Боярышня-попаданка, или Любовь князя

Глава 58

— Марьюшка, ты подожди снаружи с Матвеем, — Настя даже не повернула голову в мою сторону, продолжая кидать веточки. — А я тут немного побуду одна, ладно?

Я кивнула, вытерла внезапно выступивший пот со лба и вышла из дома.

Свежий ветерок приятно подул на мое разгоряченное лицо, я подошла к Матвею, который сидел на низкой завалинке, и присела рядом.

— Матвей, что скажешь? — тихо спросила я, — Странно все это…

— Ох, Марья, неспокойно у меня на душе, — Матвей жевал травинку, — Зря я вас послушался — надо было не пускать Настю в лес.

— Так она бы и без нас ушла, — вздохнула я, — Ты же видел, что она сама не своя была. Может наиграется в знахарку и опять к платьям своим вернется, а?

— Ох, не знаю, — протянул Матвей, — Ты помнишь, что сегодня ночью будет?

— Нет, — по спине моей невольно пробежал холодок.

— Полнолуние, — Матвей кинул на меня быстрый взгляд. — Знаешь, старики рассказывали, что умирая, колдун или знахарка должны обязательно кому-то передать свой дар…

— Матвей, да ведь Генкора даже не знала Настю! — воскликнула я, вскакивая на ноги, — Ты что такое говоришь?!

— Просто Настя ведет себя так, будто бы вызнала все секреты ведуньи, — Матвей вздохнул, — Только бы никто не прознал про это, а то век ей одной куковать, кто ж замуж такую возьмет…

Я кусала губы, смотрела на Матвея и надеялась, что он шутит, но Матвей был серьезен как никогда:

— Ты, Марья, смотри, помалкивай про все это, — он сорвал еще одну травинку и засунул в рот, — А то кто его там знает, как повернется…

Незаметно для нас, наступила ночь. Из-за облаков выглянула большая полная луна, освещая лес бледным светом, заухали филины и тысячи звезд вспыхнули на темном небе.

— Как же мы не заметили, что день прошел, — Матвей хлопнул себя по лбу, — Иди, зови Настю, надо скорее идти домой, мать там наверное с ума сходит.

Я забежала в домик:

— Настя, пора…

Оглядевшись, я поняла, что Насти нигде нет, как и мешочка Генкоры с веточками.

— Матвей, — закричала я не своим голосом, — Настя пропала!

Матвей забежал в дом и тут же принялся обшаривать все углы, переворачивая лавки и разбрасывая в стороны нехитрые вещи бывшей хозяйки.

— Куда она могла деться?! — Матвей снял с пояса топорик, — Глянь, окна не тронуты — что за чертовщина?!

Мы метались по хижине, пытаясь понять, как Настя могла незаметно выбраться из дома, затем выскочили во двор и начали рыскать уже по нему. Матвей даже поднял тяжелую крышку колодца и заглянул в черную бездну — ни следа.

Мы встали посреди поляны и растерянно взглянули друг на друга.

После Матвей со злостью сплюнул на землю:

— Ох, и дурак я! Послушал сестриц, одна из которых маленькая девочка, а вторая недалеко от нее по уму ушла! Что я скажу родителям?!

— Подожди, — пыталась я успокоить Матвея, — Не могла же Настя сквозь землю провалиться. Врагов вокруг нет, зверей тоже… — вдруг я заметила, как в темноте сверкнули ярко-желтые глаза, я схватила Матвея за руку, — Смотри!

Он повернулся и в первую секунду ничего не увидел:

— Куда смотреть, Марья? Что ты… — Матвей осекся, когда из-за деревьев к нам вышла волчица.

Она была очень красива и молода, ее белая шерсть отливала серебром в свете луны, а глаза сияли, как драгоценные камни.

— Марья, ты видишь то же, что и я? — прошептал Матвей.

— Да, — столь же тихо ответила я и невольно вздрогнула от посетившей мою голову догадки: — Ты думаешь, это?..

— Кто? — в недоумении спросил Матвей, а после мотнул головой: — Нет, нет, господь с тобой, это не может быть…

Волчица подошла к нам и ласково боднула Матвея головой.

— Как же так, — Матвей присел рядом с волчицей и обнял ее за шею, — Настя? Ты ли это? Нет, нет, этого просто не может быть, сестренка моя… — он тихо заплакал.

Я опустилась на траву рядом с ними и обняла обоих.

— Что же будет? — спросила я Матвея, когда волчица, лизнув меня в щеку, направилась обратно в чащу. — Она теперь не вернется?

— Вернется, — вздохнул Матвей, — Но каждое полнолуние будет обращаться. А может и в другие дни — колдовские, — он поднялся на ноги. — Теперь она будет жить долго, очень долго, и надеюсь, будет добра к людям, как была добра старуха-знахарка.

— Но что же нам делать? — я схватила Матвея за руку, — Что мы скажем родителям?

— Что нам делать? — переспросил Матвей и грустно улыбнулся. — Жить, Марья. Жить своей жизнью. У Насти нашей значит судьба такая, у каждого из нас она своя, — он тяжко вздохнул, будто тяжелый груз лег на его плечи, — А родителям пока не надо ничего говорить — пусть живут спокойно. Пойдем домой.

Мы медленно пошли по лесу. Я боялась, что нас уже ищут и раздумывала, что сказать родителям о Насте, но когда мы вернулись домой, родители уже мирно спали. Мы с Матвеем разбрелись по своим комнатам и тоже легли.

Всю оставшуюся ночь я прислушивалась, чтобы услышать стук в дверь или окно, но, в конце концов, задремала.

Утром я услышала голоса во дворе, выглянула в окно и увидела Настю, которая весело прыгала вокруг маменьки, пытаясь поправить бусы у нее на груди.

— Нет, маменька, не так! — смеялась Настя, — И к этому сарафану лучше зеленые бусики надеть, правда-правда!

Я потерла глаза. Быть может, произошедшее ночью мне просто приснилось?..

Но увидев Матвея, который задумчиво смотрел на Настю, сидя на лавке, я поняла, что все было наяву.

Матвей поднял глаза, заметив, что я смотрю на него, и улыбнулся, но веселья в той улыбке не было. Лишь печаль.