Буржуйка

ГЛАВА 28

Сестра Перепетуя, запрятав бумажку с сообщением Бармалею от Иконы, пробиралась в Зачатьевский монастырь дворами. От чёрных можно же ожидать всякого. Для них и монашка — пожива. Затащат в джип — и поминай, сестра, как звали. Она нырнула в знакомую дыру в заборе — и неожиданно была сбита с ног сильным ударом по затылку доской. Отрубилась разом — и уже не почувствовала, как Агнесса затягивает на её шее мёртвую петлю капронового чулка.

Переодевание в монашеское заняло пару минут. Прочитав бумажку, Агнесса удовлетворённо хмыкнула и надвинула на глаза клобук. Есть теперь с чем явиться перед авторитетом. А там — на сексапиле прокатим. Мужик — он всегда мужик.

Вор в законе запал на неё сразу — даже читать не стал, что там Икона накорябал. Только когда слез с женщины и отдышался — был Бармалей не по возрасту плотен — прочёл и узнал, что есть тема. Что Вика Солнцева — дочка известнейшего олигарха — едет с Махачем и каким-то ментом на лошадях в направлении норд-вест. Агнесса тему подтвердила.

— Ну, и что? Берём? — Бармалей затянулся после успешного секса сигарой.

— А хули! — Агнесса кивнула. — Вперёд и с песней!

Сборы заняли совсем немного времени. Агнессе только пришлось переодеться в привычное — у запасливого Бармалея в загашнике нашлось немало разного бабского тряпья.

Снегоход «Буран» взревел и устремился по снежной целине. Доехала до Маракуева парочка всего за полсуток. Тут и Коковихин как раз выполз из кустов навстречу. Слюни, сопли и слёзы мешались на лице старого людоеда.

— Карловну убили! Ничего святого! — мазал выделения по лицу Михайло.

— Что это? — Агнесса была неприятно поражена видом ползущего по дороге старика. — Пристрелить урода?

— Не спеши. Поди, чего и расскажет, — Бармалей втащил за шкварник несчастного в снегоход. — Всё бы тебе расстреливать. Это ж люди. Они ж живые. Бог накажет!

Въехали в Соловьи-4 — как показал прочухавшийся Коковихин, бывшее когда-то селом Плевки. Там, в пустующей избе, он и был подвергнут допросу с пристрастием. Выяснилось следующее: бывший участковый Соловей объявил себя в свете наставших событий помещиком, собрал банду каких-то отморозков, и всех крестьян назначил своими крепостными. Дань собирает едой, девками, самогоном и всем, что ни на есть ценного — всем, что горит и движется. Человечины, правда, не употребляет принципиально — отдаёт её на корм свиньям. За неповиновение порет публично под гармонь, а телохранитель его, грузин Гегечкория, чуть что — просто сворачивает любому непокорному голову — такой могучий грузин уродился.

— Хм… В моей губернии, — почесал в голове Бармалей, — Пока что здесь главный я. И никаких Соловьёв тут не будет, пока я жив. И грузинòв не потерплю. Распустились!

— А Вику эту, тварь гламурную, я лично пошинкую в капусту! Давно до неё добираюсь! — плотоядно добавила от себя Агнесса. На том и сошлись.

Соловьиное гнездо решено было брать штурмом. Оставался вопрос, — какими силами.

— Пять деревень. Как минимум, сорок с чем-то мужиков. Всем им Соловей поперёк. Коко, что с оружием? — Бармалей умел решать вопросы жёстко — оттого ещё и был жив, оттого и ходил в авторитете.

— Ну, стволов-то найдём, — сощурился Михайло. — Только что вот мне за это причитаться будет?

— Во-первых, жизнь, — отрезала Агнесса.

— Ну, жизнь. После того, как я Гюзель потерял, мне жизнь не больно мила. Предложили бы чего посущественней.

— Хм… Никак, мосье философ? А если я тебе прямо сейчас вот этим тесаком снесу башку? — Агнесса красноречиво поиграла в пальцах большим мачете. Странно, однако сработало — Коковихин струхнул и скис.

— Так бы сразу и говорили. Пойду по домам тогда.

— Иди уже. А то туда же — о смысле жизни… Много текста!

Через сутки тридцать девять мужиков из пяти деревень, именовавшихся по-новому Соловьями, собрались на обговорённой заранее лесной поляне. Михайло роздал оружие — двенадцать стволов, всё, что запасли с Гюзелью. Ещё у восьми было своё — в основном двустволки. Остальные вооружились кто чем — дубинами, вилами, топорами, сапёрными лопатками. Мужики были настроены решительно — Соловей всех достал. Девок уже во всей округе не осталось непорченых. Грузин ещё этот — гад, чурка с гармонью. Короче, накипело.

Шли цепью, след в след, Агнесса с Бармалеем на снегоходе малой скоростью возглавляли шествие. Коковихин, кряхтя под тяжестью ручного противотанкового гранатомёта, тащился позади всех. За Гюзель придётся кому-то ответить, и ответить крепко.

— Петруся, а можно я буду именоваться после коронации императрицей? — воспользовавшись тем, что Петра после секса размякла, Лариска начала тихо буреть.

— Уси-пуси! У моей птички прорезался аппетит! — госпожа кардинал посмотрела на свою протеже оценивающе. — Да хоть владычицей морскою. Лишь бы вела себя, как подобает. И подмывалась почаще, кстати.

День претендентки обещал быть деловым. Пора разбираться с наследством полковника Петина. Наворовано премьером было некисло — в том числе жадный полкан уже успел оприходовать все активы семейства Солнцевых. Рублёвский дворец Вики Ларсик решила пожаловать своему новоявленному фавориту — красавчику Гришке Скоцкому. Нет, если бы Вика вдруг объявилась — она бы ей дом вернула, не вопрос. Но где та Вика? Сгинула в российской сумятице — может, Петин же её и грохнул. Для пожалования недвижимости был, как водится, объявлен аукцион — дабы соблюсти видимость приличий. На нём, разумеется, означенный граф Григорий присутствовал в единственном числе. Соответственно, выиграл и вступил в права владения. Но тут завозмущался жених.

— Петин, между прочим, национальный лидер. Завтра будет всё готово для помещения его в мавзолей. Народ Петина уважает. А тут ты такие кренделя выпекаешь. Папандоз получается, не находишь? — бухтел Изя.

— Да ладно тебе… — смутилась Ларсик. — Агнессе своей позвони — пускай выловит Солнцеву, если та ещё жива, глядишь, выбьет из неё компромат на полкана. Запустим в Интернет — мало никому не покажется.

— Хм… Мыслишь мудро. Да только звонить-то ей некуда.

— Хо-хо! — Лариска усмехнулась. От Петры ночью она кое-что узнала. — А такое имя, как Бармалей тебе ничего не говорит?

— Ну, как…». Не ходите, дети, в Африку гулять…».

— Причём здесь Африка? — удивилась юная принцесса — дедушка Корней Чуковский как-то прошёл в детстве помимо неё, не задев. — Бармалей — это смотрящий в городе К. Вор в законе. Агнесса сейчас с ним.

— Ещё скажи, что знаешь телефон этого персонажа.

Ларсик нарочито медленно порылась в сумочке и извлекла на свет листок бумажки.

— Оп! — она махнула перед носом жениха и спрятала руку за спину. — А что мне за это будет?

— Ну, а что может предложить скромный чиновник русской царице? — попытался вывернуться хитрый Сырков.

— Императрице. Таков мой титул, — смерила его важным взглядом Лариска и снисходительно протянула ему листок.

— Между прочим, ты вообще мало читаешь. Про Q, например, не знаешь вообще ничего. А это, кстати, что-то с чем-то… Хочешь, дам глянуть? Только чур, никому! Секретик!

— Ерунда небось какая-нибудь… — поморщился Сырков.

Однако, ознакомившись с распечаткой, Изяслав Ильич призадумался.

— Состав экспедиции напрягает. Зачем тут Мандализа Греч? Она же ненавидит Россию!

— Ну, я не знаю… — протянула Ларсик. — Петра так велела.

— Петра, Петра! А у самой-то голова есть? — и Изя, приложившись к ручке августейшей невесты, поспешно вышел.

У Бармалея в кармане запищал спутниковый телефон.

— Аллё! Кого надо?

— Кремль беспокоит, — Сырков придал голосу весомости.

— Хорош прикалываться. Икона, ты, что ли? Опять нахрюкался с утра?

— Говорит Изяслав Сырков. Если не трудно, позовите Агнессу.

— А… Несси, тут тебя какой-то Изя. Говорит, из Кремля. Шутка, наверно.

— Сырков? Тебе не ай-яй-яй? Я всё уже знаю про тебя и Романовскую. Потому и не звонила. Ты гнида и сволочь. Я даю отбой, — Агнесса нарочито прижалась к Бармалею.

— Несси, пойми — сейчас никому не просто. Прошу, выслушай. Для меня это тяжёлый шаг. Но за этой маленькой сучкой стоят очень влиятельные люди. Очень. Не сердись, умоляю. Как только она утвердится на престоле, мы всё с тобой переиграем. Удавим её к чёрту шарфом, или отправим в монастырь, ну, как ты скажешь. А сами будем править и рулить в этом мире, и я тебе клянусь, моя королева — я тебя никогда не покину. Просто ты должна поверить мне, простить и помочь.

— Красиво поёшь!

— Короче, слушай сюда! — Сырков по её тону понял, что лёд пробит.