Брюки не требуются

Глава 20. Вижу звезды

Кам

Планирование секса на пляже лишает веселья всей спонтанности.

Вот почему нам с Макайлой еще предстоит это сделать. Кроме того, патрули на пляже по ночам отпугивают любых нарушителей, и поскольку я являюсь частью этих патрулей, быть пойманным означало бы много неприятностей.

Тем не менее есть место, которое вычеркнет номер три из списка Макайлы и позволит удовлетворить наши крайне сдерживаемые сексуальные потребности. Кроме того, ждать до окончания работы, чтобы войти в нее, было бы свинством после сцены, которую я только что прочитал.

Башня больше похожа на средневековый замок, чем на пляжный город округа Ориндж. В месте, где ценится все самое новое, башня спасателей остается на месте, потому что она является культовой. Вдохновляющей, как говорят. Это символизирует рост города и необходимость расширения сил спасателей. Это олицетворяет перемены. Что это на самом деле означает, так это то, что кто-то заплатил чертову уйму наличных, чтобы сохранить ее здесь.

Шестиугольное здание остается неиспользуемым и запертым. К счастью для меня, у меня есть ключ. Когда люди, скамейки, волейбольные сетки и американский флаг находятся совсем рядом, я спешу мимо них и открываю дверь, незаметно затаскиваю Макайлу внутрь и запираю дверь, прежде чем кто-нибудь заметит.

Я был здесь несколько раз, не для того, чтобы потрахаться, а чтобы убедиться, что никто не проник внутрь. Людям нравится вскрывать замок и заходить внутрь. Это одно из тех мест, из-за которого Лагуна была названа лучшим местом для занятий сексом на пляже. Башня, наряду с бухтой Шоу, Мосс-Пойнт и пещерой Тысячи ступеней, является отличной недвижимостью для тех, кто предпочитает ходить трахаться, а не собирать ракушки.

Внутри старый письменный стол, потертый от многолетнего использования, и больше ничего. Много лет назад в этом помещении не было никаких принадлежностей для спасателей. Здесь жарко и пахнет плесенью, но тем не менее функционально.

Окна внизу такие грязные, что никто не может заглянуть внутрь, но наверху, в самой башне, солнце светит сквозь них смело и ярко.

Макайла стоит ко мне спиной.

— Это последний пункт в твоем списке, Макайла, — говорю я ей.

— Так и есть, — смеется она и продолжает перечислять список:

Носить бикини. √

Заняться сексом с тем, кого не знаешь. √

Трахнуться на пляже — вскоре должно быть выполнено!

Вступить в клуб «Майл Хай». √

Напиться и позволить кому-нибудь другому побеспокоиться о том, как добраться домой. √

Сделать парню лучший минет в его жизни и убедиться, что он об этом знает. √

Купить вибратор. √

Не строить планы на следующие тридцать дней.

Сделать селфи в обнаженном виде. √

Прочитать эротический любовный роман на публике. √

Я тоже смеюсь. Думаю, что тоже знаю каждый пункт наизусть. Я рад за нее. Не то чтобы я думал, что это хоть в малейшей степени изменит ее, но, с другой стороны, мне нравится, кто она и какая она есть. Но это заставляет ее чувствовать, что она чего-то достигла, и я это понимаю.

Она оборачивается.

— Здесь безопасно?

Заигрывая с ней, я окидываю взглядом окружение, в котором нет ничего, кроме стен, и смеюсь.

— Я не думаю, что где-то здесь прячутся зомби, но, если только за последние тридцать минут мы не вступили в апокалипсис, о котором я не знаю.

— Нет, я имею в виду, здесь чисто? Без микробов?

Подкрадываясь к ней, как зомби, я хватаю ее и притворяюсь, что кусаю за шею, а затем шепчу ей на ухо:

— Я знаю, что ты имеешь в виду, Макайла. Не волнуйся, детка, я нагну тебя через стол, чтобы тебе не пришлось беспокоиться о грязи на полу.

Она откидывает голову назад.

— Прекрати нести чушь о «Ходячих мертвецах». Это жутко.

Я прижимаюсь к ее телу и отодвигаю ее назад.

— Нет, пока я не уговорю тебя посмотреть их со мной и Мэгги.

— Никогда, — стонет она.

Я прижимаю ее к старому письменному столу.

— Никогда не говори «никогда».

Ее руки тянутся, чтобы закрепиться, и она откидывается назад.

Я стягиваю с нее верх сарафана, чтобы обнажить эти груди; я знал, что они будут обнажены. Пот на ее груди теплый и восхитительный, а затем мои ладони путешествуют вверх по ее длинным, гладким ногам, поднимая с собой ее платье. Между нами происходит что-то странное. Я не могу перестать прикасаться к ней, где бы мы ни были. Я почти забыл, каково это — чувствовать себя таким образом. Счастливым.

— Ты улыбаешься. — Макайла смотрит на меня из-под полуприкрытых век. — Хочешь посвятить меня в это?

— Дубль «Янкиз», Мартовское Безумие, овертайм в хоккейном финале «Замороженной четверки», победа «Джетс» в Суперкубке.

Макайла слегка покачивает бедрами.

— Хм?

— Вещи, которые делают меня счастливым. — Я ухмыляюсь, когда она обдумывает мой безумный комментарий, и прижимаюсь губами к ее губам. — Ты, — добавляю я.

Зубы стучат, и когда наши тела притягиваются друг к другу, я принимаю поцелуй до конца. Глубокий. Такой глубокий, что у меня кружится голова от ее вкуса.

Все, что нас окружает, — это руки и рты.

Мои руки лежат на ее грудях, обхватывая их, лаская, играя с маленькими бугорками. Когда она стонет, я нахожу ее соски, уже твердые для меня, и грубо перекатываю их между большим и указательным пальцами.

Ее рот на моем горле, и ее ответный укус немного жестковат. Я не могу удержаться от шипения. Она, кажется, не возражает против этого звука и вылизывает укус. Я бы не возражал, если бы она сделала это снова.

Смеясь, я смотрю на нее сверху вниз.

— Укусы зомби меня не пугают.

Она тяжело дышит.

— Я хочу тебя.

Я поднимаю ее и разворачиваю к себе спиной.

— Ты получила меня, детка, ты получила меня.

Головокружительный, похожий на вздох звук вырывается из ее горла.

— Держись, — говорю я ей.

Она хватается за край стола, который находится всего в шести дюймах от стены, ровно настолько, чтобы она могла за него держаться.

Позади нее я снова задираю ее платье и смотрю на леопардовые стринги, которые на ней надеты, те самые, которые я купил ей в шутку, когда покупал презервативы.

Презервативы.

О, бл*дь.

У меня нет с собой бумажника, а это значит, что у меня нет презервативов.

— Ты надела их, — рычу я ей на ухо, проводя пальцами по тонкому ремешку вдоль изгиба ее задницы.

Она подталкивает свою задницу ко мне.

— Я думаю, они сексуальные.

Мой палец обводит запретную зону.

— Так и есть. Когда-нибудь я захочу этого, — говорю я ей.

Ее конский хвост колышется, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть этими трахающими меня глазами, от которых мой член кажется стальным стержнем.

— Может быть, — шепчет она. — Может быть, когда-нибудь.

Чтоб меня. Она не отказала.

— Я могу с этим жить, — говорю я, — я просто хочу частичку тебя, которой ни у кого никогда не было.

Этот румянец, который время от времени появляется на ее лице.

— У нас небольшая проблема, — признаюсь я, стягивая с нее стринги и протягивая руку, чтобы провести пальцами по ее скользкой, действительно влажной, действительно готовой для меня киске.

— Какая? — выдыхает она, толкая свое лоно в мою ладонь.

— Я собираюсь заставить тебя кончить, но это все, что мы можем сделать прямо сейчас.

— Что? — уточняет она.

Я просовываю палец внутрь нее.

— У меня нет с собой презервативов.

— Трахни меня без него. Мы оба сдавали анализы. Я чистая. Ты чист. Я принимаю таблетки.

Я добавляю еще один палец и двигаю им вверх-вниз.

— Ты уверена?

— Да, — выкрикивает она. — Просто сделай это.

Внезапный рев огня поднимается от моих босых ног, пронзая все мое тело при мысли о том, чтобы войти в нее без защиты. Внутрь сладкой маленькой киски Макайлы.

— Кам, — подталкивает она.

Трахнув ее в последний раз пальцем, я убираю руки и стягиваю купальные трусы. Затем я раздвигаю ее ноги и, держа свой член в руке, нахожу ее скользкий вход и погружаюсь в нее. О, черт, ее киска такая теплая, такая тугая, и я чувствую, что мог бы жить внутри нее вот так вечно.

— Ты чувствуешься потрясающе, — ворчу я, толкаясь.

Она двигается навстречу моим толчкам.

— Ты тоже.

Мой подбородок прижимается к ее плечу, а губы утыкаются в ее ухо.

— Макайла.

Наклонив голову набок, она открывает мне полный доступ к своей шее.

— Макайла, — бормочу я, прижимаясь к ее мягкой плоти.

— Кам, — хнычет она в ответ.

Мои руки перемещаются от ее бедер к клитору, и я прижимаю к нему пальцы, оказывая давление.

— Я долго не протяну.

— Я тоже, — восклицает она.

— Бл*дь. — Я кладу свои руки ей на бедра, чтобы я мог двигаться сильнее, быстрее.

— Черт, — выкрикивает она, и это только подстегивает меня. У хорошей девочки маленький грязный ротик, когда она возбуждена. Мне это чертовски нравится.

— Кончи для меня, Макайла, — приказываю я, мой голос хриплый от желания. — Обхвати мой член. Мне нужно это почувствовать.

Это жесткое требование, должно быть, спровоцировало ее освобождение, потому что она выкрикивает мое имя снова, и снова, и снова.

Мои руки ласкают изгиб ее задницы, а пальцы впиваются в ее бедра, когда ее киска сжимается вокруг моего члена. Это чувство не похоже ни на что, что я испытывал раньше, и, клянусь, мои глаза закатываются на затылок.

— Господи, ты горячая штучка, — бормочу я. — Как гребаное солнце…

Я слышу голоса прямо за дверью, а затем дергается дверная ручка.

Я двигаюсь жестко и быстро. Мои зубы впиваются в ее шею, и я заглушаю свой крик, прижимаясь к ее мягкой плоти. Мой член дергается внутри нее, и я толкаюсь еще раз, достаточно сильно, чтобы сдвинуть стол вперед.

Голоса исчезают, но я не уверен, ушли ли прохожие, когда я покидаю эту землю и устремляюсь к кульминации.

Макайла ударяется головой о цементную стену.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, нежно прижимая руки к ее бокам.

Она начинает смеяться.

— Я вижу звезды.

Большинству людей не нравится смеяться во время секса, но мы с Макайлой, кажется, наслаждаемся этим. Выскальзывая из нее, я задираю трусики вверх по ее стройным бедрам.

— Это был я, детка. Весь я.

Она поворачивается и разглаживает свое платье, затем проводит рукой по моей груди.

— Когда ты внутри меня, я вижу больше, чем просто звезды, я вижу планеты, кометы и Луну.

Голоса возвращаются, и я не уверен, кто это — пляжный патруль или любители пляжного отдыха, поэтому я прикладываю палец к ее губам, призывая молчать.

Все еще смеясь, она кусает меня за палец.

Качая ей головой, я убираю руку, чтобы завязать шнурок, удерживающий мои плавки. Когда я заканчиваю, то наклоняюсь, чтобы прикусить ее губу, и думаю… я тоже, детка.

Я тоже.