Британский гамбит или Дело Тёмного Лорда.

Глава 16

Глава 16

МАША

- Это что? - спросила я, когда мужики, всей толпой высыпав из паба, сгрудились вокруг мотоцикла.

- Эт' чоппер, детка, - возвестил Край Битвы так гордо, будто презентовал личный лимузин.

- Я вижу, что чоппер. Почему мы возле него трёмся?

- Эт' чоппер Эогана, - пояснил детина, почёсывая густую поросль на подбородке. - Он вишь, его завоевал. В честном поединке.

Я посмотрела на Ваньку.

- Серьёзно? Завоевал?..

- Ну, выиграл, - потупился мой напарник.

Я закатила глаза.

- Даже не буду спрашивать, во что...

- А он всех перепил, - брякнула довольная ворона. Она уже залезла на чоппер и пристраивалась на руле, наподобие гигантской скульптуры.

- И почему я не удивлена?

- Таланты Эогана в поглощении эля будут воспеты в энглинах и кеннингах, и прославят его перед потомками.

- Ага, - буркнула я про себя. - Через девять месяцев, поди, потомки и появятся. Сразу у двух счастливых мамаш.

Ванька услышал, но ничего не сказал. Только покраснел, затмив цветом щек свою шевелюру.

Находились мы сейчас не с той стороны паба, куда привёл нас Шарик, а с другой, на соседней улице. Кроме того чоппера, что "выиграл" Ванька, там находилось еще десятка полтора хромированных по самые кисточки на рулях машин. Украшенные отлитыми из серебра черепами, они походили на диковинных кентавров, рогатых монстров, огнедышащих драконов, осёдланных, взнузданных и прирученных.

Делегация во главе с девушкой Ольвен, одетой в короткую юбочку, высокие сапожки и тесную кожаную курточку - просто загляденье! - торжественно приблизилась к Ваньке. На вытянутых руках Ольвен держала чёрную стрелу. Протянув её Ваньке она поклонилась и произнесла торжественно, звенящим голосом:

- Вот копьё Кухулина, славное в битве,

Будь достоин этого дара, воин Эоган.

Порази им злодея, вырви его чёрное сердце,

И возрадуется Богиня Смерти и осенит тебя славой.

- И не забудь вернуть, когда замочишь гада, - хозяйственно добавил Край Битвы.

Ванька принял стрелу - в его могучей лапке на копьё она никак не тянула, и неловко поклонился в ответ.

- Копьё ты тоже выиграл, всех перебухав? - шепотом спросила я.

- Я не виноват, что по-другому они не соглашались, - буркнул напарник.

- Ну да, как же, - каркнула ворона. - Сам, небось, и предложил...

- Спасибо вам, славные воины! - взревел Ванька, обрывая пререкания. - Я обязательно замочу гада, покрою себя славой, и э... обагрю копьё чёрной кровью злодея. А потом, как и договаривались, верну его вам... - последнюю фразу он сказал обычным голосом, запихивая стрелу себе за пазуху.

И тут, совершенно неожиданно, наши знакомые стали растворяться в воздухе. Они улыбались, взмахивали руками и... таяли, один за другим. Исчезали их чопперы, исчезла даже сама улица, а мы оказались на небольшой площади, окруженной домами.

Улицы расходились от площади радиально, полукругом, и были они совершенно одинаковые.

- Что случилось? - спросила я.

- Последнее испытание, - Ванька устраивался за рулём чоппера. Мне ничего не оставалось, как сесть ему за спину. - Мы должны самостоятельно найти дорогу из этого места.

А я уже и забыла, что мы на Том Свете. Всё было такое реалистичное - и море, и каменные переулки... А особенно - пабы, с вечными своими завсегдатаями.

- И что, - взяв Ваньку за рукав, я почувствовала жесткость дублёной кожи косухи. - Весь сыр-бор из-за этой стрелки?

- Это копьё, - укоризненно поправил напарник. - Артефакт страшной разрушительной силы. Оно должно поразить... Ладно, долго рассказывать. Давайте лучше выбираться.

Что характерно: никаких угрызений совести, никаких попыток оправдаться. Ну, переспал... С кем не бывает?

Со мной не бывает, Ваня. Со мной.

Впрочем, если он так к этому относится - то и я буду. С этого момента - просто напарники. Ничего личного. Точка.

В тот момент, когда Ванька газанул, площадь перед нами ожила. Откуда ни возьмись, появились торговки. Дощатые лотки ломились от рыбы. Рыбу разделывали здесь же: ножи так и мелькали. Во все стороны летела серебристая чешуя и бледные головы с ярко-красными жабрами и снулыми выпученными глазами...

Головы и требуху тут же, под лотками, подхватывали шустрые коты с рваными ушами и мордами, больше похожими на мускулистые кулаки в облезлых плюшевых перчатках.

Какие-то мужики тащили на спинах огромные мешки, другие вели через площадь лошадей - те в простоте душевной засыпали мостовую конскими яблоками; меж взрослых сновали вороватого вида мальчишки в картузах и тяжелых, подбитых гвоздями ботинках, тут и там мелькали заточки и бритвы, которыми они резали кошельки. Жирные голуби склёвывали просыпанное зерно, над головой с безумным смехом кружили чайки, а из-за спины накатывался ровный, неумолчный грохот прибоя.

На парапете набережной, под палящим солнцем, спали громадные псы. Окраса они были неопределенно-серого, с лохматыми вислыми ушами и длинными голенастыми лапами. Обрубки хвостов мерно постукивали по камням, сопровождая собачьи сны.

Ванька газанул еще раз.

Как мы прорвёмся через это столпотворение? - мелькнуло в голове.

И тут начали просыпаться псы...

Они неторопливо потягивались, выставляя напоказ кинжально-острые когти, скаля белые, словно из мраморного алебастра, зубы, жмуря красные, без единого признака радужки, глаза...

Затем они, один за другим, неторопливо соскочили с парапета и направились к нам.

- Ва-а-ань? - спросила я необычно тонким голосом.

Вообще-то я люблю собак. Но необычный цвет глаз и то, что с клыков почти беспрерывно капала слюна, наводили на мысли, что именно эти собачки не расположены проникаться добрыми чувствами к незнакомцам.

- Вижу, - коротко бросил напарник и газанул в последний раз. - Держитесь.

И мы понеслись.

Псы с обманчиво-медленной грацией расправили длинные лапы и кинулись в погоню. Они не лаяли, не рычали, не клацали зубами, а страшно и молча, устремив пылающие взоры на заднее колесо чоппера, летели над мостовой. Их лапы едва касались круглых камней, а тела, от носа до кончика хвоста, были втянуты в струну.

Мелькали рыбные лотки, торговки, лошадиные морды, кирзовые, начищенные салом сапоги и грохочущие телеги.

Ванька умело лавировал. Мальчишки пронзительно свистели нам вслед и орали что-то оскорбительное.

Один раз колесо влетело прямо в кучу тёплых, исходящих паром и мухами конских яблок, и чоппер пошел почти параллельно земле.

- Держись! - орал Ванька, как ненормальный.

Ворона на руле расправила крылья для равновесия и время от времени издавала пронзительные, страшные крики.

Мне прямо в лицо прилетел рыбий хвост, от неожиданности я выпустила Ванькину куртку и чуть не скатилась под лапы псам.

Чудом восстановив равновесие, я прижалась к широкой спине напарника. Сердце колотилось, как бешеное.

Вот один из псов, вскочив на лоток и хорошенько оттолкнувшись, полетел прямо на нас. Ванька крутанул руль, нас повело юзом. Пёс, кувыркаясь и воя от злобы, улетел в канаву, полную рыбьей требухи.

- Урра! - закричали мы с вороной, когда после нескольких мучительных мгновений Ванька выровнял руль.

- Где ты научился так ездить? - прокричала я, цепляясь изо всех сил за его талию.

- Нигде, - коротко бросил напарник. - Всё это - только в голове...

Ворона, изображая ягуара в прыжке, прикипела к рулю. Она будто стала меньше, обтекаемее. Взгляд её остекленел, клюв то и дело открывался в пронзительном вопле.

Надо думать, то ещё зрелище мы представляли со стороны...

Вырвавшись наконец с площади, мы влетели в узкий переулок. Рукоятки руля, высекая искры, чиркали по закопчённым каменным стенам, вторые этажи нависали над улицей так, что не видно было неба.

Псы всей сворой ввинтились за нами, превратившись в сплошной ковёр вылезшей шерсти, когтистых лап и надрывного воя.

Пару раз нам на головы норовили вылить что-то мерзкое, дурнопахнущее, но большая часть доставалась псам...

Переулок походил на аттракцион, который я видела в Московском парке: мостовая поднималась почти вертикально вверх, потом резко ухала вниз, и снова вверх - от этих постоянных перепадов закладывало уши.

Через пару минут мне начало казаться, что желудок прочно обосновался в горле, а глаза до конца жизни так и не смогут сфокусироваться.

Зато псы отстали.

Их надрывный лай скрылся за поворотом, вместе с ним пропало зловоние мокрой псины.

Через пару минут мы вылетели на пригорок, за которым зеленели холмы. Даже сюда доносился медовый запах цветущего вереска.

Чоппер резко остановился, я ткнулась носом в Ванькину спину.

- Чё чилось? - столкновение с жесткой дублёной кожей дикции на пользу не пошло.

- Сама глянь, - Ванька развернул чоппер боком.

Улица упиралась в дверь. По обе стороны тянулись неприветливые глухие заборы, и только небольшой каменный домик с зелёной дверью уютно светил желтыми окошками.

Изнутри доносились глухие ритмичные удары и нестройное пение. На двери белел знакомый трилистник, вывеску над крыльцом украшала пенная кружка.

- Ух ты! - встрепенулась ворона, соскакивая с руля на мостовую. - Как раз вовремя. Заглянем, промочим горло на дорожку?

Ванька гулко сглотнул.

- А неплохо было б... - он начал слезать с чоппера, но я схватила его за куртку.

- Стой! Нам... нам нельзя останавливаться. Товарищ Седой ждёт известий! Лумумба в опасности!

На самом деле, я живо представила, как Ванька заходит в паб, а там - девушка типа Ольвен, в такой же тесной курточке, из которой выпирают... В-общем, всё, что можно выпирает.

- Ну Маш... - заканючил Ванька. - Мы ведь только на секундочку...

Ворона уставилась на меня умильными глазками. Железный клюв запотел, перья негромко потрескивали.

- Нельзя, - я потрясла короткими волосами. - Гамаюн, запрыгивай. Иначе останешься одна.

Ворона полезла обратно на руль.

- На секунду могли бы и заглянуть, - ворчала она. - Выпили бы по кружечке - кому от этого хуже?

- Каждая секунда здесь - это час в кабинете Седого, - отрезала я и ткнула Ваньку в бок. - Заводи драндулет.

Напарник с тяжелым вздохом газанул, и мы вновь понеслись. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Я думала, получится найти объезд и выехать наконец в холмы - где-то там скрывается пещера с украшенным спиралями входом...

- Зачем ты опять поехал в город? - спросила я через пару минут, когда стало ясно, что холмами и не пахнет.

- Это не я, - ветер рвал слова с Ванькиных губ и уносил за спину. - Это дорога нас водит.

Послышался знакомый лай. А вот уже и первый кобель, норовит вцепиться мне в берц.

- Надо вырулить обратно к холмам! - крикнула я.

- Я пытаюсь...

Иногда, на поворотах, мне казалось, что за нами следят. Острый недобрый взгляд так и впивался в спину. Казалось, кожа от него съёживается и идёт мелкими трещинами. Я пыталась оглянуться - бесполезно. На скорости всё сливалось в единое размытое пятно.

Через некоторое время мы вновь вылетели на холм. Вид открывался потрясающий. Дорога извилистой лентой уходила вниз, в половодье городских крыш, за ними ослепительно сияло море, над которым плыли лёгкие пуховые облачка. С другой стороны расстилались зелёные холмы, сплошь покрытые вереском и красными маками.

- Это не то же самое место, - сказала я и соскочила с чоппера.

На холме стоял одинокий домик. От дороги его отделяла аккуратно подстриженная живая изгородь, в изгороди была желтая калиточка, за ней - дорожка, посыпанная белым песком и резное крылечко. Стёкла в окнах несуразно большие, и за ними угадывалось что-то завлекательно-цветное, уютное и милое.

- Я на одну минуточку, - бросив Ваньке, я толкнула калитку.

- Ты куда, Маш?

Но я только отмахнулась.

Калитка отворилась с мелодичным звоном и я ступила на белый песок.

Это был другой мир. В нём пели птички, красивые бабочки кружились над розовыми кустами, а воздух был наполнен золотистой пыльцой.

Как во сне, взобралась я на крыльцо и стукнула в дверь медным молоточком.

Открыла девица, по всем статьям - родная сестра Ольвен. Такая же высокая, длинноногая и полногрудая. Одета она была во что-то воздушное, полупрозрачное, и с таким количеством кружев, что хватило бы на оторочку футбольного поля.

- Добро пожаловать в салон "Девичьи Грёзы" - пропела девица.

Я вошла.

Внутри всё было белое, серебристое и розовое. Но не такое розовое, как леденец. Нет, это был благородный оттенок увядшей розы, такой пастельный, с лёгким пепельным налётом. И серебро выглядело не как новогодняя мишура, а как старинный кофейник, который я как-то украла в одном богатом доме, когда была подростком...

На стене, прямо напротив двери, висело громадное зеркало. Увидев своё отражение, я застыла, как вкопанная.

Волосы дыбом. На щеке - ссадина, уж не помню, где я её получила. Другая щека испачкана то-ли сажей, то ли грязью. Броник сбился на бок, из-под него торчит рубаха - воротник надорван, узор из красно-белой клетки потускнел от многих стирок. Разгрузочный жилет топорщится запасными магазинами, рукоятками ножей и пистолетов. За спиной - приклад винтовки.

В этом серебристо-розовом интерьере - всплыло полузнакомое слово "будуар", но я точно не знаю, что оно означает, - я смотрелась, да простит меня Гамаюн, как ворона в букете роз.

А еще, при всей кажущейся крутости, я выглядела маленькой и жалкой. Особенно выдавали глаза: голодные и злые. А еще горькие складки возле губ. Когда я успела их заиметь?

- Проходи, - голос шел не от двери, а из глубины помещения. Он был сладким, тягучим, и бархатным, как дорогие шоколадные конфеты. - Будь как дома.

От занавески из бус отделилась фигура, за которую любая женщина готова пожертвовать чем угодно. В первый миг я даже испугалась: показалось, что передо мной стоит мадам Елена, во всей своей красе.

Но эта дама была блондинкой. Длинные волосы струились до колен, одна серебристая прядь закрывала глаз. Тело её обливало платье, с глубоким вырезом на груди, снизу оно обнажало ногу незнакомки почти до бедра.

- Ты устала. Ты хочешь отдохнуть, - сладко улыбаясь, говорила она. - Сбрось одежду, и мои слуги отведут тебя к горячей ванне.

- Но... - голос казался хриплой трещоткой. - Но меня ждут.

- Пустяки, - отмахнулась она и я поняла, что да. Действительно пустяки. - Он тебя недостоин, - добавила хозяйка дома. - Он изменил тебе. Он предпочёл тебе других.

- Это не важно, - еле слышно прохрипела я. - Мы всего лишь напарники.

- Что может быть важнее верности? - подняла идеальную бровь блондинка. Кожа её была тонкой, как фарфоровая чашка. - Но ты можешь ему отомстить.

- Как?

- Ты можешь стать красивой. Ты можешь стать такой же, как я, - одним волнующим движением она повернулась вокруг себя и вновь улыбнулась. На щеках заиграли ямочки. - Вовсе необязательно быть замухрышкой.

- Но я такой родилась, - я облизала пересохшие губы. Броник внезапно стал непомерно тяжелым, ремень винтовки больно вдавился в плечо. - Мне никогда не стать как вы.

- Ошибаешься, - всё так же улыбаясь, хозяйка поманила меня пальцем. - Сбрось железо, которое не даёт к тебе прикоснуться. Убери преграду. И я покажу тебе.

Она махнула рукой, изображение в зеркале заколебалось, пошло рябью... А потом разгладилось.

В зеркале всё так же отражалась я. Или уже не я?

Волосы вновь были длинными. Они были чисто вымыты и завивались крупными тугими кольцами. Лицо не несло и следов ссадин и грязи, даже веснушки куда-то пропали. Не было и затрапезного комбеза в пятнах травяного сока, не было бронежилета, винтовки и ножей... На мне было почти такое же платье, как и на хозяйке, только изумрудное, как весенняя листва.

Я застеснялась своей почти обнаженной груди, и ног, обутых в серебристые туфельки на высоченном каблуке...

- Ты можешь быть такой всегда, - ласково обнимая меня за плечи, сказала хозяйка. - Для этого нужно избавиться от железа, а потом забыть всё, что было с тобой раньше. Ты будешь блистать на балах. Самые красивые юноши королевства упадут к твоим ногам. Мановением пальчика ты будешь начинать и заканчивать войны. Избавься от железа, и ты будешь счастлива. Вечно.

Я медленно потащила с плеча винтовку, бросила на пол. Расстегнула разгрузочный жилет, и тоже сбросила. Одну за другой расстегнула пуговицы на рубашке...

Я буду красивой, - стучало в голове. - Никто больше не назовёт меня гадким утёнком.

И вдруг с моей груди вырвался ослепительный луч. Отразился от зеркала, больно резанул по глазам... Я вскрикнула и зажмурилась.

А когда открыла глаза... Не было никакого серебристо-розового домика. Не было белых кружев, огромного зеркала, не было красавицы-хозяйки. Я стояла на земляном полу. Вокруг были кое-как, из картонных коробок, деревянных ящиков и кусков пластика, слепленные стены, сквозь дранку крыши пробивались пыльные солнечные лучи. В углу корчилась сгорбленная фигура - седые пучки волос торчат из-под клетчатого с бахромой платка, плечи укутаны в драный плащ.

- Что случилось? - спросила я, и тут же поняла: рука сжимала маленькое зеркальце.

То самое, что когда-то подарила мне княгиня Ольга. Она сказала, что в нём всё будет выглядеть в истинном свете.

Значит, розовый домик - это морок. А высокая красавица - просто старая ведьма, что заманивает незадачливых путников.

Подобрав винтовку и жилет, я пинком распахнула дверь и вылетела на улицу.

Ванька с Гамаюн отбивались от собак. Прижавшись спиной к дощатому забору, выставив перед собой чоппер, напарник тыкал в кобелей длинной оглоблей. Ворона шипела и угрожающе щелкала клювом.

Свора окружала их плотным кольцом, то и дело один из псов бросался в атаку. Хрясь - щелкнули челюсти и конца оглобли как ни бывало.

Подняв винтовку стволом к небу, я нажала курок. Выстрел прогремел над крышами, будто ранний гром. Собак как ветром сдуло. Ванька с вороной посмотрели на меня.

- Что это было? - спросила Гамаюн. - Почему ты...

- Не твоё дело, - я запрыгнула на чоппер и постучала по седлу впереди себя. - Ехали.

- Да что случилось-то? - Ванька послушно занял место впереди.

- Ничего, - буркнула я. - Кроме позорной гибели некоторых иллюзий.

Мы вновь рванули с холма. Где-то позади не смолкал заунывный собачий вой.

- Что мы делаем не так? - спросила я Ваньку, когда мы в третий раз оказались на холме.

Дорога теперь заканчивалась тупиком, никаких соблазнительных дверей, крылечек и вывесок. Просто небрежно уложенные один на другой булыжники, кое-как скрепленные серым раствором.

- Это Навь, - пожал плечами напарник. - По какой-то причине она не хочет нас отпускать.

- Но ты же чувствуешь себя в Нави лучше, чем в собственной квартире, - возразила я. - Ты же в ней хозяин.

- Это Второй круг, - пожал плечами, обтянутыми байкерской курткой, Ванька.

Надо сказать, куртка эта ему жутко шла. Без своеобычной косоворотки, с лёгкой щетиной, покрывающей щеки, он казался старше, и как-то... круче, что-ли? Не такой деревенщиной, как обычно. Он восседал за рулём чоппера так небрежно, будто водил его всю жизнь.

- Но там же - Дублин, - махнула я рукой. - Обычный город, в котором живут обычные люди...

- Это один громадный сидхел, - сказала вдруг ворона. - Дублин - это город внутри пещеры. Мы не можем выбраться, потому что выхода не существует.

- Что ты несёшь? - спросила я, осторожно трогая птичку на предмет перегрева. - Вспомни: мы же ВЫШЛИ из пещеры, а не вошли в неё.

- Всё относительно, - встопорщила перья Гамаюн. - Нам казалось, что вышли, а стороннему наблюдателю - что вошли...

- Поэтому здесь кабаки на каждом шагу, да? - спросила я. - Типа, как Вальгалла для викингов. Питьё, битьё и ворьё. Верно?

Ванька только дёрнул плечом.

- Но как ты-то сумел сюда попасть? - спросила я снова. - Ладно, мы - через сидхел, а ты...

- А меня выбросило на берег прибоем, - ответил напарник. - Сначала я плыл по реке, затем упал в водопад. Очнулся на пляже. Меня подобрали люди Края Битвы. Сначала хотели прирезать. Думали, я перебежчик из клана О'Шоннеси. Они издревле воюют с О'Киллени, кланом Края Битвы. Но мой говор убедил их в том, что я вообще не ирландец. А уж когда они узнали, что я из Англии, прибыл за копьём, чтобы поразить Тёмного Лорда...

- Вот здесь ты меня потерял, - перебила я. - Какой еще Лорд? И почему его так не любят в Ирландии?

- Конфликт Ирландии с Британией продолжается не одно поколение, - встряла с лекцией Гамаюн. - Еще во времена Гойделов и Пиктов британские войска пытались усмирить непокорный остров...

- Да какие еще Пикты! - разозлилась я. - Я не понимаю, что творится СЕЙЧАС!

- Сейчас? - пожал плечами напарник. - Если я не доставлю копьё Кухулина леди Мэб, сихоев навсегда превратят в Дементоров. Тёмный лорд захватит власть в Британии и развяжет войну с Россией.

Закрыв лицо ладонями, я попыталась спрятаться, отгородиться от всего мира.

Значит, всё действительно серьёзно. Не зря Товарищ Седой бил тревогу. Не зря, с кровью выдрав меня с занятий, отправил за Ванькой. Если мы не сможем выбраться из этого запредельного Дублина, всё закончится очень плохо.

Я слышала, как шептались старшекурсники. Для них обсуждать мировую политику было самым любимым занятием, после игры в метаморфозы. Я прекрасно помню неоднократно произнесённые слова: "Мы пока не готовы". Мы не готовы к войне, не готовы столкнуться с боевой мощью британского флота, не готовы противостоять армии завоевателей.

- Значит, всё зависит от этого копья? - спросила я глухо.

Ванька просто кивнул. А потом посмотрел на далёкое море.

Между нами лежал город, с его бесконечными пивными, уютными домами и торговыми рядами. С его охранниками - собаками. С его тайной магией и явной угрозой...

- Я знаю, как нам выбраться, - вдруг сказал Ванька. - По воде.

- У нас нет лодки, - угрюмо вздохнула я. - К тому же, в городе ждут псы.

- А я не умею плавать, - кивнула Гамаюн. - И летать.

- Нет, вы не понимаете... - щеки напарника порозовели от возбуждения. - Пытаясь выбраться, мы всё делали неправильно. Мы пытались уйти вглубь холмов, сиречь - всё дальше в Навь. Поэтому псы нас и не пускали. Но если мы попытаемся уйти через море... - он соскочил с чоппера и вгляделся в далёкий горизонт. - Там, на другом берегу - Британия.

- Ну и что?

Я вспомнила, как наворачивала яичницу с ветчиной. И вот она, расплата: второй круг меня теперь ни за что не отпустит.

- А то! - Ванька взъерошил отросшую шевелюру. - Море является барьером. За ним - другая Навь. Первый круг.

- В котором ты чувствуешь себя, как дома, - кивнула я. Под сердцем робко ворохнулась надежда.

- Если мы сможем перепрыгнуть этот барьер...

- Но у нас нет лодки!

- Если развить достаточную скорость, то поверхностное натяжение воды... - задумчиво сказала Гамаюн и почесала кончиком крыла клюв.

- Ты что, о мотоцикле? - я оторопела.

Бывают в мире чудеса, но чтобы такие!..

- Эт'чоппер, детка, - поправил Ванька, подражая говорку Края Битвы.

- Не называй меня деткой! - ярость взорвалась в груди, как граната. - Никогда!

- Да что такого-то?

- Девок своих называй! Когда с ними спать будешь!..

- Но я... - Ванька задумчиво почесал в затылке. - А! Понял... - он рассмеялся. - Маш, не было никаких девок.

- Я видела! Ты с ними...

- Это был морок, - спокойно сказал напарник. - Ты видела то, что хотела.

- Но Гамаюн...

- Мы с тобой вместе попали под его чары, - подала голос вещая птица. - Он отравил нас обоих, поэтому мы и видели то, что он хочет.

Я остолбенела. Почувствовала, будто с головы, с лица, с плеч слетает шелуха. Сердце забилось так, будто до этого не билось вообще. Лёгкие задышали, ладони наконец-то согрелись, а в животе живенько так забурчало.

- Ты хочешь сказать... - я замолчала. - Но ведь пивная же была?

- А как же, - кивнул Ванька.

- И байкеры... Край Битвы и остальные...

- Еще бы, - напарник почесал шею.

Я только что заметила на ней, поперек горла, тонкий красный шрам...

- А девушек не было?

- Ни одной.

- Но меня угощала одна из них, Ольвен!

- Видишь ли, их не то, чтобы не было вообще, - осторожно сказал Ванька. - Их не было там, где ты себе воображаешь.

Я потрясла головой и вновь посмотрела на море.

Позже. С этим можно будет разобраться позже. Спущусь под Академию, отыщу того морока...

- Ты думаешь, перепрыгнуть на чоппере в Британию - это реально? - тихо спросила я после длинной, мучительной паузы.

- А что вообще реально в этом мире? - буркнул Ванька. - Не попробуем - не узнаем.

- Знаешь, ты можешь попробовать сам...

- Не доверяешь? - прищурился напарник.

- Я там ела. И пила. А ты сам говорил...

- Если ты пробудешь здесь еще хоть немного - потеряешь память. Станешь бесплотной тенью, а потом развеешься.

- А Гамаюн?

- Я - птица вольная, - буркнула птичка. - Куда хочу - туда лечу. Когда крылья есть.

- Значит, всё дело во мне?

- Я тебя не оставлю, - четко выговаривая слова, сказал Ванька. - Что бы ты там себе не думала...

Разгон мы начали прямо с горки.

Ванька всё давил и давил на газ, мы мчались всё быстрее. По бокам проносились фасады домов, канавы, прохожие, собаки - они только лязгали зубами, но гнаться даже не пытались.

На площадь перед набережной мы вылетели удивительно быстро - будто улица сама собой выпрямилась и вывела нас в нужное место кратчайшим путём.

Площадь была пуста. Ни торговок, ни лошадей ни мальчишек.

Ванька с рёвом газанул, чоппер перепрыгнул парапет, на котором еще недавно грелись собаки, и набирая скорость, рванул по утоптанному песку пляжа прямо к воде.

Колёса чоппера начали гореть. Огонь шел изнутри, из втулок и спиц, вырывался на волю и гудел, как в топке. Дыма не было. Но когда мы прыгнули в море, и понеслись по водной глади, аки по суху, чоппер окутали клубы пара. Двигатель ревел, как двенадцать драконов, которым одновременно придавили хвосты.

И вот так мы и мчались: гром, пар, всполохи пламени - чистый паровоз на резиновом ходу.

- Урраа-а-а! - кричали мы хором. - Получилось!