Бордель: Когда зайдёт солнце

Я хочу выдохнуть тебя

— Давай! Не надо воротить нос, никуда уже от этого не деться! — Тереза отчётливо видела в его глазах глубокую неприязнь к новому приобретению.

Как и было обещано, утром привезли больничную инвалидную коляску. Да, она не была первой свежести, потому что принадлежала государству, но надо потерпеть всего-то два дня. И уже потом ему привезут коляску по последнему слову техники. Автоуправляемую, как раз для его случая. Сейчас Гарри просто не мог управлять этой из-за сломанной руки, поэтому на помощь ему приходят и Тереза, и Скотт, и мама. Да только кто-то совсем не горит желанием в неё садиться.

— Я буду посмешищем, — закатил в ответ глаза и опустил их на свои ноги, которые бренно свисали с больничной кровати. Совсем скоро его выпишут и отправят лечиться домой.

— Никто тебя не увидит, поверь. А в больнице все лежат с какими-то проблемами… — не видя в его глазах никакого понимания или даже намёка на согласие, девушка продолжила, — Однажды я потянула ногу, и мне наложили безобразный гипс: пришлось ходить на костылях две недели. Никто надо мной не смеялся.

— Костыли и инвалидная коляска не одно и тоже. — Отстранённо отозвался, но всё же качнул головой, чтобы она подкатила поближе.

Тереза быстренько взялась за своё и уже стояла рядом с коляской. Только она коснулась его плеч, чтобы помочь пересесть с кровати, мужчина как-то недовольно посмотрел на неё. Наплевала и продолжила тянуть на себя. Спустя минуту чертыханий, бурчаний под нос, Гарри смог усадить свою попу в довольно удобное сидение. Заботливо, подойдя к кровати, девушка стянула покрывало и принялась укрывать его ноги. Чувство неполноценности проявляло себя, и мужчина недовольно посмотрел на неё. Хорошо, что она ничего не почувствовала и не заметила.

— Удобно тебе? — оглядывая его с ног до головы, темноволосая поднялась с корточек.

— Да, — буркнул под нос, всё больше и больше походя на ребёнка.

— А теперь, — толкнув коляску в сторону двери, она взяла управление в свои руки, — мы с тобой поедем в кафетерий. — Серые глаза обратились к макушке кудрявых волос, но он сразу откинул голову, ловя этот взгляд. Обречённый такой, сморщил нос.

— Нам и в палате было хорошо, а там будут люди.

— Когда ты успел превратиться в социофоба? — строго посмотрела на него, но появившаяся на розовых губах улыбка сдала её с потрохами.

— Как только оказался на этом танке, — хлопнул по коляске.

— Не будь букой, в кафетерии дают вкусные десерты, можно попить кофе, перекусить, салатики тоже ничего. Тем более, никому там нет дела до тебя.

Двери приоткрылись, и они въехали в просторный кафетерий. Вокруг всё было в зелёных цветах: кресла, столики, витрины. Приятно глазу находиться здесь. Не желая оставлять его одного, Тереза сразу направилась к автоматам и девушкам на раздаче.

— Что будешь? Ты наверняка голодный, — её глазки уже обращались к салатам в пластиковых упаковках, — Не молчи, — толкнула его в плечо.

— Выбирай сама, у меня нет никакого желания. — Да, настроение у него до сих пор ниже среднего. Что ж поделать!

В итоге девушка взяла две порции салата, два десерта и большую стеклянную бутылку яблочного сока. Написано, что свежевыжатый. Можно поверить. Всё-таки тут перекусывают больные. Она расплатилась, положила поднос на колени мужчины и повезла его к одному из столиков. В самом кафетерии было пусто, только в противоположном углу сидела пожилая пара.

Будучи в приподнятом настроении Тереза ловко всё распаковывала, перетаскивала по столу, наливала в стаканы, пока он наблюдал за всем происходящим. «М-да, мы и правда парочка закадычных друзей…» — думал про себя, стараясь на обращать внимание ни на что, кроме неё. Часть её волос была убрана в гульку, остальные спадали на плечи и поясницу. Никакого макияжа, такая естественная и красивая. От природы она и правда обладала всеми внешними достоинствами. Длинные ресницы, хоть и негустые, аккуратные губы, прямой, слегка вздёрнутый нос, обычный овал лица, скулы не имели резкий переход. Нежна и притягательна.

Тишину прервал низкий голос ведущего какого-то шоу. Телевизор привлёк их внимание моментально. Снова новости крутились вокруг него, так ещё и фотографию вывели на экран. Казалось, он вот-вот сорвётся, но коляска не давала возможности пошевелить даже мизинчиком. Несмотря на весь гнев внутри, Гарри всё же настроился на позитив и принялся слушать:

— Стали известны новые подробности аварии, произошедшей первого июня. Видео материал показал, что Гарольд Стайлс, как и молодая девушка, Шерон МакКуин, пролетели на жёлтый свет. Но по последним данным, именно девушка должно была стоять на красном, что делает её виновницей данной аварии… — как это звучало отвратительно. Свалили всю вину на бедную Шерон, жизнь которой не смогли спасти. Никакой камень с его души не спал, он просто скорчился и устремил свой взгляд в тарелку с салатом.

— Гарри, — тёплая рука девушки легла поверх его, держащей вилку. Она заглянула ему в глаза, стараясь утихомирить этот шторм, — ты не виноват, прекрати себя съедать.

— Ты и я… Мы знаем, каково это винить себя в чьей-то смерти. Не поэтому ты выкинула письмо мамы? — беспардонно он ворвался в эту личную тему, призывая её к правде.

— Я убивалась, но надо обрубать это самобичевание, которое лишь ухудшает состояние.

— Знаешь, что я чувствую сейчас? — обречённо прошептал, сжимая в ответ её руку, — Мне хочется выпить, надраться и сгореть в этом приятном угаре. — Её рот приоткрылся шокировано: ему нельзя срываться.

— Давай выпьем сок, и ты скажешь то, что хочешь. Знаю, это не алкоголь, но ещё я знаю, что ты не хочешь вырываться из завязки. — Она взяла бутылку сока и начала доливать в стаканы напиток.

— Мне хочется выпить лишь за одну вещь. Мы с тобой знаем, кого потеряли и кого должны отпустить… — Гарри берёт свой стакан и поднимает, побуждая девушку повторить действие, — Не так давно ты мне сказала, что я совсем не интересуюсь твоей жизнью и упустил тот момент, когда твоя мама умерла. Мне очень жаль, что ты прошла через эту потерю одна, потому что, будь моя воля, я бы не отпускал тебя из своего обзора. Но речь не об этом, — сразу откинул идею примирения прямо сейчас и продолжил, — Мне посчастливилось с ней познакомиться, и я скажу, что она поразила меня своим бесстрашием, своей силой и любовью к тебе. — Тереза часто заморгала, предчувствуя подступающие слёзы, — Возможно я не знал её близко, не могу говорить о характере или каких-либо поступках, но сейчас я вижу наглядно её работу. Тебя. Она воспитала очень умную, отзывчивую и добрую девушку, с которой мне тоже посчастливилось познакомиться… — мужчина протянул навстречу её стакану свой.

Они чокнулись и опрокинули импровизированные шоты: она — со слезами на глазах, а он — освобождённый от тяжёлого груза на плечах.

— Я так по ней скучаю, Боже… — прошептала в ответ и опустила взгляд.

— Понимаю, — качнул головой.

— Мне хочется ненавидеть её за смерть. У всех есть мамы, папы… А у меня? — на слове «папы» девушка как-то болезненно осеклась, будто вспомнила какой-то кошмар, — Из жизни так рано всегда уходят лучшие люди.

— Полностью согласен с тобой, — Гарри внимательно смотрел на неё, на шевелящиеся губы и хотел просто принести ей покой и умиротворение.

— Знаешь, — руки опустились в карманы кофты, — ты вроде вернул мне это кольцо, но я… Не знаю, кажется, спустя долгое уже время оно перестало быть моим. Когда-то мама дала мне его в целях, чтобы я не сдавалась, чтобы была сильной, но сейчас оно тебе нужнее. Впереди ещё долгий путь восстановления… — она вложила в его ладонь холодный металл и сжала в кулак. Как-то долго они смотрели в глаза друг другу, искренне так, в тишине, в гармонии, которую девушка поспешила прервать, — Только ты учти, я хочу потом получить его обратно. — Тереза улыбнулась счастливо.

Когда они вернулись в палату, то уже застали Энн и Ханну. Девочка ползала вдоль и поперёк только что заправленной медсестрами кровати. Но, обратив свои глаза на отца, малышка сразу же поторопилась спрыгнуть и побежать к нему навстречу. Сколько вопросов посыпалось от Ханны: она то и дело интересовалась странным транспортом, причиной его приобретения, а затем изъявила желание иметь такой же. Вот что значит папина дочурка. Тереза же не позволила ей отобрать у Гарри единственный способ передвигаться, подняла ту на руки и умело отвлекла. Снова на душе растекается сладкий мёд, когда он видит их вдвоём, к обозреванию сей картины присоединилась и Энн, которая мягко намекала ему и взглядами, и словами: верни её обратно.

Если бы он мог… Уже сейчас бы разломал этот гипс и затискал Терезу, наплевав на любую боль. Вместо этого он качнул головой матери, которая засобиралась уходить по своим делам, и продолжил обозревать. Пока она держит на руках Ханну, ему так легко представить её в роли матери будущих совместных детей, ух, аж кровь в жилах застывает. Всё в ней кричит о природном чувстве или инстинкте материнства: от того, как он держит на руках Ханну, до того, как воспитывает.

— Мам… — уже хнычет малышка, растягивая ручками гульку на голове Терезы. Волосы начинают понемногу спадать, — Когда домой?

— Скоро, — свободной рукой она скидывает вещи Гарри в сумку, чувствуя, как изумруды прожигают в её затылке дыру, — Гарри, возьми её, пожалуйста…

Такая серьёзная, собранная отдаёт дочь отцу и уже быстрее начинает передвигаться по палате. Вскоре заходит знакомый Доктор Нельсон. В руках готовенькие документы на выписку и рекомендации по быстрому выздоровлению. Он говорит что-то о пожеланиях, о наказаниях, но Гарри слушает в пол уха. Звучит странно, что его здоровье интересует меньше, чем Терезу. Весь мир, кажется, теперь вертится вокруг неё. Желание поговорить, пойти ещё раз на примирение зажигается с новой силой.

Пока Ханну усадили за планшет, дабы отвлечь, темноволосая принялась за помощь. Надо было переодеть Гарри в свежую одежду, чтобы наконец поехать домой. Конечно, она не собиралась оставаться с ним насовсем, несмотря на явное желание в душе. В планах была лишь поездка до его квартиры, проследить, чтобы ему было удобно передвигаться, чтобы Скотт был рядом и Ханна под присмотром. Всё. На этом глава их закончится. Вот как она собиралась поступить с ним.

— Готов? — от неё не укрылась явная нервозность, — Мы будем выходить через чёрный выход, Скотт уже приготовил для нас машину. Ты же не против, если я буду за рулём?

— Не против, — еле слышно хмыкнул, а затем понуро опустил взгляд на сумку, которая покоилась на его коленях.

На лифте они спустились к обещанному чёрному входу, около которого стоял тонированный джип. Оттуда вышел Скотт. Сейчас, стоя рядом с ним, Тереза почувствовала себя просто крошкой. Гарри указал глазами, что именно девушка сядет за руль, поэтому Скотт начал помогать ему усаживаться, а темноволосая занялась детским креслом для Ханны. Со стороны они выглядели загадочно. Загипсованный мужчина, какой-то Халк, маленькая девочка и простая брюнетка в одной большой машине. Кстати в салоне, как только они разместились, было напряжённо и тихо. Скотт внимательно наблюдал за новеньким водителем-девушкой, изучая её поведения, удостоверяясь, что она нормальная, вполне порядочная. В этом время Гарольд пытался настроить планшет для дочери, которая напевала себе под нос знакомую всем мелодию из мультфильма.

Одна лишь Тереза была унесена мысленно далеко-далеко. В ней ломались две Терезы друг о друга. Одна говорила, что вот оно, осталось совсем немного времени, и наступит твоя новая глава, в которой будут новые мужчины, новые свидания, новая любовь. Вторая же твердила, что сейчас ты поднимешься в его квартиру и закроешь дверь с внутренней стороны. А затем вы будете снова и спать в одной кровати, и кушать за одним столом. Ведь очевидно, что он готов попробовать всё сначала.

Пока все краем уха слушали мультик Ханны, которая в свою очередь уже уснула, машина приостановилась около высотки. Но выходить никто не стал. Глаза устремились к главному входу. Столпились. Налетели, как стервятники. Папарацци. Журналисты. Им лишь бы сделать хоть одну фотографию, чтобы потом напридумывать небылицы.

— Можно сходить до поста охраны, чтобы они разогнали их всех… — уже начал придумывать план Скотт, но изумруды быстро заставили отказаться ото всех идей.

— Что думаешь делать? — темноволосая обратила на него свой нежный взор, зная, что давить сейчас нельзя. Он итак тяжело переносит всё это излишнее внимание.

— Я не хочу, чтобы фотографии меня сейчас гуляли по интернету… — задумчиво произнёс, находя тихую гавань в её серых, отливающих слегка голубым, глазах.

— Можем поехать в отель? — вновь предложил Скотт.

Шатен задумался над идеей, но она ему совсем не улыбалась. Неудивительно! Кто вообще любит отели? Кто любит в них оставаться? Кто заменит свой дом?

— А как насчёт твоего дома… В Беверли-Хиллз? — удачно припомнила место, где они часто, очень часто проводили время.

— Там же ремонт не сделан… — недовольно проговорил в ответ.

— Могу заняться этим сегодня. — Скотт убивал своими идеями наповал, — Закажу кровати, еду, а там решим… Поутру.

— Что думаешь? — аккуратно обратилась Тереза, ища в его глазах ответы.

— Поехали, больше никаких даже опций нет… — пожал небрежно плечами и отвернулся к другому окну, чтобы не видеть этих омерзительных журналистов.

Дорогу она знала, поэтому не составило труда, миновав что-то похожее на пробку, поехать к холмам, среди которых прятался большой особняк. Почему-то девушка любила то место, возможно из-за его расположения, а возможно из-за воспоминаний, которые хранили стены. Но она всё-таки надеялась, что причина скрывалась в неописуемом виде. Да, он открывался на Лос-Анджелес.

Отпустив малышку на свободу, как только закрылись ворота, девушка занялась Гарри. Его необходимо было снова усадить в коляску, убедиться, что всё удобно, и ничего не мешает. А затем она покатила его по траве к большому парку. Ох, ещё один плюс этого волшебного, сказочного места. Они вместе наблюдали, как Ханна носится от дерева к дереву, изучая всё своими любопытными глазками. Иногда хихикала без явной на то причины, даже умудрилась споткнуться и упасть, но затем, как ни в чём не бывало, встала и побежала дальше. Вот оно — детское счастье. И всё, что ей нужно.

Тереза подкатила еле-как мужчину к длинной скамейке, пересаживать его она не стала, а вот сама уселась, в попытках перевести дух. Полуденное солнце прожигало их кожу, сейчас как раз начинается та пора, когда надо переходить на летнюю одежду. Купальники. Пляжи. Пенные вечеринки. Самый сок.

— Готов теперь сидеть тут вечно, — взглянул на неё искоса.

— Да, красиво… — прошептала тихо-тихо. Её серые глаза иногда обращались к виднеющимся высоткам, а иногда заботливо следили за перемещениями Ханны. Сердце не на месте от мысли, что возможно сегодня она видит её в последний раз.

— Тереза, — внезапно тон его голоса сменился на какой-то взволнованный, и это далеко не хороший знак. Только сейчас он был готов действовать, был готов извиниться за всё, а также поговорить наконец, — Посмотри на меня…

Она не хотела, зная предрекающую интимность этого взгляда. Пусть всё остановится прямо сейчас, пусть в их разговор вклинится Скотт со своими новыми идеями. А его всё нет и нет. Ласково, но при этом остерегающе, серые глаза поднялись, чтобы встретиться с ищущими изумрудами.

— Что бы ты не хотел сейчас сказать, не надо.

Так быстро темноволосая раскусила его. Им нужно закончить эту главу на позитивной ноте, которая длилась вот уже… Три дня.

— Нет, я должен. Поэтому просто выслушай, — пошёл наперекор ей и на вид милому предостережению, — Мне нужно, чтобы ты хоть как-то участвовала в этом разговоре.

Боязливо он посмотрел на свою здоровую руку, в которой сжимал подаренное (на время) кольцо, а в голове прокручивал и уроки Скотта, связанные с извинениями и прощениями, и то, как видел эту сцену сотни раз перед сном.

— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? — улыбка расцвела на его лице.

— Да, в борделе.

— Я не понравился тебе сначала, да? — усмехнулся.

— Нет, ты показался мне неотёсанным преступником. Я правда думала, что ты какой-нибудь наркодилер или убийца. Уже надумывала, как буду слёзно умолять Мисс Сеймур отдать меня кому-нибудь другому… — Тереза будто вспоминала абсолютно другую жизнь. Это была не она, и это был не он.

— Я помню тот день немного по-другому, — пытаясь открыть свои чувства, он начал издалека. Желание открыть перед ней всю картину давно сформировалось в его голове, — Тогда я снова пришёл в бордель, к Марте. Она оказалась единственной, которая открыто была на кокаине и которая могла дать мне дозу. Я платил ей очень много, но именно в тот день… Она вроде заработала себе передозировку, буквально за сутки до нашей встречи. И Сеймур, не зная об истинных причинах моей «любви» к Марте, предложила тебя. Это была первая ночь, когда я… Просто трезво сидел на кресле, смотрел на тебя и подумывал бросить к чертям всё это дело.

— А я в ту ночь, когда вернулась… Просто плакала. Из-за страха… — поджала губы, чувствуя, как боль становится всё реальнее и реальнее. Он призывает её снова кричать от боли, скулить и ныть. Он приносит страдания, как только заходит солнце.

— Тебе всегда было так плохо со мной? С самого начала? — потеряно Гарри глядел в её покрасневшее от эмоций лицо и не понимал. Что всё-таки было правдой? Его деньги? Вот, что заставляло её быть рядом? Страх? Ни о какой любви и не шло речи?

Темноволосая в ответ лишь пожала плечами. Она не помнила того момента, когда лишь счастье наполняло её. Всегда была какая-то примесь. Страх. Корысть. Эгоизм. Желание разгадать загадку. Азарт. Что именно?

— Почему ты тогда не ушла от меня, когда был шанс? Возможностей ведь было предостаточно… — хмыкнул сквозь боль.

— Не знаю… Наверное, я… Я просто была глупой девочкой. — И на этом ответе он обратил взгляд к траве. Теперь её начали одолевать вопросы, как только появилась возможность узнать всю правду. Лотерея продолжалась, — Сколько раз ты изменял мне? Точнее… С момента, как мы познакомились. Ты ведь спал с другими, я чувствую…

Ох, как не хотелось ему отвечать на этот вопрос. Количество девушек в его постели. Их было несметное количество. Но назвать те, которые были в период их знакомства, изменами нельзя. Они начали встречаться не сразу.

— Я не считал, — прозвучала фраза-клише, которая разбила всё в пух и прах. Она усмехнулась, зная, что догадки были верны.

Хотелось встать с этой грёбаной скамьи подсудимых и пойти прочь. Поставить такую жирную точку. Нет! Восклицательный знак. Всё кончено! Но вместо яростного порыва сбежать Тереза поднесла руку к лицу и принялась смахивать слезинки с щёк. Они замолчали. Минут пять он сидел: просто наблюдал, как девушка собирается с мыслями. Она заметно повернула колени от него, скрестила ноги и закрылась.

— В начале всего я даже не думал о том, что нас могут когда-нибудь связывать отношения. У нас были разные цели и разные мировоззрения…

— Да, — шмыгнула носом, согласившись с очевидным, — ты прав.

— Поверь, в том, что произошло ты совсем не виновата.

Вот так мужчина переложил всё, что можно, на свои плечи. Поступок, заслуживающий уважения? Или же наконец возмездие и понимание происходящего?

— Ещё две недели назад я не могла видеть свою жизнь без тебя, но сейчас… Это лучшее, что может со мной произойти. Ты просто ранил меня уже столько раз, что пора прийти к этому решению. — Она говорила это специально, замечая, как ему больно. Пускай так. Теперь её поступки и действия будут отзываться дикой болью в его костях, — Предательства всегда открывают глаза на людей. Ты выполнил свою роль… За что я тебе благодарна.

— Тереза, — сморщился от боли и протянула руку к её коленям, она даже не пошевелилась, — прости меня, пожалуйста, за то, что сделал, за всю эту боль. Мы можем всё наладить, всё возможно. Только лишь давай попробуем вместе.

— В этом просто нет смысла. — Отрицательно покачала головой, — Я не понимаю, как ты мог пойти в ту ночь к ней. Хоть убей. Не понимаю.

— Я не хотел идти к ней… Мне просто нужна была доза. Я не могу оправдать свой поступок.

— Гарри, всё же было хорошо тем днём. И ночью. У нас всё было очень хорошо.

— Я хочу загладить вину перед тобой, очень сильно.

— А я хочу найти себе другого мужчину и переспать с ним, чтобы ты понял, каково это.

— Ты спала с кем-то уже? — его голос резко перешёл на шёпот.

— Да, — глядя ему в глаза, не моргая, она солгала. Желание отомстить перекрывало все чувства. Пусть он прогонит её, пусть сам всё завершит. Гарри молчал.

Поменяло ли это что-нибудь? Абсолютно. Сердце перестало на мгновение биться в его груди. А что случилось с чувствами? Угасли? Сменились на пренебрежение? Нет… Он всё также хотел забыть прошлое и начать новую главу, но не так, как она. В его книге, на будущих страницах должна быть Тереза Гарднер.

— Ты всё равно нужна мне. Нужна Ханне. — Он показывал себя полным мазохистом.

— После всего… Ты действительно этого хочешь?

— Я хочу, чтобы ты осталась рядом, потому что без тебя… Господи, мне будет тяжело.

Она перевела взгляд на бегающую девочку. Счастливая. Беззаботная. Невинная. Совсем ещё малышка, которая не должна видеть всего дерьма, как можно дольше. Жаль, что её отец является олицетворением этого некого дерьма.

— Просто знай, что я останусь на период твоего выздоровления. Но это решение… Оно не зависит от тебя. Я просто хочу, чтобы она, — Тереза указала рукой на Ханну, — не узнала, какой ты гнилой внутри. Ты будешь лечиться только ради неё. А про нас навсегда забудь.

— Хорошо, я всё понимаю. Общество должно держаться от плохих людей… — твердил себе под нос, как приговор.

— Я не считаю и никогда не буду считать, что ты плохой человек. Да, произошла измена, я это уже приняла, как данное. Но я не смогу тебя ненавидеть.

— Почему? — удивлённо спросил.

— Потому что ты был не только моим первым мужчиной, но и лучшим другом.

На этих словах она не выдержала. Тереза встала со скамейки, покидая человека, которого должна, просто обязана ненавидеть всем своим сердцем, но уже не может. Она направилась к малышке, глядя на полуденное солнце. Это был июнь. Начало новой главы. Но разве Тереза могла знать, что только что продала свою душу… Кому?

Дьяволу.

Продолжение следует…