Британский гамбит или Дело Тёмного Лорда.

Глава 15

Глава 15

МАША

Вид с холма открывался чудесный. Зелёный склон был усыпан лиловыми, желтыми и голубыми цветочками, он уступами сбегал к скалистой бухте. Дальше, в розовой туманной дымке, угадывался город, сплошь в острых шпилях. Небо над головой было синим, прозрачным - хоть бери и нарезай из него шелковые ленты. А между небом и землей, до самого горизонта, расстилалось море...

- Скажите, уважаемый, что это за город?

Что характерно: человечек не выказал никакого удивления тому факту, что мы вышли прямо из-под земли. Наверное, у них, в Ирландии, это принято.

- Эт' Дублин, мисс, - и зелёная шляпа с пером вновь низко склонилась над кучкой медяков.

- А... Вы случайно не видели здесь, в окрестностях, такого молодца... - я попыталась показать руками, какого. - Высокий, рыжий, и плечи - будто в рукава оглоблю сунули. А?

- Отчего ж не видеть, - человечек сдвинул шляпу на затылок и стало видно, что мордочка у него хитрая, лисья, а глаза зелёные, как бутылочное стекло. - Видел.

- Где? - жадно спросила я. - Можете показать?

- Так в Дублине и видел, мисс.

- В Дублине? - спросили мы хором с Гамаюн.

- Ну да. Зайдёте в любой паб, заглянете под лавку - и пусть я никогда не возьму в рот эля, если вы не найдете под оной с десяток таких молодцев.

И в знак того, что он говорит правду, человечек сплюнул, снял шляпу и с силой ударил ею о землю.

Я понурилась.

- А ты что хотела? - фыркнула ворона. - Чтобы первый встречный нам всё про Ваньку рассказал?

- Есть такая штука: везение называется, - я начала спускаться с холма к бухте. - Могло и сработать.

- А сейчас ты куда идёшь? - вороне прыгать по камням было неудобно. Но со сломанным крылом на настоящий полёт она не решалась, только перепархивала метра на два, как раскормленная куропатка.

- Слово "паб" слышала?

Вереск, если это был он, пах мёдом и тихонько шуршал на ветру.

- Ну.

- Зная Ваньку, только там он и может быть.

- Да с чего ты взяла?

- В незнакомом городе? Без наставника?

- Тут ты права. Слаб он на алкоголь.

Меня начала разбирать злость. Такая безбашенная, развесёлая ярость, при которой можно или строить дворцы, или крушить города.

Строить дворцы мне однозначно не хотелось. А вот если в этом Дублине всё обернётся, как сказал зелёный человечек - что-нибудь разрушить мне обязательно захочется.

В городе мы оказались как-то сразу. Сначала, правда, долго шли по кромке прибоя - солнце немилосердно слепило глаза, ветер пах морской пеной и немножко рыбой. Затем тропинка вновь увела на холм, обрывистый склон которого уходил прямо в воду. А затем мы вдруг, неожиданно, оказались на улице. Вдалеке, рядом с заливом, виднелись высотные башни с чёрными выбитыми стёклами, дальше дымили какие-то трубы, но прямо перед нами была извилистая каменная улочка, зажатая меж двухэтажных, крыльцо к крыльцу, домиков с острыми крышами.

Двери домиков были украшены вывесками, и на каждой пенилась объёмистая кружка с пивом.

- Ну, и в каком пабе, по твоему мнению, стоит искать?

Я фыркнула, сдувая с глаз короткую прядь.

- Начнём по порядку. И будем двигаться, пока не найдём. А уж когда найдём...

- Ладно, не продолжай. А то я уже боюсь.

К первой двери, украшенной затейливой росписью из цветов и птиц, мы подошли с опаской. Изнутри доносился ровный гул голосов, стук кружек и тихая музыка.

- Заходим, оглядываем зал на предмет Ваньки, и быстренько выходим, - проинструктировала я ворону.

- А не лучше будет разделиться?

Я только сейчас увидела, что железный клюв птички покрылся мелкими бисеринками влаги...

- Обойдёсся, - я толкнула дверь. - От меня - ни на шаг.

- Ой, да ладно тебе! Даже по-маленькой не пропустим?

- Зная тебя, маленькой дело не ограничится.

Колокольчик звякнул, дверь негромко хлопнула, и мы вошли в полутёмное помещение, смутно похожее на пещеру, через которую попали в Ирландию.

Голоса смолкли, музыканты на небольшом помосте перестали играть. Даже стройная девушка в белом передничке, с шестью кружками в каждой руке, встала, как вкопанная и уставилась на нас. Точнее, на ворону.

Да, я и не подумала, что железная птичка может кому-то показаться необычной...

- Здравствуйте, люди добрые! - с подъёмом начала я. - Я ищу своего друга. Он такой...

- Псс... - ворона легонько толкнула меня под коленки. - Оглядись повнимательнее.

Она была права. Впрочем, как и зелёный человечек с горшком медяков: на лавках, а также под ними насчитывалось полтора десятка очень похожих на Ваньку молодцев. Все одни обладали разной степени рыжести шевелюрами, широкими плечами и громадным - если потрудиться поставить их вертикально - ростом.

- Извините за беспокойство, - вякнула я и мы с вороной выкатились на улицу.

Следующий паб - то же самое. Третий по счёту, четвёртый...

- Слушай, ну сил же никаких нет, - стонала ворона каждый раз, как я выпихивала её за дверь. - Хоть одну кружечку! А еще у них там сухарики... Солёненькие, наверное. И крендельки. Слышишь, как пахнут?

У меня тоже живот сводило от голода, но зная, чем это может кончиться, я держалась.

- Это у тебя галлюцинации, - ворона была тяжелая, и отпихивать её от чужой еды становилось всё труднее. - Ничем, кроме перегара и табачного дыма там не пахнет.

- Ты человек. У тебя с нюхом проблемы. А я - существо тонкое, у меня обоняние сенсорное...

- Это у тебя с нюхом проблемы, - коленка, которую я ушибла о воронье крыло, немилосердно саднила. - Совсем потеряла. Тебя ж только до барной стойки допусти! И придётся не только Ваньку искать.

- Тогда давай я на улице ждать буду, - ох и хитрая же бестия...

- Гамаюн, послушай, - я присела на крылечко. - Я ни капельки не сомневаюсь в том, что как только ты останешься без присмотра - плакала наша спасательная миссия. И вообще: на кабаки у нас денег нет.

Честно говоря, этот момент я как-то упустила. В Москве о том, что мне могут понадобиться финансы, я даже не задумалась - путешествуя с Ванькой и Лумумбой, я таких проблем не испытывала.

- Ну можно же как-то заработать, - горячилась птица. - Спеть там, или сплясать... Я знаю, ирландцы это любят.

- И кто будет петь и плясать? - я тащила её за крыло к следующей вывеске с кружкой. - Ты?

- Нет, ну почему сразу я...

Солнце пекло всё сильнее. Сначала, после промозглой Москвы, сумеречного леса и подземелий, мне это даже нравилось. Но через несколько часов бесплодных блужданий, да под зудящую сурдинку ворониного нытья... В глазах начало двоиться.

Присев на выступающий фундамент какого-то дома, я опустила голову на руки и затихла. Должен, должен быть выход! Обойти все пабы в городе - это, конечно, бред. Нужно что-нибудь придумать.

- Ты и сама уже с ног валишься, - ныла железная птица. - Вот упадёшь без сил, от голода и холода...

- Гамаюн, ну какой холод? Тут жара - градусов тридцать.

- Это всё Гольфстрим, - сразу переключилась птица. - Тёплое течение, которое берёт начало в...

- Слушай, заткнись, а? Пожалуйста.

Должен, должен быть какой-то выход. Ох и устрою я этому остолопу, когда найду!..

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Пальцы привычно теребили фенечку - браслетик на левой руке, который мне Ванька подарил. Кожаный ремешок, цепочка, бусинки... Он сказал, это на удачу.

Задумчиво расстегнув карман, я достала клубок. Покатала по ладони. Подарок медведей лежал смирно. Ведь свою задачу - доставить нас в Ирландию - он выполнил...

Сняв с руки фенечку, я положила её рядом с клубком.

- Нюхай, Шарик. Нюхай...

- Совсем умом тронулась, - пробормотала Гамаюн. - На солнце, что ли, перегрелась? Это ж нитки, у них мозгов нету.

Клубок встрепенулся. Покатался по моей ладони, по браслетику, а потом соскочил на круглые булыжники мостовой. Подпрыгивая на месте, он будто только и ждал команды.

- Ищи, Шарик! Ищи Ваньку!

Клубок резво поскакал по улице.

- Ходу! - крикнула я вороне, набирая скорость.

Усталость будто испарилась.

Я почти не смотрела по сторонам. Помню только удивительной красоты мост, похожий на арку, широкую тёмную реку под ним, красные, оранжевые, белые дома в несколько этажей - они стояли так близко к реке, что по воде плыло их отражение.

Потом были какие-то подворотни, в которых воняло мочой и пивом и кто-то весело наигрывал на скрипке. Какие-то тёмные личности бесшумно вырастали перед глазами, но увидев железную птицу, на всех парах несущуюся по узкому проулку, точно так же быстро исчезали.

Наконец клубок запрыгал по ступеням, ведущим к полуподвальной двери. На лестнице запах кошек был особенно забористым, аж глаза слезились. Дверь была деревянная, выкрашенная зелёной краской.

Краска вся облупилась и висела хрупкими чешуйками. И только при великом воображении и очень большом желании угадывалось на ней изображение трилистника...

- Никогда бы по своей воле не вошла в эту дверь, - каркнула ворона. Стальные перья её тихо потрескивали, остывая после гонки.

Я тоже запыхалась. Прислонившись к кирпичной стенке, я упёрла руки в колени и только помотала головой. Волосы на затылке были мокрыми, хоть выжимай.

Наконец, отдышавшись, я выпрямилась и подняла руку, чтобы толкнуть дверь. Шарик послушно запрыгнул мне в ладонь.

- Маш, Маш, послушай... - ворона ухватила меня клювом за рукав.

- Чего?

- Ты это... Сильно там не буянь. Это ведь он от природы такой... Увлекающийся. А против природы не попрёшь.

- Ты мне еще будешь указывать, - буркнула я и открыла дверь.

Почему я была так уверена, что Ванька забухал? Очень просто: хорошенько повертев в памяти то, что показал мне морок, я поняла, на что похожи все те бочки, лавки и деревянные столы, что окружали Ваньку. На убранство трактира! А синий и опухший он был не потому, что его задушили, а с перепою. И мёртвым он казался, так как спал беспробудным сном...

И самое главное: та самая фенечка, которую я Шарику давала понюхать. Была на нём одна бусина серебряная, заговоренная. Ванька её в последний момент навесил, перед тем, как на дирижабль до Лондона бежать. Так вот: она-то и служила индикатором самочувствия моего бедового напарника. Я об этом не то, чтобы забыла. Просто... Товарищ Седой с Бессмертным были так искренни встревожены, и беспокойство их было, мягко говоря, шибко заразным, поэтому я и не обратила внимания на то, что бусина сияет, как новенькая.

А во время путешествия по Нави у меня было время поразмыслить. И сообразить, что ни главный маг страны, ни тем более профессор, так хорошо как я, Ваньку не знали.

Для них не вышедший на связь оперативник, который находится на важном и ответственном задании - это почти что конец света. Значит, что-то пошло не так, значит, сотрудник попал в беду и нуждается в помощи...

Собственно, так оно и было - тут магистры не погрешили против истины. Ванька в одном городе с таким количеством пабов, да без Лумумбы - это форменная беда. И даже ёжику очевидно, что напарник страшно, просто до колик в животе нуждается в помощи... Потому как по собственному желанию, на своих ногах, заведение, где наливают, он ни за что не покинет.

В пабе было тихо, темно и очень накурено. Сквозь узкие бойницы окон пробивались робкие лучи вечернего солнца, в них привольно кружились пылинки и маленькие бабочки. На барной стойке, подперев пудовым кулаком пухлую щеку, храпел рыжий детина. На Ваньку он походил лишь статью и вихрами, но одет был не в косоворотку, а в кожаную косуху на голое пузо и линялые, с дырками на коленках джинсы. Грудь детины была украшена цепью, которую явно сняли с волкодава. На пальцах, сжатых в кулак, сквозь редкую рыжую щетину проступали угловатые знаки какого-то письма, вытатуированные синими чернилами.

- Мама, - шепотом сказала ворона.

- Чего? - не замечала я за птичкой такой сентиментальности...

- Татуха его, говорю, означает "Мама". Это огам. Древнее руническое письмо кельтов.

- А. Спасибо, - шепнула я. - Очень познавательно.

Детина зевнул, почесал голое брюхо и перевернулся на спину. Паб огласил могучий, с переливами храп.

- Как думаешь: стоит его будить? - спросила ворона.

- Не буди лихо...

Пол, столы и большинство широких лавок были заняты спящими мужиками. Все они были рослыми, в кожаных куртках или жилетках на голое пузо, обмотанные цепями, как сундуки пиратских сокровищ, и в старых обтерханных джинсах такого немодного покроя, что их отказалась бы носить даже шпана из моего родного города.

Иногда кто-нибудь сонно и задумчиво рыгал, иногда, в простоте душевной, гулко и забористо пукал...

- О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями... - пробормотала я, и пробравшись через эти живые руины, попыталась открыть окошко, расположенное над самым тротуаром. С четвертой попытки удалось, и дым, перемешанный с запахами немытых тел, пота и прокисшего пива, начал медленно улетучиваться из помещения.

- Тут еще одна дверь, - позвала ворона. - Заглянем?

Мы вместе, упираясь ногами в пол, толкнули дубовую дверь...

Такого даже я не ожидала. Ноги приросли к полу, лицо онемело а уши сделались такими горячими, что хоть печку от них зажигай.

- Упс... - сказала ворона и испарилась. Только машинным маслом пахнуло.

А я, стоя в дверях, всё никак не могла пошевелиться. И глаз от открывшейся картины тоже оторвать не могла.

Комната была в общем-то миленькая. Небольшая, с обоями в незабудки и розочки. На стенах - плакаты про мотоциклы и симпатичные занавески в тон покрывалу на кровати. А вот на самой кровати...

Да, там определенно был Ванька. Почему-то тоже в кожаной куртке на голое брюхо, а не в любимой косоворотке - все обереги, крестики, косточки и фенечки, что он носил на шее, всё наружу.

Но проблема была не в этом. А в том, что КРОМЕ этой самой куртки, на нём ничего не было. Если не считать двух девиц, тоже в полном неглиже, которые прижимались к моему напарнику с обеих сторон...

Наверное, я всё же издала какой-то звук. Потому что Ванька заворочался, снял руки с округлых попок девушек, со вкусом потянулся и сел на кровати. Затем кулаками, как ребенок, протёр глаза и... Посмотрел на меня.

Во взгляде его медленно, как негатив в проявителе, проступило узнавание. Губы округлились, чтобы сказать моё имя... И в этот момент я не выдержала. Развернулась на каблуках, и хлопнув дверью, испарилась.

Ворона, разумеется, уже хозяйничала за барной стойкой. Негромко громыхая посудой, она что-то деловито сыпала, добавляла и перемешивала в большой кружке. Как только я подошла, она подвинула эту кружку мне.

- Что это? - от жидкости удивительно пахло свежим мёдом и ромашкой.

- Как ни странно, знаменитый вересковый мёд, - каркнула Гамаюн. - Я думала, он только в литературе бывает, а вот поди ж ты...

Я осторожно сделала маленький глоточек.

- Вкусно.

- Ему приписывают удивительные целебные свойства, - с видом заправского бармена ворона протёрла пустую кружку, а затем открыла никелированный кран, который торчал прямо из барной стойки, и в кружку хлынула золотистая пенная струя. - Поднятие настроения, боевого духа, усиления поэтических способностей, а так же... излечение хворей физических и душевных. Самое то для тебя.

- Да нет у меня никаких хворей, - фыркнула я в кружку. Напиток приятно щипал язык, а в животе разливалось уютное тепло.

- Пей-пей, - ворона опрокинула в собственную широко открытую глотку сразу литр. - Тебе это сейчас необходимо.

- Слушай, - я хотела ей объяснить: то, что я видела Ваньку в компании девиц, меня совершенно не касается. Что мы просто напарники и никаких обещаний друг другу не давали. Что та парочка поцелуев - совершенно не в счёт, и он волен выбирать, что ему вздумается...

Вместо этого я мягко улыбнулась и повалилась головой на стойку. Было так тепло и уютно лежать на твёрдой, липкой и пропахшей пивом деревяшке... Высокий табурет, правда, норовил выскочить из-под седалища, но это ничего.

На полу тоже хорошо.

Открыв глаза, я обнаружила себя в той же кровати, что давеча - Ваньку. Я её опознала по лоскутному, с узором из звёзд и мельничных колёс, покрывалу.

В душе поднялась волна возмущения, но я её задавила. Нет. Ни за что. Никто не должен видеть, как мне плохо.

Рядом, на табуретке, сидел Ванька. Слава богу, в штанах и даже обутый. Увидев, что я проснулась, он встрепенулся.

- Ты зачем подстриглась?

Вот так, значит. Лучшая защита - это нападение, да?

Впрочем, было видно, что Ваньке жутко неудобно. Ну да я здесь ни при чём. Не меня же застали голую. С девками.

- И тебе не хворать, - я села и потянулась. - Долго я спала?

- Часов восемь.

- Чёрт.

Я поспешно выкарабкалась из постели - слава богу, и джинсы, и майка и куртка были на мне. Берцы аккуратно стояли на коврике, рядом с кроватью.

- Гамаюн тебе медовухи налила. А с усталости, да на голодный желудок...

- Ничего, всё в порядке.

Ничего не в порядке! Столько времени потеряли - что я товарищу Седому скажу? И главное, чем я теперь отличаюсь от Ваньки?..

- Маш... Не хочешь объяснить, как ты здесь оказалась?

А ты мне не хочешь объяснить, как оказался в постели с двумя красотками?

- Разве Гамаюн тебя еще не просветила?

- Да она тоже спит. Выдула бочонок эля, закусила пудом жареных крендельков и дрыхнет без задних лапок.

- Нас Товарищ Седой послал. Потому что ты пропал.

- А Лумумба им не мог сказать, куда я пошел?

- Базиль тоже на связь не выходил. Магистры забеспокоились, что у вас случилось что-то серьёзное, и послали...

- Вас с Гамаюн? Как самых крутых, что ли?

Вот тут мне сделалось больно. Будто лицом, со всего маху, саданули об стену.

- Может, и не самых, - сказала я, едва разлепляя губы. - Но Товарищ Седой сказал, что только я смогу тебя найти. И ведь получилось, верно?

Хоть ты, Ванечка, получается, этому совсем не рад...

- Слушай, ну извини, - напарник, как всегда в моменты душевного волнения, пошел красными пятнами. - Я же не думал, что каких-то пять-шесть часов окажутся столь критичными.

Магистр сказал, что Ваньки нет уже несколько дней. Да мы с Гамаюн проплутали по Нави суток двое...

- Неделю не хочешь? - спросила я, шнуруя берцы. Это давало возможность не смотреть на Ваньку. Правда, опущенная вниз голова гудела так, будто по ней бухали молотом... - Тебя нет в природе уже неделю. Между Лондоном и Москвой отношения натянулись, как сопли на морозе. А ты...

- Маша!

- Тамбовский волк тебе Маша! - меня прорвало. - Мы с Гамаюн двое суток не спали. Пешком. По Нави... Да она крыло сломала из-за тебя!.. А ты...

- Маша, я не виноват.

- Ой, правда? Наверное, тебя заставили. Ну да, точно. Пей, говорят, Ванюша, а то жизни лишим.

- Ну... честно говоря, почти так всё и было.

Закатив глаза, я протопала мимо него и распахнула дверь.

Упс... - как говорит наша вещая птичка. Зал был полон вполне себе бодрствующих мужиков. А так же девиц - к счастью, вполне себе одетых.

- Морриган! - закричал один из мужчин. По-моему, как раз тот, что давеча спал на барной стойке. - Ребята, поприветствуйте старушку великого Эогана, Морриган! - и он так стукнул кружкой по стойке, что пиво вспенилось и пролилось белой шапкой.

- Морриган! - закричали ребята и последовали его примеру.

Мне сразу вспомнились викинги. Эх, Сигурда бы сюда... Или уж нет. На худой конец.

- Здорова, ребята! - я помахала залу обеими руками.

В конце концов, в наших тёрках с Ванькой они не виноваты. Ну, напрямую не виноваты. Образно говоря...

- Завтракать будешь? - спросила вполне приветливо одна из тех девиц. Та, что обнималась с моим напарником. Подавив спонтанное желание вцепиться ей в космы, я мило улыбнулась. - А какое сейчас время суток?

- Ночь еще молода, - вместо девицы ответил детина. - Кстати, меня зовут Край Битвы.

- Самое время позавтракать, - кивнула я девице и повернулась к детине. - Очень приятно, Край Битвы. А я - Маша.

- Эоган о тебе рассказывал, - солидно кивнул мужик. Лицо его сделалось суровым и строгим. - Рыжекудрая дева, что не убоялась встретиться лицом к лицу с драконом... Для меня честь познакомиться с тобой, Морриган.

В этот момент девица поставила передо мной глиняную тарелку размером с тележное колесо. Там было штук шесть яиц, практически задняя нога вепря - во всяком случае, столько бекона на одной тарелке я никогда не видала. Горка квашеной капусты, солёные огурчики и какие-то круглые зеленоватые штуки, в которых, после мучительных размышлений, я признала маринованные луковицы.

- Приятного аппетита, - сказала девица и улыбнулась. - Кстати, я Ольвен.

- Очень приятно, Ольвен, - прочавкала я, вгрызаясь в глазунью. Желтки были крупные, оранжевые, в них так приятно было макать горбушку чёрного хлеба...

Где-то посреди трапезы меня посетила новая мысль. Мы же в Нави! А Ванька говорил, что живым на Том свете ни дай божечки что-нибудь в рот взять! Съешь хоть сухарик - домой нипочём не вернёшься.

Кусок застрял в горле, я закашлялась.

- Вот, попей сочку томатного, - в поле зрения появилось железное крыло, которое протягивало кружку с кроваво-красной жидкостью.

Схватив кружку, я отхлебнула. Кусок провалился в желудок, дышать стало легче. Чёрт. Опять облом... Хотя, с другой стороны?.. Я ведь вчера этот их мёд пила. Так что сейчас уже всё равно.

И я вновь накинулась на яичницу. Бекон, правда, местами похрустывал, но кто я такая, чтобы перебирать дармовыми харчами?

Наконец, сыто отдуваясь, я отодвинула и пустую тарелку, и пустую кружку. Вытерла губы салфеткой и скромно, прикрыв рот, рыгнула.

- Если я и не совсем верил в то, что рассказывал о тебе Эоган, - с уважением проговорил Край Битвы. - То сейчас я убедился, что он не врал.

- Подвиги в застолье только подтверждают подвиги на поле брани, - важно кивнул толстый дядька в кожаной жилетке и с вьющимися волосами, рассыпанными по плечам.

- Если б вы видели, как она стреляет...

Я и не заметила, как рядом оказался Ванька. Кинув на него косой взгляд, я спрыгнула с табурета, поправила курточку и сказала:

- Спасибо, люди добрые. Для меня большая честь познакомиться с вами и разделить ваш хлеб. Но теперь нам пора. Тучи над родным городом встали, в воздухе пахнет грозой... И только могучий Эоган сможет защитить свой народ от поругания.

- Маш, ты чего? - шепотом спросил Ванька. - Какая муха тебя цапнула?

- А ничего, - огрызнулась я. - Пока я дрыхла, в Прави, поди, еще неделя прошла. Товарищ Седой все волосы себе со спины повыдёргивал... Да и Базиль наверняка без твоей хари соскучился.

- Пора и... ик... честь знать, - присоединилась ко мне ворона. - Спасибо этому дому, пойдём к другому.