На заседании в штаб-квартире ФБР мой адвокат лицом к лицу встретился с начальником отдела петиций ФБР. Вооруженный вымаранными документами, он получил разрешение задавать вопросы Петерсону. Перед ним лежали оригиналы, над которыми не работала рука цензора. Более часа сотрудник ФБР, взмахивая рукой наподобие карточного игрока, давал осторожные ответы на вопросы моего юриста. Эта, на первый взгляд глупая игра, оказалась стоящей свеч.

Начальник отдела Петерсон объяснил, что такая цензура обусловлена необходимостью защитить источник разведывательных данных — человека, а не электронное устройство — который обеспечил сбор данных. Человек, ставший информатором, во время пребывания Мэрилин в Мексике, несомненно, был в тесных отношениях с Фредом Филдом и имел непосредственный контакт с Мэрилин Монро.

Таким условиям отвечало несколько человек. Филд познакомил Мэрилин с некоторыми из своих друзей, придерживающихся левых взглядов. Среди них был двадцатишестилетний Хосе Боланьос, мексиканский деятель кино, ставший в Мексике любовником актрисы.

Фред Филд посоветовал Мэрилин не встречаться с Боланьосом, которого считал «человеком с левыми претензиями.

ФБР говорит, что раскрытие источника информации в Мексике могло бы даже сегодня поставить Бюро в неловкое положение перед мексиканским правительством. В 1962 году мексиканские работники службы безопасности работали в тесном контакте с разведкой США, и рукой цензуры в некоторых местах документов Мэрилин водило не ФБР, а другое агентство. Можно не сомневаться, что этим другим агентством является ЦРУ.

Кроме внештатных соглядатаев за братьями Кеннеди, увивающимися за Мэрилин, наблюдали также агенты США. Бывший инспектор ФБР Уильям Кейн говорит, что «из внутренних сводок того времени» помнит, как сообщалось о «машине Роберта Кеннеди, припаркованной на ее подъездной дорожке». Другой источник назвал один старший чин ФБР, бывшего помощника директора, который лично руководил наблюдением.

Для Дж. Эдварда Гувера в шпионстве за братьями Кеннеди не было ничего нового. Еще во время Второй мировой войны он с удовольствием прослушивал пленки ФБР, которые запечатлели звуки, как лейтенант Военно-морской разведки Джон Кеннеди занимался любовью с Ингрой Арвад, предполагаемым вражеским агентом. Уже в 1962 году Гувер отдал приказ вести наблюдение за любовницей Кеннеди, Юдит Кэмбелл. Если бы за Кеннеди не следили, когда они встречались с Мэрилин, такое упущение показалось бы странным. Так что страшно не существование мексиканского досье, страшно его содержание.

На той памятной встрече с ФБР обсуждалось содержание четырех документов. Они отражали период с февральского визита Мэрилин в Мексику и до лета 1963 года. Три рапорта освещают ее контакты с Филдом и его друзьями, по поводу чего высказывается сожаление и делается ужасное заключение, что социалистические идеи Артура Миллера оказали на Мэрилин Монро неблагоприятное действие.

В наиболее интересной части досье идет речь о братьях Кеннеди. В рапорте от 6 марта сообщается, что Мэрилин «провела время с Робертом Кеннеди в доме Лоуфорда» и что они говорили на политические темы. Филд, которому минул уже 81 год, хорошо помнит, как Мэрилин призналась ему, что, кроме всяких либеральных замыслов Роберта Кеннеди, они обсуждали с ним желание Кеннеди уволить Дж. Эдгара Гувера. Хосе Боланьос, в свою очередь, говорит, что Мэрилин рассказывала ему о продолжительных жарких дискуссиях с министром юстиции об американской политике относительно Кубы. Но к попыткам разузнать у него подробности Боланьос оставался глух и нем.

Но наибольшее беспокойство вызывает брифинг ФБР, в центре которого стояло обсуждение рапорта от 13 июля. В документе и приложенной к нему записке отдела внутренней разведки приводится информация, которую источник слышал от самой Мэрилин. Она якобы сообщила ему, что «побывала на обеде в резиденции Питера Лоуфорда» с одним из братьев Кеннеди. В беседе, как говорится в рапорте, обсуждались «важные вопросы». В стенограмме брифинга сказано, что одной из тем был вопрос «нравственности атомных испытаний».

Как следовало из рапорта, обед состоялся за несколько дней до 13 июля, таким образом, он мог иметь место либо в начале июля, либо в конце июня. В сообщении ФБР указано, что из братьев Кеннеди на обеде, на котором присутствовала Мэрилин, был президент. В этот период времени, как видно из первично собранных данных, Джон Кеннеди не мог быть в Лос-Анджелесе: в конце июня он с официальным визитом находился в Мексике. Дополнительные исследования, проведенные в процессе подготовки материалов для данной книги, показали, что передвижения президента все-таки иногда оставались в секрете. Во всяком случае, однажды, как свидетельствует вдова Артура Джекобса, пресс-агента Мэрилин, Джон Кеннеди тайно прилетал в Калифорнию, чтобы встретиться с Мэрилин. Однако на вышеупомянутом обеде, вероятнее всего, присутствовал не Джон, а Роберт Кеннеди, министр юстиции.

Из досье ФБР вытекает, что Роберт находился в Лос-Анджелесе со второй половины 26 до утра 28 июня. Как уже упоминалось ранее, в этот свой визит он виделся с Мэрилин.

Как явствует из информации, недавно полученной из хранящегося в ФБР досье Мэрилин, именно в этот период один из братьев Кеннеди — предположительно, Роберт — обсуждал с актрисой вопрос атомных испытаний. В документах этой папки, содержание которых уже известно, ни слова не сказано о том, выдал ли кто из Кеннеди актрисе какую-либо государственную тайну. Автор также не намекает на это. Следует подчеркнуть лишь то, что любая частная беседа министра юстиции или президента по данному вопросу представляла особый интерес для советской разведки.

Из интервью, взятых автором у мексиканских знакомых Мэрилин, Фредерика Филда и Хосе Боланьоса, совершенно ясно, что Роберт Кеннеди обсуждал с ней важные темы, включая и кубинскую. Боланьос говорит, что в последний раз он виделся с Мэрилин в начале июля. Это время соответствует тому периоду, когда она якобы упомянула о своем разговоре с одним из Кеннеди о ядерных испытаниях. В тот месяц погостить в Соединенные Штаты приехал Фредерик Филд, человек, не скрывающий своих коммунистических убеждений, общающийся со сторонниками коммунистов в Мексике. Проживал он в нью-йоркской квартире Мэрилин. Из досье Филда видно, что в июне и июле он находился под пристальным вниманием ФБР. Из одного документа следует, что особый интерес для ФБР представляли контакты Филда с Мэрилин.

В сложившейся ситуации, в такой решительный момент бдительность Дж. Эдгара Гувера была вполне оправдана. В свете последних рассекреченных документов — пока мы не имеем полного доступа к досье — контакты Мэрилин с братьями Кеннеди делали ее потенциально опасной. К тому же, как это ни покажется наивным, она всегда стремилась представить себя как сторонницу левых. По словам Хосе Боланьоса, она «до хрипоты в голосе» спорила с Робертом Кеннеди из-за Кубы, и тогда он сказал ей, что она «превращается в коммунистку».

Что бы Мэрилин ни лепетала о своих разговорах с Кеннеди, — с настоящими коммунистами ли, в окружении ли мафиози, которые имели собственные, далеко не благовидные, соображения относительно Кубы, — она представляла собой потенциальную опасность. Какими бы безобидными ни были комментарии братьев — враги всегда могли использовать их им во вред. Игрушкой в их руках была хрупкая женщина, ежедневно посещающая своего психиатра, — весьма неподходящее знакомство и для президента, и для министра юстиции.

За несколько недель до смерти Мэрилин Монро представляла угрозу для безопасности страны, а виноваты в этом были Кеннеди.

Бывший шеф полиции Лос-Анджелеса Том Реддин, получивший должность начальника управления после смерти Мэрилин, сказал, что новые данные ФБР «объясняют, почему истинное досье до сих пор засекречено. Оно не только грозит поставить семейство Кеннеди в неловкое положение, оно также имеет непосредственное отношение к государственной безопасности.

Помощник окружного прокурора Рональд Кэррол, руководивший предварительным расследованием в 1982 году, теперь говорит: «Если бы тогда нам было известно, что некоторые лица знали о том, что полиция была вызвана только после пяти-шести часов после смерти Мэрилин, мы бы продолжили расследование». Кэррол согласен и с тем, что не были предприняты соответствующие попытки расследовать утверждения о том, что последние часы жизни Мэрилин были тайно записаны на аудиопленку.

После запроса Кэррола на проведении нового официального расследования дела настаивал человек, проводивший посмертное вскрытие тела Мэрилин, Томас Ногучи. Он уже давно высказывал вслух опасения, что место происшествия после смерти актрисы не оставалось «нетронутым». В октябре 1985 года в телевизионной передаче Эй-Би-Си «Новости глазами очевидцев» Ногучи сказал, что имеются факты, требующие более глубокого изучения.

«У нее на спине, в области таза был синяк, возникновение которого никто толком не объяснял, — сказал Ногучи своему интервьюеру. — Мы не разбирались с соответствующими данными… и прежде, чем мы получили возможность провести исследование содержимого желудка и кишечника, образцов уже не стало. У общественности могло сложиться впечатление, что мы что-то скрываем».

Позже, беседуя с журналистами, желавшими выяснить подробности, Ногучи сказал о синяке на теле Мэрилин: «Объяснения ему нет, а он свидетельствует о насилии». Еще он добавил, что не может с уверенностью утверждать, что актриса не была отравлена путем введения препарата с помощью инъекции. Бывший коронер заметил: «Мне кажется, что следовало бы провести расследование или дать соответствующую оценку новым данным, а не запирать двери».

Джон Ван де Камп, занимавший пост окружного прокурора во время пересмотра дела в 1982 году, в наши дни является генеральным прокурором Калифорнии. Он мог бы отдать приказ о возобновлении дела, возможно, назначив при этом специального прокурора. Сделать это мог и окружной прокурор, воспользовавшись возможностями Бюро расследований, то же можно сказать и о шефе полиции Гейтсе. Но все как будто сговорились не ворошить прошлое.

Дело репортера сообщать информацию, а не вынуждать чиновников проводить расследование. В конце данного сообщения следует сказать о провале властей — как в 1962 году, так и позже — в проведении полного и открытого расследования смерти гражданина. В результате этого провала пострадала истина.

Публике в данном случае ничего иного не остается, как довериться слову репортера. Одна из передовых статей газеты «Тайм» подчеркивала недавно, что «журналисты как будто призваны давать ответы, хотя на деле они задаются вопросом: «Как нам с этим быть?»». Та же статья напоминала нам, что: «право знать и право едины».

Ваш покорный слуга предоставляет право своему читателю решать, как быть с этой избитой историей, которую он изложил вам. В наш век заснятых на пленку новостей и выдохшегося стремления прессы давать правдивую информацию дело Мэрилин Монро может сослужить службу более важную, нежели выяснение подробностей ее смерти. Может быть, оно сделает людей более настойчивыми в утверждении своего права знать.

1. Книга Уильяма Голдинга, опубликованная в 1954 году, в 1962 году была экранизирована.

2. см. стр. 577.

3. Аббревиатура имени Роберт Фрэнсис Кеннеди.

4. В 1975 году во время проводимого сенатом дознания относительно причастности ЦРУ к другим правительственным агентствам Моррисси признался, что инструктировал одного из федеральных чиновников по применению устройств, называемых средствами электронного убийства.

5. Письменное показание, подтвержденное присягой. Репортеру из «Лайфа» Джону Ниари Спиндел сообщил: «Хоган (окружной прокурор штата Нью-Йорк) оказал Кеннеди настоящую услугу, разрешив провести налет. Они украли мои пленки Мэрилин Монро и досье в целом».