Большой день в жизни Кости

17. БУДЕМ ПРОРЫВАТЬСЯ

— Теперь нас уже стало тринадцать человек. И цель мы имели ясную и определенную — прорываться в Беловежскую Пущу к партизанам. Но для успеха дела надо было выбрать момент. Ведь враги кругом! И пошла у нас ночная жизнь. Днем в крепости они хозяева, ночью — мы. Вылезаем, постреливаем. Посты у них на ночь оставались реденькие, мы нет-нет да и снимем пост. Но выжидать больше было невозможно: голод нас донимал. Ползали по полу в бывшей конюшне, ночью на ощупь овес разыскивали. Каждая овсинка была дорога. Я решил организовать прорыв, да враги нас опередили — подтянули сюда силы и дали нам бой. Из тринадцати человек уцелело только трое: я и еще два бойца. Вечер уж наступал, гитлеровцы побоялись обыскивать казематы. А мы знали — утром нас возьмут. Опять мы сидели в этой же норе, но уже отсидеться не надеялись. А фашисты вон там, у выхода из форта, огни зажгли, разговаривают, котелками тарахтят… А теперь давайте, дети, выйдем на воздух. Как дышать-то хорошо!

Костя переступил с ноги на ногу и вдруг почувствовал под тонкой подошвой что-то твердое. Он нагнулся — наполовину втоптанная в земляной пол тускло поблескивала какая-то коричневатая трубочка. Костя выковырял ее из земли: патрончик! У него было устойчивое тяжелое донышко, все из кружков, с черной серединкой, похожее на маленькую мишень для стрельбы. Другой конец патрона немного сужался. Патрон местами был покрыт тем самым зеленовато-голубым налетом, который Костя видел на экспонатах в музее. Настоящий! От войны остался! Костя зажал свой патрон в кулаке так крепко, что ладонь сразу вспотела, и бросился догонять ребят. Показать Митьке? Нет, потом.

Подбегая, Костя оглядел всю группу. Вот девушка в сером платье. Она уже больше не экскурсовод. Командир экскурсии теперь Петр Гаврилович, а девушка идет рядом с Тамарой Васильевной, они тихонько переговариваются. Костя слышал, как Тамара Васильевна называла ее Ириной. А народу-то прибавилось! Среди белых и клетчатых рубашек затесались защитные гимнастерки — несколько молодых солдат шли вместе с ребятами за Петром Гавриловичем. Костя приметил одного: несмотря на пилотку и новенькую, еще не выгоревшую гимнастерку, которая топорщилась на спине под ремнем, вид у него был какой-то совсем домашний. Большие голубые глаза смотрят задумчиво, розовое лицо покрыто светлым пухом. Костя прозвал его про себя «пушистым».

Петр Гаврилович тоже заметил молодых солдат.

— А, молодежь, интересуетесь! — он добродушно улыбнулся. — У нас вот такие же, необстрелянные воевали. Мягонькие еще, прямо из материнского гнезда в пекло попали. И что же? Много среди них настоящих героев оказалось.

Он поглядел на «пушистого»:

— Ну, как занятия идут?

— Ничего, стараемся! — покраснев, отвечал «пушистый».

— Суворова изучать надо! «Науку побеждать» каждый солдат наизусть должен знать! Суворов говорил: «Солдат дорог!» И он любил солдата, и солдат любил его, верил ему и был готов по его зову идти на смерть!

Пока Петр Гаврилович разговаривал с молодежью, Тамара Васильевна успела опомниться и снова почувствовать себя старшей вожатой. Она с тревогой оглядывала своих ребят. Усталые — с шести часов на ногах, голодные — когда-то завтракали? Растрепанные, похудели словно… И Тамара Васильевна решительно направилась к Петру Гавриловичу.

— Нам очень, очень интересно, — заговорила она взволнованно. — Вы видите, они оторваться от вас не могут, да и я… Но только ведь они не привыкли, они — дети, им отдохнуть надо и поесть!

— А… Отдохнуть? — Петр Гаврилович разочарованно посмотрел на ребят. — Устали, значит?

— Нет, нет, не устали! — закричали они.

— Погодите, погодите, разберемся. — Петр Гаврилович внимательно оглядел всю группу.

— Вот ты, например, — он показал на Васю Петухова, — ты устал?

— Я-то нет, — пробурчал Вася, отвернув голову к плечу. — Вот только ноги уморились.

— Да, надо детям отдохнуть! — решил Петр Гаврилович. — Жалко мне с вами расставаться, но что поделаешь! Придется дальше одному идти по своим памятным местам.

— Зачем расставаться? Зачем же расставаться? — Тамара Васильевна даже взвизгнула от волнения. — Пообедайте с нами, ведь это каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут! — Она смотрела на Петра Гавриловича умоляющими глазами.

— С нами! С нами! — восторженно кричали ребята. Сопротивление было бесполезно.

— Ну ладно, давайте выбирать место, — сказал Петр Гаврилович, — только уговор: чтобы ни бумажки, ни скорлупки после вас не осталось. Я за вас отвечаю!

Тамара Васильевна повернулась к «колхознику».

— И вы тоже с нами, пожалуйста! — она тепло, приветливо улыбнулась.

«Колхозник» отвернул рукав и посмотрел на большие часы, которые громко тикали на его руке.

— Спасибо вам, но не могу! Пора мне!

— Жалко! — прошептал Костя.

«Колхозник» развел руками:

— Мне самому жалко. Вот утро я выкроил, а после обеда надо на работу выходить. Ну, счастливо, не забывайте нас!

— Не забудем! Счастливо! До свидания! — кричали ребята вслед. Костя с грустью смотрел на сутуловатую спину «колхозника» в полосатом, выгоревшем на плечах пиджачке, с приставшими к нему кое-где сухими травинками. Хороший он, добрый и лошадей любит.