Босс

Глава 23

Дженни Джексон

Проходит около двух недель, я каждый день остаюсь дома с папой. Все прекрасно, если честно. Мы говорим о бейсболе и обо всем остальном, кроме Итана. Я заказываю еду на вынос и болтаю с папой без умолку. Папа — тихий парень и любит слушать. Если только это не связано с бейсболом. Может, он и не был таким, пока ему не пришлось в одиночку воспитывать сварливую дочь, потом, когда появилась Келси, сварливость удвоилась.

Отец не спрашивает об Итане, даже не знаю, что бы я ему рассказала. Если он узнает о некоторых поступках Итана, то наверняка начнет на него охоту с ружьем. Не стану его винить. Я стучу себя по подбородку. Может, мне стоит ему сказать.

— Ты когда-нибудь вернешься на работу? — отец наклоняется, чтобы посмотреть на меня.

— Не начинай. Игра началась.

— Ладно. Ты видишь, где Сальваторе получил сто десять миллионов? — вздыхаю. Уверена, папа знает, что Итан работал над этой сделкой. Об этом говорят по SportsCenter. Папа, наверное, думает, что он умный, потому что, использует бейсбол, чтобы заставить меня говорить о работе.

— Ага.

— В доме слишком тихо. Тебе нужно поговорить? — Слава богу, в дверь звонят. Встаю и целую отца в лоб.

— Я в порядке. Перестань волноваться.

— Мммм…

— Просто застегнись. Я сказала, что со мной все в порядке. — Иду по коридору и через гостиную к двери.

Там стоит курьер в зеленой рубашке-поло, держа в руках самую великолепную композицию из цветов, которую я когда-либо видела: красные, белые розы и каллы.

— Вы — Дженни Джексон?

— Да.

— Это для вас. — Он протягивает их.

Выхватываю из них открытку, оставляя ему вазу.

«Дженни,

Мне очень жаль. Мы можем поговорить?

Итан»

Я креплю открытку обратно на маленькую палочку-держатель.

— Я ошиблась. Она здесь больше не живет.

— Дженни, ты же знаешь, что это неправда. — Мой взгляд устремляется к подъездной дорожке. Мэтт Сталворт поднимается по ней.

Что это, черт возьми, происходит?

— Что ты здесь делаешь?

Он подходит и забирает цветы у курьера.

— Я здесь, чтобы увидеть твоего отца. — Мэтт идет мимо меня в дом, ставя цветы на стол. — О, какие красивые. — Он хмурит брови.

— Дженни, кто там? — кричит папа из другой комнаты.

Это катастрофа. Если Мэтт доберется до комнаты, отец, вероятно, никогда не позволит ему выйти из дома. Я оказываюсь у него на хвосте в считанные секунды.

Чертов Итан. Очень круто, что Сталворт в моем доме, и безкюумно раздражает, что я должна злиться из-за этого.

— Ты не можешь туда войти. Ему нужен отдых. — Мэтт ухмыляется, словно понимает мой маленький план.

— Уверен, он сможет уделить мне пару минут. — Он гладит меня по голове, словно ребенка. — Я слышал, он большой фанат.

— Я знаю, что ты здесь ради него.

— Да, я так и сказал. Я здесь, чтобы увидеть твоего отца.

— Грр. — Топаю я за ним.

Он всего в нескольких футах от комнаты, когда останавливается, оборачиваясь.

— Может, ты просто поговоришь с этим парнем?

Я кладу руки на бедра.

— Почему? Почему я должна, Мэтт? Ты знаешь, что произошло?

— Да, ты меня раскусила. Я бы тоже, наверное, не стал с ним разговаривать. Но я не такой милый, как ты. — Он снова поднимает брови, как будто это большая игра.

В каком-то смысле это мило. Мне нравится Мэтт, правда нравится. Он кажется искренним, милым парнем, который заботится о своем друге. Да, возможно, в жизни его друга происходит много всякого дерьма, но он с этим справляется. Но ему лучше, чем кому-либо другому известно, что за такое отношение к людям, как Итан поступил со мной, могут быть последствия. Это не оправдание.

— Пожалуйста. Так будет лучше. Для нас обоих.

Мэтт немного наклоняется, потому что выше меня на целый фут.

— Слушай, ты не обязана с ним разговаривать. Но, хотя бы позволь ему сделать что-то приятное, чтобы он мог сказать, что пытался все исправить.

— Дженни! Кто там? — кричит папа.

— Я буду там…

— Это — Мэтт Сталворт, сэр. — Мэтт хихикает. Я бью его по руке.

— Ой! — он потирает плечо. — Я должен играть сегодня вечером. Черт. Ты бьешь, как мужик. Кто-нибудь говорил тебе об этом?

— Ха! Это круто. Дженни, скажи этому парню, что мы не шутим с подобным дерьмом.

Я тыкаю пальцем в лицо Мэтта.

— Ты мне должен за это. — Он поднимает руки.

— Ладно. Только не бей меня больше. Господи.

— Я серьезно. Лучше бы твоя задница сделала четыре из четырех с хоум-раном и как минимум пятью RBI. — Скалюсь я.

— Боже правый, опять эта гребаная игра? Я же не Бейб Рут, делающий хоум-ран для больного ребенка.

Я скрещиваю руки на груди.

— Ладно. Я постараюсь. — Мэтт входит в дверь папиной комнаты, прежде чем я успеваю сказать что-то еще.

— Ну, будь я проклят, — реагирует папа.

Следую за Мэттом в комнату, и невозможно не улыбнуться. Папа нажимает кнопку на своей кровати и начинает подниматься. Он вздрагивает.

Прежде, чем я успеваю отреагировать, Мэтт оказывается возле края кровати и подкладывает подушку под папину спину.

— Что за игру вы смотрите? — интересуется Мэтт.

— Гребаные «Янкиз». — Я фыркаю, прикрывая рот рукой. Невозможно не разволноваться, глядя на то, как загорается лицо отца рядом с Мэттом.

— Они — кучка засранцев. Это правда, сэр. — Мэтт не пропускает ни одного удара.

— Разве у вас, мальчики, не игра через пару часов? Почему вы не идете на поле?

— Ну… — Мэтт поворачивается ко мне, а затем обратно к папе. — Я как раз поэтому и пришел. Хотел узнать, не хотите ли вы, ребята, пойти на игру.

— Мэтт, не может быть…

Он прерывает меня.

— Не волнуйся, все уже сделано. Если вы, ребята, хотите пойти, то вы там.

— Да, блядь, поехали! — папа слегка шевелится и снова морщится.

— Папа, мне жаль, но ты не можешь пойти на бейсбольный матч.

Мэтт поворачивается ко мне.

— Конечно, может. У нас есть транспорт, место для просмотра в кондиционированном номере. Медицинский персонал. Еда. Все.

— Это невероятно мило, Мэтт. Это действительно так, но…

— Ну, я пойду. — Папа смотрит на меня. — Это мой последний шанс сходить на игру, милая. Бери сумку с обезболивающими и поехали. — Он кивает на капельницу, а затем смотрит на Мэтта. — Давай сделаем это.

— Да, сэр. — Мэтт направляется к двери.

— И убедись, что у тебя ноль четыре на четыре страйкаут. Ты в ее команде.

— Эта гребаная семейка слишком серьезно относится к фэнтези-бейсболу, — бормочет Мэтт, проходя мимо меня.

Мэтт возвращает папину улыбку. Это точно.

Медицинский фургон доставляет нас на стадион, и мы поднимаемся на грузовом лифте в комнату. Отец так и не встал с больничной койки. Мэтт взял свой грузовик и уехал раньше нас, потому что ему нужно было готовиться к игре. Они везут отца через двойные двери и ставят перед окнами, откуда он может видеть поле. Открываю двери возле сидений перед нами, чтобы мы могли всё слышать.

— Мэтт Сталворт был в моем доме, Дженни. — Папа хватает меня за руку. — Лучший игрок со времен Микки Мэнтла. Говорю тебе.

— Да, ты уже рассказывал мне пару раз. — Я ухмыляюсь.

Мы наблюдаем за разминкой обеих команд и за всеми предматчевыми делами. Уже почти время для национального гимна, когда диктор говорит через громкоговоритель.

— В этот вечер мы хотели бы почтить память одного особенного болельщика. Он болел за команду с начала семидесятых и был тридцатилетним владельцем абонемента. Пожалуйста, помогите нам отдать дань уважения Брайану Джексону. Спасибо за все годы преданности нашим ребятам, Брайан.

Весь воздух из моих легких покидает мое тело. Я вижу на лице отца чистую радость и слезу, скатывающуюся по его щеке, когда стадион ревет от восторга. Думаю, мое сердце может разорваться. Папа протягивает руку и берет меня за плечо, крепко сжимая его. Никогда не видела, чтобы он плакал. Никогда.

— Они только что назвали мое имя? Скажи мне, что это не сон, Дженни. Скажи, что я все еще жив, и ты все еще здесь, со мной.

Я прикрываю рот рукой в попытке сдержать слезы. Никогда не слышала, чтобы мой отец заикался. Ни разу за всю мою жизнь. Он всегда знает, что собирается сказать, прежде чем произнести это.

— Да, папа. Это точно. — Наклоняюсь и целую его в лоб.

Чертов Итан. Он ведет грязную игру. Я качаю головой и не могу перестать улыбаться.

— Только один день в моей жизни, Дженни. Только один лучше этого. — Папа наклоняет голову и смотрит на меня. Я отвечаю ему взглядом.

— И что это было?

— День, когда я увидел тебя в первый раз. — Мужчины в моей жизни неумолимы, оба стремятся превратить меня в огромную лужу на земле. Я вытираю уголок глаза.