Бродячая музыка

Я от вас ухожу, золотая вода,

хотя так и не знаю, где кончается небо,

и где вы разбросали свои невода,

уловители зорь, чей покой столь целебен?

Широченные реки у земель дорогих —

травяных, ивяных, тополиных, пихтовых

и рябиновых — о, как горчает мой стих!

Как растёт тишина рядом с ритмом подковок,

извлекающих цокот из воздушных пустот

(так — художник из тюбика киноварь и белила),

и как нынешний день из прошедших растёт —

этот рай воспою, чтоб в грядущем любила.

Лето наскоро переходит в зиму,

августейший сентябрь с виноградами трав.

Птицы снова хлопочут, забыв, что казнимы

тем, кто в ранге природы не бывает не прав.

Ельник, шубы узорчатой не снимая,

колыбелит младенцев своих под трезвон

колокольцев последних, мотыльковых приманок;

солнце в Нязе полощет осенний сезон.

Лето катит с холмов дозревающий полдень —

волн рябящих дотронувшись, прянет, замрёт...

Это Южный Урал. Он захочет запомнить:

вон, художник стоит над игралищем вод.

Ты скажешь: Сыростан, но я иное чудо

познала днесь, зовут Нязепетровск.

В пихтовниках густых душой теперь пребуду,

где — вдаль гляди — стогов покатый лоск

облитость солнцем празднует, просясь в наброски,

творимые усердной детворой.

Кругом снуют стрекозы, пляшут оски:

сентябрь разбросил жар свой даровой.