Цена мира

Глава 2. О том, что случилось с принцессой

Выбраться из замка Мозаль оказалось несложно.

Хотя эдлинг Бардальф старался держать охрану на всех ключевых позициях, видно было, что людей не хватает. Слишком тяжелые потери понесла его дружина, и в преддверие сезона сбора урожая восполнить их было не из кого. А Линетта…

Принцессу Вин’Линетту с детства называли национальным бедствием Данаана. Гиперактивная, непоседливая, она ненавидела сидеть в четырех стенах. Сколько бы охранников и слуг ни приставлял к ней отец, она всегда находила лазейку.

В сравнении с королевским дворцом замок Мозаль не отличался от крестьянского амбара ни роскошью, ни защищенностью.

Надев бесформенный синий плащ с глубоким капюшоном, Линетта бесшумно прокралась мимо стражи. Пробиралась она коридорами чужого замка, и перед её мысленным взором вновь и вновь вставали интерьеры отчего дома.

Дома, где она жила совсем недавно.

И где, как думала порой, проживет всю жизнь.

Весть о её помолвке грянула, как гром среди ясного неба. Еще громче грянули изящные резные пяльцы из красного дерева, которые она со злости швырнула в стену. Разбежались придворные дамы, не желая попасть под горячую руку любимой дочери короля. А принцесса Вин’Линетта, первая красавица и самая завидная невеста всего Данаана, не задумываясь об этикете, выдала тираду, где лишь половину слов благородной даме полагалось вообще знать.

Вдохновения ей хватило минут на пятнадцать, по истечении которых она почувствовала себя совершенно вымотанной и опустошенной. Только тогда, прекрасно знавший свою дочь, король Риардайн вошел в её покои. Он не стал бранить её, кричать, ругаться и упирать на свою власть. Не стал он и напоминать ей, какая честь стать будущей королевой Асканийской.

Вместо этого он позвал её с собой. В первый раз отец и дочь покинули дворец вместе. Одетые в простые одежды. Без свиты. Практически без охраны, если не считать ненавязчивого наблюдения тайной стражи.

Шли они по внешним кварталам. И оглядываясь по сторонам, король Ар’Риардайн начал говорить:

— Смотри, Лин. Смотри. Видишь вон того человека? Это гончар по имени Мабон. Среди простонародья он известен за свои золотые руки.

— Ты намекаешь, что мог бы выдать меня замуж за простого гончара? — поморщилась девушка, поглядывая на указанного мужчину.

Грязного, неопрятного, заросшего и кажется, нетрезвого. Линетта представила, как он целует её, и её чуть не стошнило от этого образа.

— Нет, — покачал головой Риардайн, — Посмотри на его руки. Внимательно. И не говори, что забыла все секреты лекарского искусства, каким научил тебя жрец Встречающего.

Она посмотрела. Внимательно.

И что-то показалось ей неправильным.

— Как он мог заслужить такую славу с такими руками? — спросила принцесса.

— Никак, — ответил отец, — Его природный талант был загублен навсегда, когда в бою за нижний Бойн ему раздробило запястье. Все, что ему осталось, это сожаления.

Они двинулись дальше. Здесь, в столице, дома по большей части были целы. Лишь один раз, в начале войны, асканийские войска попытались обезглавить своих противников, сосредоточив силы здесь. Тогда королевской гвардии удалось выдержать штурм, и асканийцы были отброшены на юг.

Но это не переломило хода войны.

— А теперь посмотри вон туда.

На этот раз Линетта сразу поняла, на кого он показывает. Сперва ей показалось, что это древняя старуха. Но уже на второй взгляд принцесса с удивлением поняла, что женщине перед ней не больше сорока лет. Однако не так-то просто это было рассмотреть из-за совершенно седых волос, сгорбленной спины и пустого, потухшего взгляда, уставленного в одну точку.

— Шестеро и Седьмой, что с ней случилось?! — не удержалась от возгласа девушка.

Риардайн грустно улыбнулся:

— Некогда среди соседей она слыла самой счастливой женщиной. У неё был любящий муж, который обращался с ней как с самым драгоценным сокровищем. Трое прекрасных сыновей, что радовали своими успехами.

Он в упор уставился на дочь и повторил:

— У неё БЫЛ любящий муж и трое прекрасных сыновей.

Король и принцесса двинулись дальше, и практически на каждом шагу у него находилась история. Увечья. Смерть близких. Сожженный дом. Голод. Лишения. Плен. Пытки. Изнасилование.

На десятой истории Линетта сломалась.

— Хватит! — взмолилась она, — Хватит, отец. Если тебе есть что сказать, скажи прямо.

— Никто из нас не выбирал, кем рождаться, — серьезно ответил Риардайн, — Где рождаться. В какую эпоху. Нам с тобой выпало ужасное время — и роли, в которых мы вынуждены нести ответственность не только за себя, но и за тысячи других людей.

Принцесса отвернулась.

— Ты не можешь победить, ведь так? — спросила она.

Король молча покачал головой.

— Ты сдашься? — задала следующий вопрос девушка.

— Пока что нам предлагают договор, который позволит уберечь хотя бы часть наших людей. Это — мир. Неравный, но мир. Но если мы не примем этот договор, война продолжится. С каждым годом нашей стране все тяжелее будет выдерживать эту войну. И в конечном итоге… Да, я сдамся.

— И залогом неравного мира должна стать я, — печально улыбнулась Линетта.

Риардайн мог бы извиниться. Заверить, что у него не было другого выбора. Заверить, что все не так страшно, как кажется.

Но вместо этого он ответил коротко:

— Да.

На следующий день король Данаана Ар’Риардайн дал свое официальное согласие отдать свою младшую дочь Вин’Линетту невестой в королевский дом Аскании. Линетта принимала этот указ, молчаливо склонив голову, как подобает покорной дочери. Еще днем позже начались приготовления к путешествию, что должно было завершиться в самом сердце государства-победителя.

И каждый раз, когда процессия останавливалась в каком-либо поселении, Линетта улучала хотя бы час на то, чтобы улизнуть и инкогнито пройтись по улицам.

Глядя на людей, ради которых отправилась она в путь. Наблюдая, слушая, пытаясь понять их истории и пропустить их через себя.

Это помогало ей сохранить решимость идти до конца.

Сегодня ей это было особенно важно. В первый раз в своей жизни принцесса Вин’Линетта ступила на землю чужой страны. На землю людей, пришедших в её страну как завоеватели и забравших её как трофей.

И очень хотела она увидеть, как живут люди этой страны. Радовались ли они? Купались ли в богатой добыче? Злорадствовали ли бедам всех тех людей, что потеряли свои семьи и дома?

Или все-таки война — это обоюдоострый меч?

Владение эдлинга Ар’Бардальфа состояло помимо замка всего из трех деревень, среди которых лишь одна находилась в шаговой доступности. Она же, насколько могла судить Линетта, была и наиболее пострадавшей от войны: когда данаанские отряды пытались осадить замок, местные жители сбегались под защиту замковых стен.

Но они никак не могли взять с собой свои дома.

Пепелища сожженных строений походили на черные шрамы на земле. Не так уж много их было, если смотреть объективно: на каждый сожженный дом приходилось не менее пяти целых и хотя бы парочка отстроенных заново. Тем тяжелее, болезненнее выглядел контраст.

Тем более напоминали они раны.

Закутавшись в синий плащ, Линетта шла по улицам и слушала разговоры. Темы разнообразием не отличались: практически всех волновало одно и то же. Пропустив из-за боевых действий посевную, жители деревни не смогли заготовить достаточно урожая. Поставляли им провизию из северных провинций, но по каким ценам!

Хоть и не привыкла принцесса думать о том, сколько стоит еда, но даже она смутно сознавала, что когда цены исчисляются в серебре, немногие из простолюдинов могут себе это позволить.

Или по крайней мере, позволять себе до следующего сбора урожая.

Впрочем, куда больше её поразило другое. Ненависть. Пылающая, безумная, несправедливая ненависть ко всем данаанцам, ко всем семибожникам, что звучала в каждом слове и в каждой фразе. Никогда в своей жизни принцесса Вин’Линетта не слышала подобного. Казалось ей, что если бы сейчас эти люди сейчас поняли, кто ходит среди них, тотчас же они набросились бы на неё и растерзали.

Спасаясь от этой ненависти, Вин’Линетта свернула с людной улицы, зайдя в какой-то переулок. Привалилась лбом к стене, пытаясь отдышаться.

Почему? Почему так? Чем они заслужили эту ненависть? Вопрос бился в голове, не находя ответа. Эти люди многое потеряли в войне, но разве то, что потеряли её соотечественники, ничего не значит?

Сколько нужно пролить крови, чтобы заплатить за кровь?

Она сама не поняла, задала ли она последний вопрос вслух или про себя. Но в любом случае, чего она совершенно точно не ожидала, так это услышать ответ:

— Вы платите кровью не за кровь. Вы платите кровью за слабость.

Обернувшись на голос, она увидела приближающегося человека. И хоть и смотрела она против света, по грузному, скалоподобному силуэту с легкостью опознала хозяина замка Мозаль.

— Эдлинг Бардальф? — спросила Линетта, — Прошу прощения, если доставила вам неудобства. Я почувствовала недомогание, и мне захотелось выйти подышать свежим воздухом.

Обычно принцесса не стала бы просить прощения у какого-то захолустного эдлинга, но пораженная той ненавистью, что струилась вокруг, она не могла не почувствовать со всей отчетливостью, что сейчас они одни на безлюдной улице.

И что защититься от опытного воина ей не по силам.

Эдлинг Бардальф приближался, и все сильнее становился страх. Что-то было не так. Слишком стремительный шаг, исполненный холодной решимости.

Слишком сильно веяло от него угрозой.

— Эдлинг Бардальф, — проговорила принцесса, делая шаг назад, — Я прошу вас не делать глупостей. Какие бы в прошлом ни были разногласия между нашими народами, война закончилась. Я не только ваш гость, но и ваша будущая королева. Я…

Договорить она не смогла. Молниеносно-быстрым движением Бардальф выбросил руку вперед, и мозолистые пальцы сжались на горле девушки. Линетта захрипела; рефлекторно она попыталась разжать их обеими руками, но с тем же успехом могла попытаться сдвинуть скалу. Она почувствовала, как ноги её отрываются от земли: с легкостью, одной рукой, Бардальф приподнял её за горло.

Он больше ничего не говорил, но от холодной, безжалостной улыбки на его лице Линетте было еще страшнее. Не было в его взгляде ненависти: лишь противоестественное, извращенное наслаждение.

— Пож… жал… — прохрипела девушка.

Со сдавленным горлом она так и не смогла выговорить слова «Пожалуйста, отпустите меня». Оставив бессмысленные попытки вырваться, она опустила руки к корсажу платья. Могло показаться, что гордая принцесса пытается откупиться от нападавшего тем, чем щедро одарил её Встречающий.

По крайней мере, она надеялась, что именно так это выглядит со стороны.

«Помните, Ваше Высочество», — учил её когда-то жрец Очищающего, — «У вас лишь один удар. Если завяжется бой с опытным воином, вы проиграете. Первый удар должен быть и последним, — или не наносите его вообще.»

Спрятанный между грудей маленький кинжал для самообороны удобно лег в изящную девичью ладонь. Плывущим от недостатка кислорода сознанием Вин’Линетта сообразила, что сейчас Бардальф чуть согнет руку в локте, приближая её к себе.

И это будет лучший момент для первого и последнего удара.

Пропоров плотный камзол, острие кинжала вонзилось под нижнее ребро. Со всей силой, порожденной страхом, Линетта ударила прямиком в селезенку.

Однако против её ожиданий, эдлинг Бардальф как будто даже не заметил её удара. Свистнул воздух, выходя из проколотой плоти, но ни капли крови не осталось на лезвии.

Близко, очень близко принцесса увидела перед собой лицо нападавшего, и показалось ей, что в лунном свете серые глаза блеснули синим огнем.

— Ваш жених передает привет…

Эти слова она скорее почувствовала, чем услышала. Сознание плыло и мутилось. Воздуха не хватало, но еще больше не хватало ей надежды на спасение.

«Провожающая, пожалуйста, прими мою душу и будь ко мне милосердна…»

А затем хватка вдруг резко ослабла, и Линетта почувствовала, что падает. Больно ударилась она спиной, а дорогой плащ оказался изгваздан в дорожной грязи, но все это бледнело рядом с тем, что она наконец-то могла дышать!

Когда цветные пятна перед глазами немного рассеялись, принцесса увидела, что ситуация в переулке серьезно изменилась. Прямо перед собой она видела белый плащ и каштановые кудри хеленда Ар’Бранда. Асканийский рыцарь стоял к ней спиной, двумя руками перехватив меч и неотрывно следя за эдлингом Бардальфом.

Или тем, кто им притворялся. Правая рука, которой он еще недавно держал её за горло, была отрублена, но крови на текло, как и из кинжальной раны. Вместо этого из обрубка росли три тонких щупальца, извивавшихся, подобно змеям.

Демон прошелся из стороны в сторону, не выказывая ни малейшего страха, но и не пытаясь сократить дистанцию.

— Я знаю твою породу, сын Майрина, — заговорил он, — Отступись, и будешь жив.

— Ты не знаешь меня, тварь Зверя! — откликнулся Бранд.

С этими словами он резко, стремительно атаковал. Но с неожиданной для столь крупного тела грацией демон отклонился назад, пропуская лезвие мимо себя. Щупальца хлестнули, как плеть, заставляя рыцаря упасть лицом вниз. Где-то в этот момент разум Линетты настигла мысль, что сейчас лучшее время бежать за помощью, — но ноги не слушались, и все, что она могла делать, это лежать и наблюдать.

Уже не пытаясь сойти за человека, лже-Бардальф раскрыл во всю ширь гигантскую пасть, полную акульих зубов. Отстранившись назад, он бросился на упавшего противника…

…который был к этому готов. В мгновение перед столкновением Бранд извернулся, выставляя меч точно на пути чудовища.

Пронзить сердце — главный способ сразить тварь Зверя.

Вспыхнул синий огонь, мгновенно охватив фальшивое тело. Пронзительный визг раздался по всей округе.

И как раз когда тело демона рассыпалось прахом, в переулок понабежал народ. Праздные зеваки вперемешку с людьми риира Брайана и хеленда Бранда, а также стражей эдлинга Бардальфа. Был здесь и сам эдлинг, и посмотрев в лицо своего несостоявшегося убийцы, Линетта против воли содрогнулась.

— Что здесь произошло? — сходу спросил эдлинг, оглядываясь по сторонам. По его сигналу дружинники оцепили переулок, удерживая зевак на расстоянии.

— Здесь был демон, — коротко ответил Бранд, убирая меч в ножны, — Демон, принявший ваше обличье. Вы представляете себе, что случилось бы, успей он навредить Её Высочеству?

Судя по побледневшему лицу Бардальфа, представлял, и еще как. А тем временем Линетта смутилась, когда рыцарь опустился на колено и протянул руку к её шее.

Однако все, что он сделал, это ощупал следы от демонических пальцев.

— Синяк останется… — проговорил он.

Принцесса представила себя с синяками на шее на собственной свадьбе, и чувство обиды захлестнуло её.

С самого первого дня Судьбоносная делала всё, чтобы ничто из того, о чем она мечтала, не совершилось как должно.

Обычно принцесса Вин’Линетта умела владеть собой. Она никогда не плакала на публике. Но сейчас пережитый ужас подточил её самообладание, и она почувствовала, что не может сдерживать подступающих слез.

Скорее неосознанно она потянулась навстречу рыцарю, пряча лицо на его плече.

— Ваше Высочество!

— Назад! — хеленду Бранду хватило лишь угрожающего взгляда и руки на рукояти меча, чтобы никто не посмел приблизиться.

Чтобы никто не смог рассмотреть слёз принцессы.

Она плакала у него на плече, выплескивая и пережитый ужас, и обиды и разочарования, и напряжение последних дней, и кошмары, что поселили в ней образы войны. Наверное, если бы она выбирала разумом, кому доверить свои слезы, то предпочла бы кого-нибудь, кого знает больше одного дня.

Но только разумом рождаются лишь фальшивые слезы.

— Миледи… — проговорил Бранда слегка растерянно, — Не плачьте…

Но лишь обильнее становились её слезы после этих слов.

Расходились люди под руководством эдлинга Бардальфа. Лишь небольшой караул стражи остался, обеспечивая её безопасность. Все это Вин’Линетта отметила, когда большая часть слез покинула её глаза, обильно смочив ткань зеленого рыцарского камзола.

Принцесса попыталась подняться, но ноги не держали её.

И тогда она слегка отстранилась.

— Отнесите меня в мои покои, — сказала она, — Хеленд.

Стыдясь минутной слабости, Линетта старалась говорить со всей властностью, какую могла из себя сейчас выжать. Что-то внутри неё хотело, чтобы сейчас асканиец возмутился, с чего это военный трофей разговаривает с ним как со слугой.

Но Бранд не возмутился. Легко, как пушинку, он поднял принцессу на руки и понес её в замок. Лишь легкий румянец на смуглых щеках выдавал, что подобная ситуация для рыцаря праведного Эормуна была в новинку.

По-новому посмотрела на него Линетта. Хеленд Ар’Бранд из Везира был мужчиной лет двадцати пяти, — не мальчишка, но и не старик. Кудрявые волосы шатенистой масти немного не доходили до плеч, а в мягком, утонченном лице и теплом взгляде ореховых глаз чувствовалось что-то неуловимо располагающее к себе. Небольшая бородка была тщательно подстрижена и создавала аккуратное, ухоженное впечатление. Роста Бранд был среднего, но телосложения крепкого: днем Линетта не обратила на это особого внимания, тем более что мускулатура скрадывалась свободным камзолом; но сейчас она явственно чувствовала его силу.

На этой мысли она торопливо одернула себя, напомнив, что направляется к жениху. Что одно неверное решение может порушить мир между двумя странами.

А еще что к её ногам, ослабевшим от пережитого ужаса, потихоньку возвращается тонус.

— Поставьте меня, хеленд Бранд, — приказала девушка, — Дальше я пойду сама.

Благо, до выделенных ей покоев оставалось недалеко. Проходя мимо стражников в коридоре, Линетта на секунду почувствовала к ним легкое сочувствие: наверняка им крепко попадет за то, что она покинула замок без их ведома.

Лишь на секунду.

Войдя в покои, Линетта передала служанке плащ, а затем, не стесняясь торопливо отвернувшегося рыцаря, сбросила туфли и забралась с ногами на кровать.

— Риир Бранд, останьтесь со мной, — приказала она.

— Я хеленд, — напомнил Бранд. Но больше не возразил ничего.

Принцесса чуть улыбнулась. Разумеется, она запомнила с первого раза. Но реакция рыцаря забавляла её.

Как и то, что он Очень Старался не смотреть на её голые лодыжки.

— Хеленд Бранд, — окликнула она, — Вам никогда не говорили, что не очень вежливо отворачиваться от собеседника?

Рыцарь тяжело вздохнул и обреченно уставился на её лицо.

— Так-то лучше, — улыбнулась Линетта, — Останьтесь со мной. Мне… немного страшно после произошедшего сегодня.

— Уверяю вас, Ваше Высочество, такого практически не случается, — горячо заверил Бранд, — Почти все демоны на территории Аскании уничтожены рыцарями Эормуна.

— А, — закивала принцесса, — То есть, вы хотите сказать, это я такая везучая?

Он торопливо подкинулся:

— Ваше Высочество, я бы не посмел!..

— Успокойтесь, хеленд Бранд, — поморщилась девушка, — Это была шутка. Я не виню вас в том, что на меня напал демон. Но в то, что это была случайность, я не верю.

Бранд округлил глаза:

— Вы хотите сказать, что кто-то из данаанского жречества желает вам смерти?

Впрочем, несложно было понять, что первая пришедшая ему на ум мысль была другой.

В ответ Линетта покровительственно улыбнулась:

— Искусство призывания демонов в Данаане кануло в забвение вместе с Правлением Зверя, хеленд Бранд. Я не слышала ни об одном жреце, что владел бы им в нынешние годы. Останься среди них хотя бы несколько сильных колдунов, мы не проиграли бы войну. А вот у вас, как мне кажется, есть кто-то на примете.

Хеленд Бранд откровенно замялся.

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, Ваше Высочество, — сказал он наконец, — Я лишь могу сказать, что единственный известный мне асканиец, занимающийся черной магией, не посмел бы навлечь на себя гнев Его Величества.

Линетта разочарованно поморщилась. Она не разделяла его уверенности. Но слишком явственно было, что её аргументов он не примет.

Ведь она была здесь чужой.

— Давайте сменим тему, — сказала она заметно похолодевшим тоном, — Расскажите мне что-нибудь интересное. К примеру, о вашей стране. Я ведь впервые здесь. А вы здесь выросли.

— Вырос я к югу отсюда, — поправил Бранд, — Нашу семью не слишком желали видеть в столице, с тех пор как матушка вышла замуж за моего отца.

— А что не так с вашим отцом? — не поняла Линетта.

— Он чужак, как и вы, — с явно демонстративным безразличием ответил Бранд, — Мне говорили, что по вашему обычаю он должен был пройти через ордалию.

Хоть Линетту и учили не поправлять мужчин, она все-таки не удержалась:

— Если я верно поняла, о чем вы говорите, то это не совсем ордалия. Но если он был Аром, то по вхождению во взрослый возраст он должен был пройти инициацию бога, под знаком которого был рожден.

— Мой отец был рожден под знаком Очищающего, — пояснил рыцарь, — Но он с самого детства боялся огня. Поэтому женившись на моей матери, он навсегда покинул Данаан.

Принцесса отвела глаза, предпочитая не отвечать. Со времен Правления Зверя в Данаане не было закона, который обязывал бы первенца проходить инициацию… Теоретически. Но на деле тот, кто отказывался пройти её, жил бы с несмываемым клеймом труса и вечного ребенка. Никакую ответственную должность ему не доверили бы, а простонародье смеялось бы за спиной и показывало пальцем.

Ей, как младшей дочери, это не грозило.

Богами отмечены только первенцы.

— А под знаком какого бога рождены вы, Ар’Бранд? — осведомилась она.

И мигом почувствовала, что это был неудачный вопрос. Как будто невидимая стена в мгновение ока выросла между ними.

— Не знаю, и мне все равно. Я эорминг, Ваше Высочество. Семь Богов надо мной не властны. И вам неплохо бы помнить, что вы уже не в Данаане.

Огромным усилием воли девушка удержала рвущиеся наружу резкие слова. Почти физически она ощутила, как отравляют они её кровь.

Принцесса Вин’Линетта не привыкла молчать, когда хотелось что-то сказать.

— Я просила вас рассказать мне о вашей стране, — напомнила она вместо этого.

Она не теряла надежды узнать что-нибудь полезное.

Бранд явно был рад съехать со скользкой темы и потому торопливо заговорил:

— Аскания была основана сто шестьдесят три года назад великим Королем-Богом Эормуном, свергшим Правление Зверя и заточившим в Преисподней его самого. Сразив Зверя и слуг его, Эормун освободил человечество из многовекового рабства и за то был вознесен живым на Небеса. С тех пор асканийцы славят лишь его из всех богов, служат его потомкам и чтут заветы его. Да не прибегнешь ты к колдовству. Да не принесешь ты жертвы людской. Да будешь ты привечать чужака как брата. Да будут равны Ар Вину, а…

— Я просила вас рассказать что-нибудь интересное, — прервала его принцесса, — Но все, до чего вы додумались, это религиозная проповедь? Благодарю покорно, это меня не интересует.

Бранд тяжело вздохнул.

— Тогда о чем вы хотели бы услышать?

— Расскажите мне…

Линетта сделала вид, что задумалась, хотя уже давно решила.

— Расскажите мне о своем короле. Только пожалуйста, не о том, что он потомок Эормуна, помазанник Неба или что-то в этом роде. Я хочу знать, что он за человек. Ведь мне предстоит делить с ним жизнь и кров.

— О короле?

Бранд явно удивился. Но думал недолго.

— Его Величество король Бей’Этельберт взошел на престол четыре года назад после загадочной смерти своего отца, короля Ар’Беортхельма Сурового. Он довольно молод: ему всего двадцать лет; но несмотря на это, он мудрый правитель, ведущий взвешенную и осторожную политику. Он прозван Милосердным, и носит это звание по праву. Именно ему я обязан тем, что был все-таки посвящен в рыцари, несмотря на свое происхождение. Хотя многие сомневались, что мне можно доверять, Его Величество напомнил про Третий Завет…

Он чуть смешался.

— Простите, миледи. Я помню, что вы не хотите, чтобы я рассказывал вам о нашей вере.

— Да ничего, — отмахнулась принцесса, больше раздраженная прерванным рассказом, — Продолжайте. Так значит, он посвятил вас в рыцари, несмотря на сопротивление знати?

Рыцарь кивнул.

— И за это я благодарен ему по гроб жизни.

— Понятно…

Линетта четко поняла, что даже если король и замыслил недоброе, Бранд будет последним, кто в это поверит. А значит, о том, мог ли человек, «не смеющий навлечь на себя гнев Его Величества», действовать по его непосредственному приказу, ей следует узнавать от кого-то другого.

— А с женщинами он как? — спросила она.

— Его Величество благочестив и целомудрен, — ответил Бранд, — Он всегда галантен и рыцарственен с женщинами, никогда не был замечен ни в чем недостойном или предосудительном. Все его устремления чисты и возвышены.

— Понятно, — протянула принцесса.

Семейная жизнь обещала быть скучной.