Bronza

– Дурак ты, Родька! – говорил он. – Она сделала свой выбор, когда нас даже в проекте не было. У нее есть все, что делает ее счастливой. Ее маленькое королевство. Любимый кронпринц. Милый наследник престола. И твою любовь она согласна принимать лишь в качестве почтительного восхищения преданного вассала. Но попробуй вторгнуться в ее королевство, и ты узнаешь, какой ледяной может быть твоя снежная королева…

Родион сидел в машине возле дома родителей. Просто сидел, даже не курил. Слушал «Led Zeppelin». Эту блюзовую вещь «цеппелинов» он считал самым красивым блюзом всех времен и народов. И звучащий из динамиков ангельский голос этого дьявола Планта « С тех пор, как я полюбил тебя…» ложился на сердце легкой грустью несбывшегося.

Когда он осознал свою любовь? Когда понял, что влюблен? Это открытие, оно ошеломило его до глубины души. В тот день, на зимних каникулах, Анна Дмитриевна повела их, мальчишек, в цирк на новогоднее представление. На «Снежную королеву». В белой шубке, сама как снежная королева, она глянула на него из-под норковой шапочки смеющимися глазами и взяла за руку, чтобы перевести через дорогу. Витька, дурачок, постеснялся идти с матерью, держась за руки. А он ощущал себя тем самым мальчиком Каем, санки которого скользят вслед сверкающей карете. Из того новогоднего представления не запомнилось ничего, кроме оглушающего стука собственного сердца и желания расплакаться…

Ему пришлось быстро повзрослеть. Он первым из их дружной троицы лишился невинности, задолго до того, как ребятам начали сниться мокрые сны. Иван с Витькой еще корпели над учебниками, а он уже платил учителям за оценки и на «законных» основаниях прогуливал школу, не заботясь о будущем аттестате. В это время он учился покорять женщин. Учился быть успешным. Спрятав истинную глубину своих чувств, он выставил их напоказ, превратил в бурлеск, клоунаду, чтобы в этой шутливой форме открыто выражать ей свою любовь. И чтобы, принимая их, она могла бы не считать себя обязанной влюбляться в ответ. Пока. Макиавелли – макиавеллиево… Не зря же он потащил Виктора изучать психологию.

– «Я не уговариваю тебя перестать любить. Сердцу не прикажешь. Но пусть это останется мечтой. Той самой несбыточной мечтой. Должна же быть у человека недостижимая мечта, чтобы было, куда стремиться…» – так говорил ему Иван. Родион усмехнулся: «Да уж, кому как не Ваньке с его поисками бессмертия… знать все про эту самую недостижимую мечту…»

Золотые часики. Изящный тонкий браслет, платина, инеем заиндевевшая на золоте, и холодный блеск алмазов – они словно были созданы для нее, для его снежной королевы, подумал он, покупая их у «Burberry». А Витька как раз ломал голову над тем, что подарить матери на юбилей. Он наврал ему, сказал, что вещица стоит так себе, копейки. Да и камушки просто кристаллы Сваровски.

Выражение восхищения на ее лице. Разрумянившиеся щеки. И тот особенный блеск, который появляется в женских глазах, если подарок им действительно нравится. Застегнув браслет на запястье, Анна Дмитриевна повертела рукой, любуясь украшением. Поблагодарила обоих. Обняла и поцеловала Виктора. Ему тоже достались объятия и материнский поцелуй. После, проводив сына и мужа в магазин за какими-то недостающими ингредиентами к праздничному столу, позвала его за собой на кухню. Поставила перед ним стопку тарелок, вручила полотенце.

– Твой подарок мне очень понравился… Я приму его… на этот раз… Но прошу, Родион… больше не помогай моему сыну покупать для меня подарки! – взгляд ее стал строгим, но рука мягко легла на его локоть. – Я прошу не за сына… Прошу за Павла! – сказала она. – Ты знаешь, как много он работает. Отдает всего себя… У него стали болеть ноги от долгого стояния возле операционного стола, но он бросает все и едет в клинику по первому звонку! И вины его нет в том, что наше государство поставило талантливого хирурга его уровня в положение нищего на паперти. А в той же Америке его уникальные руки стоят целое состояние. Павлу столько раз предлагали уехать, но мы не можем… Кто тогда останется здесь? Если все уедут?!

Она взяла у него тарелку, которую он продолжал машинально вытирать.

– Ты чудесный, умный мальчик, Родион… ты понимаешь, что есть черта, которую не следует пересекать… – ее взгляд остался строгим. – Мне бы не хотелось испытывать неловкость, принимая тебя в своем доме.

Перед ним стояла настоящая Снежная Королева. И он – взрослый мужчина – ощутил себя снова тем мальчишкой, которому она всего лишь протянула руку, чтобы перевести через дорогу. Иван оказался прав. «Откуда ты только взялся такой… прозорливый… – потянувшись за сигаретами, на этот раз Родион закурил. – А собаку свою Ванька так и не отдал… Вот упертый!» – вдруг вспомнилось ему.

Приехав в тот раз в Питер, он обнаружил в квартире Ивана это чудовище. Крупную, желтоглазую псину неизвестной породы. Господи, да он в жизни своей не видел такого злобного взгляда у собаки!

– Привет! А ты что так неожиданно? – залез пятерней в макушку Иван. Рассеянный, он уже забыл, что накануне сам просил Родиона приехать. – Ладно, ты располагайся тут, а я поищу, чем тебя угостить! – и отправился на кухню.

Легко сказать, располагайся! Перешагивая через разложенные на полу стопки журналов, газетные подшивки и остальную макулатуру (с его точки зрения), Родион прошел к письменному столу, заваленному книгами и разными бумагами. Потертое кожаное кресло с резными подлокотниками, «юность» которого явно пришлась на самодержавие, недовольно заскрипело под ним, но ничего, выдержало. Он повертел в руках попавшуюся ему на глаза черную книгу в изрядно потрепанном от времени сафьяновом переплете, с медной застежкой, старинную. Положил обратно на стол. «Опять какая-нибудь белиберда про тамплиеров там всяких, розенкрейцеров с их крестами и розами …» – подумал с усмешкой. Вернулся Иван с бутербродами и бутылкой водки. Сполоснуть встречу.

– Ну, и где же наш милый друг? – спросил его Родион.

– Ты это про что? – не понял Иван, быстро освобождая угол стола.

– Про собаку твою…

– А-а, – протянул тот, разливая водку по хрустальным стопкам. – Да вот же он!

Возле окна, растянувшись вдоль батареи, используя подшивку газет вместо подушки, лежала огромная псина.

– На кой черт тебе этот крокодил? Ты только посмотри на его клычищи! – обалдел Родион. Псина как раз широко зевнула, демонстрируя великолепный набор зубов. – Да эта тварь сожрет тебя как-нибудь ночью… забудь ты ее покормить! – попытался он вразумить Ваньку.

– Скажешь тоже… – обидчиво насупился Иван. – Мальчик очень даже добрый… Ест тоже мало. К тому же я выпускаю его погулять, и он всегда возвращается сытым… – говорил он, поглаживая собаку, которая теперь игриво ластилась к хозяину, перепутав себя, видать, с кошкой. Густой, светло-серый мех серебром струился сквозь пальцы Ивана.

«Блин, прямо песец какой-то! Вот и пустили бы на воротник!» – раздражаясь, подумал Родион.

– Просто отлично! Мало того, что псина приблудная, наверняка еще и блохастая… Так ты разрешаешь ему шариться по помойкам, чтобы он заразу тебе какую притащил! – саркастично похлопал он в ладоши. И тут его взяла оторопь.

Пес глянул на него так, словно понимал каждое его слово, медленно перевел взгляд ниже, к самому святому для Родиона (отчего захотелось прикрыться руками) и плотоядно облизнулся.

– Ничего он не блохастый! – сердито зырканул на друга Иван. – Я купаю его с шампунем. Лапы ему тоже мою, после прогулки… – кажется, он обиделся не на шутку.

– Ладно, бог с ним… Давай лучше выпьем за встречу и пойдем пошатаемся по городу! Давненько я не бывал на Невском! – махнул рукой Родион.

Он крупный, Ванька не меньше, да еще эта огромная псина. Тесновато им было в квартире, всем троим.

– Здорово! – сразу перестал обижаться Иван. – Как в детстве! Допоздна. Пока мать домой не позовет.

Родиону сразу вспомнилась высокая, рослая женщина. Ивана мать растила без отца. Работала как проклятая, но Ваньку вырастила. Выучила. Увидев в руках сына диплом о высшем образовании, на радостях всплакнула. Расцеловала троекратно и словно сдала с рук на руки. Оставила ему свою однокомнатную квартиру (государство, наконец-то, расщедрилось), вышла замуж и уехала в Липецкую область «целину поднимать». Что я все в прислугах, да прислугах! Пора уже дворянкою столбовою побыть! Сказала и занялась фермерством. Вот такая у Ваньки матушка. Бизнесвумен. Барышня с норовом. Впрочем, яблочко от яблоньки… Он покосился на друга, что-то искавшего на столе среди бумаг.

– Вот, нашел! – радостно сообщил ему Иван. Показал довольно потрепанный блокнот, полистав записи, сунул в карман. – По дороге заброшу статью в редакцию.

– Надеюсь, псинка останется дома, добро охранять? – спросил Родион. Гулять втроем как-то не улыбалось.

– Не-а, – тут же откликнулся Иван. – Шарик не любит оставаться один. Я всегда его выпускаю, когда ухожу! – и пошел в прихожую, собираться.

Брови Родиона невольно поползли вверх. «Шарик? А почему не Бобик?! Тоже хорошее имя. Дурацкое…» – подумал он, выходя вслед за ним в коридор. Пес уже ждал у двери. «Н-да, собака не собака. Волк не волк. Какое-то страшилище с кошачьими повадками и взглядом василиска… – покосился на него Родион. – Да уж, «седло рысака». Собаку нормальную и ту завести не мог…»

– Ладно, камрад, валим отсюда на улицу! – он со всего маху ладонью шлепнул Ивана между лопаток. Тот даже не «шелохнулся», надевая пальто. «Вот же вымахал, детинушка… Оглоблей не перешибешь!» Естественно, под «оглоблей» Родион не имел в виду физическое насилие…

Сирена спешащей на вызов скорой помощи заставила Родиона отвлечься от воспоминаний. Он глянул на темные окна дома, выходя из машины. Хлопнул дверцей. Родители давно спали. Отец, конечно, не встанет, а мать проснется, выйдет. Радостно захлопочет вокруг него, начнет накрывать на стол для своего единственного и ненаглядного…