Босс

Глава 20

Итан Мейсон

— Хорошо, я дам тебе знать, как все пройдет после. — Вешаю трубку после разговора с Дженни.

Я иду по Яуки-Уэй рядом с Фенуэй-парком. Возвращаться в Бостон всегда тяжело. Я повредил локоть, когда мы играли в Бостонском колледже. До этого я всегда любил этот город. Несмотря на это, «Фенуэй» является собором, такие стадионы напоминают, что я все еще связан с игрой.

Я смотрю записи Дженни во время полета. Кажется, она точно знает, что я ищу. Каждая цифра на нужном месте и легко читается. Оценивать бейсболистов нелегко. Трудно найти сигналы среди шума. В конце концов, все сводится к одной статистике — WAR, победам над заменой. В Бостоне сильная группа саберметрии. Многие клубы придерживаются модели, ориентированной на доход, а не на количество побед. Речь идет о том, сколько долларов игрок может принести за счет мерчандайзинга, рекламы, продажи билетов. Для Бостона главное — победа, поэтому сложно убедить их в том, что экономика — это не только то, что происходит на поле.

Я захожу в офис вместе с Генеральным Менеджером и его помощником. Прежде, чем они садятся, сразу перехожу к делу.

— Сто двадцать миллионов за восемь лет, разумеется, с учетом травм и так далее. Это то предложение, на которое мы рассчитываем. — Я ухмыляюсь, глядя на седовласого ублюдка, сидящего за своим столом.

Переговоры — это война, а он — враг. Как только бумаги будут подписаны, мы снова станем друзьями.

Он переводит взгляд на помощника Генерального Директора и снова поворачивается ко мне. Его бровь на секунду приподнимается. Что-то не так. Что-то неправильно. Интуиция подсказывает мне, что, если он выдвинет встречное предложение, то мне следует отказаться от первоначального, но я просмотрел работу Дженни. Не так тщательно, как обычно, но все идеально. Я доверяю этим чертовым цифрам.

— Это немного больше, чем мы думали, Итан. Как насчет десяти миллионов?

Сальваторе — бедный парень из Доминиканской Республики. Он будет счастлив и десятой части этого контракта. Я всегда прошу больше, чем мы хотим. По правде говоря, сто миллионов — наше дно. Мы с Дженни только что заработали для агентства дополнительные сто пять миллионов долларов.

— Давайте я уточню у своего клиента. — Я набираю номер Сальваторе. — Эй, ты справишься с одной десятой? — радостные возгласы из телефона настолько громкие, что их слышат все в комнате. Мне приходится отодвинуть телефон от уха. — Думаю, да.

Мы все улыбаемся и пожимаем друг другу руки. Приносят шампанское, мы поднимаем тост, выпивая. Это охренительно хороший день, и все же я игнорирую свою интуицию. Я никогда так не поступаю, никогда.

После гораздо более длительной, чем нужно, задержки в Логане, где я почти все время болтаю с Дженни по телефону, мы, наконец, поднимаемся на борт. На полпути полета тянусь за своей сумкой из верхнего отсека.

Мне нужно еще раз взглянуть на данные. Что-то не так. В той комнате они знали что-то, чего не знал я. Для спортивного агента нет большего страха, чем не обладать всей информацией во время переговоров, когда кто-то другой имеет преимущество.

Я перелистываю страницу за страницей и читаю с той же тщательностью, что и обычно. Когда объявляют о нашем спуске, вот оно. Ошибка. Маленькая в масштабах страницы, но огромная в целом. Цифры рассчитаны для игрока с травмой в прошлом. Сальваторе в отличном состоянии, никогда не получал ничего, кроме мелких царапин и синяков.

Черт! Черт!

Спортивные аналитики говорят, что он стоит максимум десять миллионов в год. По их мнению, сделка на восемьдесят миллионов долларов была бы хорошей ценой, но я, скорее всего, получу девяносто. Эта чертова ошибка стоит нам добрых десять миллионов долларов, если прикинуть в уме. В комнате это тоже знали. Они использовали такие же модели и имели таких же аналитиков, которые специализировались на бейсболистах.

Денег, от которых мы отказались, хватило бы на зарплату в отделе Дженни на ближайшие десять лет. Деньги, которые мы потеряли ради Сальваторе, можно было использовать на что угодно. Зная его, он бы восстановил дерьмо в Доминиканской Республике или отдал бы половину на благотворительность.

Мне хочется разорвать этот гребаный самолет на части, и все же я застрял в этой чертовой алюминиевой трубе еще на двадцать минут. В самолете есть Wi-Fi, и я отправляю Дженни сообщение.

«Нам нужно поговорить как можно скорее. Самолет приземляется через двадцать минут.»

Засовываю телефон обратно в сумку и не жду ответа, потому что не знаю, что могу сказать. Как, черт возьми, она это пропустила?

Конечно, мне следовало тщательнее проверять ее работу, но она сама виновата. Это нехорошо. Именно поэтому я не связываюсь с людьми на работе. Именно поэтому я не встречаюсь ни с кем в этой индустрии. Это считается хорошей сделкой, но такие сделки случаются раз в пятьдесят лет. Если бы я выбил Сальваторе в два раза больше, ко мне бы уже стучался каждый гребаный игрок лиги, причем в разных видах спорта.

Дженни улыбается, а я проношусь мимо нее к двери.

— Следуйте за мной. — Это все, что я говорю, проходя мимо.

Она одета в свою обычную форму для работы, только на этот раз ее шорты цвета хаки. Ее шаги гулко отдаются за мной.

Не успеваю перейти улицу, как она хватает меня за руку в попытке развернуть. Я убираю руку.

— Не здесь.

— В чем дело? Что случилось?

Я не должен был просить ее встретить меня. Мне следует взять такси и выпустить пар, прежде чем сообщать ей об этом. Мой рот — бомба, ждущая взрыва. Откидываю голову назад, по-прежнему глядя вперед, и усмехаюсь.

— Ты. — Одного этого слова хватило, чтобы она побледнела. Дженни застывает на месте, а я бегу через улицу. Я сказал ей, что хочу поговорить, но после встречи с ней мне не хочется разговаривать. Она заслуживает извинений, потому что я знаю, что мои слова глубоко ранят ее. Но она не собирается получать их прямо сейчас.

Я ловлю такси у нее на глазах. После этого я ни за что не могу поехать с ней в машине. В отражении окна вижу ее, зажимающую рот рукой. Кажется, она плачет в ладонь.