Буря Теней

Глава третья

Заходящее солнце частично уже скрылось за горизонтом, окутав крышу мира пламенем и окутав Селгонт сумраком. Небо затянули облака, тонкие и сухие, как старые кости. Тамлин знал, что северную засуху они не облегчат.

Из окна в западной башне дворца хулорна он смотрел на свой город, город, раздувшийся от беженцев, готовых питаться любыми объедками, раздувшийся от страха, питавшего сам себя. Тамлин не мог избавиться от мысли, что Селгонт из последних сил удерживает свои позиции, что продолжающийся натиск вонючих, потеющих человеческих толп, втекающих в него каждый день, скоро одним лишь несметным числом своим сметёт город, столкнет его в тёмные воды Внутреннего моря.

В воздухе висел густой, как туман, страх. Надвигалась война.

Тамлин смотрел, как опускается за горизонт солнце и Селгонт погружается во тьму. Ночь призвала факельщиков. Вспыхнули уличные фонари, превратив селгонтские улицы в светящихся змей, скользящих мимо тесных рядов лавок, постоялых дворов и жилых зданий. Неосвещённым остался лишь северо-западный угол города возле Храмовой улицы. Разместившиеся там во временном посольстве Шадовар предпочитали тьму.

На востоке Тамлин видел Хиберские ворота. Он знал, хотя и не мог разглядеть, что там собралась толпа дряхлых беженцев со своими дряхлыми повозками. Сколько бы людей не входило каждый день в город, на следующий день их появлялось ещё больше — иногда на горстку, иногда на порядок. У людей не было повода оставаться на своих фермах, и все боялись оказаться за пределами городских стен, когда прибудут войска Ордулина.

Тамлин позволял им входить в город, несмотря на нехватку продовольствия. Он приказал каждому способному на такое жрецу в Селгонте использовать свою дарованную божествами магию для создания пищи и чистой воды. Духовенство сопротивлялось его открытому вторжению в их порядки, но Тамлин заставил церкви подчиниться. В первую очередь питались солдаты и ополченцы, голодные после своих изнурительных тренировок, а затем уже продукты получало основное население. Животы по-прежнему урчали, но никто пока по-настоящему не голодал.

Сразу после того, как Ордулин объявил войну Селгонту и Саэрбу, многие жители покинули город. Первыми сбежал народ плотогонов, обширная флотилия украшенных разноцветными флажками и лоскутами барж. Некоторые из состоятельных граждан вдруг обнаружили у себя дела, требовавшие их присутствия в другом месте. Тамлин и сам без лишней огласки отослал мать, сестру и брата, несмотря на их возражения, в Дэрлун, якобы для того, чтобы заключить договор о ненападении с дэрлунским главным бергуном, но в действительности — чтобы уберечь их от опасности. Большинство жрецов и жриц также покинули город, вероятно, недовольные эдиктами Тамлина.

На этом бегство закончилось. В Селгонте остались лишь те, кто готов были здесь обороняться. На его глазах город из богатой торговой столицы превращался в голодающий военный лагерь.

По ночам по улицам шагали отряды вооружённых людей в тяжёлых плащах с зелёными перевязями, днём под стенами и в окрестностях города тренировалось ополчение. По ведущим в Селгонт дорогам шныряли разведчики. Ворота и стены облепили рабочие. В воздухе днём и ночью раздавался стук молотков, скрёжет пил и грохот зубил по камню.

Инженеры руководили укреплением городских ворот и стен, укрепляли решётки в канализации, готовились обрушить часть Высокого моста в реку Эльзиммер, строили батарею требушетов и приглядывали за рытьём цистерн, в которых будет хранится вода во время неизбежной осады. Тамлин опустошил половину городской казны, оплачивая эти работы. Он готов был, если потребуется, конфисковать богатства Старого Чонселя и городских храмов. Когда прибудут войска Мирабеты, они найдут Селгонт готовым к битве. По крайней мере, так он себе говорил.

Когда впервые пришли вести о войне, Тамлина беспокоила возможность бунта. Он боялся, что люди восстанут, его и Старый Чонсель свергнут и выдадут Мирабете, чтобы предотвратить войну. Но восстания не случилось. Он не был уверен, как, почему и когда, но жители города решили воевать под его командованием. Они собирались защищать город и своё имущество.

Ответственность висела на нём свинцом.

Колокол храма Песни пробил седьмой час. Тамлин увидел, как реют на ветру флажки на колокольне. Он знал, что Храмовая улица будет заполнена собравшимся на вечерние богослужения народом. Отчаянье и страх лучше любых проповедей гнали людей в храмы. Даже блуждающие уличные проповедники загадочных богов нашли готовую внимать их словам паству.

Тамлин не находил утешения в вере. Отец научил его совершать все традиционные подношения Тиморе, Вокин, а в последнее время он приносил жертвы и Темпусу, богу битв, но это были всего лишь пустые жесты. Тамлин обнаружил, что немного завидует верующим: Вису Талендару, даже господину Кейлу. У них была религия, служившая жизненным якорем. Чародейство Тамлина не предлагало ничего похожего. У него не было якоря, а волны с каждым днём становились всё сильнее.

Ветер с залива принёс запахи соли и рыбы. В гавани было полно кораблей, некоторые — нагруженные древесиной и камнем для строительства, другие — куда более необходимым продовольствием, приобретённым агентами Селгонта на рынках Западных Врат, Тезиира и Звёздного Покрова. Из-за бессчисленных факелов, фонарей и светящихся шаров доки были самым светлым городским кварталом. Армия грузчиков и матросов разгружала ящики, тюки, бочки и оружие. В дальнем конце гавани качавшиеся огоньки отмечали местоположение горстки недоукомлектованных каравелл, из которых состоял селгонтский флот. Сэрлунские боевые корабли не станут медлить с блокадой морских путей.

Тамлин посмотрел на север, через реку, за Высокий мост. Увидел немногое. Равнины заполняла тьма. Его воображение рисовало в этом мраке врагов. Каждое утро он просыпался в страхе, что увидит на горизонте развевающиеся во главе наступающей армии знамёна Ордулина. А может быть, о начале осады возвестят флаги Сэрлуна на востоке.

Тамлин не помнил, как оказался там, где сейчас находился. События развивались так быстро, что он едва успевал осознать их, и практически не успевал среагировать. Его пожирал страх. Тамлин знал об этом, но ничем не мог себе помочь. Спал он мало.

В таких обстоятельствах все свои надежды он возлагал на Шадовар. Ничего другого ему не оставалось. Союз с Шадовар спасёт город, а иначе Селгонт падёт и Тамлин погибнет.

Он сделал глубокий вдох, почуял в воздухе запах огня вдалеке.

Обернувшись, Тамлин сказал в глубину своих комнат, где Тристиин, дворцовый управитель, ожидал приказа:

— Пошли гонца за лордом Риваленом. Думаю, народу необходимо увидеть нас вместе.

Он не стал говорить, что и сам чувствует себя увереннее в обществе посла Шадовар.

Укрытая более чем дюжиной защитных печатей, Мирабета в одиночестве сидела за небольшим столиком в «Румяной щеке», дорогом заведении в купеческом районе Ордулина. Её настоящую личность скрывала волшебная шляпа маскировки, придавая вместо этого облик Райнона, её домашнего мага. Мирабета пыталась казаться заинтересованной происходящим вокруг. Её связной попросил здесь встречи. Ей дали указания выбрать любой столик, заказать чашу вина и ждать. Именно так она и поступила.

На стенах висели картины с изображением мужчин и женщин, вовлеченных в сексуальные игрища — иногда в парах, иногда группами. На пьедесталах и в стенных нишах стояли провокационные статуи с красивыми пропорциями. На угловой сцене на стуле сидел бородатый менестрель, перебирая струны мандолины. На мягких кушетках и скамьях томно развалились оголённые по пояс юноши и полуобнажённые девушки. Сладкий аромат духов и пикантные запахи благовоний и секса наполняли воздух. Журчал смех. Гудели разговоры.

Состоятельные мужчины и женщины, большинство из которых прижимало к лицу маски, расхаживали среди куртизанок, оценивая их, флиртуя, принимая наркотики и наслаждаясь подслащенным вином. Время от времени наверх поднимались пары для свидания наедине. Нависшая над страной гражданская война и нехватка продовольствия нисколько не умерила аппетиты богачей Ордулина. Вероятно, всё это даже раздуло их страсти, и они принялись искать убежища в купленных удовольствиях.

Стройная, темноволосая женщина в облегающем платье из фиолетового шёлка подошла к столику Мирабеты. Она прижимала к лицу бледную фарфоровую маску нимфы со смеющимися глазами и широкой улыбкой. Мирабете были видны лишь зелёные глаза незнакомки.

— Вы даже не прикоснулись к своему вину, — сказала женщина.

— Я кое-кого жду.

— Вот как.

Женщина ногой отодвинула стул и села.

Мирабета озадаченно посмотрела на стройную незнакомку. Женщина казалась хрупкой, как стекло — совсем не то, чего Мирабета ждала от последователя Чешуйчатого пути[1].

— Мортан? — спросила Мирабета, назвав имя, или по крайней мере псевдоним, торговца, который иногда служил её связным с культом дракона.

— Мортан занят другими делами. Вместо него пришла я.

Мирабета проглотила это. Ей не нравились сюрпризы.

— Ты обладаешь полномочиями говорить от имени культа?

Женщина кивнула.

— Обладаю. И вот что я скажу: предложение главной правительницы немного заинтересовало мою госпожу, Аурглороасу.

Менестрель прекратил играть, и Мирабета понизила голос, чтобы её не подслушали.

— Срок предложения скоро истечёт. «Немного заинтересовало» — это не согласие. Моя госпожа, главная правительница Сембии, требует недвусмысленного обещания поддержки в разрешении проблемы Селгонта.

Молодой слуга приблизился к столику с подносом хрустальных кубков и графином вина.

— Вина, миледи? — спросил он.

Мирабета отказалась, но её собеседница ответила:

— Да, пожалуйста.

Юноша наполнил кубок, поклонился и отошёл. Женщина не стала пить, вместо этого подвинув бокал к пустому креслу слева от Мирабеты.

Рядом возник менестрель, быстро отодвинул кресло и сел.

— Это ещё что? — спросила Мирабета, начиная вставать из-за стола.

— Пожалуйста, останьтесь сидеть, — сказала женщина очень тихо. — Пожалуйста.

Мирабета опустилась обратно, разглядывая менестреля. Ни один из посетителей, казалось, не обратил внимания на происходящее — а может, им было всё равно.

— Вендем — мой коллега, — объяснила женщина.

Вендем одним глотком осушил кубок и обнажил в улыбке целую челюсть крупных зубов. Прямо на глазах Мирабеты его карие глаза позеленели, зрачок превратился в вертикальную щель, как у рептилии, а потом вернулись к прежнему виду.

— Добрый вечер, — сказал он грубым, как гравий, баритоном.

Мирабета сразу же поняла, кто перед ней. Она выровняла дыхание и успокоила сердцебиение. Мирабета не боялась за свою безопасность. Райнон наложил на неё заклинание вероятности, которое немедленно телепортирует её обратно в свой особняк. Нет, она чувстовала не страх, а благоговение. Она сидела в этом заведении рядом с силой природы. Во время Драконьей ярости она видела, причиной каких разрушений могут быть эти создания.

— Я слышу ваше сердце… миледи, — сказал дракон.

Мирабета начала возражать, но дракон поднял мозолистую ладонь с похожими на когти ногтями. Он наклонился к Мирабете, закрыл глаза и глубоко втянул воздух.

— Ваша внешность — обман. Вы женщина, старше сорока, в последний раз купались два, может быть, три дня назад. На вас до сих пор остался запах секса такой же…

— Довольно, — оборвала его Мирабета.

Дракон хмыкнул.

— Ещё вина! — громко крикнул он, и красивый юноша поспешил заново наполнить кубок.

— Оставь графин, — приказал ему дракон. Слуга подчинился.

Когда тот ушёл, заговорила женщина в маске:

— Любопытно. Значит, в действительности вы женщина. Вы не выдаёте страха в присутствии дракона и отдаёте распоряжения, как привыкший к подчинению человек.

Она посмотрела на дракона, наклонив голову. Мирабета представила, что женщина улыбается под маской.

— Вендем, ручаюсь, мы находимся в присутствии самой главной правительницы.

Мирабета не видела смысла отрицать.

— Мы обсуждали предложение. Моё предложение, — сказала она.

Дракон хмыкнул, из его носа вылетела тонкая струйка едкого зелёного дыма. Запах дыма обжёг Мирабете ноздри, глаза заслезились. Она замахала рукой в воздухе, чтобы рассеять его. Дракон был зелёным и выдыхал обжигающий смертоносный газ.

Женщина, которую газ, похоже, не беспокоил, заметила:

— При всём уважении, главная правительница, вы высказали просьбу, а не предложение.

Мирабета поняла, о чём речь.

— Шадовар заключили союз с Селгонтом, — сказала она. — Если мои армии потерпят поражение в этой войне, Шадовар укрепятся в Сембии. Недалеко от Даэрлуна.

Дракон зарычал.

Мирабете было известно, что культ дракона враждебно относится к Шадовар. Она не знала, почему, впрочем, ей это было и не нужно. Знала она и то, что культ активно ведёт дела в Даэрлуне. Присутствие Шадовар в Селгонте затруднит их текущие операции.

— Как я уже сказала, — ответила женщина, пытаясь казаться расслабленной, — Аурглороаса заинтересовалась.

Мирабета смерила её взглядом.

— Моё время ограничено. Огласите свои требования.

— Очень хорошо. Полная свобода действий в Даэрлуне и Урмласпире.

Мирабета усмехнулась и выдвинула контр-предложение.

— Только Даэрлун. Он принадлежит Кормиру не меньше, чем Сембии. И культу полностью закрыт доступ в Ордулин.

Молодая женщина откинулась в кресле, изучая Мирабету сквозь прорези для глаз в своей маске.

— В Сэрлуне, Урмласпире и Селгонте всё остаётся по-прежнему?

Мирабета кивнула.

— Если ваших агентов поймают там, их казнят.

Незнакомка задумалась и наконец ответила:

— По рукам, правительница. Аурглороаса выполнит свою часть сделки, даже не сомневайтесь.

— А я — свою, — ответила Мирабета. — А теперь — где моя поддержка?

Она представила себе текущее положение дел. Форрин и его силы уже движутся к Саэрбу. От леди Мерилит она получила известия, что войска почти готовы. Маги Мерилит выдвинули стратегему, которая должна быстро переместить битву в Селгонт, и Мирабета собиралась этим воспользоваться. Но её тревожил союз Селгонта с Шадовар. Она не могла допустить, чтобы осада затянулась. Если бы в распоряжении Сэрлуна был дракон, осада оказалась бы очень короткой.

Незнакомка указала на Вендема.

— С вашей поддержкой вы только что встретились. Главная правительница Мирабета Селькирк, познакомьтесь с Вендемнихараном, рождённым Веноминдхар и зачатым Веноминхадаром. Он прослужит вам ровно один месяц.

Мирабета подавила готовое вырваться при упоминании Веноминдхар и Веноминхадара восклицание. Уничтожение двух зелёных драконов, разорявших Сембию несколько поколений назад, стало легендой. Мирабета взяла себя в руки, напомнив себе, что это она держит власть в Сембии. Она заговорила с драконом, как будто тот был её подчинённым.

— Ты отправишься в Сэрлун. Там ты будешь подчиняться леди Мерилит и её командирам, когда они возьмут Селгонт в осаду. Она, в свою очередь, будет докладывать мне.

Дракон поднял графин с вином и осушил его одним долгим глотком. Он вытер ладонью рот и сказал:

— Даже в моём истинном обличье отсюда до Селгонта — долгий путь, женщина.

— Главная правительница, — поправила его Мирабета. — И я позабочусь о твоём транспорте.

Вой ветра и крики проклятых стихли. Во тьме тянулись долгие мгновения. Кейл испытал чувство стремительного движения, затем — резкую остановку. Жгучий холод прошёл, его сменило зловонное тепло. Выдохнутый архидьяволом мрак растворился, и Кейл, Ривен и Магадон материализовались в тенях, по колено в застоявшейся, вонючей воде и грязи.

Широколиственные деревья и скрючившиеся кусты торчали из болота, протянув когтистые ветви к небу. Деформированные создания, напуганные внезапным появлением троицы, вопили и шипели на них из сумрака своих нор. Далеко вверху массивные фигуры парили на неуклюжих крыльях в чёрном, беззвёздном небе. Периодические вспышки тусклого красноватого цвета подсвечивали облака, создавая зловещий контраст с остальным небом. Вокруг висел редкий коричневатый туман, загадочный и призрачный. Их одежду пропитал влажный воздух, пронизанный вонью разложения, и сумрак.

Кейл узнал это место — его приёмный дом, план Тени. Знакомая тьма, существовавшая лишь на этом плане, усилила Эревиса, и он попытался передать эту силу через свои руки Магадону.

— Магз?

— Я в порядке, — ответил Магадон, отцепляясь от Кейла. Маг разума казался измождённым, одежда свисала с него лохмотьями. Его покрывала собственная кровь. В бесцветных глазах проглядывали воспоминания о пережитом ужасе. Кейл вспомнил, как Магадон выглядел несколько мгновений назад — груда дымящегося на льду Кании мяса.

— Ты смотришь на меня как на сломанную вещь, — сказал Магадон, и его голос дрогнул.

Кейл покачал головой, слишком торопливым жестом, чтобы это было искренне.

— Нет. Я просто… рад видеть тебя целым.

— Обо мне совсем нельзя такое сказать, Кейл.

Слова Магадона захватили Эревиса врасплох.

— Ты никогда не называл меня «Кейлом».

Магадон пожал плечами и отвёл взгляд.

— Нет? Кажется подходящим.

Кейл и Ривен обменялись взглядами. Кейл заметил бороду Ривена — она существенно отросла с того момента, как они покинули Канию.

— Твоя борода, — сказал Кейл.

— И твоя, — ответил Ривен.

Проведя ладонью по лицу, Кейл почувствовал, что волосы отросли так, будто прошло несколько дней.

— Что произошло?

— Временное искажение. Когда мы переместились между планами, — ответил Магадон.

— И что случилось со временем? — спросил Ривен.

— Мы его потеряли. Как и… другое.

Он присел в туман и чёрной водой болота принялся смывать с тела грязь и кровь. На его обнажённой коже виднелись участки, поросшие демонической чешуей, красной, как пятна оспы. Татуировка на бицепсе резко выделялась на бледной коже. Окружавшие её когда-то шрамы исчезли. Магадон задумчиво коснулся своих рогов и нахмурился.

Ривен посмотрел сквозь туман на Кейла.

— Почему сюда?

Кейл услышал в вопросе обвинение.

— Потому что здесь то, что я ему пообещал. По крайней мере, след здесь. Должен быть.

Ривен коснулся священного символа у себя на шее и подошёл к Кейлу.

— Он сказал, что ты пообещал это другому, что Маск будет недоволен. Что ты наделал, Кейл?

Кейл посмотрел мимо него на Магадона.

— То, что должен был. Ты поступил бы так же.

Ривен изучал его лицо. Взгляд убийцы на миг метнулся к Магадону.

— Возможно.

Магадон выпрямился.

— Я здесь. Не разговаривайте так, будто меня тут нет.

Маг разума, отмывшись от крови, подошёл к ним и протянул убийце кинжал, который тот дал ему в Кании.

— Оставь себе, — сказал Ривен.

— У меня есть оружие, — ответил Магадон.

— Ты говорил. Всё равно оставь.

Магадон пожал плечами и засунул кинжал себе за пояс. Он поднял взгляд на Кейла.

— Что имел в виду мой отец, когда сказал, что ты уже пообещал это другому? Кому? Уж я-то, по крайней мере, должен знать.

Кейл посмотрел в полные боли глаза друга, как никогда уверенный в том, что поступил правильно.

— Вы оба должны знать. И узнаете. Но история долгая, а здесь не место, чтобы её рассказывать. Давайте выйдем на твёрдую почву и соберём наши пожитки. Тогда я всё вам расскажу. Идёт?

У Ривена был недоверчивый вид.

— Всё, — снова пообещал Кейл.

— Ладно, идёт, — отозвался убийца.

Магадон огляделся кругом, изучая окрестности. Их трио окружала вонючая вода, заросли деревьев и камыша. Пропитанный туманом воздух гасил звуки.

— Это место кажется знакомым, — заметил Ривен.

Кейл тоже так думал. Его вдруг осенило, но Магадон сказал первым:

— Похоже, мой отец не лишён чувства юмора. Это то самое болото, где мы впервые встретили Фёрлинастиса[2].

Кейл и Ривен выругались. Однажды они уже сошлись в битве с Фёрлинестисом. Кейлу удалось его ранить, но выжили они только потому, что дракон, выполняя данное давным-давно обещание, пощадил их. Ещё дракон пообещал, что убьёт их, если они вернутся сюда.

Кейл вздрогнул, когда что-то ткнулось под водой в его сапог. Он рубанул вниз, во мрак, Клинком Пряжи, но ничего не задел. Его охватило напряжение.

Он начал говорить, но вдруг воцарилась зловещая тишина. Болото замерло. Хор насекомых затих. Завывавшие существа смолкли и уползли обратно в свои тёмные норы. В воздухе вокруг исчезли все летучие создания.

— Тьма, — выругался Ривен. — Распроклятая тьма.

Убийца поднял клинки и обернулся кругом.

Кейл поступил так же. Клинок Пряжи источал тени.

— Он идёт, — произнёс Магадон странным пустым голосом. — Сейчас.

Тени потекли с кожи Эревиса. Усилием мысли он превратил их в своих сумеречных двойников, повторявших его движения. Иллюзии отвлекут дракона, и, если повезёт, примут на себя часть его атак.

Ривен беззвучно взмолился Маску, и сумрак из окружавшего воздуха сгустился на его клинках.

— Где, Магз? — спросил убийца. Он стоял в боевой стойке, его дыхание было ровным.

Магадон покачал головой, глядя во мрак.

— Нигде. Везде. Мы никогда его не увидим.

Кейл знал, что Магадон прав. Даже своим теневым зрением Кейл видел лишь тёмную воду да клубы тумана. Дракон был един с тьмой не меньше самого Эревиса.

Зато они могли его слышать, и обострённый тенью слух Кейла ухватил звук: ритмичное биение воздуха, взмахи широких крыльев где-то над ними.

— В воздухе, — предупредил он.

Он обшарил взглядом небо, но ничего не увидел. Он чувствовал приближающегося дракона точно так же, как чувствовал приближающийся шторм. Он чувствовал себя голым. У них не было укрытия.

— Соедини нас, Магз, — попросил Кейл.

Тифлинг мог соединить их разумы, чтобы они могли беззвучно общаться со скоростью мысли.

— Нет, — покачал головой Магадон.

Кейл наградил его суровым взглядом.

— Я не могу, Кейл, — мягче объяснил Магадон. — Я… я не могу.

Кейл смотрел на мага разума, беззащитного, покалеченного душой, изношенного, как старая кожа. Тот даже не достал свой кинжал.

— У него нет ничего, кроме кинжала, Кейл, — сказал Ривен, не отрывая глаз от неба. Его мысли повторяли мысли Эревиса.

Кейл принял решение.

— Мы уходим. Это не наш бой.

Рёв сверху вылился на них потоком звука. Из тьмы небес вырвался дракон, освещённый багровыми вспышками, огромная масса чёрной чешуи, мускулов и тени. Дракон пикировал прямо на них. Ещё один рёв поднял волны на поверхности болота.

Существо обрушилось на троицу друзей. Его зубы были длиной с лезвие ножа. Его крылья от кончика до кончика тянулись на два полёта стрелы. Следом за его громадным телом оставалась полоса тени, как хвост из огня за падающими звёздами. Кейл видел лица в этой полосе, старые лица, знакомые лица. Дракон широко открыл пасть, чтобы выдохнуть. Теневые лица тоже открыли свои рты, и Кейл прочитал по губам, а может, услышал:

— Освободи нас!

— В укрытие! — закричал Ривен, хотя бежать было некуда.

За мгновение до того, как Фёрлинастус изрыгнул облако пагубного чёрного пара из своей глотки, Кейл краем глаза заметил Магадона, пристально уставившегося на дракона. Руки тифлинга безвольно повисли по бокам, лицо ничего не выражало. У Кейла не было времени обдумать эту картину, высасывающее жизнь драконье дыхание заполнило воздух чернильным мраком. Клубящееся облако эссенции теней просочилось в Эревиса сквозь его ноздри, глаза и уши, вцепилось в его душу, забрало его жизненную силу. Он покачнулся, упал в грязь. Услышал, как ругается и стонет Ривен.

Фёрлинастис с силой молнии врезался в болото. Его тело вытеснило такой объём воды, что по Кейлу прокатилась волна высотой по грудь. Дыхание дракона звучало, как кузнечные меха.

Несмотря на высасывание жизни, Кейл достаточно пришёл в себя, чтобы стянуть к себе тени. Он мысленно потянулся к Магадону и Ривену, пока теневая магия начинала действовать.

— Вас предупреждали никогда не возвращаться, — прошипел голос дракона из темноты. — За это…

Продолжения Кейл не услышал. Он подумал о единственном месте на плане Теней, четко запечатлившимся в его сознании — месте, откуда они могли начать поиски Кессона Рела, о потерянном городе Элгрин Фау, когда-то бывшим Городом Серебра и ставшим Городом Призраков.

Тени окутали их и бросили туда.

Фёрлинастис знал, что Первый и Второй Маска либо погибли, либо сбежали, потому что больше не слышал их сердец. Облако тьмы рассеялось, и он видел лишь плавающие на поверхности воды безжизненные тельца дюжин лягушек, рыб, змей и других мелких созданий, обитавших в болоте, чьи жизни были погашены его дыханием. Но никаких следов людей. Они сбежали от него.

Он яростно зарычал, ударил крыльями и поднялся в воздух. Разгневанный дракон описал в небе круг и низко пронёсся над стоячей водой своей обители. Сила его полёта согнула кусты и мелкие деревья, подняла брызги. Он выпустил ещё одно облако своего дыхания, второе, и оно уничтожило тысячи существ. Их смерти не ослабили его гнева.

Мрак закружился вокруг Фёрлинастиса, когда заточённые в его теневом саване души жрецов сфокусировали свою волю. В саване проступили лица, умолявшие об освобождении. Их какофония притихла, и среди других выделился один голос. Фёрлинастис узнал в нём голос Провидца Авноса Деса.

Избранный владыки теней вернулся. Первый пришёл забрать то, что принадлежит ему, то, что мы хранили для него эти бесчисленные годы. Наш конец близок. Ты погибнешь, мы освободимся и сможем упокоиться.

— Если снова вернутся, они погибнут. Ты никогда не освободишься, жрец. Ты выбрал свою тюрьму.

А ты свою, дракон. Ты выбрал Кессона Рела своим союзником.

Фёрлинастис снова завыл от ярости в тёмное небо.

— Я ничего не выбирал! Меня подчинила его магия, та самая магия души, которая теперь привязывает вас ко мне, которая привязывает его к вам! Если я погибну, вы освободитесь и он освободится тоже!

Да, почти сочувственно ответил Авнос Дес, но так было предначертанно давным-давно. Они вернутся, и ты погибнешь. Курс задан.

— Я буду сражаться. Они — просто люди.

Нет. Они нечто большее.

От этих слов Фёрлинастиса охватил поток эмоций, чувства, которых он не испытывал годами, с тех пор, как встретил Кессона Рела, теурга тени. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы распознать в них страх.

Мне жаль, сказал Авнос Дес. Он сделал тебя своим сосудом. Нам пришлось сделать тебя своим, чтобы захватить то, что он истратил, чтобы связать тебя. Другого пути не было.

Фёрлинастис услышал искренность в этих словах, но утешения они не принесли. Он сказал себе, что Авнос Дес ошибается.

В саване Фёрлинастис почуял волнение сил, почувствовал копошащуюся, полуразумную вещь, которая была частью Кессона Рела, борющейся со жрецами. Лицо Авноса Деса исказилось от боли, отступило обратно в тень.

Фёрлинастис пробормотал:

— Это из-за тебя, глупый теург, я был прикован к этому болоту на несколько тысяч лет. Это из-за тебя я умру.

Кессону удалось протолкнуть через стену жрецов достаточную для ответа частицу своей воли:

Конец близок, червь. И тогда я снова стану целым.

Фёрлинастис заревел в ночное небо и взметнулся вверх, к облакам и молниям.

Верхом на своей кобыле Тамлин медленно ехал по мощённым улицам города. Рядом с ним ехал принц Ривален, окутанный сумраком вместе со своей лошадью. Дюжина скипетров с копьями в зелёных плащах и кольчугах шла впереди и позади них, очищая путь. Горожане сбивались в кучки, чтобы посмотреть, как они проезжают мимо. Тамлин держался в седле прямо, махал рукой и кивал. Он пытался казаться решительным, но не мог долго удерживать это обличье. Съёжившиеся фигуры и испуганные лица, что смотрели на него из темноты, подрывали его уверенность.

Говорил Тамлин тихо, чтобы никто, кроме Ривалена, не услышал.

— Мои просьбы о переговорах остались без ответа.

Ривален кивнул.

— Главная правительница не хочет мира.

Несколько человек в толпе — наверняка ополченцы, сменившиеся со службы — выкрикнули проклятья в адрес Ордулина.

— Когда Селькирк приведёт свою армию, хулорн? — закричал один.

— Мы хотим поразвлечься! — крикнул второй.

Тамлин поднял кулак и выдавил из себя улыбку.

— Не могу поверить, что дошло до такого, — сказал он Ривалену. — Как получилось, что страна оказалась на грани войны, и никто этого не осознаёт? Мы же будем убивать друг друга из-за пустяков, из-за лжи.

Ривален искоса взглянул на него. Золотые глаза шейда сияли, как пятизвёздники.

— Так будет и так всегда было. Я прожил две тысячи лет и понял, что люди всегда убивают друг друга из-за пустяков. Исключения встречаются редко.

— Ваши годы превратили вас в циника, принц, — мягко сказал Тамлин.

Ривален засмеялся, звук был жёстким, похожим на барабанную дробь.

— В реалиста, хулорн. Сквозь призму истории всё кажется пустяками. Возносятся и рушатся империи, живут и умирают люди. Некогда огромной частью мира правила Джаамдатанская империя. Вы когда-нибудь слышали о ней?

Тамлин почувствовал себя невеждой, отрицательно качая головой.

— Конечно нет, — продолжал Ривален. — Она известна лишь учёным. И всё жё джааматанцы верили, что навсегда изменили мир. Люди обманывают себя, считая, будто события, участниками которых они являются, имеют огромное значение для истории. Это редко так. Одна империя ничем не отличается от другой.

— А как насчёт Нетерила, принц? Даже я слышал о нём. Существование Нетерила меняет мир до сих пор.

Ривален небрежно взмахнул рукой, прочертив в воздухе след из тени.

— Нетерил исключение. Единственное исключение. Но даже он когда-нибудь исчезнет из человеческой памяти. Всё преходяще, хулорн, и лишь одно остаётся неизменным — конец.

Тамлин хмыкнул.

— Я ошибся на ваш счёт, принц. Вы хуже циника. Вы нигилист.

Ривален пожал плечами.

— Вещи таковы, какими являются, что бы мы не думали на этот счёт. Наша задача — найти смысл в бессмысленности, пока ещё можем. Это делает меня нигилистом?

Улыбка Тамлина увяла. Он завидовал двухтысячелетней перспективе Ривалена.

— Вы верующий человек, принц?

Глаза Ривалена вспыхнули и сузились.

— Бестактный вопрос? — смутился Тамлин. — Извиняюсь, если так. Я подумал…

Ривален взмахнул рукой, на пальцах которой были надеты кольца. Вокруг него заклубились тени.

— Это не бестактность, хулорн. Это прямота. Одна из тех вещей, которые мне в вас нравятся.

Тамлин почувствовал, как расцветает от похвалы Ривалена. Он ценил её не меньше — а возможно даже больше — чем когда-то похвалу отца.

— Я спрашиваю потому, что недавно обдумывал вопросы веры. В моей жизни, я имею в виду. Наш разговор напомнил мне об этом.

— Кризисные времена приводят к подобным раздумьям, — ответил Ривален. — И да, среди моего народа я считаюсь истово верующим.

Это признание немного удивило Тамлина.

— Могу я в таком случае поинтересоваться, каким богам вы поклоняетесь?

Ривален посмотрел в безлунное небо. Когда шейд снова опустил взгляд, он тепло улыбнулся, хотя эта улыбка казалась странно угрожающей из-за его клыков.

— Я поклоняюсь лишь одной. Богине.

— Правда? Из всех, кого я знаю, только жрецы поклоняются единственному божеству.

— Я и есть жрец, хулорн.

Тамлин натянул поводья и посмотрел на Ривалена. Охрана на мгновение растерялась, но быстро взяла их в кольцо.

— Жрец? Я думал, вы… кто-нибудь другой.

— Маг?

Тамлин кивнул.

— Я и жрец, и маг. Теург, как зовёт меня мой народ.

Уважение, которое Тамлин испытывал к Ривалену, удвоилось.

— Это редкое сочетание, принц.

— Возможно, не настолько редкое, как вы считаете. Моя вера никогда не вступала в противоречие с магическими изысканиями.

— Значит, вы поклоняетесь Мистре?

Ривален посмотрел на него с непроницаемым выражением.

— Нет.

Он указал на дорогу, с его пальцев струились тени.

— Продолжим путь?

— О, конечно.

Тамлин развернул свою кобылу, и они снова тронулись. Вокруг сомкнулись охранники.

— Мистра — не единственная богиня, которая рада практикующим Искусство в своих экуменических орденах. Вы не задумывались о том, чтобы избрать собственного бога, хулорн?

Тамлин улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Религия не манит меня, принц. Таким же был и мой отец. В крови Ускевренов деньги, а не вера.

— Вы — не ваш отец, хулорн.

На это Тамлин ничего не ответил, хотя такие слова были ему неким образом приятны.

— Нужно лишь, чтобы вас призвали, — сказал Ривален.

— Ни один бог или богиня не станет меня призывать, принц, — Тамлин попытался засмеяться, но смог выдавить лишь натянутую улыбку.

— Призыв не всегда исходит от самого божества, — заметил Ривален. — Иногда он проходит через посредника — другого последователя веры.

Тамлин почувствовал на себе взгляд Ривалена, но не стал встречаться с ним глазами. Он понимал, что предлагает ему шейд, и чувствовал искушение согласиться.

— Вы даже не назвали мне имя богини, которой поклоняетесь.

— Действительно, — согласился Ривален. На какое-то время он замолчал, потом сказал: — Я дал вам причины доверять мне, не так ли?

Вопрос удивил Тамлина.

— Конечно же.

— Я даже чувствую, что между нами зародилась дружба. По крайней мере, начала зарождаться. Я не ошибся?

Тамлин покачал головой.

— Не ошиблись, и ваши слова радуют меня. Я чувствую то же самое.

Тени вокруг Ривалена сгустились.

— Милорд хулорн, вы знаете обо мне очень мало, и боюсь, что несвоевременный рассказ о моей вере может вбить между нами клин. Моя вера… редко встречает понимание.

Тамлин вспомнил Эревиса Кейла, неожиданное признание, что тот поклоняется Маску, богу теней и воров. Признание Ривалена не могло быть хуже этого. Он сказал:

— У меня мало предубеждений относительно вопросов веры.

Ривален натянул поводья лошади и посмотрел на Тамлина, изучая его лицо. Тамлин натянул поводья лошади и встретил взгляд Ривалена.

Наконец, Ривален сказал:

— В таком случае, я расскажу вам то, чем практически никогда не делился с чужаками не из моего народа. Секрет, если желаете.

— Я никому его не выдам, — ответил Тамлин, обрадованный этим проявлением доверия.

Ривален кивнул, вздохнул.

— За свои две тысячи лет я понял, что всех людей во все времена объединяют утраты и боль. Не каждому человеку доводится познать любовь или испытать радость, зато каждый знает, что такое утраты и боль. Страх тоже всем знаком. И в конце концов, все люди познают пустоту ничто.

— Это так, — медленно согласился Тамлин, хотя он не был уверен, что до конца понимает, о чём речь.

Ривален посмотрел в его глаза.

— Это осознание привело меня к Шар, хулорн. Я поклоняюсь госпоже потерь.

На мгновение Тамлину показалось, что Ривален шутит, но по серьёзному выражению шейда хулорн понял, что тот говорит правду.

— Шар? — испуганно переспросил он. Единственное слово — всё, что он смог из себя выдавить.

Ривален кивнул и ничего больше не сказал. Тени спиралями медленно кружились вокруг его тела.

— Шар. Но я слышал… — начал Тамлин. — Шар это…

Он покачал головой и отвёл взгляд. Он не мог найти таких слов, которые не оскорбили бы принца.

— Как я и сказал, моя вера редко находит понимание, — отозвался Ривален. — Ходит множество зловещих слухов, но большая часть из них рождена из невежества. Шар не приносит потери и боль. Она лишь принимает их существование как часть цикла жизни и смерти и учит этому своих преданных последователей. В этом есть гармония, хулорн. И сила.

В ответ на это Тамлин поднял взгляд. Ривален непроницаемо смотрел на него.

— Вы знаете меня, хулорн, знаете меня хорошо. Уверяю вас, что причина всех мерзких деяний, совершённых во имя Шар — те, кто считают себя её последователями, но плохо понимают её учение. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы положить конец их заблуждениям.

Тамлин кивнул, у него до сих пор кружилась голова.

— Это что-то между нами меняет? — спросил Ривален.

Тамлин подумал о своём отце, потом о господине Кейле.

— Я должен кое-то у вас спросить, принц.

Лицо Ривалена было неподвижной маской.

— Спрашивайте.

— Где сейчас господин Кейл?

Тени вокруг Ривалена заколебались, но его выражение не изменилось.

— Он забрал своего товарища и покинул Саккорс. Я не знаю, где он сейчас.

Тамлин разглядывал лицо своего спутника, выискивая там ложь. Он ничего не нашёл и решил воздержаться от дальнейших расспросов. Господин Кейл сам избрал свой путь, и одного признания от Ривалена на сегодня было более чем достаточно.

— Ничего между нами не изменилось, — сказал Тамлин. — Мы остаёмся… друзьями.

Ривален взглянул на его лицо, кивнул.

— Рад это слышать.

Он замялся, вздохнул.

— Хулорн, Эревис Кейл ошибался на наш счёт. На мой счёт. Вы можете мне доверять.

«Я должен», — подумал Тамлин, но не сказал этого вслух. Вместо этого он произнёс:

— Эревис Кейл во многом ошибался. И я доверяю вам, хулорн.

Они снова тронулись.

Группа прохожих — рабочих, судя по их простой одежде — остановилась и уставилась на Ривалена, тыча в него пальцами и перешёптываясь. Городской факельщик неподалёку стоял с открытым ртом под уличным факелом, глазея на посла Шадовар. Ривален улыбнулся мальчишке, и челюсть факельщика отвисла ещё больше. Пламя факела поблекло, когда Ривален и Тамлин проехали мимо.

— Ваши подданые пока не привыкли к нашему присутствию, — заметил Ривален.

— Со временем привыкнут, — отозвался Тамлин.

— Думаю, вы правы, — улыбнулся шейд.

Какое-то время они ехали в молчании, прежде чем Тамлин завёл разговор о деле, тревожащем его с тех пор, как он об этом узнал.

— Господин Кейл сумел освободить Эндрена Корринталя. Наши агенты подтверждают это. И всё же я до сих пор не получил известий ни от Эндрена, ни от Абеляра.

Ривален искоса посмотрел на хулорна.

— Возможно, получив то, чего желал, Абеляр Корринталь уже не считает союз с Селгонтом необходимым. Возможно, он надеется, что армия главной правительницы обломает себе зубы об Селгонт, и ему не придётся подвергать себя или свои владения опасности. Возможно, Эревис Кейл плохо отзывался о вас и вашем союзе с нами.

Тамлин нахмурился, почувствовав себя неуютно от того, насколько точно слова Ривалена повторяли его собственные тайные мысли.

— Сомневаюсь, — медленно сказал он. — Абеляр кажется мне человеком чести.

— Мне кажется, об Эревисе Кейле вы думали точно так же. Боль и утраты, милорд хулорн. Я видел это много раз. Люди остаются людьми. Но каковыми бы ни были намеренья Корринталей, вы всегда можете рассчитывать на меня и мой народ. А я чувствую, что могу положиться на вас и ваших подданых. Этого хватит. Мы преодолеем всё, что бы ни случилось.

На это Тамлин не ответил. Неожиданно ему захотелось, чтобы он не отсылал свою семью из города. Впервые за долгое время он захотел, чтобы отец был по-прежнему жив. Он чувствовал себя в полном одиночестве. У него были только Ривален и Вис.

— Йонн лежит в руинах, принц, — сказал он. — Я сам проверил с помощью магии. Наши шпионы рассказывают о морском чудовище.

Тени змеями овили голову и руки Ривалена.

— Ваши шпионы хорошо проинформированны. Мы контролируем кракена, хулорн, и он напал на Йонн по моему приказу. Я решил, что нападение подобных масштабов как раз подойдёт, учитывая необходимость устроить крупный отвлекающий манёвр.

Тамлин ожидал какого-то громадного существа, но не кракена.

— Кракен? Вы использовали скованного кракена, чтобы напасть на сембийский город?! Погибли сотни гражданских. Вам следовало предупредить меня о своих намереньях. Я бы запретил это.

Ривален повернулся к нему, его взгляд был суровым. Окружавшие его тени почернели, как будто от раздражения, но когда он заговорил, голос оставался спокойным.

— Брезгливость редко вознаграждается на войне, хулорн. Думаете, Мирабета будет колебаться, решая, стоит ли уничтожить Селгонт, если это будет ей на руку?

Тамлин признал правоту принца.

— Конечно нет, но…

Ривален продолжал.

— И всё же, мне следовало рассказать вам подробности.

Он отвесил полупоклон прямо в седле.

— Приношу свои извинения.

Тамлин вдруг устыдился того, что поднял эту тему. Ему не нравилась мысль о погибших при нападении кракена женщинах и детях, но принц был прав. Война есть война.

Тамлин сделал жест, давая понять, что тема закрыта.

— Мне не следовало упоминать об этом. Вы, разумеется, правы. Мирабета вынудила нас вести войну, и мы должны сражаться. Подозреваю, что дела пойдут ещё хуже, прежде чем всё исправится.

— В этом можете быть уверены, — ответил Ривален.

— А можно использовать кракена для охраны морских путей? Или, по крайней мере, сможет ли он предотвратить нападение на гавань с моря?

Ривален кивнули.

— Его ранили при нападении, и теперь кракеном сложно управлять. Но я займусь этим, хулорн.

Тамлин задумался, спросил:

— А на Сэрлун он сможет напасть, если возникнет необходимость? Только если положение дел станет совсем отчаянным, конечно.

— Сможет, — ответил Ривален с кивком и понимающей улыбкой. — Хотя, подозреваю, леди Мерилит в ближайшее время предпримет все возможные предосторожности против подобного шага.

— Наверняка, — согласился Тамлин.

Они двинулись на север, к Хиберским вратам. Широкие створки из дерева и железа были закрыты на ночь, но работа по их укреплению продолжалась. Рабочие, трудившиеся в свете факелов и сияющих шаров, остановились, чтобы посмотреть на хулорна и шадовар. Тамлин и Ривален спешились и приняли доклад у Мернана, пожилого сутулого инженера, руководившего работами. У Тамлина на службе было меньше дюжины квалифицированных инженеров. Для города они были на вес платины.

— Новые поперечины укрепят ворота, милорд, — сказал Мернан, указывая на намасленные железные полосы, которыми ворота были окованы сверху и снизу. — Скоро выкуют второй засов. Петли крепкие и прочно сидят в камне. Снаружи до них не добраться.

Тамлин кивнул, довольный быстрым прогрессом.

Ривален подошёл к воротам. Рабочие расступились перед ним, широко раскрыв глаза. Он положил ладонь на дерево, и на кончиках его пальцев замерцали тени. Работяги недоверчиво зашептались и забормотали.

Ривален окрикнул Тамлина:

— Я могу найти заклинателей, которые ещё больше укрепят ворота.

— Дерево уже зачаровано, — раздражённо ответил Мернан. — Засов и петли тоже. Наши маги об этом позаботились.

— Недостаточно хорошо, — ответил Ривален. Он положил на створки обе руки и прочитал несколько магических формул. Несмотря на свои познания в магии, Тамлин не узнал заклинание. Рабочие в страхе отступили.

Мернан громко запротестовал.

— Милорд! — обратился он к Тамлину.

Ривален закончил заклинание и развёл руки. В ответ на его жест у основания ворот появилась брешь в форме арки, достаточная, чтобы могли проехать трое всадников в ряд. Работники ахнули. Протесты Мернана стихли. Полдюжины беженцев по другую сторону ворот поднялись со своих одеял и фургонов, чтобы уставиться на волшебный проход.

Ривален направил ладони от себя, произнёс единственное слово и проход исчез, как будто его никогда и не было. Мернан подбежал к воротам, чтобы прикоснуться того места, где была дыра.

— Твёрдое, — сказал он.

Ривален кивнул инженеру и обернулся к Тамлину, хотя заговорил достаточно громко, чтобы услышали все.

— У главной правительницы нет магов, способных сравниться со мной в Искусстве, но заклинание, которое я наложил, требует не мастерства, а простой компетенции.

Тамлин с благодарностью принял жест Ривалена.

— Мы рады любой магической поддержке, которую вы можете предоставить, — сказал он.

— Воистину, — подтвердил с завистливым уважением Мернан. Даже многие работяги закивали.

— Я этим займусь, — ответил Ривален.

Они с хулорном вернулись в сёдла и направились вдоль стен Селгонта к следующим вратам. Везде дела шли точно так же — бригады рабочих трудились круглые сутки, чтобы укрепить оборону города. Их усердие придавало Тамлину храбрости.

Им встретились несколько вооруженных отрядов. Шлемов и скипетров объединили в одно войско. Рорсин и Ортул проделали хорошую работу, обучая их действовать сплочённо и используя для тренировок ополчения.

— Город практически готов, — заметил Ривален. — У вас здесь живут способные люди.

Тамлин кивнул, хотя сам он готовности не чувствовал.

— Когда прибудут ваши дополнительные силы?

— Как только мы сможем выделить пять сотен наших элитных бойцов, они будут здесь. Строительство казарм для них почти закончено, перестройка таверны в наше посольство идёт по графику. По приказу высочайшего наши силы сейчас заняты другими делами, но скоро они закончат.

— У нас будет время, — сказал Тамлин, ощутив в воздухе холодок. — Мирабета дождётся весны, прежде чем атаковать.

— Может быть, — ответил Ривален, и Тамлин услышал сомнение в его голосе.

— Думаете, она выступит раньше? В этом году?

— Я не знаю, хулорн. Главная правительница непредсказуема.

Тамлин покачал головой.

— Терпеть это не могу. Подготовку к осаде.

— В текущий момент это наш единственный выбор, — отозвался Ривален. — Силы Мирабеты существенно превосходят ваши. Если главная правительница нападёт, Селгонт должен продержаться как можно дольше. Это всё. Помощь придёт. Мои люди встанут рядом с вашими, а я буду с вами.

Эти слова принесли Тамлину огромное облегчение. Он окинул взглядом высокие стены и сильных мужчин и женщин, работавших на них.

— Если мы должны продержаться, мы продержимся, — сказал он и попытался сам в это поверить.

Позднее, прежде чем они расстались, Тамлин сказал Ривалену:

— Мне бы хотелось ещё раз поговорить с вами о вашей вере. В скором времени. Я хочу узнать о Шар что-нибудь кроме баек из таверн, которые когда-то слышал. Когда жрецы других богов покинули город, она, по крайней мере, послала вас.

— Действительно послала, — согласился Ривален.

Тамлин кивнул, сказал:

— Но сейчас я должен попросить вас держать природу ваших верований в тайне. Как вы и сказали, они могут не встретить понимания.

Ривален положил ладонь на плечо Тамлину. Его тени обвились вокруг руки хулорна.

— Разумеется, милорд хулорн. И я с нетерпением жду нового разговора. Я всегда с охотой рассказываю ученикам о своей вере.

Тамлин не сдержал смешок.

— Смеётесь? — спросил Ривален.

— Да, — ответил Тамлин, всё ещё улыбаясь. — Но не над вами. Просто представил себе, какой будет реакция Виса, если он узнает о вашей вере.

Ривален засмеялся вместе с ним.

Попрощавшись с хулорном и отведя лошадь в конюшню, Ривален сбросил фальшивую личину — личину наставника и фигуры отца для послушного мальчишки Ускеврена — и активировал своё кольцо связи. Он вызвал Виса Талендара.

Ночной провидец? спросил Вис.

Где ты, тёмный брат?

Вис помедлил мгновение, прежде чем ответить.

В святилище госпожи, молюсь. Мне…

Ривален оборвал магическую связь, стянул вокруг себя ночь и прошептал: «Тайное убежище госпожи на Храмовой улице».

Тени отозвались, в мгновение ока переместив его из квартала знати в секретный храм Шар. Он очутился в главном молельном зале, среди скамей. В передней части зала на алтаре, каменная поверхность которого была накрыта тканью с изображением чёрного диска с фиолетовой каймой, горела единственная свеча.

Перед алтарём склонилась фигура в глухой робе — Вис Талендар. Он держал руки перед глазами, глядя на кольцо с аметистом — наверняка ждал ответа от Ривалена. Не получив его, он покачал головой, снова повернулся к алтарю и прошептал все Тринадцать истин, начиная с самой первой.

— Любовь это ложь. Живёт лишь ненависть. Свет ослепляет. Зрение проясняется лишь в темноте. Прощение это ложь…

Ривален шагнул сквозь тень и появился позади Талендара. Он подхватил того за плечи и рывком поставил на ноги. Талендар вскрикнул от неожиданности.

Ривален зашипел ему на ухо:

— Во мраке пустоты мы слышим шёпот ночи.

— Ночной провидец! Это вы. Я…

Ривален, который был намного выше Талендара и обладал силой огра, собрал в кулак волосы Виса и поднял его в воздух. Тот завизжал от боли и забился в хватке шейда, брыкаясь, как марионетка.

Ривален начал снова. Он говорил медленно, чётко произнося каждое слово.

— Во мраке пустоты…

— Слышим её голос, — сквозь сжатые зубы выдавил Талендар, дёргаясь в руках шадовар. — Слышим её голос, ночной провидец.

Ривален бросил его на пол бесформенной грудой. Талендар вскарабкался на ноги, потирая скальп и тяжело дыша. Он повернулся лицом к Ривалену.

— Если я оскорбил вас…

Тени вокруг Ривалена почернели, отражая его гнев.

— Если ты солжёшь мне перед этим алтарём, тёмный брат, я убью тебя на месте.

У Талендара вытянулось лицо.

— Я не солгу вам, ночной провидец.

— Эревис Кейл — шейд. Ты знал об этом. И всё же решил не сообщать об этом мне. Почему?

Глаза Талендара широко распахнулись от страха и удивления, забегали, глядя на пол, на стену, куда угодно, кроме Ривалена. Он заговорил, остановился, начал снова, снова остановился. Ривален знал, что Талендар должен был сотни раз отрепетировать ответ на этот вопрос, но отрепетированный ответ был ложью, и Талендар не осмелился её произнести.

— Говори, или умрешь за то, что хранишь молчание, — приказал Ривален.

Талендар склонил голову. Он закрыл глаза и задрожал.

— Я хотел сохранить от вас секрет, ночной провидец. Вот причина. Это было жалко. Сейчас я это понимаю. Я…

— Повернись, — приказал ему Ривален.

Ривален поднял сощуренные глаза. Лицо было бледным. Он облизал губы.

— Ночной провидец, извиняюсь, если…

Повернись.

Талендар посмотрел в лицо Ривалена, моргнул, кивнул, и медленно обернулся кругом. Его тело напряглось, как натянутая тетива. Звук тяжёлого дыхания эхом отражался от каменных стен зала. Он стоял ссутулившись, ожидая своей судьбы.

На мгновение Ривален позволил Талендару гадать, какой рок его ожидает. Он положил окутанную тенью руку на тыльную сторону шеи мужчины. Тот вздрогнул от прикосновения. Тьма потекла с руки Ривалена, охватила горло Талендара.

— Ночной провидец, прошу, — дрожащим голосом сказал Талендар.

Ривален заставил щупальца стянуться на горле. Дворянин задохнулся, схватился за них, но не смог ослабить хватку. Сжимая их сильнее и сильнее, Ривален сказал:

— Госпожа улыбается хорошо хранимым секретам, тёмный брат. Но этот был не таким. В следующий раз, хорошо обдумай то, о чём ты расскажешь, а о чём нет… и почему так.

Ривален не собирался убивать Талендара — пока. Он развеял теневые щупальца и Талендар рухнул на пол, кашляя и жадно втягивая в себя воздух.

— Простите меня, ночной провидец, — прокаркал он.

— Посмотри на этот алтарь, тёмный брат. Если ты виновен в другом подобном проступке, я прослежу, чтобы тебя положили на него и вскрыли. Ты попадёшь в царство Шар не как её слуга, а как жертва.

Стоявший на четвереньках Талендар посмотрел на алтарь и затрясся. Неровным голосом он сказал:

— Любовь это ложь. Живёт лишь ненависть. Свет ослепляет…

Ривален стал невидимым и использовал тени, чтобы оказаться снаружи храма, в переулке на Храмовой улице. Он возник рядом с группой беженцев — две семьи с детьми — сжавшимися перед горящей жаровней в попытке сохранить тепло.

Он прошёл мимо них на улицу. Ту освещали сияющие шары и горящие жаровни. За зубцами башен, шпилей, часовен и храмов многочисленных богов Селгонта сияли звёзды. Он по очереди отметил храмы каждого божества — Ллиира, Милил, Сьюн, Огма, Тимора, несколько других.

— Всё преходяще, — сказал он им.