Bronza

Оуэн саркастично хмыкнул.

– Хочешь сказать, я настолько добродетелен, что своим мягкосердечием ввожу людей во искушение?

– Да, милорд, что-то в этом роде… – кивнул Ши. – Человеческий эгоизм порой доходит до абсурда, иначе… – он скептически покосился на снимок на обложке, – вам не пришлось бы утруждать себя чтением подобных эпистолярных экзерсисов.

Оуэн отложил книгу в сторону.

– Забавный, правда…

– Чересчур забавный.

– Да-да, вы правы, – согласился с ним Оуэн. – Сначала не хотел оставаться, после – уходить. Помните, как, отказываясь, он твердил, что все это мерзость, задыхающимся от наслаждения голосом?

Ши даже не улыбнулся в ответ.

– Зря вы не позволили нам убить его.

– Не мог же я оставить вечный город без Божьего пастыря! – лукаво заметил Оуэн, расстилая на коленях салфетку.

– С такой иступленной верой, как у него, ему вполне подошла бы и роль мученика, – в голосе Ши прозвучали нотки плотоядного сожаления. – Он посмел взять себе ваше имя!

Автора книги звали Казимир Генрих.

– Не будьте такими злопамятными, мальчики. Давайте лучше завтракать!

С этими словами Оуэн снял колпак с блюда. На блюде лежала свежевырванная, истекающая кровью, еще теплая печень.

Марка привели в чувство несколько довольно ощутимых, больше похожих на пощечины, шлепков ладонью.

– Убери свои грабли! – сразу рявкнул он, тряхнув головой. Даже не открывая глаз, и так знал, кто рядом с ним.

Оуэн в ответ рассмеялся.

– Ну, раз ты рычишь… значит, я могу не беспокоиться о твоем здоровье.

Марк открыл глаза. Он сидел на кожаном диване в просторной комнате или, вернее, кабинете. И если судить по роскошной обстановке, в кабинете деляги, не гнушающегося темными делишками. Это он определил сразу. Детективы тоже смотрел. Покрутил головой, прислушался. Снизу приглушенно доносился шум голосов, смех, ритмичная музыка и какие-то однообразные звуки, очень похожие на удары гонга. Хотел встать, но разведенные в стороны руки оказались прикованы наручниками к стене. Нахмурившись, сердито, со всей силой дернул руками. Потом еще раз и еще…

– Не фантики. Настоящие… – заверил его Оуэн, вставая с дивана. – Хватит звенеть цепями. Поранишься. Будет больно.

– И ты смеешь говорить мне такое? Такое! После того, как сам же надел их на меня! Отпусти меня, сейчас же! Слышишь! – потребовал Марк и снова дернул руками. Наручники больно, сдирая кожу, ерзнули по запястьям.

Оуэн и бровью не повел, открыл зеркальные дверцы бара, налил себе выпить, достал из красной с золотом пачки длинную сигариллу. Эксклюзивные, с марихуаной, «Diablo». Подарок Людвига. Барон не забывал дорогими (не в смысле денег) презентами напоминать о своей дружбе, как и полагается истинному рыцарю и джентльмену. Присев на краешек письменного стола, Оуэн закурил. Белый костюм, красиво оттеняющий смуглую кожу, смотрелся на нем ослепительно. В нагрудном кармане алый уголок платка, в тон шелковой рубашке. Алый цвет делал его глаза бирюзовыми и умопомрачительными. Продолжая курить, он пил коньяк маленькими глотками. «Действительно такой глупый или прикидывается…» – с сомнением думал он, наблюдая за братом.

Вид невозмутимого индийского принца вывел Марка из себя. А еще волосы, собранные на макушке пышным хвостом и заколотые длинными, на манер гейши, спицами. «Заколебал уже своей экзотикой…» – отчего-то рассвирепев, возмущенно зырканул он на Оуэна.

– Ты скотина! Ты это знаешь?! Да ты просто больной, свихнувшийся, грязный у-уб…

Звякнуло, разбившись, стекло. Пальцы Оуэна с грубой бесцеремонностью залезли Марку в рот, схватили за язык, глубоко впившись острыми ногтями.

– Может, мне все-таки стоит вырвать тебе эту часть тела, чтобы ты перестал оскорблять меня? – он смотрел на брата с холодным бешенством. – Или лучше оторвать эту часть тела?

– М-ме-е… – моргнув, испуганно промычал Марк. Его мужское достоинство, нежное и беззащитное, оказалось болезненно стиснутым.

– Уверен, «дамой» ты будешь вести себя приличней! – по-недоброму усмехнулся Оуэн.

Скривившись от боли, Марк снова замычал.

– Хм, впрочем… немой ты мне тоже нравишься, – Оуэн сделал задумчивое лицо. – Даже не знаю, что выбрать? Божественный Шива, такой заманчивый выбор! – и снизошел до милости. – Хорошо, что выберешь ты?

Спросил он вроде бы вполне серьезно. С мычанием, Марк скосил глаза вниз. «Тиски» разжались, отпуская его яйца.

– Отличный выбор, мой «пти гарсон»! – расхохотался Оуэн. Язык брата он тоже выпустил. Вернулся к бару, налил себе другую рюмку, захватив коньяк, пересел в кресло напротив. Пил, лениво покачивая носком черной лакированной штиблеты, и холодно смотрел на утратившего весь свой гонор мальчишку.

До Марка наконец-то дошло, что махараджа не в духе и очень сильно не в духе. Ощутив привкус собственной крови во рту, проглотил слюну, невольно всхлипнув от пережитого унижения. «Все равно, ублюдок! Ненавижу! Ненавижу тебя!»

– Я хочу уйти. Отпусти меня! – нарушил он молчание и, спохватившись, поспешно добавил: – Пожалуйста…

– И что… побежишь жаловаться на меня своей «мамочке»? – насмешливо поинтересовался Оуэн. – Увы, Монсеньора нет дома. Он охотится! – потянувшись за новой «diablo», пожал плечами. Уголком рта зажал сигариллу, но прежде чем щелкнуть зажигалкой, покосился на притихшего брата. «Определенно глупый, если думает, что я отпущу его… Когда он так разозлил меня…»

– Хорошо! Отпусти так! Я останусь! Я выслушаю тебя! Чего ты хочешь? – Марк с важным видом, как всегда советовал ему Монсеньор вступать в переговоры, надул губы.

Оуэн весело захмыкал. В глазах заплясали насмешливые искорки.

– Ну, конечно… Я тебя отпущу… А ты начнешь тут ладошками хлопать… Пугать меня своей Силой… Мне придется убить тебя… Вечер будет испорчен… И не мечтай!

Попытка не пытка! Марк со злостью посмотрел в проницательные, видящие его насквозь, такие ироничные глаза. В комнате повисло молчание. Один спокойно пил коньяк и курил, другой, отвернувшись, нервно прислушивался к доносившейся музыке и ударам гонга, уверенный теперь, что это гонг.

– Не любопытно узнать, что это за место? – усмехнулся Оуэн, нарушая затянувшееся молчание. – Обычно ты орешь: куда ты притащил меня, скотина! – передразнил он брата.

– Не любопытно, – буркнул Марк в ответ. – Я не собираюсь сюда возвращаться! Рано или поздно ты отпустишь меня. Не вечно же мне сидеть на этом диване?! – и тоже усмехнулся, уже забыв, что обещал вести себя прилично.

«Неисправим…» – на губах Оуэна мелькнула загадочная полуулыбка.

– Почему же не захочешь возвращаться? – спросил он. – А вдруг тебе понравится здесь? Вдруг я окажу тебе эту услугу… и порекомендую хозяину заведения? Брат я или не брат…

Его тон заставил Марка подозрительно сощуриться. «С чего бы это… столько добросердечия?» – не понял он ход его мыслей.

А тот продолжил:

– Вдруг тебе захочется стать персоной VIP в этом приватном клубе для особо важных гостей? Здесь тебе предложат развлечение на любой вкус. От боев без правил до публичного совокупления. Насилие, разврат, пытки… да все, что угодно!

– Кто бы сомневался! – кивнул Марк. – Это же твои любимые удовольствия!

Поставив пустую рюмку на пол, Оуэн медленно загасил окурок и встал. Подошел к нему, взял за подбородок.

– Ты угадал, это мои любимые удовольствия. И на сегодняшний вечер у меня запланировано нечто многообещающее…

Он не дал брату, брезгливо скривившему губы, отвернуться.

– Здесь тебе продадут не только твои мечты. Здесь можно купить себе раба. Секс-игрушку. Куклу, послушно выполняющую все твои желания. И надо же, какое везение. Сегодня как раз торги, и я собираюсь принять в них участие!

– Что?! Не может быть! Это демократическая страна! Рабство запрещено законом! – возмутился Марк.

Рассмеявшись, Оуэн отпустил его подбородок.

– О, какой прогресс! Кроме комиксов про капитана Америка, ты смог, наконец-то, осилить и конституцию США, – аплодируя, он вяло хлопнул в ладоши. – Наивный, кого волнует твой закон? Сколько уже можно объяснять тебе, что рабство есть наивысшая форма власти! И все власть предержащие никогда не откажутся от этой привилегии – владеть! Да что там они! Любое человеческое ничтожество… последний жалкий червяк мечтает распоряжаться жизнью кого-то еще более жалкого, чем он сам, чтобы хоть на миг возомнить себя наравне с Богом!

Он смотрел на брата с сожалением, словно на дауна. Марк упрямо тряхнул головой, собираясь оспорить его слова. На лице Оуэна появилось ласковое выражение.

– Отложим дискуссию на потом… ладно, – сказал он, присаживаясь рядом. И снисходительно потрепал брата по щеке. – Я выставил тебя на торги. Ты молод, привлекателен. Отлично сложен, к тому же… до сих пор… девственник! За тебя дадут хорошую цену.

– Что? – вытаращился на него Марк. – Ты не сделаешь этого! – не поверил он.

– И что же помешает мне? Кровные узы? Не обольщайся! Меня не волнует наше родство. Впрочем, как и тебя. Я продам тебя какому-нибудь высокопоставленному садисту… – он положил ладонь на колено Марку, придвинулся ближе, – и даже позволю ему изнасиловать тебя в особо извращенной форме. Или тебя купит хозяин заведения, и ты пойдешь на «главное блюдо» для гостей. Тебя сможет поиметь любой, кто захочет… Как тебе такая программа сегодняшнего вечера? Увлекательно, не правда ли…

Он говорил мягко, вкрадчиво, словно уговаривал непослушного ребенка, но в глазах, смотревших с затаенной мстительностью, было что-то еще. Изголодавшееся, тоскливое, что проступало через все высокомерие Оуэна, через весь его самоконтроль. Марк узнал этот взгляд. У него и самого бывал такой же, когда он разглядывал через стекло выставленные в витрине кондитерской пирожные.

– Кончай бредить! – он громко, презрительно фыркнул. – Никому ты меня не отдашь! Хе-е, да ты удавишь любого… кто лишь посмотрит в мою сторону! Потому что сам хочешь поиметь меня! Это для тебя я – главное блюдо! – хохотнув неприятно, надтреснутым смехом, Марк подался вперед. Глянул шальными, как у обкурившегося подростка глазами, которому все по фигу, даже подергать смерть за усы. – Но я не против! Давай, продай меня извращенцу! Отдай насильникам! Пусть будет кто угодно! Плевать! Только… чтобы… ты не прикасался… ко мне!

Пощечина была первой и единственной. Оуэн бил брата со всей силой. Не сдерживаясь. В бешенстве. Ломая кости. Слыша стоны и хрипы. За несколько мгновений он забил его почти до смерти. Остановился лишь, когда, перестав хрипеть, Марк завалился вперед на неестественно вывернутых, все еще прикованных к стене наручниками, руках. Вокруг все было забрызгано его кровью.

Оуэн выдохнул. Пока, озверев, избивал брата, совсем забыл дышать. В комнате возник Ши. Протянул хозяину полотенце вытереть с лица кровь. Налил в пузатую рюмку коньяк, щелкнул зажигалкой. Спросил:

– Отвезти его в больницу? Или позвать сеньора Бьякко… подлатать «костюмчик»?

Успокаиваясь, Оуэн сделал большой глоток и, глубоко затянувшись, выпустил через подрагивающие ноздри сизый дым. На его лицо вернулось прежнее, загадочно-невозмутимое выражение сфинкса.

– Нет, вышвырните где-нибудь в подворотне. Пусть сдохнет! Мне наплевать!