Чародей

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Ты уверен, что этот план сработает? — спросила Такари. — Я не думаю, что кто-то был настолько впечатлен последним.

— Уверенности нет, — сказал Галаэрон, — но шанс есть.

— Хороший шанс? — спросила Вала.

Они прятались среди пахнущих плесенью корней, свисающих под Плавучими Садами Аэрдри Фэйниа, ожидая в грязной воде пруда глубиной по колено. Арис и Избранные уже отправились на Холм Короны Облака, чтобы спасти, извлечь если быть более точным, лорда Дуирсара и высших магов.

Галаэрон снова принял облик фаэримма, и вся Рота Холодной Руки поклялась, что они готовы потерять пальцы, или даже целые руки, из-за холода своих заимствованных темных мечей.

Галаэрон повернул свой головной диск к Вале и выдержал ее взгляд.

— Больше шансов, чем у тебя было в Миф Дранноре. Этого хватит.

Вала закатила глаза.

— Мне пришлось убить только шестерых фаэриммов, — сказала она. — Мы говорим о десяти – всех сразу.

Манинест, только что вернувшийся со своей шпионской миссии и сидевший на плече Кейи, чирикнул срочную поправку.

— Двенадцати, — перевела Кейя для тех, кто не понимал язык птицы, затем нахмурилась в сторону Галаэрона. — Я не понимаю, как ты можешь это сделать.

— Мне не нужно убивать всех, — объяснил Галаэрон. — Мне нужно только убить вожака. После этого Военное собрание развалится.

— Это мы понимаем, — сказала Вала, беря четырехпалую руку Галаэрона. — У меня проблемы с той частью, где ты не выживаешь.

— С этим у нас проблемы, — добавила Такари.

Она подошла к Галаэрону с другой стороны и просунула руку в изгиб одной из его тонких рук. Ваасанцы нахмурились: Вала на Такари, Кул на Галаэрона, и Кул положил руку на рукоять своего меча. Их ревность ничего не значила для Галаэрона. Он любил Такари так же сильно, как и Валу, и если это кого-то и злило, то его это не касалось. Он накрыл руку Такари своей.

— Со мной все будет в порядке, — сказал Галаэрон. — Вы будете прямо за мной.

— Мы должны пробиться сквозь кольцо бехолдеров и иллитидов, — напомнила ему Вала.

— Это займет время, — добавила Кейя— . Почему бы тебе тенью не провести туда дюжину из нас…

— Потому что нам повезет, если мы продержимся до последнего вздоха, — перебил ее Берлен. — Мы не будем выглядеть как фаэриммы, помнишь?

Хотя Галаэрон знал, что Берлен больше заботится о защите матери ребенка Дексона, чем об обеспечении их успеха, он беззвучно поблагодарил ваасанца. Его план зависел от времени. Рота Холодной Руки должна была зачистить оборону вокруг Заклинания, прежде чем прибудет Арис с Избранными и высшими магами. Потребуется время, чтобы сделать то, что намеревался Галаэрон, и Кейе и остальным нужно будет создать собственное защитное кольцо, прежде чем фаэриммы соберутся вместе, чтобы контратаковать.

Голос Хелбена прозвучал в голове Галаэрона

— Мы на позиции, с ясным видом на холм статуй.

— Хорошо, мы выходим, — ответил Галаэрон.

Он посмотрел на Манинеста и послал маленького снежного вьюрка вперед с чириканьем, затем использовал две свободные руки, чтобы махнуть остальным вперед. Они последовали за Манинестом к берегу и оставили свисающие корни позади, выйдя из-под садов над головой в густую живую изгородь из сумеречного мрака. Снежный вьюрок с веселым чириканьем попрощался и поднялся над изгородью к Холму Короны Облака, затем развернулся и нырнул обратно, взвизгнув в тревоге. Думая, что за их курьером охотится сова или ястреб, Галаэрон подбросил прядь теневого шелка в воздух позади Манинеста и произнес двуслоговое заклинание. Он понял свою ошибку, когда серебряная молния пробила гребень живой изгороди и, извиваясь, пробралась через илистый пруд, оставив за собой туннель длиной в милю с обгоревшими концами корней. В следующее мгновение фаэримм, который произнес заклинание, перемахнул через изгородь в теневую сеть. Нити не могли быть разорваны, но Галаэрон не был готов к удару, и, вероятно, не был достаточно силен, чтобы удержать его, даже если бы он был, и сеть соскользнула. Изумленный шипастый попытался развернуться, чтобы посмотреть, что его поймало, но потерял контроль над своим полетом и покатился боком в массу корней под плавучими садами. Он быстро запутался и повис в воздухе, завывая порывами разочарования и превращая воду внизу в пену. Трое ваасанцев отреагировали первыми, Вала и Берлен бросились через изгородь навстречу надвигающейся атаке, а Кул плюхнулся в пруд, чтобы прикончить пойманного в ловушку фаэримма. Кейя бросилась в бой почти так же быстро, приказав половине своей роты двигаться на юг с фланга, а другую половину послала через изгородь, чтобы поддержать Валу и Берлена. Так же удивленный, как и впечатленный командиром, которым стала его младшая сестра, Галаэрон приготовил темную стрелу и повернулся, чтобы метнуть ее, прежде чем фаэримм телепортируется из своего затруднительного положения. Но он не собирался уходить. Он просунул две руки сквозь сеть теней, и перед ним появилось мерцающее зеркало магии, пославшее черный дротик обратно в Галаэрона. Он повернулся в сторону и услышал приглушенный треск, когда снаряд врезался в землю позади него. Третья рука махнула в сторону Кула, и ваасанец, кувыркаясь, полетел через пруд. Он врезался головой в Такари, которая пыталась прокрасться для чистого удара с фланга, и они оба плюхнулись в воду и больше не поднимались. Галаэрон уже подбрасывал в воздух осколок обсидиана. Он выкрикнул команду, и щепка стала длиной с его руку и начала вращаться, расплываясь в большой черный диск. Он разбил зеркало фаэримма и оторвал одну из рук, державших щит. Прорезав туннель в клубке корней, он исчез. Когда рана не заставила фаэримма телепортироваться, в животе Галаэрона образовался холодный комок. Он начал опасаться, что Военное Собрание каким-то образом узнало об их планах и уже начало атаку, чтобы остановить их, но если так, то зачем посылать только одного нападавшего через изгородь? Галаэрон скатал нитку теневого шелка в комок. Прежде чем он успел произнести мистическое слово, которое должно было превратить крошечный шарик в шар тени, фаэримм забросал его золотыми стрелами магии Плетения. Когда болты рассеялись, не причинив вреда заклинательной защите, которую он наложил на себя, шипастый мгновенно переключился на рассеивающую магию.

Заклинание-охранник начало мерцать и мигать. Галаэрон швырнул свою теневую сферу только для того, чтобы увидеть, как фаэримм просунул руку в сеть и открыл портал в дополнительное измерение на своей ладони. Черный шар вытянулся, затем изогнулся к руке и исчез, как ястреб в глотке голодного дракона. Новая стая магических стрел полетела в Галаэрона. Первые три рассеялись на фоне мерцающего защитного экрана, но четвертый прожег его насквозь и отправил обратно в воздух. Пятый и шестой попали в цель, прижав его к живой изгороди из сумеречных цветов и прожигая дыры размером с большой палец в его теле. Хотя его маскировка фаэримма не позволяла даже ему увидеть, где они приземлились, жгучая боль пронзила его бедро, а плечо онемело. Кейя закричала от ярости и послала свой темный меч мимо головы Галаэрона. Фаэримм поднял руку и отразил атаку взрывом силы.

Такари поднялась из пруда под ним и вонзил темный меч Кула в самую толстую часть тела врага. Шипастый наполнил бурую чащу ревущими порывами боли и, наконец, телепортировался прочь.

Или, скорее, попытался телепортироваться.

Через мгновение после того, как он исчез, он снова появился за пределами теневой сети Галаэрона, рассыпавшись по пруду точно нарезанный квадратами. Такари поймала большую часть брызг и вышла с кубиком плоти фаэримма, свисающим с конца шипа, вонзившегося ей в плечо. Не обращая на это внимания, она бросилась к изгороди, все еще держа темный меч Кула, и проскользнула на другую сторону. Кейя бросилась к Галаэрону.

— Насколько плохо?

Нормально, — сказал он. — Я выживу.

— Это хорошо. — Кейя протянула руку, и темный меч Дексона вернулся в ее хватку. — Ребенку понадобится дядя.

Она улыбнулась и проскользнула через изгородь, чтобы присоединиться к остальным. Только когда она ушла, Галаэрон понял, что он видел. Такари держала меч Кула. Ее рука не выглядела холодной.

Неудивительно, что Кул был недоволен, увидев его. Галаэрон оглянулся на пруд и увидел ваасанца, плавающего на спине, розовое облако окутывало его голову, где длинная рана заливала воду кровью. Голова Кула лежала на бревне. Его грудь поднималась и опускалась через равные промежутки времени, а глаза уже начали открываться. Оставив ваасанца приходить в себя самостоятельно, Галаэрон перелетел через изгородь. Он чуть не потерял ногу, когда воин Холодной Руки поднялся с другой стороны и, приняв его за врага, потянулся за своим одолженным темным мечом.

— Пощади свои пальцы, — сказал Галаэрон по-эльфийски. — Я наш шипастый.

Эльф покраснел от смущения. Он позволил своему оружию скользнуть обратно в ножны.

— Прошу прощения за ошибку, лорд Нихмеду.

Хотя с тех пор, как он вернулся в Эвереску, к Галаэрону впервые обращались с официальным титулом, это заставило его почувствовать больше раскаяния, чем уважения. Лорд Нихмеду был его отцом. То, что теперь он носил титул, только напомнило ему, что его ошибка стоила его семье не меньше, чем городу. Галаэрон поблагодарил воина за вежливость, опустив голову-диск, а затем продолжил путь по официальной дорожке сада в открытый лес за ним. Бой там тоже закончился, Вала и остальные рыскали по кустам в поисках отставших. Судя по всему, бой не был трудным. Среди деревьев было разбросано не более дюжины рабов разума, большинство из которых были багберами. Галаэрон видел только двух бехолдеров и одного иллитида. Каким бы ни было нападение, это была не контратака, которой он боялся. Галаэрон вытянул палец и присвистнул. Манинест выпал из синих веток, безостановочно насвистывая о том, как он был близок к тому, чтобы быть разорванным в перья, и как быстро он летел, чтобы избежать этого. Галаэрон позволил птице пропищаться, а затем сказал:

— Теперь ты должен лететь на Холм Короны Облака. Хелбен ждет тебя, и он будет беспокоиться, если ты не появишься.

Манинест пискнул вопрос.

— Я знаю, что истекаю кровью, — сказал Галаэрон, — но не стоит об этом беспокоиться. Атака продолжается, как и планировалось.

Манинест пропищал другой вопрос.

— Да, я видел, как быстро ты летел, — сказал Галаэрон, — но нет, я не думаю, что все шипастые сейчас охотятся за тобой. У них есть другая добыча для охоты. А теперь прочь.

Галаэрон поднял руку и запустил снежного вьюрка, который исчез под пологом леса.

— Такари! — раздался сердитый рев из живой изгороди позади Галаэрона.

Галаэрон обернулся, чтобы увидеть дородную фигуру Кула, пробирающуюся сквозь сумрак. Непрерывный поток крови лился из его раны на голове, скрывая его запавшие глаза за красной пеленой и наполняя его пышную бороду густым, дымящимся малиновым цветом. Каким-то образом он видел сквозь поток достаточно ясно, чтобы найти Такари, которая использовал его темный меч, чтобы проткнуть запутанные стебли гигантской колокольчатой ежевики.

— Вор! — Кул шагнул вперед, его рука поднялась, чтобы призвать свой темный меч. — Мой меч!

Костяшки пальцев Такари побелели, когда она попыталась удержать оружие.

— Позволь мне немного им воспользоваться. Ты едва можешь ходить.

— Эльфийская шлюха! — Кул продолжал идти вперед, казалось, не понимая, что в случае с лесной эльфийкой, по крайней мере, это было немного похоже на то, чтобы назвать змею рептилией. — Ты никогда не хотела меня. Я это вижу.

— Это неправда. Такари обхватила рукоять второй рукой. — Иногда я тоже хотела тебя.

Она начала пятиться. Хотя казалось, что она отступает, Галаэрон был поражен, увидев, что Такари держит темный меч острием вниз, сжимая рукоять обеими руками, сохраняя полуоткрытую позицию. Она пыталась выглядеть беспомощной и неподготовленной, приглашая Кула атаковать. И Кул бросился вперед со всей силой и скоростью раненого рофа. Даже летя, Галаэрон знал, что никогда не перехватит этого человека вовремя, чтобы спасти ему жизнь. Вместо этого он бросил прядь теневого шелка в сторону Кула и произнес быстрое заклинание, поймав его в ту же самую теневую сеть, которую он использовал, чтобы запутать фаэримма. Сеть появилась вокруг Кула всего в трех шагах от Такари, и инерция пронесла его вперед еще на два шага, прежде чем он рухнул на землю. Обеспокоенный тем, что Такари в любом случае выполнит свой план, Галаэрон использовал конец сети, чтобы безопасно оттащить брыкающегося ваасанца от опасности.

Кул повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с Галаэроном.

— И ты ее сводник! — закричал ваасанец. Это был твой…

Галаэрон сжал пальцы, произнес заклинание, и ваасанец замолчал. Он передал веревку воину, который обратился к нему, как к лорду Нихмеду, с инструкциями держать Кула в безопасности, но связанным, затем повернулся, чтобы разобраться с Такари.

Вала уже занялась этим вопросом. Она подкралась сзади к Такари, нелегкий подвиг, и оторвала лесную эльфийку от земли. Вала обхватила ее крепкой рукой и ухватилась за руку с мечом чуть выше локтя. Когда ноги Такари оторвались от земли, у нее не осталось другого способа защититься, кроме как отпустить темный меч и нанести удар, а она не отпускала меч. Вала обхватила своими толстыми пальцами запястье Такари и медленно повернула его обратно к большому пальцу, и темный меч выпал на свободу. Она передала свою пленницу Берлену с инструкциями придушить ее до потери сознания при первых признаках неприятностей, затем взяла меч Кула и использовала его, чтобы разрезать теневую сеть, удерживающую его. Вот твой меч — сказала она, возвращая оружие. — Убери его, займись порезом и даже не смотри в ее сторону.

— Но она…

— Кул! Я позабочусь об этом.

Вала подтолкнула его к изгороди, затем перевела взгляд на Галаэрона и сказала:

— Нам нужно поговорить.

Вовсе не обрадовавшись, увидев Кула свободным, а Такари плененной, Галаэрон опустил голову-диск в знак согласия. Вала повела их к небольшой лощине, где они могли поговорить наедине.

Я должна была знать, что это произойдет. Ее тон был сердитым, но не обвиняющим. — Тебе придется взять одного из них с собой.

— Почему? — спросил Галаэрон. Он все еще был недоволен, и немного подозрителен, ее решением освободить Кула и удержать Такари. — Потому что ты ревнуешь ее?

— Ты думаешь, это из-за тебя? — Вала закатила глаза. — Приди в себя. Такари носит ребенка Кула.

— Я понимаю это, — сказал Галаэрон, — но я не настолько человек, чтобы ревновать.

Вала подняла руку и сумела найти голову Галаэрона сквозь его маскировку и дать ему подзатыльник, более или менее мягко, над ухом.

— Ты меня слушаешь? — потребовала она. — Мы сможем разобраться с этим позже, если проживем достаточно долго.

— У нас проблема с Такари и Кулом. Это было очевидно, — сказал Галаэрон, наконец преодолев свою первоначальную реакцию на то, как она обошлась с Такари. — Возможно, тебе следует объяснить остальное.

— Спасибо, — сказала Вала. Прежде чем она успела начать объяснения, на краю лощины появилась Кейя и спустилась, чтобы присоединиться к ним.

— Я послала Берлена следить за Кулом и поручила эльфу присматривать за Такари. Кейя информировала, не спрашивая разрешения, и Галаэрон снова был впечатлен командиром, которым она стала. Ее замысел был и более безопасным, и, вероятно, вызовет меньше негодования у остальной части компании. — Я думаю, что они действительно готовы убить друг друга, — продолжила Кейя. Она повернулась к Галаэрону. — И ты не помогаешь делу. Я знаю, что у вас с Такари есть прошлое, но тебе обязательно тыкать Кула в него носом?

— Это не настоящая проблема, — сказала Вала. Даже она не ставила под сомнение лидерство Кейи; она просто повернулась, чтобы включить молодую эльфийку в разговор. — У темного меча Кула есть история.

— История? — спросил Галаэрон. — У них у всех есть истории.

— Не такие, — сказала Вала. — Большинство наших темных мечей прошли через руки пяти или шести воинов, самое большее восьми. Двадцать два носили меч Кула.

— Двадцать два? — Кейя ахнула.

— Это один раз в пять лет. Носителя считают счастливчиком, проноси он его хотя бы столько, — сказала Вала. — Первой была Йондала, которая подняла оружие, чтобы защитить своего ребенка от стаи ящеров. После этого ее муж начал ревновать ее к власти, которой она обладала. Однажды утром мы нашли ее плавающей в болоте, и у Громба был меч. Когда было установлено, что он убил ее во сне, он попытался избежать правосудия Бодвара и использовал темный меч, чтобы убить еще двух воинов. Оружие было передано их старшему сыну, но он умер год спустя, когда ему на голову упал камень, когда он играл со своими братьями.

— И Бодвар позволил семье сохранить такой меч? — спросила с негодованием Кейя.

— Он не мог взять его, и он вернулся бы в тот момент, когда какой-нибудь родственник Йондалы протянул бы руку и позвал его.

“И они не посмели бы уничтожить оружие”, понял Галаэрон. Даже он не мог сказать, что произойдет, если один из клинков будет сломан, и как отреагировал бы Мелегонт. Он кивнул Вале.

— Ты права, мы не можем держать их вместе, особенно во время битвы.

— Я уволю Такари из Холодной Руки, — сказала Кейя. — Она может вернуться в Скрытые Пещеры, чтобы помочь Дексону охранять детей.

— Если ты освободишь ее от Холодной Руки, ты не сможешь приказать ей что-либо делать, — сказал Галаэрон. — Ты действительно думаешь, что она останется в стороне от битвы?

— Вряд ли, — сказала Вала. — Один из них должен пойти с тобой. Это почти смертный приговор, — возразила Кейя. — Галаэрону повезет, если он выживет с помощью своей теневой магии.

— Нам всем повезет, если мы выживем, где бы мы ни были, — ответила Вала, — и один из них наверняка умрет, если мы сделаем что-то другое.

Кейя обдумала это, затем кивнула.

— Галаэрон должен выбрать.

Она повернулась к нему и продолжила:

— Кто бы это ни был, он будет сражаться на твоей стороне. Ты должен выбрать того, кто больше всего поможет. Галаэрон знал, что предложение Кейи, нет, ее приказ, имел смысл, но ему казалось, что она просит его выбрать между Такари и Валой. Он уже сделал это однажды, во время битвы со вторым Вулгретом, когда ему пришлось выбирать между спасением жизни Валы и защитой Такари. Он спас Валу, а Такари была ужасно ранена, и он больше никогда не хотел принимать подобное решение.

Если он возьмет Такари, у него будет хороший шанс потерять ее навсегда. Если он возьмет Кула, Вала поймет, что он спасает жизнь Такари за счет одного из ее последователей. Хотя Вала уже ясно дала понять, что согласится на это решение, он сомневался, что она когда-нибудь простит его за это. Галаэрон оглянулся на Кейю и спросил:

— Кто виноват в этой ситуации? Такари преследовала Кула или Кул…

— Это не имеет никакого отношения к твоему решению, — сказала Кейя. — Выбери того, кто принесет тебе больше пользы.

— Рана Кула несерьезна, — сказала Вала, — и он получит свой темный меч.

Но Такари сражалась на твоей стороне в течение двадцати лет, — сказала Кейя. — Она узнает, что ты собираешься делать, прежде чем ты это сделаешь.

Аргумент Кейи ясно дал понять, какой выбор, по ее мнению, он должен сделать, и Галаэрон знал, что она была права. Даже без темного меча Кула Такари будет лучше прикрывать его спину, а он будет лучше прикрывать ее.

— Кейя, ты стала слишком мудрой для такой юной.

Галаэрон закрыл глаза, затем сказал:

— Такари.

Кейя положила руку ему на плечо. — Она – лучший выбор, Галаэрон.

Мы начнем теневую тропу отсюда, — сказал он. — Это даст нам время подготовиться.

— Как пожелаешь. Я пошлю ее с тобой.

Прежде чем уйти, Кейя потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, но промахнулась из-за маскировки фаэримма и вместо этого получила подбородок.

— Тихих песен, брат мой.

— И легкого смеха, сестра моя, — сказал Галаэрон. Отец бы гордился.

— За нас обоих.

Ее глаза стали стеклянными и влажными. Она отвернулась, вытерла их и исчезла за краем ложбины. Вала схватила Галаэрона за уши, без сомнения, введенная в заблуждение его магической маскировкой, думая, что она взяла его за руки.

— Не беспокойся о своей сестре, Галаэрон. Дексон поручил Берлену и Кулу присматривать за ней. Я тоже буду там.

— Тогда с ней все будет в порядке, я не сомневаюсь, — сказал Галаэрон. — Пока мой план работает.

— Так и будет, я в этом не сомневаюсь.

Вала наклонилась, впервые нашла губы Галаэрона и поцеловала его долго и крепко, по-ваасански крепко. Он обхватил ее за талию своими настоящими руками и держал так, пока у него не закружилась голова от нехватки воздуха. Когда он, наконец, отпустил ее, она отступила назад и посмотрела на Галаэрона, приподняв бровь.

— Никогда не думала, что сделаю это.

Галаэрон в замешательстве нахмурился, потом понял, что она не видит выражения его лица, и вынужден был спросить:

— Что?

Вала сделала кислое лицо и сказала:

— Поцелую фаэримма.

Она пошла за Кейей, но остановилась на вершине впадины, чтобы оглянуться через плечо.

— Но я рада, что сделала это, я бы все равно сделала это, даже если бы ты выбрал Кула.

— Ты бы так поступила?

Вопрос вырвался прежде, чем Галаэрон понял, что он действительно задал его, но он не пытался ослабить сомнение, которое он подразумевал. Когда дело доходило до оскорбления других, даже тех, кого он любил, его тень делала его бесстрашным. Тон Валы стал серьезным, хотя и не сердитым.

— Я понимаю Такари. Я действительно понимаю.

Галаэрон почувствовал, как будто узел в его груди развязался.

— Я рад, — сказал он. — Благодарю тебя.

— Нет причин благодарить меня. Я бы никогда не хотела, чтобы ты делал для меня что-то настолько холодное. Я знаю, что не стала бы ради тебя. Вала выхватила меч и повернулась к Роте Холодной Руки.

Покрытый пятнами сажи и окутанный дымом, дворец Вершины Облака был лучшим образцом природной архитектуры Эверески, который Арис когда-либо видел. Со склона внизу, где он прятался в деревьях на краю того, что осталось от леса, который когда-то покрывал весь холм, дворец Облачной Короны напоминал поляну синих деревьев, так тесно прижатых друг к другу, что огромные стволы вросли друг в друга. Чешуя на коре была сделана так искусно, что даже его опытный глаз скульптора не узнал бы, что это камень, за исключением нескольких мест, где вражеское заклинание действительно проникло в защитную магию и разрушило одну из древних башен. Антимагическая оболочка, которую фаэриммы воздвигли вокруг дворца, была функциональной, но бесхитростной, колоколообразный купол мерцающей прозрачности, который поднимался из-под земли и исчезал из виду на высоте тысячи футов или более над головой. Арис знал, что она должна подниматься намного выше и изгибаться внутрь, чтобы охватить вершины башен, но даже его глаза не были достаточно острыми, чтобы увидеть такое тонкое изменение на таком большом расстоянии. Сами шипастые стояли на страже на склоне выше, прячась среди зарослей поваленных взрывом деревьев, покрывавших склон холма. До сих пор на этой стороне Облачной Короны расположилось только трое, через равные промежутки в полукруге, как раз вне досягаемости стрел. Их рабы разума, и более чем несколько их собратьев-фаэриммов, лежали разбросанными по зонам поражения под скрытыми бойницами дворца, разлагающимся свидетельством жестокости битвы, которая закончилась тупиком. Волнообразное пятнышко крошечного снежного вьюрка обогнуло дворцовую стену на высоте, равной высоте верхушек деревьев, если бы там еще стояли деревья, а затем исчезло в направлении статуи Ханали Селанил. Хотя Арис еще не посещал эту конкретную работу, все, кто ее видел, уверяли его, что она была одной из лучших в городе. Ходили слухи, что она также стара, как сама Эвереска, что делает ее одним из немногих сохранившихся образцов религиозного искусства высших эльфов периода до Незерила. Что-то острое укололо его колено, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как Шторм Серебряная Рука убирает кинжал в ножны. Она сделала это, не глядя, потому что хмурилась на него с озабоченным выражением лица.

— Красные глаза? — Ее речь была такой же быстрой, как у Галаэрона, что затрудняло понимание.

— Это и есть символ.

— Символ? — Своими длинными пальцами Арис подозревал, что его ответ прозвучал так, будто он растягивал слова или заикался. — Там есть символ?

— Меховая снасть! Шторм указала на дворец, и Арис, наконец, понял, о чем она пыталась ему напомнить. — Отправка Манинеста была сигналом.

— Извините, просигналил он. Я немного нервничаю.

— Из - за чего нервничать?— Ответила Шторм. — Этот план должен быть лучше, чем предыдущий.

— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше?

Он снял с пояса два самых больших молотка и уставился на конусообразный сверток примерно в двадцати футах от земли. Самой трудной частью его работы будет держать этот узел в поле зрения. Если он пойдет не туда, план Галаэрона провалится.

На противоположной стороне холма раздался оглушительный рев, и веера золотой и малиновой магии взрыва распространились по небу за дворцом. Трое фаэриммов поднялись из своих укрытий и вызвали в воздухе бурю, забрасывая друг друга вопросами, но ни один из них не выказывал никаких признаков того, что покидает свой пост. Сердце подскочило к горлу, Арис поднял молоты и приготовился бежать, зная, что не выживет. Шторм положила руку ему на колено. Арис посмотрел вниз и увидел, что она качает головой. Она подняла палец, затем снова посмотрела вверх по склону.

Битва продолжалась на другой стороне дворца. Холм содрогался под их ногами, языки пламени лизали стены дворца, а фаэриммы все еще оставались на посту. Арис приподнял бровь. У них была всего минута или две, прежде чем шипастые поймут, что весь шум производили только двое Избранных. После этого пройдет всего несколько секунд, прежде чем они поймут, что нападение было отвлекающим маневром, и вернутся на его сторону дворца. Будучи самой большой мишенью на холме, Арис знал, что с ним будет, если он все еще будет на поле боя. Он бы даже не возражал, не очень, за исключением того, что это означало бы, что план Галаэрона провалился. Искусство Эверески будет потеряно навсегда. Шторм убрала руку с колена Ариса. Арис кивнул, она кивнула в ответ, и два фаэримма улетели на другую сторону холма.

У Шторм отвисла челюсть. Она закрыла рот, а затем быстро произнесла фразу: “Я же тебе говорила!”. Она указала на последнего фаэримма, ее палец потемнел до черноты, когда она шептала заклинание так тихо, что даже Арис не мог его услышать. Последний фаэримм покинул свое укрытие и помчался за своими товарищами.

На мгновение Арис был слишком потрясен, чтобы отреагировать. Между ним и дворцом никого не было. Все, что ему нужно было сделать, это подбежать туда, протянуть руку сквозь антимагическую оболочку и пробить дыру в стене. Затем лорд Дуирсар и Кииньон Колбатин, Высшие Маги и Долгая Стража начнут скользить на своих веревках, перепрыгивая через антимагическую оболочку на истерзанный битвой луг, где Шторм к тому времени проложит телепортационный круг, который приведет их прямо к статуе Ханали Селанил, которую Арис так отчаянно хотел увидеть.

— Чего ты ждешь? — Она вытащила из-под плаща пакет с янтарной пылью, подняла руки, чтобы Арис мог поднять ее и отнести во дворец, и сказала:

— План сработает лучше, если у тебя будет это.