Брюки не требуются

Глава 28. Буква «Б»

Кам

Собраться с мыслями было не так сложно, как я думал.

С другой стороны, весь прошлый месяц я работал над тем, чтобы купить «Саймон Уоррен». Я ничего не говорил ни Макайле, ни Мэгги на случай, если сделка не состоится. Я не хотел давать им надежды на возвращение Кэтрин в Калифорнию, а затем разбивать их вдребезги. Сначала я должен был провести свое исследование. Сохранение этой тайны убивало меня, но позволить им думать, что я все еще валяю дурака, не казалось проблемой.

Все это время.

Оглядываясь назад, я понимаю, что это был не самый лучший план. Макайла усмотрела в этом всевозможные неправильные вещи. Я мог бы признаться во всем в тот день у себя на кухне, но она была права, мне нужно было разобраться в своем дерьме.

Очевидно, Макайла почувствовала мою потребность сделать что-то большее и подумала, что я сдерживаю себя, хотя на самом деле я рвался вперед. Присматривался к компании. Надеялся сделать что-то хорошее, если мои исследования докажут, что это был правильный шаг.

Оказывается, фундамент «Саймон Уоррен» прочен. У него огромная клиентская база, он расположен на двух берегах, и, что самое приятное, он дешевый. Владельцы хотят выбраться, пока все еще находятся на плаву.

Это будет первая из многих компаний, которые я куплю и снова соберу воедино.

По моим прогнозам, с ребрендингом и возможной игрой с их именем, через два года «Саймон Уоррен» снова будет приносить прибыль. Конечно, потребуется много кропотливой работы и самоотдачи. Хорошо, что Кэтрин согласилась остаться и руководить розничной торговлей. Ей придется еще задержаться в Нью-Йорке на короткое время, но как только компания встанет на ноги, она сможет вернуться в Калифорнию.

Да, приведение себя в порядок не давало мне покоя.

Прежде чем покинуть Лагуну, я заехал на станцию спасателей и подал заявление на увольнение. Капитан отпустил меня без каких-либо обязательств и пообещал мне работу, если я решу вернуться.

Из Нью-Йорка мне удалось найти идеальную калифорнийскую компанию для сотрудничества с Макайлой. Я связался с ними, рассказал им о ней и попросил их не упоминать мое имя, если они решат обратиться к ней. Я не был уверен, стала бы она их слушать, если бы узнала, что я был в этом замешан, даже таким незначительным образом.

Я также поговорил со своим отцом, и он сказал мне, что у них с Ванессой все кончено. Я сказал ему, что никогда не смогу простить того, что он сделал, но когда-нибудь, возможно, я смогу это забыть. Когда-нибудь, но не в ближайшее время.

Что касается Ванессы, я действительно позвонил ей и попросил прекратить с подарками, СМС-сообщениями и звонками. К моему удивлению, она согласилась это сделать. Правда в том, что она не хочет снова быть со мной точно так же, как я никогда не хочу снова быть с ней. Есть причина, по которой она изменяла — вместе у нас ничего не получалось. Я думаю, она просто хотела ухватиться за что-то, чего там не было.

Загнать мою сестру и мать в одну комнату оказалось очень трудно, но мне удалось это сделать. Они поговорили немного. Все, что я могу сказать, это то, что они находятся на стадии переговоров, и я могу с этим смириться.

А потом, конечно же, я купил «Саймон Уоррен» с помощью Кэтрин.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Устраивая шоу для своей сестры, я скорчил несколько гримас, о которых, я знаю, пожалею позже, когда она опубликует мою фотографию во всех социальных сетях, как она всегда это делает. Когда я прекращаю и становлюсь серьезным, она со вздохом опускает камеру.

— Мне нужно идти, — говорю я.

— Я буду скучать по тебе. — Амелия обнимает меня. — Было действительно здорово, что ты был рядом.

Я целую ее в лоб.

— Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться, и ты сможешь навещать меня в любое время.

Мы с ней подробно поговорили о ее работе во время моей поездки домой. По ее словам, ей нравится работать на нашего отца, и, хотя она не любит свою работу, она ею довольна. После всего, что случилось с Брэндоном, сначала я отнесся к этому скептически, но, оставаясь с ней, я почти поверил, что это правда. Почти.

В любом случае, она намного сильнее, чем когда-либо был Брэндон, и я верю, что она сделает то, что лучше для нее, когда будет готова. Я действительно сказал ей, что всегда буду рядом, если она решит, что хочет уйти. Но сейчас, я думаю, она хочет попробовать, и я должен ей позволить.

Я до сих пор не рассказал ей, что произошло между Ванессой и моим отцом, или о нашем отце вообще. Я просто не мог так с ней поступить. Да, она сильная, но и хрупкая тоже. Она папина маленькая дочка, и, может быть, я просто хочу, чтобы у нее было это.

И потом, конечно, я рассказал ей все о Макайле и о том, как сильно я ее люблю. Она не может дождаться встречи с ней. То есть, если Макайла примет меня обратно. Конечно, Амелия обзывала меня по-всякому за то, что я был таким тупицей и не помирился с Макайлой раньше, чтобы я мог привести ее на свадьбу, на которой я убедил Амелию присутствовать.

Но я тоже нахожусь на стадии переговоров.

Я отстраняюсь и дергаю ее за теперь уже не просто выцветшую бирюзовую прядь волос.

— Мне пора, Амелия.

Она обнимает меня в последний раз.

— Не забудь позвонить мне.

С рюкзаком на плече я пробегаю через службу безопасности и сажусь в самолет. Снова опоздал. Это почти похоже на дежавю, за вычетом первого класса и Макайлы.

Самолет переполнен, и мне приходится запихивать свой рюкзак под сиденье перед собой. Когда я занимаю свое место у прохода, картинка за картинкой, воспоминание за воспоминанием о лете, которое я разделил с Макайлой, нахлынули на меня.

Улыбка появляется на моих губах при одной мысли о ней, а затем эта тяжесть давит мне на грудь. Все, что я могу сделать, это надеяться, что то, что она сказала, она это и имела в виду — когда ты поймешь это, почему бы тебе не прийти и не найти меня.

Я готов, детка. Я только и надеюсь на это.

Я закрываю глаза, и взлетающий самолет убаюкивает меня. Когда я просыпаюсь, стюардесса подает напитки и закуски. Я так рад, что стюардессы, которая работала, когда я познакомился с Макайлой, нет на борту. Мне пришлось пообещать сводить ее на ужин, чтобы не попасть в тюрьму. И тогда я дал ей свой номер с неправильно написанной одной цифрой.

Это был дерьмовый поступок, но, оглядываясь назад, я понимаю, что сделал это во имя любви.

Ладно, обещаю покончить с этим дурацким дерьмом.

Решив просмотреть кое-какие финансовые отчеты отдела для «Саймон Уоррен», я вытаскиваю свой рюкзак и кладу его себе на колени.

Как только я открываю его, оттуда выскакивает черный фотоальбом с серебряной подкладкой.

Неуверенный, я вытаскиваю его. Записка, приклеенная скотчем к верху, гласит: «Это для тебя. Позаботься об этом. С любовью, Амелия».

Бросив рюкзак на пол, я кладу альбом на колени и смотрю на него очень долго.

— Сэр, что я могу вам предложить? — спрашивает стюардесса.

Я поворачиваю голову в ее сторону.

— Ничего, спасибо.

Когда мой взгляд снова опускается на фотоальбом, надпись поражает меня прямо в грудь. Она гласит: «Приключения Алфавита».

Мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы они перестали дрожать. Все, что я могу делать, это пялиться. Пот покрывает мой лоб, я чувствую, как мое дыхание учащается в геометрической прогрессии, и я сижу здесь, позволяя времени течь.

Наконец, я чувствую себя достаточно сильным, чтобы открыть альбом. Медленно я сжимаю обложку и еще медленнее открываю ее.

Прямо на меня смотрит цветная фотография размером 8×10, на которой мы с Брэндоном в футболках с надписью «Я старший брат», оба держим Амелию в розовом покрывале. Мы так широко улыбаемся. Мне еще не было и двух лет, так что я этого не помню, но я чувствую, что смог бы вспомнить, если бы достаточно постарался.

Картинка перед глазами начинает расплываться, и я чувствую, словно пространство в самолете затуманилось. Как будто я здесь один.

Странная смесь надежды и страха побуждает меня перевернуть страницу.

На странице слева есть две фотографии. Первая — мы трое, когда впервые все вместе ехали в метро. Я не уверен, сколько нам было лет, но Амелия была в коляске. Волнение наполняет наши лица, потому что мы собирались прокатиться на поезде. Я не помню тот день, но я помню те одинаковые ковбойские шляпы и кобуры, которые были на нас с Брэндоном. И розовая шляпка Амелии со шпорами. Мы думали, что мы преступники с Запада. И мы были в поезде для бегства.

Улыбка растягивается на моих губах. Мы долго хранили это ковбойское снаряжение. Амелия прокрадывалась в нашу комнату в своей розовой шляпке и показывала на нас пальцем. «Поднимайтесь, или я буду стрелять», — пыталась сказать она, но так и не смогла подобрать нужные слова.

На второй фотографии — мы втроем в наших пасхальных нарядах, и у нас самые хмурые лица. Я помню этот день. Брэндону было семь, мне — шесть, а Амелии — четыре. Наши родители взяли нас с собой в загородный клуб на охоту за пасхальными яйцами и забыли наши корзинки. Мы так разозлились на них, потому что нам пришлось использовать пластиковый пакет для продуктов. Это очень затрудняло сбор яиц.

Я ловлю себя на том, что листаю страницу за страницей. Улыбаясь счастливым воспоминаниям и зная, что это те времена, которые никогда не забудутся.

Однако вскоре мне приходится остановиться. Я чувствую, что могу задохнуться. Как будто я не могу дышать. Вскакивая на ноги, я убираю альбом и направляюсь в туалет.

Оказавшись внутри, я брызгаю водой на лицо, а затем смотрю в зеркало. Мгновение спустя я ловлю себя на том, что вцепляюсь в свою футболку, чтобы снять ее. Как только я это делаю, я смотрю на букву «Б» у себя на груди и прослеживаю каждую ее тонкую линию.

Когда мой палец возвращается к тому месту, откуда он начал свой путь, я смотрю в зеркало.

— Люблю тебя, Брэндон, — шепчу я.

Я люблю тебя.

Я скучаю по тебе.

Сейчас и всегда.