Чаша Отравы

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ТЕНИ СОЗДАЮТ ОБЪЕМ

Ослепительный золотой шар солнца плавал в молочной дымке у самого горизонта. Серая громада океана наваливалась на берег пологими волнами, дробилась о чёрные осколки прибрежных скал, похожих на беззубые пасти неведомых чудовищ. На отмели вода становилась серебристо-зелёной и прозрачной. Она испуганно убегала из-под ног, ершась гребнями белой пены и оставляя на песке округлые размывы и белёсые пятна гальки. Местами вдоль берега вздымали серые спины огромные древние валуны, изъеденные ветром и прибоем. Они, словно, уставшие путники после долгого и утомительного пути, замерли у самой кромки воды.

Светлана сидела на одном из таких валунов, поджав под себя ноги, положив ладони на голые колени. Я сел рядом, глядя на далёкий горизонт, туда, где океанические валы превращались в зыбкую зубчатую линию, протянувшуюся с востока на запад в сторону далёкой Африки.

— Медитируете?

— Немного. — Светлана посмотрела на меня, щурясь от ещё слепящего солнца. — Перед лицом океана на душе всегда становится особенно светло и привольно. Разве вы не ощущаете того же самого?

— Пожалуй, — согласился я. — Как и перед лицом космоса.

Некоторое время она с интересом изучала моё лицо, затем заметила, бросая задумчивый взгляд на запад, где за морскими просторами скрывался недоступный взору мыс Доброй Надежды.

— Скоро стемнеет.

— Здесь никогда не бывает по-настоящему темно. Белые ночи круглый год. Особенно там, на полюсе.

Я пожал плечами, кивая назад.

— Да, я знаю, — согласилась Светлана. — Но здесь, в прибрежных долинах всё же, темнеет…

За нашими спинами грязно-рыжие, словно, взбитые внезапным вихрем, скалы поднимались вверх, постепенно повышаясь и переходя в поросшее можжевельником, гималайскими елями и араукариями тёмное взгорье — нижние отроги обширной горной гряды, включавшей в себя горы Гамбурцева и Вернадского. Восточнее возвышался на три с половиной тысячи метров над уровнем моря главный пик, за которым скрывалось низко висевшее над южным полюсом второе «солнце».

С лева от нас с этим пиком соперничала вершина поменьше — гора Мензис — спускавшаяся в глубокую обширную низину, на противоположной стороне которой на побережье стояла ещё одна гора. Высокие стволы разлапистых араукарий, увенчанные шапками загнутых к верху тонких ветвей с метелками длинных лохматых игл, толпились там сплошной буро-зелёной стеной, перемежаясь кое-где острыми конусами китайского можжевельника.

— Что же вы теперь думаете о работе археолога?

Светлана взяла пригоршню гальки и, пересыпая её на ладонях, снова с интересом посмотрела на меня.

— Думаю, она необычайно увлекательна… И опасна, — улыбнулся я, осторожно ощупывая своё правое плечо.

— Всё ещё болит?

В глазах Светланы появилось сочувствие.

— Хотите, я помассирую вам его? — прямо, по своему обыкновению предложила она. — Говорят, у меня очень сильная аура и я могла бы даже стать отличным энерготерапевтом… Может быть, попробовать?

Девушка рассмеялась: звонко и немного грустно.

— Отчего же не попробовать. У вас вся жизнь впереди. А плечо это так, пустяки! — отмахнулся я. — Главное больше нет паралича.

Прядки волос, сбитые ветром, упали на лицо моей собеседницы. Она убрала их свободным движением, откидывая волосы назад и налево. Спросила, всё ещё задумчиво пересыпая в ладонях шелестящие камешки:

— Прошло уже три месяца…Что вы видели, Сид?

— В пирамиде?.. А что видели вы?

Я окунулся в её потемневшие глаза и в очередной раз почувствовал лёгкое головокружение.

— Я?

Мне показалось, она удивилась моему вопросу. Но через мгновение её лицо отразило гримасу досадного разочарования.

— Я потеряла сознание почти сразу же, как вспыхнуло это огненное облако. Но сейчас, вспоминая его, мне подумалось кое о чём…

— О чём же?

Светлана отбросила в сторону гальку и поудобнее уселась на камне, доверчиво глядя на меня.

— Когда мы с Акирой изучали библейские тексты, отыскивая в них свидетельства деятельности богов на Земле, то он обратил внимание на сказания, повествующие об общении патриарха Моисея и его соплеменников с богом Яхве…

— Вернее с тем, кого эти люди почитали своим Богом, — добавила девушка, заметив мой удивлённый взгляд. — Эти описания дошли до нас в сохранившихся книгах «Исход», «Левит», а ещё «Числа»… Правда, это всего лишь электронные копии, извлечённые из гипертекста, но это не столь важно в данном случае! Хотя Акира и считает Библию сомнительным источником информации и выбрасывает её из рассмотрения и аргументации своей теории, я с ним не согласна.

— Почему? — заинтересовался я.

Мне в самом деле были интересны её мысли. И сама она была мне интересна, как человек: её рассуждения, её взгляды, её терзания и сомнения, её радости и печали. Наверное, поэтому меня так тянуло к ней? Казалось, внутренне я был готов разделять все её чувства, сопереживать им, радоваться и огорчаться вместе с ней победам и поражениям. По-началу, я не придавал этому особого значения — развитая эмпатия была нередкостью в нашем мире. Но теперь я всё чаще ловил себя на мысли о том, что эта девушка постепенно завладевает и моим сердцем, моей душой. Осознание этого наполняло мою жизнь новым смыслом, внося в неё нотки и радостного ожидания, и тревожности.

— Библия слишком много раз правилась. Она является лишь стилизованной копией с других древних текстов, искусно подогнанной под задачи христианства, — объясняла Светлана, а я следил за её губами, произносившими слова, казалось, и вовсе не слушая их. — От этого степень достоверности деталей в ней почти равна нулю.

— Об этом в школе нам не рассказывают, — улыбнулся я.

— Верно. В Истории Религий затрагиваются только общие представления о существовавших некогда религиозных культах, ведь в нашей современной жизни они давно перестали играть прежнюю роль. Наше мировоззрение теперь глубоко атеистическое… Но, наверное, и я недостаточно хороший рассказчик, раз вы так невнимательно слушаете меня? — спокойно заметила она, томно прикрывая ресницы.

— Что вы, что вы! — спохватился я. — Я — весь внимание! Просто мне вообще непонятен психологический смысл необходимости религий, и их столь важное место в жизни общества в прежние времена.

— Якобы необходимости, — поправила меня Светлана. — Это всего лишь навязанная людям точка зрения, являющаяся прямым следствием «войны богов». Вы же не станете оспаривать тот факт, что на протяжении всей нашей истории всегда существовали общества, в которых вовсе не обязательно была нужна единая религия? И в таких обществах находилось значительное количество атеистов.

— А как же вера в духов?

— Веру в духов вполне можно причислить к атеизму. Ведь «Дух» и «Бог» — это принципиально разные сущности: происхождение духа земное, а богов небесное!

— С вами трудно спорить, — улыбнулся я. — Так почему же вы вспомнили о Библии, если она не столь правдива, как древние тексты других народов?

— Потому что история о том, как Моисей взошёл на вершину горы и встретился там со своим Богом, относится к древнейшей части Библии. Она несёт в себе много любопытных технических деталей, косвенно подтверждающих, что Бог древних евреев имел непосредственное отношение к инопланетной цивилизации, которую исследуем мы в рамках программы «Тени Предков».

— Действительно? — искренне удивился я.

— Да. Мы даже привлекли к этой работе инженера-физика, который помог нам разобраться во всех нюансах.

— Очень интересно. Тогда давайте, рассказывайте!

— Так вот, — Светлана упёрлась локтями в колени и положила подбородок на ладони, склонившись всем телом в мою сторону. — История о том, как племя евреев убежало из египетского плена в пустыню в поисках «земли обетованной» вам должна быть известна?

— Да, её рассказывают в школе, — улыбнулся я. — И что, эта история правдива?

— Вполне. Ведь исход евреев из Египта действительно имел место во второй половине тринадцатого века до новой эры. Поэтому Моисея можно считать вполне реальным историческим персонажем. Библия нам рассказывает довольно подробно о том, как Моисей во время странствия своего племени по пустыне взошёл на вершину горы и встретился там с Богом. В гостях у Бога Моисей пробыл сорок дней и сорок ночей. На протяжении этого времени он и получил от Бога, запомнив наизусть, подробные инструкции о том, как построить и оборудовать специальный передвижной разборный храм — скинию. С помощью неё у Моисея появилась возможность периодически поддерживать с Богом двухстороннюю зрительно-слуховую связь, почти как это делаем мы при помощи наших визиофонов. Там же, на горе, Моисею были продемонстрированы модели скинии и всех её составных частей. Об этом в тексте говорится несколько раз. Я не сильна в цитировании на память древних манускриптов, как Акира, но постараюсь припомнить точно…

Светлана наморщила лоб, собираясь с мыслями. Затем уверенно произнесла:

— «Всё сделайте, как Я показываю тебе, и образец скинии и образец всех сосудов её; так и сделайте»… Да, кажется точно по тексту, — бегло улыбнулась она, довольная собой. — Кроме этих наставлений Моисею были даны и готовые детали скинии. Скорее всего, их просто невозможно было изготовить с помощью примитивных технологий того времени.

— А что это за детали? — уточнил я.

— Это так называемые «скрижали каменные».

— Понятно. А сама скиния? Что она представляла из себя? И почему этот переносной иудейский храм так заинтересовал вас и Акиру?

— В Библии очень подробно и скрупулезно описывается как сама скиния, так и размеры её составных частей, а так же порядок их сборки и разборки. Там есть даже правила обслуживания и меры безопасности. Нас с Акирой удивило то, что сама скиния, будучи храмом, представляла собой вовсе не жёсткое сооружение, наподобие каркаса шатра. Нет. Её конструкция больше напоминала некий слабоустойчивый забор из тяжёлых вертикальных элементов — столбов. Правда, этот «забор» был строго ориентирован по сторонам света и имел прямоугольное сечение в плане.

— Любопытно, — кивнул я, пытаясь представить себе подобное сооружение.

— Сведения о том, как построить скинию заучивались наизусть и передавались посвящённым, — воодушевлённо продолжала Светлана. — И лишь много позже эти сведения были записаны и вошли в текст самой Библии. При этом не допускались никакие отступления от первоначального текста, нельзя было изменить ни единого слова.

— Такой характер передачи знаний может свидетельствовать о необычайной важности сохранения информации в её первоначальном виде, — заметил я.

— Да, правильно. Хотя с течением времени истинный смысл написанного всё же становился уже непонятен непосвященным в таинства. Так происходило и в Древнем Египте, где писцы по наставлениям жрецов переписывали на папирусы древние технические тексты, оставшиеся со времени правления богов.

— Наверное, поэтому, очень важно было создать некую инструкцию к «божественному» техническому устройству. Ведь от правильности его сборки в дальнейшем зависела и его работоспособность, — добавил я. — И в тоже время подобный шаг может говорить и о большой важности самого устройства для его хозяев.

— Вы правы. В этой самой «инструкции» было чётко оговорено: сколько столбов на каждой стороне скинии установить, из какого материала изготовить для них подножья и тому подобное. Это говорит о том, что, в отличии от Египта, «бог», составивший её, реально находился в то время на Земле или где-то поблизости от нашей планеты. Он мог направлять действия людей, в то время как древнеегипетские «боги» остались в глубоком прошлом. Любопытно и то, что единственным источником освещения внутри скинии, в её передней части, должен был оставаться светильник из семи лампад с оливковым маслом. В «святая святых» же царил полумрак, где в «огненном облаке» появлялось изображение Бога, от которого Моисей и получал распоряжения.

— Голография?

Я почесал в затылке.

— Да, похоже на то. Интересно, а изображение «бога» было подвижным или это была статичная картинка?

— К сожалению, тексты не сообщают нам такие подробности, — огорчённо вздохнула Светлана. — Но мы хорошо знаем, что в передней половине скинии, кроме светильника, устанавливались ещё два предмета: стол для хлебов предложения и жертвенник для курений. И что примечательно, все эти вещи, включая светильник, переносились при помощи специальных, обложенных золотом шестов, продетых в золотые кольца, закреплённые на этих же предметах.

— Изоляторы! — догадался я, вспомнив рассказ Громова о ковчеге. — Где-то я уже слышал об этом.

— Действительно? — удивилась Светлана. — Где?

— Не знаю… Возможно, ещё в школе? — пожал я плечами.

Моя собеседница с лёгким недоверием посмотрела на меня.

— Иногда мне кажется, что вы осведомлены гораздо лучше, чем я думаю… А иногда, что вы просто обманываете меня!

— Перестаньте, Светлана! Зачем мне обманывать вас? — искренне удивился я, снова поддаваясь магии её глаз.

Она отвернулась к океану и некоторое время задумчиво смотрела на волны. Затем снова посмотрела на меня и продолжила более приветливым тоном:

— Так вот, в задней, неосвещённой части скинии, в её «святая святых» находился священнейший предмет — «Ковчег откровения». Именно в этом помещении, согласно тексту Библии, появлялся Бог во время общения с Моисеем.

Светлана опять слегка наморщила лоб, вспоминая что-то. Процитировала:

— «Когда Моисей входил в скинию собрания, чтобы говорить с Господом, слышал голос, говоривший ему с крышки, которая над ковчегом откровения между двух херувимов, и он говорил ему»…

— Вот! — шумно выдохнула она, словно, отвечая на экзамене перед учителями. — А ещё так: «И говорил Господь с Моисеем лицом к лицу, как говорил кто с другом своим…»

— Всё-таки это больше похоже на «живое» изображение, чем просто на картинку с портретом Бога, — в раздумье произнёс я после её слов.

— Пожалуй, — не стала спорить со мной Светлана. — Читая тексты, можно вынести для себя ещё один интересный момент: скиния, и в особенности ковчег, в определённые моменты были чрезвычайно опасными для людей. Существует даже повествование, в котором рассказывается о том, как во время войны с филистимлянами войско израильтян было разбито, а их святыня — тот самый «Ковчег завета» — попала в руки врагов. Ковчег был привезён филистимлянами в город Азот, и это впоследствии привело к большим неприятностям. Как написано в Библии: «И отяготела рука Господня над Азотянами, и Он поражал их и наказал их мучительными наростами, в Азоте и окрестностях его… И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес».

— Очень напоминает смерть от поражения электрическим током. Ведь, насколько я знаю, и древнеегипетские боги, широко использовали электричество для своих целей.

— Вы правы, — согласилась Светлана. — Филистимляне были наказаны за своё любопытство, ведь они заглядывали внутрь ковчега, поднимая защитную крышку. Но, возможно, причина кроется и в другом.

— В чём же?

— Когда мы показали специалисту подробную схему устройства скинии и дали ему почитать её описания в тексте Библии, — увлеченно рассказывала Светлана, — он признался нам, что больше всего скиния, как сооружение из рационально расположенных вертикальных металлических… вернее, покрытых металлом, — поправилась она, — столбов напоминает ему радиотехническое устройство.

— Антенную решетку! — догадался я.

— Да, — согласно кивнула Светлана, и на лице у неё промелькнула тень лёгкого удивления. — Вы тоже разбираетесь в подобных вещах?

— Совсем немного. В силу специфики моей специальности, — скромно улыбнулся я, опуская глаза. — Строго говоря, любой набор металлических предметов может выполнять роль устройства, отражающего радиоволны. Это не такие уж сложные технические вещи, решение которых подвластно даже школьнику.

— Но скиния это не просто случайный набор металлических предметов, — горячо возразила Светлана. — Это упорядоченная система, обеспечивающая максимально эффективное действие!

— Теперь и вы заговорили как настоящий специалист в радиотехнике, — улыбнулся я ей.

— Я лишь повторяю выводы того самого специалиста, — беспечно пожала плечами моя собеседница.

— По всему видно, что скиния обладала значительной проводящей поверхностью и могла быть использована в качестве пассивной отражающей системы для радиоволн метрового диапазона, — заключил я.

— Да, верно. По расчетам нашего специалиста, скиния эффективно отражала радиоволны с длиной волны составлявшей величину в пределах от восьми до двенадцати метров.

— Неплохо! В данном диапазоне радиочастот сухая почва является отличным проводником. Ведь они находились в пустыне? Так? А для эффективного отражения волны необходимо иметь проводящую поверхность, в которой допустимы вертикальные щели. Судя по всему, это и было реализовано в этой самой скинии. Что ж, очень умно!.. А как имя этого вашего специалиста?

— Его имя Рин Кааф. Вы знакомы с ним?

— Нет, что вы! — отмахнулся я. — У меня не так много знакомых физиков!

— Тогда, наверное, их хватает среди лириков? — лукаво усмехнулась девушка, поправляя упавшие на лоб волосы.

— Если бы! Тогда сейчас я читал бы вам стихи о красоте ваших глаз, а не вёл бы беседы о технических способностях древний иудеев, — печально вздохнул я, удивляясь самому себе.

Светлана проницательно посмотрела на меня и отвела взгляд в сторону. Лёгкий румянец проступил на её бронзовой коже, не оставляя сомнений в реакции девушки на мои слова.

— Но ведь эта скиния могла быть не только пассивной отражающей решеткой! — рассудительно сказал я, нарушая молчание и возвращая разговор в прежнее русло, чтобы не почувствовать себя ещё более неловко. — Она могла одновременно служить и частью приёмо-передающего устройства для работы в радиодиапазоне.

Светлана подняла ко мне разгорячённое лицо. На губах у неё застыла возбуждённая улыбка, а в её глазах я прочитал безмолвную благодарность.

— Всё верно. Собственно, она и служила для общения Моисея с Богом, — рассеянно произнесла девушка. — И самой важной деталью этого устройства являлись «скрижали каменные» — две таблицы из камня, которые Моисей получил в готовом виде из рук Бога и вложил в ковчег. Все остальные детали скинии были изготовлены мастерами Моисея согласно полученным указаниям.

— Получается, что эти скрижали сами иудеи изготовить не могли? Значит, главная святыня храма, хранившаяся в ларце из золота, была изготовлена из простого камня? — удивился я. — Странно, не находите?

— Мы с Акирой тоже долго ломали над этим голову, пока Рин Кааф не внёс ясность в этот вопрос.

— Интересно! Что же он вам сказал?

— Его вывод очень прост и лежит на поверхности. — Голос Светланы окреп. — Вещество, из которого были изготовлены эти скрижали, только казалось кочевникам-скотоводам камнем. В их небогатом лексиконе просто не было других терминов для обозначения этого вещества.

— Та же ситуация, что и с односложными шумерскими терминами, обозначавшими технические устройства богов, или же с неразгаданными египетскими иероглифами, передавашими техническую информацию? — припомнил я.

— Точно так. К тому же, видели эти скрижали, судя по тексту, кроме Моисея, очень немногие. По предположению Рин Каафа, скрижали могли быть двумя блоками сложного устройства похожего на радиосхемы, собранные из кристаллических элементов — того самого «камня».

— Это не лишено смысла, — одобрительно закивал я.

— При этом порядок вкладывания этих радиосхем в ковчег мог определяться нанесённым на них текстом десяти заповедей, и сами буквы и промежутки между ними могли служить контактами для соединения обоих блоков в одно целое. К тому же эти блоки имели энергетический источник, обеспечивавший возможность работы всего приемника-передатчика длительное время.

— Возможно, это было что-то вроде изотопной батареи, — догадался я. — А, значит, это радиация. Вот отчего гибли люди, заглядывавшие в ковчег без надлежащих мер безопасности!

— Да, возможно, — согласилась Светлана и, улыбнувшись, заметила: — Мне нравится ход ваших мыслей. Вы молодец!

— Пустяки, — скромно отмахнулся я, но душа наполнилась волнительной радостью от её похвалы, хотя я и постарался не выдать своих чувств. — Но почему тогда не погиб сам Моисей, который нёс скрижали в руках, спускаясь с горы Синай?

— Может быть, устройство начинало работать только тогда, когда оба блока соединялись вместе? — предположила Светлана.

— Или скрижали могли включаться и становиться опасными дистанционно, по специальному сигналу извне, — заметил я.

— Да, да! Этому есть подтверждение и в текстах, — обрадовалась Светлана. — Там говорится, что связь с Богом была не постоянной. А ещё Моисей получал многочисленные указания о том, как обезопасить себя самого и своих близких от опасного воздействия скинии.

— Любопытно.

— В скинию допускался очень ограниченный круг лиц из числа жрецов-левитов, — воодушевлённо продолжала моя собеседница. — Внутри скинии могли находиться только Моисей, его брат Аарон и ограниченное число его сыновей и ближайших родственников. В «святая святых» допускался только Моисей. Левиты же выполняли функции обслуги: одни несли службу по охране скинии, другие отвечали за сборку и разборку храма, третьи за упаковку священных предметов, другие за их перевозку. При этом «Ковчег завета» переносили при помощи всё тех же шестов, покрытых золотом.

— Получается, что исключительное право общения с Богом принадлежало только Моисею?

— Именно так, — согласно кивнула Светлана. — Возможно, во многом это было определено той опасностью, которую представляло это устройство. Особенно опасно было входить в скинию и даже приближаться к ней, когда её осенял свет или заполняло облако: «И не мог Моисей войти в скинию собрания, потому что осеняло её облако, и слава Господня наполняла скинию».

— Видимо, общение с Богом было действительно опасным занятием! — усмехнулся я.

— Безусловно. Поэтому допускавшиеся в скинию должны были надевать специальную одежду, состоявшую из нескольких частей. Снизу надевали льняную одежду, чтобы не нанести на себя греха и не умереть.

— Иными словами, она служила изолятором, — догадался я.

— Верхняя одежда должна была быть длинной. Обычно эту роль выполнял хитон или риза. Эта одежда отличалась обилием золотых украшений, с вплетенными в ткань золотыми нитями, с массивным золотым наперсником и золотым поясом.

— Судя по всему, проводник, к тому же заземлённый. Ведь одежда была длинной и скорее всего, касалась земли, — снова закивал головой я, пытаясь понять, что же всё это убранство мне напоминает.

— По подолу ризы пришивались золотые колокольчики, — продолжала рассказывать Светлана. — А на голову надевалась золотая диадема — массивная полированная золотая пластина. «И будет она непрестанно на челе его», — как сказано в текстах.

— Колокольчики — это нечто вроде сигнального устройства, предупреждающего: «Внимание, идёт человек»? Разумно. Вообще, вся эта сильно металлизированная одежда, в которую одевались эти самые левиты, входя в скинию, напоминает мне «клетку Максвелла».

— Это устройство, когда человек, стоящий внутри заземлённой металлической клетки, может без ущерба для себя находится в электрическом поле очень большой напряженности? — вспомнила Светлана школьные уроки физики.

— Да. Только при этом нужно выполнить несколько условий: на голове должен находиться металлический гребень, металлическая брошка должна быть на груди, и человек должен быть опоясан металлическим поясом. Тогда электрический разряд, скажем молнии, пройдёт через эти металлические предметы, не задевая самого человека. Прямо один в один, как описании общения Моисея с Богом! Гребень это диадема на голове, брошь на груди — наперсник, и золотой пояс. Ведь золото, как и серебро, — отличный проводник электрического тока!

— Наверное, фараон не выпускал иудеев из Египта потому, что одним из требований, выдвинутых ими по указанию Бога, было забрать с собой всё золото и серебро, — произнесла в раздумье Светлана. — Они были необходимы евреям для изготовления технических узлов скинии и ковчега, и для защитной одежды. Надо будет озвучить эту мысль Акире, — добавила она.

— Так почему же вы вспомнили о скинии?

Я внимательно посмотрел в её потемневшие глаза.

— Огненное облако, — спокойно сказала она. — Ведь в таком же облаке между двух херувимов на крышке ковчега видел Моисей изображение Бога и слышал его голос. Фигурки херувимов с распростертыми крыльями могли служить разрядниками, между которыми возникало плазменное, то есть, «огненное» облако.

— В котором генерировалось объёмное голографическое изображение абонента! — подхватил я. — Это очень напоминает принцип работы наших гемисферных экранов связи.

— Да, — снова улыбнулась Светлана, пристально глядя на меня. — То же самое сказал и Рин Кааф. А плазменный шнур, включенный в колебательный контур, мог служить своеобразным динамиком.

— Да-да, например, пламя электрической дуги так же может служить источником звуковых колебаний… Только мы такую технологию не используем.

Я замолчал, обдумывая рассказанное моей собеседницей. Затем, спросил:

— Значит, вы предполагаете, что там, на Марсе, мы столкнулись со сходной технологией?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Ведь вы не разговаривали там с Богом?

Губы её были подернуты насмешливой улыбкой, но в глазах сквозило напряжение.

— Не думаю.

— А что вы видели, Сид? — Она положила свою тёплую ладонь на моё запястье и склонилась ко мне, заглядывая в глаза. — За прошедшие три месяца вы ничего не рассказывали об этом.

— Было много света и мне показалось, что какая-то сила переносит меня куда-то очень далеко, в какую-то незнакомую страну…

— На Земле?

Пальцы Светланы сильнее сжали мою руку.

— Не знаю, — беспомощно пожал плечами я. — Возможно… Я не чувствовал, что нахожусь в чужом мире. Тоже небо, тоже солнце… Это была огромная равнина в окружении гор. А совсем рядом я увидел странных гигантов в золотых шлемах… Все они были похожи на египетских богов. Особенно один, который был ближе всего ко мне. В руках у него были странные предметы… Оружие, как я понял потом…

Светлана внимательно слушала, не перебивая меня.

— На этой равнине шла страшная битва. Я плохо видел её из-за клубов дыма и огня, накрывавшего всё вокруг много раз… Но я слышал страшные предсмертные крики — крики боли и страдания — и это были крики людей! А ещё в небе надо мной летали какие-то огненные крылатые машины. Они исчезали и появлялись в огне пожаров, убивая тех, кто был на равнине, смертельным огнём. Затем гигант, тот, что показался мне главным, возможно полководцем или царём, повернулся ко мне. Он, словно, почувствовал моё присутствие! Его глаза тоже были полны огня, а взгляд пронзил меня, как-будто копьём. Он выкрикнул что-то вроде «шет энх атэм»… И ещё там были какие-то слова… Кажется, «неч атеф»… Потом всё померкло, исчезло, и я очнулся в пирамиде.

Я замолчал и с надеждой посмотрел на девушку-археолога.

— Как вы думаете, что всё это может означать?

— Неч-Атеф? — медленно повторила Светлана, задумчиво глядя на океан. — Это же «Мстящий за отца»! Таково по египетским поверьям было имя данное богами Гору в его борьбе с богом Сетхом.

Она быстро повернулась ко мне.

— А вот «Шет энх атэм»… Это очень похоже на древнеегипетское «Шешет-анх-Атум». Дословно оно означало «живой образ Атума». Самый распространенный титул Сфинкса… А может быть вы слышали нечто похожее на «Шешет-эм-Ахет»? Что значит: «Живой на Горизонте» или «Живой — обитатель Горизонта»?

— Может быть.

Я пожал плечами и беспомощно улыбнулся ей.

— Хотя, возможно, это был и вовсе не древнеегипетский язык! — добавила Светлана и снова задумчиво посмотрела на океан.

Некоторое время мы сидели молча.

— А хотите искупаться? — неожиданно предложила моя спутница, беспечно и в то же время проникновенно глядя на меня.

Её глаза сейчас походили на пронзительно синее небо, раскинувшееся над нами. Я недоверчиво покосился на воду, колыхавшуюся почти у самых наших ног. За последнее тысячелетие климат на Земле сильно изменился, к тому же часть побережья Антарктики переместилась в умеренные широты. И всё же воды Южного океана в заливе Эймери продолжали славиться своей неприветливостью.

— Ну что же вы? Боитесь? — воскликнула Светлана, заметив мою нерешительность.

Её смешливые глаза, словно, подзадоривали меня. Девушка легко соскочила с валуна и так же легко и непринужденно сбросила короткие, песочного цвета шорты и просторную блузу с большими нашивными карманами на груди. Лёгким упругим шагом приблизилась к заплескам морского наката, на ходу собирая волосы на затылке в тугой пучок.

Неохотно расстегивая одежду, я наблюдал за ней, невольно любуясь её телом — бронзово-золотистым, точёным и притягательным, резко контрастировавшим с чугунно-серыми контурами камней вокруг.

Светлана обернулась, лукаво прищурилась и стремглав бросилась в накативший водяной вал, на мгновенье, скрывшись из вида. Уже на ходу скидывая ботинки и прыгая на одной ноге, я устремился вдогонку за ней, бездумно ринувшись в набежавшую на берег волну.

В первую секунду мне показалось, что в меня вонзились тысячи острейших игл. Пронизывающий холод сдавил сердце, сбивая дыхание и сковывая мышцы. Едва не задохнувшись, я с трудом поднялся на гребень пенного морского вала, делая отчаянные гребки руками, пытаясь согреть цепенеющее тело.

Впереди, казалось совсем далеко от меня, мелькала среди волн крохотная головка Светланы.

Храбрый экзоархеолог радостно помахала мне рукой, светясь лучезарной улыбкой.

Когда мы выбрались на берег, она выглядела такой же беззаботной и весёлой, словно, ей был нипочём холод антарктических вод. Я уселся на ближайший валун, едва сдерживая знобящую дрожь во всём теле, но стараясь не подать вида, потому что боялся увидеть на губах бесстрашной девушки насмешливую улыбку.

Вдруг она насторожилась и поднялась с камня, на который присела. На лице её отразилось радостное ожидание. За нашими спинами послышался шелест гальки под чьими-то лёгкими шагами.

Я обернулся в ту сторону и увидел, как сквозь кусты голубого альпийского можжевельника на свободное пространство вышел Акира Кензо.

— Вот значит, вы, где уединились! — весело воскликнул он и хитро прищурился: — Купаетесь?.. Смотрите, Сид, со Светланой трудно состязаться! Её предки вышли из северной страны России. Лично я бы не рискнул состязаться с ней ни в выносливости, ни в находчивости.

Его глаза, сейчас похожие на крохотные тёмные щёлочки, блестели доброй лукавицей.

Акира догадался о моей оплошности, но вида не подал. И я был благодарен ему за это. Очень не хотелось выглядеть перед моей спутницей слабым и изнеженным.

— Я знал об этом с самого начала, — бодро ответил я. — Кстати, во мне тоже есть толика славянской крови… Впрочем, как и ещё, наверное, у четверти жителей Земли.

— Да, вы правы, — согласился со мной Акира Кензо, усаживаясь на приземистый валун около нас. — Ведь современное человечество это потомки тех, кому посчастливилось выжить полторы тысячи лет назад в ужасной планетарной катастрофе. Эта катастрофа совершенно изменила и облик нашей планеты, и само человечество. Не всем ранее жившим народам была открыта дорога в светлое будущее. И тем более удивительно, что народ России оказался на этом пути.

— Что же в этом удивительного?

Светлана отбросила назад прилипшие к лицу волосы и прикрыла ладонью глаза от лучей заходящего за водную гладь солнца.

— Удивительно то, что этот странный, во многом непонятный и таинственный народ, на долю которого не раз выпадали тягчайшие испытания, смог стать превозвестником нового лучшего мира на пороге страшной всепланетной катастрофы, сумел сберечь и охранить осколки человеческой мудрости, почти полностью погибщей в пламени ядерного пожара. Вспомните начало двадцать первого века. В школе все мы изучали удивительный документ тех времён, хранящийся ныне в Архиве Информационного центра Трудового Братства.

Мы со Светланой переглянулись. Кажется, она тоже не совсем поняла о каком документе идёт речь.

— Это дневник выходца из прошлого, открывающий нам забытые и неизвестные эпизоды минувшей истории, — появнил экзоархеолог.

— Да, конечно! — радостно воскликнула Светлана, легонько хлопая себя по лбу. — Поразительная и проникновенная вещь! В старших классах она произвела на меня неизгладимое впечатление. Именно благодаря ей я решила стать археологом.

Акира Кензо сдержанно улыбнулся ей.

— Так вот, — продолжал он. — Тогда для вас должно быть вполне очевидным, что деградация общества безудержного потребления уготовила человечеству путь в безвозвратную пропасть духовного обнищания и экономического рабства в инфернальной техногенной среде. Туда его загоняла кучка дельцов, которую сегодня наши историки именуют корпаратократией. Именно эти люди насаждали товарно-денежные отношения в экономике всех развитых стран. Именно они всеми силами стремилась к господству над миром, к тотальному контролю и власти над людьми, пытаясь подчинить себе их души, их помыслы, их устремления, сами их жизни. Целые государства рассматривались этой безликой верхушкой общества классового бесправия, как сырьевые придатки будущей всепланетной империи, и именовались ею не иначе как странами «третьего мира». Народам же этих стран была уготована роль прислуги, обслуживающей будущих новоявленных «избранных».

При острой нехватке сырьевых ресурсов, бездумно разграблявшихся на протяжении десятилетий, при иссякающих запасах питьевой воды и ограниченных возможностях производства пищи, эта кучка дельцов даже выдвинула особую доктрину, согласно которой на Земле должно было остаться лишь ограниченное количество избранных жителей. Земля уже не в состоянии накормить расплодившееся человечество, говорили они, поэтому должен остаться лишь один миллиард из числа её жителей. Как раз такое число составляло тогда население развитых стран. Остальные же должны умереть голодной смертью или от болезней и эпидемий. Имеющиеся у нас исторические документы и отдельны сохранившиеся данные позволяют предполагать, что могущественные державы того времени ради достижения этой коварной цели уже начали тайно использовать и климатическое, и биологическое оружие.

— Но ведь это настоящий геноцид! — горячо воскликнула Светлана.

— Безусловно, — согласился с ней Акира Кензо. — Но не всегда действия корпаратократии были столь явными и бессовестно прямолинейными. В России, например, она опиралась на продажных правителей и их прислужников — так называемых чиновников. Именно они планомерно обрубали корни своего народа. Захватив право подавлять мнения и желания всех остальных, эти правители навязывали людям под видом законов и политических программ низкий уровень жизни, чиня любой произвол, обездоливая свой народ, лишая его социального равенства и даже права на всестороннее образование и медицинскую помощь. Декларировавшиеся на словах свободы и права на поверку оставались лишь пустыми обещаниями, прикрывавшими бездействие власти, её стремление сохранить свой статус-кво в гниющем и разлагающемся подобии государственности. Безграничные возможности по разворовыванию природных богатств этой страны были даны кучке «избранных» негодяев, властолюбцев или просто преступников, которые обогащались за счет своего народа, не отдавая ему ничего взамен, растаскивая по карманам то, что создавалось усердным трудом, потом и кровью всех предыдущих поколений.

Чтобы удержаться у власти, эти трусливые правители руками своих марионеток проводили политику планомерного оболванивания народа средствами массовой информации. Люди изо дня в день всячески запугивались всевозможными страшилками, пресса и телевидение выносили на поверхность самые темные стороны окружающей действительности, словно, поднимая тину и грязь со дна водоема, которая застилала всё светлое и хорошее, что ещё оставалось в людях. Наряду с этим, народу навязывались бессмысленные, бездуховные постановки и зрелища, наполненные примитивными и самыми низменными страстями, которые преподносили своих малообразованных и духовно бедных героев, как эталон для подражания всем остальным. Это вело к полной духовной деградации определенной части населения, и в особенности молодого поколения, которая к началу двадцать первого столетия достигла своего апогея.

— Но зачем всё это делалось? — изумилась Светлана, хватаясь за пылающие щёки. — И как таким правителям удалось прийти к власти?

— Испокон веков одним из важнейших положений русской культуры считался безусловный приоритет духовного начала в жизни человека над материальным началом. Так же устроено и наше современное общество. Поэтому всем своим содержанием русская культура, русский дух был более близок древней восточной культуре и противоположен западной цивилизации, основа которой была заключена в агрессивном стремлении к постоянному обогащению, унылой мещанской жизни, наполненной потребительством и примитивизмом, неразвитостью внутреннего, нравственного мира человека. Это всегда вызывало у правителей западных стран желание подчинить или уничтожить русский народ. Но славян нельзя было победить силой оружия, потому что долгое время их государство оставалось могучим и сплоченным, и занимало лидирующие позиции в мире.

И вот тогда Запад решил победить Восток, уничтожив его основу — духовность, решил превратить народы этого региона в сборище отупелых мещан, агрессивно насаждая на Востоке собственные культурные ценности. К этому времени и в самом западном обществе люди уже перестали ощущать себя в безопасности. Постепенно утрачивая былую веру в справедливость и закон, многие обращались к вере в сверхъестественное, которое становилось последним прибежищем в этом мрачном мире бездушия и наживы. Мистицизм распространял своё влияние на всё большее количество умов по всему миру. Отсюда так популярны были в то время темы и обсуждения скорого «конца света», «Армагеддона» или «судного дня».

Даже правителей Североамериканских штатов не обошла эта «мистическая мода». Поэтому в бытность одного из президентов, который по молодости, если я только не ошибаюсь, имел какое-то отношение к сфере искусства, разведслужбами был подготовлен секретный доклад. В нём говорилось о предполагаемых разрушительных катаклизмах, ожидающихся на планете в первые десятилетия нового века. На основе этих предсказаний была принята долговременная программа освобождения обширных территорий Сибири и вообще Евразии от коренного населения с целью получения доступа к пространствам, богатым полезными ископаемыми и устойчивым к сейсмическим и другим катастрофическим изменениям, куда бы можно было переселить население Америки в случае реального «конца света».

— А откуда вам об этом известно? — удивился я необычной информированности экзоархеолога. Сам я хорошо помнил, что на уроках истории нам ничего подобного не рассказывали.

— Помните я рассказывал вам о своём участии в раскопках одного из крупных городов на территории Североамериканского континента? — прищурился Акира Кензо.

— Да, конечно.

— Мне удалось тогда ознакомится с секретными правительственными архивами, — пояснил экзоархеолог, — из которых я почерпнул для себя очень много интересной информации. Так вот, возвращаясь к тому секретному докладу. Именно с него берёт начало план уничтожения невиданного прежде общественного строя, просуществовавшего в России почти столетие. Но это уничтожение не могло опираться на военную силу, потому что привело бы к мировой ядерной войне. Оно должно было стать постепенным и неуклонным растлением народа.

«Мы дадим им ложные идеалы, — сказал тот самый американский президент, — и они победят сами себя». И оказалось, что он был прав. Поддержав приход к власти в России бездарных и эгоистичных правителей, которым была безразлична судьба их собственного народа, прикрываясь призывами к свободе и демократии, корпаратократии в короткие сроки удалось уничтожить некогда могучую и сплочённую державу, первой ступившую на тернистый путь к светлому будущему. Добро, духовность, способность свободно мыслить уничтожались в людях планомерно и неуклонно на протяжении трёх десятилетий. Вместо них щедро пествовались в душах людей злоба, ложь, невежество и страх. Ведь напуганным, необразованным и не думающим народом было удобно управлять, было легко держать его в подчинении. Подобным же образом вели себя все правители и диктаторы, начиная с Древнего Египта и Рима.

Акира Кензо помолчал, затем задумчиво продолжал:

— Но ничто в мире не может продолжаться вечно. Хорошо понимая это, правящая верхушка России в первое десятилетие двадцать первого века стала прилагать немало усилий для укрепления аппарата подавления, чтобы обезопасить себя в случае народного недовольства и массовых протестов. Больше не полагаясь на собственную армию, они возлагали свои надежды на специализированные силовые структуры, которым давались неограниченные полномочия. А впоследствии, когда начали вспыхивать отдельные волнения и недовольство народа стало нарастать с каждым днём, были сформированы команды чужеземных наемников, не скованных этическими нормами и кровным родством с местным населением. Эти специальные ударные силы были призваны бороться с массовыми протестами людей в своей стране, безжалостно подавлять их и уничтожать всех недовольных режимом.

К счастью, все эти усилия оказались напрасными. Расслоение в российском обществе к тому времени зашло слишком далеко. Материальное благосостояние и безнаказанность небольшой группы «избранных» негодяев, стремившихся взять в свои руки всю полноту власти, выглядели слишком вызывающе на фоне нищеты и бесправия целого народа. Несправедливость и беззаконие, захлестнувшее страну, всколыхнуло сознание людей, и их недовольство стало закипать, как закипает вода в наглухо завинченном сосуде. Этот процесс стал развиваться особенно бурно ещё и потому, что конец второго десятилетия XXI века был обусловлен крахом прежней экономической системы, главенствовавшей тогда в мире, состоявшем из разрозненных государств и разобщённых народов. Эта система была основанна на экспансии мировой банковской системы, подвластной корпаратократии, упорном стремлении сохранять общество безудержного потребления и столь же безудержной наживы небольшой кучки «избранных», порождавшее экономическое рабство населения большинства стран.

Уже на пороге третьего десятилетия по всему миру прокатилась новая волна недовольства и массовых протестов со стороны населения планеты, лишенного возможности получать пенсии, пособия, и даже саму работу, а значит и средства к существованию. Люди потеряли опору в обществе, в полной мере осознав, что теперь их не охраняют, а только угрожают им. Поэтому многие стали выходить на улицы городов, требуя от своих правительств изменений к лучшему, законности и порядка…

Слушая рассказ экзоархеолога, мне вспомнились кадры старой хроники, однажды виденные мною ещё в школе: города, объятые пожарами; толпы отчаявшихся людей, протестующих против социальной несправедливости; безликие военные, избивающие и расстреливающие безоружных людей. Хаос, страх, растерянность и безысходность, казалось пропитавшие сам воздух… Невольно я поёжился от этих мрачных воспоминаний. Тем временем Акира продолжал свой рассказ:

— Положение России в этот период оказалось особенно тяжелым. Страна находилась в полном социальном упадке, утратив прежнее единство из-за необдуманных действий последнего своего правителя. Во главе разрозненных территорий стояли националистические активисты, которые в тесном сотрудничестве с представителями традиционных элит бессовестно попирали демократические свободы, отрицая любые преграды на пути к безграничной власти, безжалостно подавляя недовольство своего народа и распространяя свою экспансию вовне. Столь же удручающим было и экономическое состояние этой страны. Лишенная развитого производства, некогда состоявшего из десятков крупных заводов и фабрик, энергостанций и сельскохозяйственных предприятий, экономика России, опиравшаяся на добычу и продажу стремительно дешевевших сырьевых ресурсов стагнировала на последнем издыхании. Страна стояла на пороге ужасающей нищеты, голода и бесконечных смут, грозивших вылиться в кровавые братоубийственные войны. И вот тогда появилась новая объединяющая сила, которой хватило мужества и ума направить устремления своего народа на путь к новому общественному устройству.

Акира немного помолчал, подставляя разгоряченное лицо прохладному морскому ветру. Затем, взглянув на меня и Светлану, заговорил снова:

— Эти события, как вы знаете, наши историки окрестили Второй Великой Революцией. Хотя, конечно, настоящей революцией эти события назвать нельзя. Скорее, это была эволюция мысли и духа русского народа. Пустые обещания и красивые лозунги, щедро раздаваемые прежними правителями, сменились реальными делами, направленными на претворение в жизнь новых идеалов — свободы, равенства и справедливости. Это было началом нового, до селе невиданного мира. Революционная волна грозила перекинутся и на страны в Западной Европе, многие из которых давно стояли на грани экономического краха. Неспокойно было и в странах мусульманского мира, где радикально настроенные силы всё чаще стали захватывать власть, свергая прежние либеральные режимы, и разворачивали активную агрессивную компанию, грозившую вылиться в крупномасштабные религиозные войны по всему Ближнему Востоку, а затем превратится в новые крестовые походы против иноверцев.

— Я помню это время! — взволнованно сказала Светлана. — Многие считали тогда, что за свержениями старых режимов стояли влиятельные силы Америки, но мне кажется, что причина кроется гораздо глубже и она очень близка к нашим исследованиям.

— То есть? — не понял я.

— Западный мир действительно переживал глубочайший кризис, — охотно пояснила девушка, — но этот кризис был не только экономическим, но и в большей степени духовным. Отход от веры в христианского Бога порождал с одной стороны освобождение от власти церкви, от тысячелетних догматов, загонявших человека в рамки законов, предписанных последними представителями божественного семейства элохимов. И это давало человеку свободу самоопределения и самостоятельного духовного развития и роста… Но с другой стороны, как раз этого самого развития и не происходило в силу созданной самим человеком инфернальной социальной среды. Духовная свобода истолковывалась им, как вседозволенность и освобождение от всяких моральных правил и норм, в угоду своему личному эго. Верно записано в индуистских религиозных текстах: когда люди отворачиваются от бога, ему приходится снова и снова возвращаться в материальный мир, чтобы наставить их на путь истинный, заставить их следовать своим предписаниям, следовать дхарме — божественному закону. Конечно же, это делается не для пользы самих людей, а прежде всего для пользы самих богов.

— Я понимаю, о чём хочет сказать Светлана, — закивал экзоархеолог. — Когда боги поняли, что люди зашли слишком далеко в своём стремлении к свободе, и осознали, что божественная система управления, опирающаяся на христианскую религию, даёт сбой, ими была предпринята очередная попытка вернуть взбунтовавшихся людей в подчинение. Они решили захлестнуть волну свободомыслия экспансией со стороны мусульманского мира, где их духовная власть была по-прежнему сильна и незыблема.

— Верно. И правители Америки, видимо, предвидели эту опасность, стремясь заменить радикальные мусульманские режимы послушными исполнителями своей воли.

— Не думаю, чтобы правители в прежнем мире заботились о духовной свободе человечества, — с сомнением покачал головой Акира, задумчиво и печально глядя на далекий закатный горизонт. — У них были свои, вполне меркантильные цели и стремление к мировому господству. Это как раз тот случай, когда «наследие богов», попав в нечистые руки мелких людишек, грезивших о безграничной власти и мнивших себя «лучшими» и «богоравными», приводит к ужасающей трагедии для всех остальных. Даже если это наследие только идейное. Последним мотивирующим событием к объединению в череде бесконечной вражды и конфликтов для человечества могла стать попытка совместного предотвращения угрозы столкновения Земли с астероидом Апофис. Но и она, как мы знаем, провалилась — человечество скатилось в пропасть, где нас ожидала самая страшная битва за всю историю. Мы называем его великим сражением Запада и Востока — Битвой Мары. Историки дали ей это название по имени буддийского бога смерти и разрушения, всемогущего повелителя зла. Эта последняя битва, как и тысячелетия назад, зародилась на Ближнем Востоке, где не поделили зоны влияния две империи — могучая заокеанская и слабая азиатская. Но вскоре масштабное столкновение перекинулось и на Европу. Амбиции и честолюбие всего одного человека стали виной уничтожения в ядерном аду большей части человечества, а орды безжалостных убийц, как когда-то племена тёмных варваров, разоряли и уничтожали всё на своём пути.

Довершил же эту всечеловеческую катастрофу, как вы знаете, не менее страшный и смертоносный удар из космоса, когда в конце третьего десятилетия последнего века прежнего мира на Землю обрушился убийственный астероид. Словно, сами боги, бдительно следившие за своими неразумными детьми, нанесли роковой удар, как это сделали уже однажды во тьме веков. Пять миллиардов жизней унесли тогда эти страшные и трагические события. Так пришёл конец прежней цивилизации, а вместе с ней канули в лету все её догматы в науке, искусстве, традициях, обычаях и отношениях людей друг к другу. И на осколках прежнего мира возник новый, где каждый молодой ученый, оставшийся в живых, был много ценнее двадцати старых политиков, где стала царствовать ресурсо-ориентированная экономика…

Акира замолчал. Некоторое время мы сидели, не произнося ни слова, предавшись созерцанию шумного прибоя. Я чувствовал, как постепенно остывает камень подо мной, и лёгкий морской бриз, спускаясь со стороны прибрежных гор, пронизывает холодом моё тело, вызывая лёгкий озноб.

— Вся эта история очень ясно напомнила мне другие, не менее трагические и разрушительные события, — наконец нарушил молчание экзоархеолог, — свидетелем которых невольно стали наши древние предки. И эти события определили всю дальнейшую судьбу земного человечества, определили его карму, как сказали бы древние восточные мудрецы. Они и по сей день ещё тянутся к нам тонкими невидимыми нитями, исподволь влияя на движение человечества по пути самопознания и развития — через нашу психику, через заложенные в неё богами архетипы поведения и мышления.

Я внимательно посмотрел в его узкие глаза, ставшие непроницаемыми в надвигавшихся серых сумерках.

— Вы говорите о «войне богов»?

Акира Кензо утвердительно кивнул.

— Да. Я уверен, что разобравшись в причинах этого конфликта, поняв и правильно оценив все его последствия, мы сможем уверенно ответить на вопросы: кто мы?.. откуда пришли?.. какова наша судьба в прошлом и что нас может ожидать в будущем?.. Только осознав своё прошлое, мы сможем до конца познать самих себя. А это даст нам возможность найти наилучшие пути в наше завтра.

— Но ведь мы смогли, в конце концов, преодолеть все трудности! — горячо воскликнула Светлана. — Пускай это стоило нам невероятных усилий, но ведь это стоило того!

Она с надеждой посмотрела на экзоархеолога.

— Стоило, — кивнул тот, грустно улыбаясь. — Хотя на это ушло почти целое тысячелетие, но нам удалось создать на Земле иную, ресурсо-ориентированную экономику, и на основе неё построить новое общество, которое уже не было обществом бездумного потребления и наживы. Природные ресурсы планеты стали общим наследием всех жителей планеты, а их использование теперь максимально экономно и эффективно. Всё, что теперь производит земная экономика надежно и долговечно, не требует замены через несколько лет. Множество гигантских автоматизированных заводов, расположенных глубоко под землей или на дне океанов, денно и нощно работают на благо всех без исключения людей, а транспортные линии неустанно пополняют склады-распределители, комплектуя всю производимую ими продукцию в соответствии с запросами каждой жилой зоны, каждого уголка Земли или отдаленных звёздных колоний Трудового Братства. Это позволило нам добиться обеспечения необходимыми товарами всех нуждающихся. Новые же технологии производства пищи, не требующие разведения домашнего скота или обработки огромных пахотных территорий, решили проблему обеспечения населения Земли продовольствием. Голод исчез с лица нашей планеты навсегда…

Акира гордо вздёрнул подбородок.

— Теперь нам кажется странным, что раньше люди не понимали, что подобное невозможно без изменения самого отношения людей к своим потребностям. Хотя, наверное, многие догадывались об этом, но лишь только, когда каждый из нас безоговорочно принял для себя мысль о том, что для удобной и комфортной жизни вовсе не обязательно наполнять её массой бесполезных вещей, ворохом одежды, заставлять свои жилища громоздкой мебелью, тогда и только тогда безумная жажда потребительства сменилась осознанным упрощением своего обихода. На смену пустым развлечениям пришло стремление к познанию мира, страсть путешествий, желание отважных свершений на Земле или на бескрайних просторах космоса во благо нашего общества, нашей планеты, во имя торжества добра на просторах необъятной вселенной. Вот так мы постепенно поднимались из пропасти инферно к сияющим вершинам новой жизни. А теперь снова заглядываем в наше далёкое прошлое, чтобы сделать своё восхождение ещё более грандиозным и безопасным…

Акира Кензо с грустной улыбкой посмотрел на меня и Светлану.

— Сид видел что-то особенное там, в пирамиде, — негромко сказала она, возбужденно глядя на своего руководителя.

— Я догадывался об этом, — улыбнулся экзоархеолог, — но ждал, когда он сам захочет рассказать об увиденном, поэтому и не торопился с расспросами: ни там, на Марсе, ни когда мы вернулись на Землю. Было слишком много забот с экспедицией и возвращением… Так что же там было? Что вы видели?

Он пристально посмотрел на меня.

— Какую-то равнину среди гор… На ней собрались тысячи людей в железных доспехах, и ещё там были странные гиганты, летавшие на удивительных машинах. Возможно, это были боги…

Акира Кензо удовлетворенно кивал головой.

— И всё?

— Нет. Там шла страшная битва… Было море огня, боли и смертей… Какое-то ужасное и безжалостное оружие сжигало всё вокруг. Я такого не видел даже в хрониках сохранившихся со времён Битвы Мары… А ещё там были какие-то странные существа кажется со змеиными телами… Или мне это только показалось? Их сгоняли в одну из летательных машин, похожих на большую бронзовую птицу по команде главного великана в золотом шлеме.

Акира задумчиво потёр подбородок. Было видно, что он доволен моим ответом.

— Завтра я покажу вам одну долину, здесь недалеко, вон за теми горами. — Он показал куда-то в темноту. — И вы скажите мне, не похожа ли она на место, виденное вами. Хорошо?

— Да, разумеется… Но почему вы думаете, что моё видение связано именно с Антарктидой?

— Я этого не утверждаю, — загадочно улыбнулся экзоархеолог. — А причина, по которой мне любопытно узнать ваш рассказ кроется как раз в этой самой долине. Мы нашли здесь нечто очень древнее и очень интересное. Там, на Восточной равнине есть каменные платформы и подземные сооружения, расположенные в определённом порядке. Все они несут черты явной функциональности, а окружающие горы местами выглажены в ровные поверхности, словно, это какие-то гигантские зеркала. Очень похожее место есть на Тибете, где расположена знаменитая и загадочная гора Кайлас.

— В чём же её загадочность? — полюбопытствовал я.

— Хотя бы в том, что издревле она считалась сакральным местом — входом в таинственную и недоступную страну мудрецов и провидцев Шамбалу. И тем, что для обычного человека дорога туда была сопряжена со смертельной опасностью. Недаром считалось, что сам бог смерти и справедливости, царь асуров Яма охраняет подступы к этой горе. Так вот, я думаю, что здесь может быть какая-то связь с неким «транспортным коридором», проходящим сквозь пространство, а, возможно, и время, который соединяет нашу Землю с аналогичными устройствами на Марсе. Мы нашли их в пирамиде, и случайно каким-то образом нам удалось запустить весь этот сложный комплекс. Именно это позволило вам, Сид, перенестись через пространство и время!

— Вы думаете, что я побывал в прошлом? — мрачно усмехнулся я.

— Думаю, весь комплекс Сидонии выполнял некогда функцию, позволявшую богам переноситься на нашу Землю… А, может быть, и путешествовать в мирах ещё не подвластных нашему пониманию. И здесь, на Земле, подобных мест несколько. По крайней мере, они должны быть как в Андах, так и в Гималаях.

— Надеюсь, ваше предположение о неком «окне» через время и пространство подтвердиться. Это было бы потрясающим открытием! Настоящая машина времени, с помощью которой мы смогли бы преодолевать доселе непреодолимые препятствия и получать удивительные знания!

Акира Кензо снова хитровато прищурился.

— Я тоже на это надеюсь. И вы можете оказать неоценимую помощь науке. Мы сможем дать миру нечто невиданное, и тогда случившееся с нашим товарищем на Марсе не будет напрасной жертвой.

— Думаю, с Зуко всё будет хорошо, ведь за его здоровье сражается вся современная медицина, — уверенно сказал я. — Взгляните на меня, и вы поймете, что наши врачи способны творить настоящие чудеса!

— Да, конечно, — задумчиво кивнул экзоархеолог, размышляя о чём-то своём.

— Смотрите! — неожиданно воскликнула Светлана, указывая куда-то в сторону, за наши спины.

Мы с Акирой обернулись. Поодаль, в сгущающихся сумерках на плоской вершине тёмной горы ярко пылало пламя одинокого костра, озаряя окрестные камни, поросли кустарника и неясные фигуры окружавших костёр людей. Снопы искр взлетали высоко в темнеющее небо, рассыпались мерцающими огоньками, и гасли, уносимые к морю ночным ветром. Что-то очень древнее и завораживающее было в этой картине, пробуждавшее в душе забытые и давно истертые чувства.

— Это ребята из школы четвертого цикла со своим наставником, — сказал Акира Кензо, глядя на далёкий костёр. — Они отправились в небольшое путешествие перед началом новых занятий. Я встретил их сегодня утром в санатории. Пойдёмте к ним, — предложил он. — Согреемся и послушаем, что волнует нынешнее юное поколение.

Экзоархеолог улыбнулся, но глаза его остались задумчивыми и печальными.

Мы поднялись по узкой тропе, пробираясь сквозь осыпи камней и можжевеловые заросли на вершину холма, откуда чугунно-серый простор океана, сливавшийся с пепельными сумерками, показался особенно величественным и бескрайним. Звонкие детские голоса, ведшие какой-то жаркий спор, здесь стали слышны совсем отчетливо.

Акира Кензо, шедший впереди, первым ступил в освещённые костром границы обширной и плоской каменистой площадки, окружённой со всех сторон приземистым густым кустарником.

Группа ребят лет четырнадцати-пятнадцати расселась прямо на камнях вокруг жаркого пламени и о чём-то горячо и громко спорила со своим наставником-вожатым.

Молодой парень с курчавой головой и открытым, слегка вытянутым лицом, был едва ли не вчерашним выпускником школы шестого цикла, ставшим на путь стажёра. Одетый в голубую свободную рубаху с большими нагрудными карманами и широкие шорты, он опирался спиной о большой камень, важно подбоченившись. В его позе не было, ни надменности, ни высокомерия. Скорее он хотел выглядеть более солидно, и взросло в глазах своих подопечных, видевших в нём умудрённого опытом наставника-воспитателя, нежели дать понять этим детям о своём превосходстве над ними. И они, судя по всему, отплачивали ему за это доверием и искренностью. Это легко можно было понять по той свободной раскованности, с какой они вели свою беседу, не боясь говорить со старшим на равных.

Нашего появления поначалу даже никто и не заметил. Мы втроем остановились чуть поодаль от костра, с интересом наблюдая за происходящим. Я почувствовал, как Светлана вплотную придвинулась ко мне, зябко скрестив на груди руки. Невольно мне захотелось обнять её за плечи и согреть теплом своего тела, но я сдержался от этого неуместного порыва. Лишь сочувственно посмотрел на неё.

Её заострившийся во всполохах пламени профиль показался мне особенно красивым и каким-то по-домашнему тёплым. Почувствовав мой взгляд, она повернула голову в мою сторону. Её глаза, в которых плясали отблески костра, потемнели и выглядели сейчас загадочно и призывно. После долгой паузы она сдержанно улыбнулась, и вновь обратила взгляд на споривших между собой ребят.

В это время невысокий розовощёкий юноша порывисто поднялся со своего места и, слегка подбоченившись, словно, подражая наставнику, посмотрел на того с вызовом.

— Вот ответь мне, Лик! Разве не может человек жить, прежде всего, своими желаниями и устремлениями? Ведь наше общество состоит из свободных людей, и каждый в нём волен сам выбирать свою судьбу и совершать поступки по своему усмотрению. Этому нас учат с начальных циклов школы наши воспитатели и учителя.

— Разве этому? — иронически прищурился в ответ вожатый.

— Ты прав, Нир, — помедлив, сказал он, отвечая на недоумённый взгляд своего подопечного. — И в тоже время неправ… Действительно, обо всех нас с самого раннего детства заботится Трудовое Братство. А каждый из нас никогда не забывает своих учителей и воспитателей, которые взращивают в нас те зерна добра, чистоты и справедливости, которые впоследствии вырастают в могучее древо нашего свободного и доброго мира. И все вы понимаете, что наше общество, как огромный полноводный океан, слито из отдельных ручейков — человеческих личностей, у каждой из которых своя судьба. А судьбы людей определяются их поступками и устремлениями. И иначе быть не может! Ведь человек по природе своей социальное существо. А вот когда вся забота воспитателя направлена на отдельную личность, но эта личность живёт вне устремлений и чаяний коллектива, тогда из этой личности не вырастет настоящего человека даже при условии наличия у неё и характера, и воли!

— Значит, никакой свободы выбора нет? — с едва заметной насмешкой в голосе отозвался юноша по имени Нир, и упрямо насупился.

— Как ты не понимаешь, Нир! — с возмущением воскликнула чернокосая девчушка, сидевшая рядом с ним.

— Можно я отвечу ему, Лик?

Она протянула руку просящим жестом.

— Да, разумеется, Лю Тао, — благосклонно кивнул вожатый.

— Дорогой мой Нир! — слегка дрожащим от волнения голосом, начала юная Лю Тао, и смуглые щёки её покрылись жарким румянцем. — Ты всё время говоришь о свободе, но забываешь, что настоящая свобода не во вседозволенности для каждого отдельного человека! Такая свобода ведёт к необузданности желаний и слепому эгоизму, и тогда целое распадается на мелкие осколки. Общество, построенное на такой свободе, неминуемо рухнет, как это уже было в нашей прежней истории. Я права, Лик?

Она обратила взволнованный вопрошающий взор широко раскрытых миндалевидных глаз к своему наставнику.

— Всё верно, — снова улыбнулся Лик. — Свободой можно назвать отсутствие внешних запретов, но такая свобода рано или поздно обращается во зло для других людей, если она не ограничена внутренними культурными запретами. Когда человек понимает, что он неограничен в свободе действий лишь при условии осознания им самим допустимости этих действий в отношении других людей, тщательной взвешенности поступков и оценке их последствий, только тогда можно говорить, что он по-настоящему свободен. Такую свободу можно считать осознанной необходимостью, рождённой самодисциплиной и высочайшим уважением интересов других людей, и без неё невозможно действительно справедливо устроенное и счастливое общество равных.

— Даже древние говорили: поступай с другими так, как хочешь, чтобы они относились к тебе! — воскликнул кто-то из ребят.

— Вот именно! — страстно выпалила Лю Тао. — И если ты хочешь, чтобы другие, хотя бы немного потлели, гори дотла сам! Это страшно трудно, но нужно. Нельзя только себе!

— Но древние говорили и о другом, — упрямо возразил Нир. — Платите добром за добро, а за зло воздавайте по справедливости!

— Верно, — кивнул вожатый. — Это можно рассматривать, как призыв применять Третий закон Ньютона и в социальных отношениях. В нашем обществе этот закон по-прежнему действует, но никто теперь не совершает намеренных преступлений против личности, как никто и не наделяет отдельную личность правом решать, кому и в какой мере воздавать за содеянное. Что есть зло, а что добро каждый знает, опираясь на общечеловеческие ценности — неоспоримые и вечные, как звёзды. Вопрос же о степени наказания за ошибки, как правило, принимает на себя сам провинившийся. И в этом он руководствуяется своей совестью. Бывают, правда, исключительные случаи, когда решение приходится принимать совещательными голосами многих компетентных людей. Но это теперь редкость.

После этих слов Лю Тао укоризненно посмотрела на своего юного товарища, всё ещё недовольно надувавшего щёки.

— А ещё я хотела сказать, что нужно уметь сострадать и чувствовать боль другого человека! — добавила девушка. — Уметь переносить эту боль на себя. По-моему, именно это умение должно отличать нас от наших неразумных предков, едва не погубивших нашу планету. Разве нет? Подумайте, сколько боли и страдания было на протяжении всей нашей истории! И я ведь сейчас говорю не о тех бесчисленных жертвах многих войн и разрушительных катаклизмов. Бесспорно, массовые смерти, достойны нашего сострадания и скорби, и всё же они воспринимаются мною иначе, нежели физическое и духовное страдание отдельного человека… Я не права?

Лю Тао с надеждой обвела взглядом товарищей, собравшихся у костра, ища в них отголосок своим чувствам.

— Поясни свою мысль, пожалуйста, — попросил наставник Лик. — Боюсь, не всем понятно о чём ты хочешь сказать.

— Только не подумайте, что я жестокая и бессердечная, — ещё больше волнуясь, заговорила Лю Тао. — Просто я всегда содрогаюсь, когда думаю о безвинных и безымянных жертвах той же инквизиции, которых истязали с помощью ужасных приспособлений… или же о пленниках какого-нибудь феодала, томившихся в сырых темницах рыцарских замков… или о жертвах страшных маньяков-убийц, коих в прежние времена было предостаточно. Все они методично и изуверски издевались над своими беспомощными жертвами, судьба которых была предрешена чужой злой волей… И не кому было им помочь, избавить их от незаслуженных страданий и мучений, спасти их бесценные жизни! Вдумайтесь, как страшна была судьба этих людей, как ужасна была их боль именно своей безысходностью!

Голос юной школьницы задрожал от волнения, а глаза широко раскрылись, словно, вбирая в себя всю ту безвестную боль.

— Они страдали, наверное, взывая и моля о помощи, но никто, никто не мог их услышать и освободить от этих страданий! Вот почему для меня особенно остро и ярко воспринимается боль именно этих людей.

Лю Тао снова обвела взглядом товарищей, и её глаза наполнились болью и слезами.

— Их безликие, размытые образы, проходящие сплошной чередой перед моим мысленным взором — это немой укор обществу и всему человечеству, которое так долго не могло искоренить это индивидуальное страдание, предотвратить все эти абсолютно бессмысленные смерти… Ведь жизни этих людей клались в угоду амбициям, прихоти и извращенным желаниям немногих изуверов, посчитавших себя однажды свободными от обязанностей быть человечными, решивших, что они свободны совершать всё, что угодно по своему усмотрению и ради своего удовольствия. В результате, вместо того, чтобы дарить заботу и добро другим, они сеяли вокруг себя только зло!

Девушка смолкла, опустив голову и смахивая навернувшиеся на глаза слёзы. Ребята вокруг притихли, сопереживая сказанное ею.

— А если мне не нужна чужая забота и добро других? — вдруг, вздернув подбородок, воскликнул Нир, нарушив царившее молчание. — Если я не настолько люблю себя, чтобы всегда стремиться к этому?

— Вряд ли ты сам себе желаешь зла, — спокойно возразил ему Лик. — Лично я не встречал ещё таких людей.

Его слова были поддержаны дружным гомоном ребят.

— Но нелюбовь к себе, — продолжал Лик, подняв руку и призывая их к тишине, — это далеко не так плохо, если при этом твоя нелюбовь к себе выливается в заботу о других, как хорошо об этом сказала Лю Тао. То есть, если ты ставишь во главу угла стремление помогать другим людям, зажигать в них огонь добра, отдавая для этого все свои силы, и не возводя своё «Я» на пьедестал, который возвышает тебя над остальными людьми. Тогда другие люди ответят тебе тем же. И так рождается общее счастье в обществе, состоящем из настоящих людей, для которых ответственность за ближнего и дальнего, забота о нём — задача жизни. А всё остальное, абсолютно всё — второстепенно, низшего порядка. Это и есть тот опорный столб духовного воспитания, на котором держится наше Трудовое Братство.

— Знаю, — насупился Нир и примирительно добавил: — И это объединяет людей, делая их братьями и сестрами.

— Всё верно! — Акира Кензо не спеша вошёл в освещённый костром круг.

Немного оторопевшие от неожиданности, ребята, только сейчас заметившие присутствие посторонних, недоумённо переглядывались между собой. А наставник-вожатый, при взгляде на экзоархеолога расплылся в добродушной улыбке, видимо, вспомнив их утренние знакомство. Он порывисто шагнул нам на встречу, делая широкий приглашающий жест рукой:

— Ребята, познакомьтесь! К нам в гости сегодня пришёл известный экзоархеолог Акира Кензо. Он занимается раскопками здесь, неподалеку под эгидой исследовательской программы «Тени Предков».

Мы со Светланой тоже вышли в полосу света, наблюдая за тем, как ребята возбуждённо и восторженно перешёптываются, услышав знакомое имя известного всей Земле человека.

— Да вы не один? — воскликнул Лик.

— Это мои помощники, — отрекомендовал нас Акира. — Мы просим прощения, что вторглись без приглашения в вашу дружную компанию и нарушили вашу интереснейшую беседу.

— Ну что вы, что вы! — отмахнулся вожатый. — Возможно, вы даже спасли меня от этих пытливых исследователей жизни! Если честно, я уже начал опасаться, что не смогу ответить на все их вопросы!

Лик весело рассмеялся.

— Да, оппоненты вам попались весьма серьёзные, — согласился с ним Акира Кензо. — Стремление к свободе воли похвальная вещь. Вот только есть одна закавыка: свобода подобна крыльям бабочки — раз прикоснёшься, и она больше никогда не взлетит. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Экзоархеолог внимательно посмотрел на придвинувшегося поближе к костру Нира.

— Думаю, да, — подумав, сказал тот и понуро опустил голову.

— Это хорошо, — кивнул Акира, всё так же внимательно наблюдая за юношей. — И ещё я мог бы вам напомнить, что свобода это всегда выбор. — Экзоархеолог обратился ко всем остальным. — А сделав свой выбор, мы перестаем быть свободными сами того не осознавая… И всё же, я бы поспорил с прозвучавшим здесь утверждением, что только лишь взаимное добро и забота друг о друге объединяет людей.

Акира обвёл взглядом притихших ребят, не выказывавших никаких внешних знаков почтительности к нему, и всё же смотревших на него с плохо скрываемым восхищением.

— Как ты думаешь, что ещё способно сплотить людей в единую семью и что испокон веков порождало между людьми вражду, непонимание, распри, что разъединяло народы Земли? — обратился экзоархеолог к пытливому юноше Ниру, который всё ещё обиженно хмурился, зябко ёжась у костра.

— Вера? — после некоторого раздумья, произнес тот, подняв на экзоархеолога глаза в которых сквозило сомнение. — Я хотел сказать, религиозная вера…

— Вера это лишь следствие, а не причина. Ведь в нашем обществе давно нет никаких религий и веры в Бога, но мы едины, как одна семья. Так что же ещё?

Акира Кензо снова оглядел присутствующих ребят и, видя их молчаливое недоумение, уверенно продолжал:

— Чтобы человечество было объединенным или распалось на неоднородные, взаимоисключающие части должна быть внутренняя причина, заключенная в самом человечестве, и эта причина должна быть духовной.

— Что же это за причина? — растерянно спросил кто-то из ребят.

— Язык! — спокойно сказал экзоархеолог. — Ведь язык — это и есть нечто духовное. Нельзя себе представить различных народов без различия языков. И ничто так не разделяет и не разобщает людей, как язык. Только возникновение языков неотделимо от возникновения народов.

Я заметил, как одна из сидевших у костра девочек — тёмноволосая, тёмноглазая и смуглая — потянула руку просящим слова жестом.

— Мое имя Янтра Деви. Я хотела спросить.

Акира Кензо благосклонно кивнул ей в ответ.

— Означает ли это, что если бы народы Земли не различались с самого начала, то есть в древности не было никаких народов, то и не было различных языков? Я правильно поняла вас? Ведь вы говорите о времени, когда человечество говорило на общем языке, и было неразделенным? Как сейчас у нас?

— Верно. Только я бы внёс небольшое уточнение в твою мысль. Гораздо более важным здесь оказывается не единство разговорного языка, а общая письменность. Наш современный земной язык появился после Мирового Воссоединения, и вобрал в себя многое из различных языков. По сути, человечество, как и прежде, говорит на разных наречиях, но нас объединяет общая письменность. И это гораздо важнее для сохранения нашего единства, для передачи накопленных знаний и мудрости будущим поколениям.

Акира Кензо прищурившись, посмотрел на ребят.

— Как вы думаете, какая сила была способна в древности удерживать и объединять в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке всё то многообразие культур и народностей, которое царило там? Кто сплачивал это древнее общество?

— Императорская власть? — неуверенно произнёс, сидевший ближе всех, Нир.

Экзоархеолог покачал головой:

— Нет. Это была китайская грамота. Да-да! Именно она объединяла народы и не только говорившие на китайском языке, но и принадлежавшие к абсолютно различным культурам. Именно поэтому Китай в своё время был мощнейшим центром распространения культуры в данном регионе нашей планеты. И совсем не случайно, что он оказал немаловажное влияние и на наше общество.

Снова среди детей поднялась просящая рука.

— Мое имя Риш Яр, и я хотел спросить, — представился коренастый юноша с голубыми глазами, пытливо смотревшими из-под низких черных бровей. — Почему же единое когда-то человечество заговорило на разных языках? Почему оно пошло по пути разобщения?

— Очень хороший вопрос! — одобрительно кивнул Акира Кензо и улыбнулся своей немного лукавой улыбкой. — Этим вопросом в более широком аспекте — вопросом о судьбе человечества — я занимаюсь уже много лет. И, наверное, мог бы рассказать вам немало интересного… Если конечно вас занимает эта тема и не поджимает время и обязанности перед старшими?

Множество просящих рук и горящих в свете костра жаждущих познания глаз говорили сами за себя.

Мы со Светланой переглянулись, и я прочёл в её глазах восторженную радость.

Акира Кензо посмотрел на наставника-вожатого. Окинув взглядом своих подопечных, тот улыбнулся и согласно кивнул. Было видно, что и ему самому не терпится услышать рассказ нашего спутника. Экзоархеолог подкинул в костёр свежего хвороста, и к тёмному небу взметнулись снопы ослепительных искр. Лёгкий ветерок подхватил их, унося вниз по склону холма в сгустившиеся за границей света сумерки, где они смешались с сияющими над океаном звёздами.

— Вы, наверное, помните старинную легенду о Вавилонской башне? — начал Акира Кензо. — Вам должны были рассказывать о ней на уроках Истории Религий.

Нетерпеливая рука поднялась среди ребят. Акира снова благосклонно кивнул, давая слово юной девушке с пылающими от волнения щеками и янтарными искрящимися, как пламя костра, глазами.

— Я Амрита Рао. Я знаю эту легенду и могу её рассказать.

— Пожалуйста.

— Когда-то на всей земле был один язык и одно наречие. И двинулись люди с востока, и нашли они равнину в земле Сеннар, и поселились там. И сказали они друг другу: наделаем кирпичей и обожжём их огнём и построим себе город и башню, высотой до небес, и сделаем себе имя, прежде чем рассеемся по лику всей земли. Сошел Господь с небес, посмотрел на город и башню, которую строили сыны человеческие. И сказал Бог: «Вот один народ и один у всех язык, и вот что они начали делать, чтобы стать равными мне. Смешаем же их язык, чтобы они перестали понимать речи друг друга». И рассеял он их по всей земле, и перестали они строить башню.

— Всё верно, — согласился Акира Кензо. — Только в этом мифе, как и во многих других созвучных ему мифах у других народов Земли, говорится совсем не о едином разговорном языке, а о единой письменности. Люди в ту пору разговаривали на разных языках, но могли без труда понимать друг друга, потому что имели единую письменность. И знание этой письменности позволяло им понимать так же и язык «богов».

— Богов? — наставник Лик вопросительно посмотрел на экзоархеолога.

— Да, богов. Только под этим словом нужно понимать не каких-то эфирных всевидящих и всезнающих Творцов вселенной, тождественных христианскому Богу. Я сейчас говорю о некоей расе разумных существ, прилетевших на нашу планету с других звёзд и оказывавших огромное влияние на развитие человеческой цивилизации ещё с допотопных времён… Даже более того, скорее всего именно они были причастны к появлению самого человека в его современном виде на нашей планете многие тысячи лет назад.

— Уфф! — вырвалось у кого-то из ребят и все дружно, и немного возбужденно рассмеялись.

— Ведь что примечательно во всей этой легенде о Вавилонской башне, которую рассказала нам Амрита? — воодушевлённо продолжал Акира. — Если мы прочитаем оригинал текста, то увидим, что там сказано: «…и был на всей земле один язык со словами немногими». Вспомните нашу современную письменность, а так же древние пиктограммы и иероглифы. Все они являются ничем иным, как знаками, отражающими целое понятие. Эта письменность, основанная на смысловом наполнении символов, которая в корне отличается от фонетического построения письма, так распространенного на Земле в прежние времена. Именно смысловое наполнение знаков позволяло когда-то людям общаться с теми самыми «богами» и понимать их. А «боги» в свою очередь имели возможность передавать людям свои знания, что они и делали на протяжении довольно длительного периода, который люди запомнили как «Золотой Век» или «Первое Время». Как сказано в египетской «Книге мертвых»: «Хаос прекращается в силу сияния Луча Изначального света, рассеивающего полную тьму при помощи великой магической силы Слова…». А поскольку новых слов и понятий, привнесенных богами в жизнь людей вместе с основными элементами цивилизации, было заведомо меньше общего количества слов, используемых в обиходе, то и получается, что у людей был «язык со словами немногими».

Акира Кензо внимательно оглядел лица ребят: понимают ли? И заговорил снова:

— Одним из подтверждений этому может служить пример древнеегипетских жрецов, составлявших «Книгу Мертвых» или «Тексты Пирамид». Писцы, копировавшие эти тексты с более древних разрозненных оригиналов уже во времена фараонов, не понимали значения и смысла многих иероглифов, потому что не обладали необходимыми научными знаниями и навыками, которые были давно потеряны под сенью тысячелетий. Ведь мудрость, заключенная в этих текстах, была оставлена людям самими «богами» задолго до того времени, когда на Земле появились первые человеческие цивилизации. Отсюда так часто можно было видеть неточности и неполноту переводов древнеегипетских сакральных текстов на язык, современный учёным девятнадцатого и двадцатого столетий. Эти тексты содержат слишком много понятий, недоступных даже нашим современным научным знаниям.

— Но почему так произошло? — искренне удивилась чернокосая Лю Тао. — Почему ценное знание было утеряно или забыто? Как можно не дорожить знаниями?

— К сожалению, в человеческой истории достаточно примеров, когда знание уничтожалось в угоду невежеству и желанию властвовать над другими людьми, вызванному призрачным стремлением почувствовать себя равным богам, — грустно ответил ей Акира Кензо. — Это долгий рассказ, и чтобы понять первопричины, нужно окунуться на самое «дно» человеческой истории. Если бы у нас с вами была «машина времени» и мы могли бы на ней перенестись глубь веков, и проследить события, происходившие с человеческим обществом, профессия археолога перестала бы существовать на Земле. Нам бы не пришлось откапывать останки древних цивилизаций и строить свои выводы только по дошедшим до нас материальным свидетельствам былых культур, древним текстам и сохранившимся мифам. Но у нас нет такой машины… Пока нет!

Тёмные глаза экзоархеолога заблестели озорным лукавцем.

— Так что сегодня мы можем лишь анализировать накопившиеся свидетельства и пытаться создать правдивую картину минувшего.

— Как это замечательно здорово! — воскликнула девочка по имени Амрита. — Кропотливо и упорно собирать крохотные осколки былого, очищая их от вековой пыли и складывать из них историческую картину, открывая новые, неизведанные ранее краски и контуры… Я бы тоже хотела так.

— Ну что ж. Всё в твоих руках. Перед вами лежат тысячи дорог жизни, и выбор своей судьбы зависит только от вас самих. Думаю, у тебя есть в запасе ещё несколько лет перед вступлением в ряды стажеров, чтобы найти свою дорогу, — улыбнулся ей Акира Кензо.

— Так вот, — продолжал он, возвращаясь к начатому разговору, — анализ имеющихся у нас свидетельств, приводит нас к однозначному выводу, что к концу четвертого тысячелетия до новой эры пиктографическое письмо Междуречья уже находилось на стадии распада. И на протяжении последующей эры там происходит переход к фонетическому принципу письма. Письменные знаки начали передавать не только значение, но и звучание слов. То же самое мы видим и в Древнем Египте этого периода, где письменность так же стала получать «звуковое наполнение». Эти события в истории древних цивилизаций Земли можно считать определяющими. Они изменили всю дальнейшую судьбу человечества, и именно они послужили неким водоразделом между миром, существовавшим прежде, о котором у человечества сохранились воспоминания, как о «Золотом Веке», и периодом истории с которого берёт начало вся последующая человеческая цивилизация.

— Что же такого определяющего было в этом переходе к звуковому наполнению письменности? — удивился Нир, ёрзая на холодном камне.

— Чтобы понять это, нужно задаться вопросом: что же, прежде всего, влечет за собой переход к фонетической основе письма? Возможно, вы этого ещё не знаете, но он определяет сильнейшую привязку письменности к устному разговорному языку. А язык имеет одно очень значимое свойство — он сильно изменчив. Следовательно, и письменность каждого народа так же начинает со временем меняться вместе с самим языком и это неизбежно ведёт к быстрому размежеванию письменности разных народов. Люди перестают понимать друг друга и становятся неспособными к совместным скоординированным действиям. Происходит нарушение коммуникации между народами. Вы понимаете, какие последствия лежат за всем этим? Тут уже не до совместного строительства даже самой обычной башни.

Слова Акиры Кензо были встречены задумчивым молчанием. Только потрескивание углей костра нарушало тишину ночи, да отдалённый плеск волн доносился из темноты на вершину холма, где расположилась группа пытливых школьников.

Я посмотрел на сидевшую рядом Светлану. Она слегка склонилась вперёд, словно, хотела быть поближе к огню, обхватив руками голые колени. Глаза её снова казались теперь тёмными и загадочными, такими же, как ночь за нашими спинами.

— И этот процесс, — опять заговорил экзоархеолог, — процесс изменения системы «язык-письменность» начинает приобретать все ускоряющийся характер, а с ним самоускоряющийся характер обретает и процесс увеличения различий между разными языками. И тут кроются гораздо более глубокие последствия. Ведь люди, говорящее на языках с очень разными грамматиками именно в силу особенностей этих грамматик приходят к различным наблюдениям и оценкам внешне сходных проявлений окружающего мира. То есть, как наблюдатели они становятся неравноценны и смотрят на мир по-разному. Это так называемый «лингвистический принцип относительности», в соответствии с которым каждый язык содержит в себе определённый взгляд на мир. И этот принцип способен влиять не только на наблюдения отдельных людей, говорящих на определённом языке, но и формирует познавательные возможности таких людей. Он может, например, определять структуру науки отдельных народов.

— То есть, народы, потерявшие единство письменности и языка, начинают и по-разному мыслить? — воскликнула тёмноглазая Янтра. — В этом и есть скрытый смысл мифа о Вавилоснкой башне?

— Верно, — кивнул Акира Кензо. — И это стало ещё одним последствием перехода человечества от пиктографо-иероглифической письменности, основанной на смысловом наполнении символов, к письменности на фонетической основе — письменности алфавитной. После этого люди были лишены возможности к совместным действиям не только в конкретный момент времени, но и вообще в обозримом будущем. С переходом к фонетическому письму человечество очень быстро распадается на отдельные народы. И если ещё в период неолита мы наблюдаем сильное сходство различных древних культур, то, уже начиная с третьего тысячелетия до новой эры и вплоть до Мирового Воссоединения, на Земле наблюдается сильнейшая культурная пестрота. И как нетрудно догадаться, в таком мире создаются благоприятные условия для господства принципа «разделяй и властвуй».

— Но кому понадобилось разобщать людей и где истоки всех этих событий? — взволнованно спросил чубатый Риш Яр.

— Если мы перенесемся на нашей воображаемой «машине времени» вглубь времён, то увидим, что с середины пятого и до рубежа четвертого-третьего тысячелетий до новой эры в Европе происходили весьма значимые события. Здесь существовали две прямо противоположные культуры — древне-европейская и курганская. Люди, представители первой культуры, занимались в основном земледелием, жили оседло в больших и хорошо обустроенных городах, и не имели фортификационных сооружений и оружия, что говорит нам о мирном характере этой сельскохозяйственной цивилизации. Её со всем основанием можно считать матрилинейной и матрилокальной[19]… Надеюсь, я не слишком сложно изъясняюсь и всем вам знакомы подобные понятия по школьным занятиям истории?

Акира Кензо с улыбкой окинул взором юные лица. Все дружно закивали, прося продолжения рассказа.

— Яркими представителями этой культуры были поселения времен неолита в древней Анатолии. В этих поселениях наблюдалось устойчивое развитие на протяжении многих тысяч лет. Эта древне-европейская культура опиралась на систему верований, основанных на земледельческом цикле: рождение-смерть-возрождение. Символом этого цикла, естественно, была женщина, Мать-Прародительница, Богиня-Мать. Всё тонко стилизованное искусство позднего палеолита, считавшееся ранее лишь выражением охотничьей магии, было связано с позднейшим культом плодородия Ближнего Востока, центральными фигурами которого были именно Великая богиня и её сын. Аграрное хозяйство неолита стало основой того развития цивилизации, где высокий уровень культуры сочетается с величайшей идеей партнерства между мужчиной и женщиной, а не противоборства или подчинения одного другим.

— Совсем как в нашем обществе! — раздался чей-то восторженный возглас.

Акира улыбнулся.

— Оказавшееся в руках у археологов большое количество женских терракотовых фигурок ещё дальше на восток, в Хараппе и Мохенджо-Даро, изображающих Богиню, очень похожую на великую Богиню-Мать, а также найденные далеко на западе Европы, в кромлехах Стоунхендж и Эвбери схожие фигурки Богини, позволили проследить распространение аномально высокоразвитых городов с востока на запад. Таким образом, мы смогли заполнить «прореху» в поясе от Мохенджо-Даро до Санторина и теперь, по сути, с полным основанием можем говорить о существовании в древности определенной схемы развития цивилизации. А это даёт нам право сделать очень интересный вывод: везде, где совершился большой скачок в материальной и социальной жизни людей, Бог был женщиной.

— Интересная мысль, — не удержался я.

— Безусловно. Судя по всему, культ Богини сводился к реальному господству на этих территориях именно богини-женщины. К тому же, древне-европейское общество имело мирный характер. Древние европейцы никогда не пытались жить в неудобных местах, на крутых возвышенностях, как это делали позднее индоевропейцы, сооружавшие на холмах непреступные крепости. Древние европейцы предпочитали красивые места, с хорошей водой и почвой, с доступными пастбищами. Типичное отсутствие сильных крепостей — здесь не наблюдалось никаких следов военных разрушений более чем за пять тысяч лет — и колющего оружия можно расценивать, как свидетельство мирного характера большинства европейских народов.

Благодаря эффективной эксплуатации плодородных речных равнин, на которых выращивались пшеница, ячмень, горох и другие бобовые, разводились домашние животные, а так же развитию гончарной техники, резьбы по камню и кости, и обработке меди Древняя Европа достигла значительного успеха. Здесь развилась сложная социальная структура, включавшая ремесленную специализацию, сложились институты религии и управления, существовали зачатки письма. Одним словом, в период между 7000 и 3500 годами до новой эры на территории Древней Европы присутствовала высокоразвитая цивилизация, если определять цивилизацию, как умение данных людей приспосабливаться к окружающей среде и развить соответствующие искусства, технику, письмо и общественные отношения.

Но все это было достигнуто не самостоятельным путем, а изначально дано людям теми самыми «богами». Шёл своеобразный эксперимент по развитию человеческой цивилизации и совершенствованию человека, за которым до определенного момента пристально наблюдали его авторы. И во всём этом просматриваются признаки легендарного «Золотого Века» или «Первого Времени», сохранившегося в памяти людей как воспоминания о времени справедливого и благого правления «богов».

— Но когда и почему этот культ богини вдруг исчез с лица земли? — поразилась черноглазая Янтра.

— Чтобы понять это, нужно взглянуть на другой культурный полюс Древней Европы, которым была курганская культура, представлявшая собой патрилинейные, социально разобщенные общины, временно селившиеся в местах выпаса скота. Как несложно догадаться, у обеих этих культур, в силу различия экономического уклада, была и различная идеология. В противоположность Богини-Матери, курганская идеология воспевала мужественных и доблестных богов-воинов, повелителей небес. Это хорошо видно при сравнительном анализе индоевропейской мифологии. Кинжал и боевой топор — вот главные символы курганцев.

В искусстве же неолита ни Богиня, ни её сын-супруг не наделены подобными эмблемами, которые мы привыкли связывать с силой, и которые являются символами земного властелина или божества, завоевывающего власть, убивающего и калечащего. Здесь вообще нет типов правитель-подданый, хозяин-слуга, характерных для позднейших обществ, как нет в нём воспевания мощи оружия, жестокости и грубой силы. И это характерно. Здесь мы не увидим ни «благородных воителей», ни батальных сцен. Но в этом-то и причина гибели этого удивительного общества, которое под натиском воинственной курганской культуры было не просто уничтожено по своему укладу. Случилось гораздо более страшное — была полностью уничтожена доминировавшая идеология!

И только через тысячи лет чудом сохранившиеся жалкие осколки этого былого величия смогут развиться в крито-минойскую цивилизацию, когда с Индостана хлынут племена спасающихся от войны «богов» людей. Эта великая миграция двинется в двух направлениях — на север Европы, а так же к Эгейскому региону и Малой Азии, став там прародительницей славяно-скандинавских и минойско-микенских культур. Последняя же впоследствии даст толчок к развитию всей Европы в лице эллинской культуры. Отголоски тех далёких событий четко прослеживаются и в аккадских космологических мифах, повествующих о противоборстве воинственного и жестокого бога Мардука — аналога египетского бога Гора или арийского Индры — и богини Тиамат — матери богов.

— А чем не угодила богам Тиамат? Как можно убить свою прородительницу? — недовольно буркнул Нир.

— Таковы были «боги»: жестокие, кровожадные, меркантильные, в борьбе за власть готовые на любые подлости и союзы. При этом часто приписывавшие себе в заслуги деяния более древних «богов». Читая древние мифы, мы можем догадаться о том, что в период с 3500 по 3100 годы до новой эры на огромной территории от Индии и Центральной Европы, до обеих Америк происходили некие драматические события, определившие дальнейшую судьбу человечества.

— Так в чем же причина всех этих драматических событий, так сильно повлиявших на развитие человеческой цивилизации? — задал вопрос Нир.

Акира Кензо оглядел присутствующих таинственным взглядом и с лёгкой улыбкой на лице снова подбросил хвороста в костёр. Было видно, что вид пламенеющих углей и языков разгорающегося огня доставляет ему несказанное удовольствие.

В эту минуту я заметил, как справа от нас из темноты, окружавшей площадку освещённую костром, появился незнакомый мне человек. Его широкоплечая и высокая фигура застыла у границы кустов, не выходя из тени, словно, он не хотел мешать нашей беседе или желал остаться незамеченным. Лица его я рассмотреть не мог и осторожно коснулся плеча Светланы.

Удивленная, она обратила ко мне вопросительный взор. Я молча указал ей взглядом на незнакомца. Светлана посмотрела в указанном направлении, слегка щуря глаза от яркого света, исходившего от костра, но тоже не узнала неожиданного гостя.

— Чтобы понять это, нужно ясно осознать, что же происходило на Земле в те далёкие от нас времена. — снова заговорил Акира Кензо, отвечая на вопрос ученика.

Экзоархеолог отодвинулся от огня, и сгрёб в костер сухой веткой разворошённые угли.

— Разобраться в этом нам поможет другой вариант мифа о Вавилонской башне, который в свое время был обнаружен в библиотеке правителя Ашурбанипала в Ниневии. Этот текст является аккадской версией шумерской легенды, и, как вы понимаете, из-за множества наслоений и пересказов даёт нам весьма искаженное представление о реальных событиях. И, тем не менее, в этом тексте указывается имя бога, виновника всего случившегося. Правда, из-за повреждения глиняной таблички это имя так и не удалось прочитать, но из текста становиться ясно, что именно этот бог вынашивал в сердце «думы недобрые, против Отца Богов — Энлиля замыслил он зло». И чтобы исполнить свой коварный замысел «совратил он людей Вавилона на грех», убедив их «великое и малое смешать на холме». Энлиль пытался отговорить мятежников, но «когда богов остановить не смог», он «их твердыню, башню в ночи до основания разрушил. И в гневе повелел рассеять их по свету. Он приказал нарушить планы их…» Из-за того, что они «против богов восстали непокорно, оплакивать пришлось им Вавилон, и были горьки их рыданья».

Как не трудно понять из этого мифа причинами бед людей стали вовсе не какие-то «прегрешения», а противостояние в среде самих богов. В этой божественной междоусобной войне люди не были сторонними наблюдателями, а принимали в ней живейшее участие. Вся вина их состояла лишь в том, что они приняли не ту сторону в этом жестоком противоборстве, за что и поплатились в последствие. Причины же этой войны и её последствия можно понять, если разобраться в запутанном клубке противоречий всей известной нам мифологии, в которой боги предстают то добрыми и благосклонными помощниками людей, то требуют от них беспрекословного подчинения, жестоко карая за любую провинность.

— Почему же так происходит? — спросил молчавший до сих пор наставник ребят Лик.

Я давно заметил, что ему не терпится задать вопрос Акире, но он сдерживает себя, давая возможность спрашивать своим подопечным.

— Всё очень просто. В этих внешних противоречиях заключена ярко выраженная хронологическая последовательность тех отдаленных событий. За извечной борьбой «добра» со «злом» стояли реальные глубочайшие мировоззренческие разногласия двух различных кланов «богов»… Уж позвольте мне называть их таким образом, чтобы окончательно не запутать вас. Судя по всему, это была не просто борьба за власть, а жесточайшая гражданская война на истребление противной стороны. В ней сошлись представители двух антагонистических идеологий. Одна сторона в этом противоборстве делала ставку на интеллектуальное познание и свободу выбора. Это были боги-цивилизаторы или боги-Змии, которые помогли людям пережить последствия Потопа, дали им основные знания, обучили ремеслам, земледелию и наукам. Именно они, в числе прочего, подарили людям пиктографо-иероглифическую письменность. И эта письменность оказалась чем-то большим, нежели просто умением писать и читать. Она стала для людей ключом к знаниям самих богов-Змиев, потому что являлась не чем иным, как божественным языком.

Именно благодаря письменности люди получили возможность приблизиться к самим «богам», стать с ними на один уровень. В это время «боги» жили среди людей и сами правили ими. Как записано в древних текстах, они знали, что человек не мог управлять человеком без того, чтобы несправедливость не затопила весь мир вследствие его прихотей и тщеславия. Поэтому они не позволяли ни одному из смертных приобрести власть над себе подобными. Это время и запомнилось людям, как Век благоденствия и процветания, длившийся семь тысячелетий.

— И всё же, переход к правлению людей друг над другом рано или поздно совершился, — резонно заметил Риш Яр. — Тогда в чём же был смысл этого внешнего сдерживания?

— На мой взгляд, смысл состоял в том, чтобы за длительный период правления богов-Змиев сформировать определённые архетипы психики людей, которые соответствовали бы культурным и социальным нормам самих «богов», которые учили бы людей жить по так называемым «законам Маат».

— Значит, для самих людей эти правила и законы изначально были чужды? — заключил наставник Лик. — Получается, что имело место грубое вмешательство в психику и генетику людей с целями, которые этим самым «богам» представлялись благими? А что на самом деле? Было ли их «добро» таковым для людей?

— Не забывайте, что мы имеем дело с грандиозным цивилизаторским экспериментом, в котором, по сути, существа из дикой природы были превращены в, собственно, людей нашего типа, а затем на протяжении длительного времени полученный результат доводился, так сказать, до ума. И конечной целью, судя по всему, было создание на нашей планете цивилизации, сопоставимой по уровню духовного развития и знаниям с цивилизацией самих богов-Змиев.

К этому периоду можно отнести существование цивилизации Древней Европы, о которой я говорил. В её изобразительном искусстве можно увидеть такие любопытные образы, как скульптуры женщины с лицом птицы и ребенка с лицом птицы, которого она держит на руках. Оба словно участвуют в ритуальном действе, разыгрывая сюжет о Богине-птице и о её божественном дитя. Эти изображения очередь очень тесно пересекаются с изображениями наиболее древних богов Египта, что заставляет нас задуматься о непосредственной связи древне-европейской культуры с богами-цивилизаторами Древнего Египта и Америки.

Если эта связь действительно существовала, тогда становится очевидно, что максимального развития в древности достигали цивилизации, которые не претерпевали вмешательства второй волны «богов» с их иерархическим построением отношений. Гармоничное наложение знаний богов-цивилизаторов на отношения партнерства между мужчиной и женщиной давало максимальный эффект. Зато последующее влияние второй волны «богов» носило более негативный, чем позитивный характер.

Среди ребят поднялась просящая слова рука. Акира одобрительно кивнул и со своего места поднялся светлоглазый коренастый мальчик. Волнуясь, сказал:

— Мне не понятно, о какой второй волне «богов» вы говорите.

— Да, это моя ошибка, — улыбнулся Акира. — Я упускаю важные для понимания детали, пытаясь сформулировать главное, априорно решив, что вы обладаете тем же объёмом знаний по теме, что и я. Но это, конечно же, не так. Эта тема слишком объёмна и сложна, чтобы раскрыть её в одной беседе у костра. А вторая волна «богов» пришла на нашу Землю намного позже, хотя все так называемые «боги» изначально находились в тесных родственных связях друг с другом. Если попробовать заняться классификацией, то ко второй волне нужно относить «расу гигантов», о которой нам рассказывают многие мифы. Именно она породила следующее смешанное поколение, упоминающееся в легендах, как поколение полубогов, а затем героев. К этой второй волне можно отнести многочисленный пантеон шумерских и индийских богов, а так же знаменитых греческих богов-олимпийцев. Именно с неё ведут свою родословную все последующие царственные правители на Земле.

— Значит, это были уже совсем другие боги? — спросил мальчик.

— В отличие от древних мудрых богов-Змиев, учивших людей, они остались в человеческой памяти как воинственные и грозные «солнечные боги». И это были уже совсем другие боги. Ты прав. К тому же, по своим способностям и духовной силе они находились на порядок ниже своих предшественников — «древних богов», оставшихся, как говорят мифы, «в вышине небес».

«Солнечные боги» пытались приблизиться к знаниям своих предшественников, но так никогда и не достигли их уровня. Наверное, поэтому они варварски уничтожали всё сделанное руками богов-цивилизаторов. Их земная жизнь была наполнена внутренними распрями, борьбой за власть и господство на Земле. Об этом хорошо написано в так называемых «Книгах Гермеса»: ни один из «солнечных богов» не имеет касания к невидимым и неведомым Мирам, рассеянным в Пространстве.

— Выходит, и в космосе они были слабоваты? — едко заметил Нир.

— Можно сказать и так, — кивнул Акира. — Да и отношение этих «богов» к людям было уже совершенно иное. У них уже не было стремления давать людям знания и видеть в них своих «меньших братьев». Для них люди — слуги, предназначение которых почитание «богов», и избавление их от «тяжкого труда». Эту существенную разницу можно ясно проследить в пласте более поздних мифов, в которых «злые боги и Змии» дают людям знание, а «добрые боги» карают человека за стремление приобрести «знание богов», подняться до уровня самих богов, вкусить запретных плодов с «Древа познания». Именно в этом состоял «первородный грех» человека, на который его толкнул «злой Змий» и за который его наказал «добрый Бог» Ветхого Завета иудеев. Интересно, что в буквальном значении древнееврейское слово, обозначающее в Библии Змия — нахаш означало «выяснять, раскрыть истину», «раскрыватель тайн». В глазах же «солнечных богов» стремление людей к Знанию выглядело как покушение божественную монополию на это Знание, а, значит, на их власть. Именно поэтому это стремление называлось «прегрешением» и «гордыней».

Акира Кензо задумчиво посмотрел поверх пламени костра, словно, пытался проникнуть мысленным взором в ту немыслимую древность, о которой рассказывал детям.

— Значит, «древние боги» выступали за свободу самопознания и самоопределения, противясь слепому следованию установленных кем-то правил, которые не содержали в себе возможности духовного роста и совершенствования — «мертвой букве»? — горячо воскликнула Янтра. — И того же эти «боги» хотели и для людей, за что и пострадали…

Она печально опустила глаза.

— Очень точно подмечено, — согласился Акира. — Эти правила можно сравнить с неким «Священным Законом», установленным некими «высшими силами» и определявшим раз и навсегда жизнь «богов», все их деяния и устремления. Преступить этот закон значило совершить самое страшное злодеяние, покушение на высшую власть. Такой путь в корне отличен от «предписаний» богов-цивилизаторов людям. Они больше походят на продуманный план или программу действий по развитию цивилизованности, основанную на соблюдении строго выверенных моральных принципов и на глубоком познании, ведущем к пониманию окружающего мира, к саморазвитию и появлению истинно духовного человека.

Но в Эру Тельца произошло крутое изменение истории развития человечества. Отличия ранних цивилизаций от более поздних, где преобладало мужское господство, были слишком разительны. Что мы можем хорошо увидеть на примере того же Древнего Египта или древнеиндейских цивилизаций Американского континента. Смена покровительствующих «богов» привела там к расцвету кровавых жертвоприношений, инициаторами которых были могущественные правители или «полководцы», забиравшие с собой в загробную жизнь менее могущественных соплеменников, приносимых им в жертву. Даже Бык, бывший основным образом «языческой» патриархальной мифологии и символом мужской силы, позднее трансформировался в христианской иконографии в рогатое божество — символ зла или Сатану. Хотя в неолите рога имели совсем иное значение. Там они, как правило, образовывали жертвенник под изображением Богини-Матери.

— Сколько ассоциаций! — заворожено воскликнула Лю Тао.

— Ты права. В том числе и по хронологии и по победителям в последующей войне богов.

— Но почему боги-цивилизаторы оказались слабее «солнечных богов»? Неужели сила знания не могла этим богам помочь выстоять под напором их врагов? — изумилась Янтра.

— Здесь могут быть различные причины: от смены интересов в ходе исторического развития, и перенаправления их в иное русло, до почти полного уничтожения самой расы богов-Змиев противоборствующей стороной.

Акира оглядел лица ребят, освещаемые всполохами костра. На них застыло взволнованное внимание.

— Анализируя имеющиеся у нас данные, я могу сделать вывод, что боги-цивилизаторы были полностью вытеснены с нашей планеты «солнечными богами» в ходе нескольких кровопролитных войн. Те же, что ещё оставались, впоследствии планомерно уничтожались уже потомством «солнечных богов» — полубогами и героями. Об этом нам красноречиво рассказывают древнегреческие мифы и легенды. У победивней стороны и в отношении человечества стояла совсем иная задача, чем у богов-цивилизаторов. Победители хотели не просто наказать виновных. Их целью было заставить людей изменить все свои мировоззренческие установки, стереть в людской памяти все воспоминания о времени, когда человек был «младшим братом» богам.

И эта задача успешно решалась «солнечными богами» несколькими методами, одним из которых и было насильственное введение новой письменности. Ведь новая письменность ведёт не только к разобщению народов, о чём я уже говорил, но и отдаляет людей от языка богов. Со временем этот язык неизбежно забывается, а вместе с ним теряются и знания, ранее переданные людям богами-цивилизаторами.

— Умно! — возбужденно воскликнул Нир.

— Да, умно, — согласился с ним Акира Кензо. — Потому что, таким образом, «солнечные боги» раз и навсегда обезопасили себя и своё потомство от посягательств людей на божественные знания — то есть, на власть и самостоятельность. Был запущен отлаженный запретительный механизм, как на использование предыдущей письменности, так и на стремление к знаниям богов, когда всякая попытка проникнуть в это знание провозглашалась одним из самых «страшных прегрешений» и нещадно каралась «солнечными богами». Целые отрасли этих знаний оказались под запретом, и дошли до нас в трансформировавшемся негативном отношении к «колдовству» и «магии», к стремлению «постичь тайны древних знаков».

— Получается так, что знания этих самых богов-цивилизаторов не ограничивались известными нам законами мироустройства, познаниями в астрономии и других науках? — задался вопросом пытливый Риш Яр. — Им были доступны какие-то другие формы, которые люди называют «магическими способностями»? Здорово! Возможно, что тогда они познали и свойства нашей вселенной, о которых мы пока даже не догадываемся?

Юноша посмотрел на экзоархеолога горящими волнением глазами. Тот согласно кивнул.

— Я уверен в том, что боги-цивилизаторы обладали способностями и познаниями, которые лежат за пределами всех наших сегодняшних возможностей и познаний, так как эти «божественные» знания касаются не материального мира, а распространяются на безграничную сферу духовной вселенной, к изучению которой наша наука только-только приближается.

— Но почему мы так отстаём от них, раз из нас изначально хотели сделать равных себе? — с обидой в голосе недоумевала Амрита.

Акира улыбнулся её по-детски наивному недовольству.

— Причина проста: все эти знания, как и способности их использовать, оказались не развитыми у людей из-за строжайших запретов со стороны «солнечных богов». Но у меня нет никакого сомнения в том, что магия, как способность использовать свойства духовно-нематериального мира в прикладных целях, активно использовалась самими «богами». Даже в ходе тех войн, которые они вели между собой.

— Вы хотите сказать, что эта война велась на духовном уровне? — спросила Лю Тао, внимательно глядя на экзоархеолога.

— Однозначно ответить на этот вопрос я пока не могу, но в этой войне именно духовная энергия играла решающее значение. Я имею в виду именно духовную энергию, которая у человека напрямую связана с его третьей сигнальной системой. Способностью использовать эту энергию все «боги» обладали однозначно. Намеки на это можно усмотреть в индусском экзотеризме, где Асуры под предводительством Варуны, сражающиеся с воинством Дэвов возглавляемых богом-воином Индрой, объявляются «Противниками Бога» из-за своего отказа от жертвоприношений и почитаний, воздаваемых Дэвам людьми. То есть это можно рассматривать как отказ богов-Змиев от духовной энергии людей. Этот поступок свидетельствует как о высочайшей духовности Асуров, так и говорит нам о том, что поступив таким образом, они ослабили свою магическую мощь. И это могло послужить одной из причин их поражения в войне с Дэвами.

— Бедняжки! — жалобно воскликнула Янтра, печально глядя на своих товарищей.

— На самом деле и здесь не всё так однозначно, — покачал головой Акира Кензо. — Те же мифы свидетельствуют о том, что и боги-цивилизаторы были как добрыми, так и злыми по отношению к людям. Добрые они были к тем, кто их слушался, а к тем, кто не слушался, они добра не проявляли. В египетской мифологии описан бог Кнеф — Вечный Непроявленный Бог — изображавшийся ввиде Змия Вечности и олицетворявший собой как Дух Добра, так и Дух Зла в своём противоположном аспекте. А на древнеегипетском «Суде Осириса», иногда именуемом «Исповедью невиновности» или «Великим расчетом», описанном в египетской «Книге мертвых», был специальный «Зал Двух правд». Само это название, как вы понимаете, говорит нам об оценке одних и тех же поступков с двух точек зрения, одна из которых — точка зрения присутствующих на суде богов. И эта точка зрения была совсем не равноценна человеческой. Боги по своему судили о поведении умершего, а мысль египтян о том, что прощение не возможно, свидетельствует о жестоком требовании этих самых «богов» к людям подчинятся правилам поведения, установленным ими.

— Вот тебе и «добрые боги»! Даже тогда отсутствовала свобода выбора! — усмехнулся Нир, косо посматривая на своих товарищей.

Но те молчали, погруженные в раздумье.

— На самом деле, в идее невозможности прощения даже после смерти нет ничего плохого, — заметил Акира Кензо, наблюдая за ними. — Она закрепляет на уровне архетипов психики установку жить «во благе» и не совершать злодеяний. И акцентирование религиозной доктрины на жизни после смерти в этом плане оказывается гениальной с точки зрения результативности внушения. Данная идея гораздо более эффективна для воспитания людей в добре, нежели христианское «всепрощение» и возможность искупления грехов посредством простой исповеди священнику. Несмотря на то, что и по христианским представлениям душа умершего может попасть как в рай, так и в ад.

Экзоархеолог снова окинул взглядом лица ребят, которые, словно завороженные, смотрели на него, боясь пропустить хоть слово.

— Возвращаясь же к стремлению «солнечных богов» вытравить в людях все воспоминания о своих предшественниках, как о «добрых наставниках человечества», можно сказать, что они — «солнечные боги» — навязали людям и новые представления о сотворении самого человека, — продолжал свой рассказ Акира. — В соответствии с этими представлениями сами люди изначально были чем-то греховным и недостойным божьей милости. Очень ярко это прослеживается в вавилонской мифологии, с которой вы должны быть знакомы по урокам истории. Например бог Мардук, создавая людей, чтобы принизить и унизить их «божественную суть», смешивает кровь одного из богов с глиной — «липкой и вонючей», как об этом написано в мифе.

— Да, подобная подача информации действительно должна была действовать на людей на уровне подсознания, закрепляясь в архетипах психики, — согласился наставник Лик и сокрушённо покачал головой.

— Боги вообще очень часто воздействовали на психику человека для собственной выгоды, — сообщил Акира. — И желание «солнечных богов» представить себя извечным «добром», а своих противников ужасным «злом» отчётливо прослеживается даже во взглядах на посмертное существование человека, поменявшихся после их победы над своими противниками. Теперь во всех мистических представлениях человеческое тело было наделено символикой Большого Космоса. Считалось, что в теле человека, как и в Космосе, наряду со светлыми сторонами существуют и стороны мрачные. И они символически отражались в мёртвом теле, в котором уже нет облагораживающей его души. В нём царствуют только силы адской Тьмы. А это достаточно сильный психологический аргумент на уровне глубинного инстинкта самосохранения, который убежденал человека в том, что Тьма — «тёмные силы», противники «светлых сил» — это плохо.

— Но ведь мы знаем, что у примитивных народов, в отличие от цивилизованных, часто встречалось спокойное отношение к смерти, — рассудительно заметил Риш Яр.

— Ты прав, — согласился с ним Акира Кензо. — И из этого можно сделать вывод о том, что «солнечные боги» имели влияние только в очагах распространения цивилизации, где ранее активно проявляли себя боги-цивилизаторы. Примитивные народы для них, судя по всему, не представляли интереса. Они не несли никакой угрозы их власти и господству.

— Значит, прогрессорство богов-Змиев не было распространено повсеместно? — спросила Амрита Рао. — Но в чём причина такой избирательности?

— Возможно, эти регионы были оставлены богами-цивилизаторами в качестве некоего «контрольного образца», в сравнении с которым они могли оценивать успешность проводимого ими «эксперимента», — пожал плечами экзоархеолог. — Не исключена и возможность того, что эти «боги» хотели посмотреть смогут ли люди сами достичь высокого уровня развития без постороннего вмешательства, смогут ли сами подойти к созданию высокразвитой цивилизации. Причины могут быть разными и они, боюсь, так и останутся тайной для нас.

— А люди в очередной раз не оправдали их надежд! — печально констатировал Нир. — Ни одно из примитивных племён так и не смогло достичь уровня западной цивилизации ни в Африке, ни в Австралии, ни в Америке.

— Я бы не делал из так называемой «западной цивилизации» эталона для оценки цивилизованности, — рассудительно сказал Акира Кензо, спокойно глядя на юношу. — Все мы знаем, чем закончилось её существование и что тому было виной. К тому же эта цивилизация являлась прямой наследницей деяний тех самых «солнечных богов». Она выросла из канонов и запретов, установленных этими «богами», и эти запреты во многом определили пути её развития в дальнейшем. Наиболее ярко проследить последствия подобных запретов можно в Западном полушарии. Жестокие запреты на знания, насаждавшиеся там «солнечными богами», привели к тому, что дрвение индейцы, явно знакомые ранее с колесом и имевшие весьма развитую цветную металлургию, не использовали их в повседневной жизни в исторический период.

Подобные же запреты на знания и в других регионах нашей планеты привели к полной потере этих знаний, застою научной мысли, либо направлению её по ложному пути, и этот процесс продолжался вплоть до XVIII века новой эры, когда неожиданно начался технический подъём и научная революция. Лишь отдельные очаги знания время от времени просачивались в античный мир Европы, видимо, всплывая из утаённых, засекреченных источников на территории Египта, Индии или Китая. Вот почему мы так тщательно изучаем наше прошлое, пытаясь восстановить те крупицы этого древнего знания, которые ещё можно восстановить. Я уверен, что не всё ещё безвозвратно потеряно и нас ждёт новое будущее, опирающееся на остов нашего забытого прошлого. Это и станет нашим прорывом вперёд. Для меня, как археолога и историка, совершенно очевидно, что может быть эволюция человека и резко усилилась с помощью усилий тех самых «богов», но нам не известно в каком направлении она бы пошла без их вмешательства.

Акира оглядел ребят, собравшихся у костра.

— И именно взгляд на примитивные с нашей точки зрения культуры, где была сильно развита запретная область, заставляет предположить, что достижения человека в прикладной магии были бы столь же масштабными, как и в освоении материальной стороны бытия без этого вмешательства. Хотя, скорее всего, сколь либо значимого продвижения по пути духовной эволюции, мы бы достигли не так скоро, потому что эта эволюция протекает не теми же темпами, что и эволюция материальная. Тем не менее, судить о подобных прорывах в духовно-нематериальную сферу существования можно по сопровождающим их скоротечным взрывам в материальной культуре, которые вызваны мощными и быстрыми подвижками именно сознания.

— О чём вы говорите? — изумилась Янтра. — Неужели нам известны подобные примеры?

— Конечно! Примеры подобных прорывов в древней истории человечества есть. Мы имеем множество свидетельств периодических зональных прорывов в искусстве обработки орудий ещё задолго до вымирания неандертальцев. Я не сомневаюсь, что подобные прорывы сознания сопровождали и цивилизацию самих «древних богов», чем в частности можно объяснить их уход от участия в судьбах человечества. Ведь этот уход мог быть вызван и переключением их интересов именно в духовно-нематериальные сферы. Если же немного пофантазировать, то с полной определённостью можно сказать, что развитие запрещённой «солнечными богами» сферы деятельности — магии — способствовало бы столь сильному дальнейшему прорыву человечества по пути прогресса, что его форма напрочь бы отличалась от современной.

Акира Кензо замолчал, задумчиво глядя на тлеющие угли костра. Молчали и ребята. Я с интересом наблюдал за их преобразившимися вдохновенными лицами. Наконец, Лю Тао отважилась заговорит снова:

— Сейчас я понимаю, как многослойна и сложна наша история, и сколько определяющих и важных событий, о которых мы совсем не помним, происходило в ней. Но я чувствую, что вы рассказали нам ещё не всё. Мы с ребятами просим вас закончить свой рассказ… Если это вам не сложно.

— Просим, просим! — откликнулось сразу несколько возбуждённых голосов с разных сторон.

Акира Кензо посмотрел на звёзды и задумчиво улыбнулся нетерпеливым школьникам.

— Давайте сделаем так, — предложил он. — Сейчас уже поздно, а вам необходимо соблюдать положенный режим. Да и мне с друзьями не мешало бы отдохнуть.

Экзоархеолог взглянул на меня и Светлану, и решительно повернулся к наставнику Лику:

— Вы же пробудите здесь ещё какое-то время?

— Да, мы уезжаем только через два дня, — охотно ответил тот.

— Замечательно! — обрадовался Акира и произнёс в раздумье: — Завтра с утра мы с коллегами будем заняты раскопками на Восточной равнине… А вот после обеда милости прошу к нам в гости! Давайте встретимся часа в два в гостевом холле санатория… А ещё лучше на веранде! Там и закончим этот наш экскурс в историю. Согласны?

Ребята встретили это предложение радостными возгласами.

Попрощавшись с ними, мы поднялись со своих мест. В это время к нам решительно подошёл тот самый незнакомец, который до сих пор оставался в стороне от ребячьей компании.

Его стремительность и резкость движений невольно заставили меня сделать шаг ему навстречу (наверное, инстинктивно я старался закрыть своим телом Акиру и Светлану от неожиданного гостя) и этот мой порыв вызвал искреннее удивление на лице незнакомца.

— Чистого вам неба! — поприветствовал нас он, блестя пронзительными глубоко посаженными чёрными глазами.

Его голова в обрамлении коротко стриженных курчавых волос казалась массивной и тяжёлой. Это впечатление усиливало вытянутое лицо с высоким гладким лбом, крупным хищным носом и низкими густыми бровями. И вместе с тем, в его лице проскальзывало что-то женственное, едва уловимое, вступая в диссонанс с холодной волей и силой, исходивших от этого человека почти физически ощутимой психической волной.

— И вам того же, — благодушно кивнул Акира, щурясь в широкой улыбке и с интересом рассматривая незнакомца.

— Мое имя Натан Мелех, — представился тот. — Я давно и внимательно слежу за вашими исследованиями и восхищаюсь прозорливостью вашего ума. Вы настоящий гений в своей области!

— Так уж и гений? — ещё больше прищурился Акира, пожимая протянутую руку Мелеха.

От меня не ускользнуло, как холодновато блеснули глаза экзоархеолога.

— Наверное, я выразился слишком напыщенно. Прошу простить меня за это, — спохватился Мелех, тоже заметив реакцию Акиры. — Просто ваши работы по изучению цивилизации древних богов и их влиянию на человечество очень помогли мне и в моих исследованиях.

— Действительно? — в голосе экзоархеолога прозвучала искренняя заинтересованность. — Что же это за исследования? Чем занимаетесь вы? Может быть, мы можем помочь друг другу в нашей работе?

— Основное моё занятие это биофизика, — охотно сообщил Мелех. — Я занимаюсь проблемами полного самоконтроля на уровне способности замены базовой аксиоматики нашей психики, базовых программ человеческого индивида. А попутно изучаю физику пространства-времени на основе финслеровой геометрии[20]. Она помогает мне достичь избранной цели.

— Биофизикой? — удивился Акира. — Это для меня что-то новое… Впрочем, как и финслерова геометрия, — смущенно добавил он.

— Сейчас для нашего общества как никогда высшим приоритетом является задача изменения биоосновы человека в части базовых мотиваций и тех самых психических архетипов, о которых вы рассказывали этим школьникам, — с горячей убеждённостью говорил Мелех.

— То есть, просто человечности уже недостаточно? — удивился я.

— Для прямого выхода в духовную вселенную нет! — уверенно и сухо отрезал Мелех, удостоив меня холодноватым взглядом. — Так что приоритет в науке сейчас должен быть не физике, а биофизике. Необходимо более глубокое вмешательство в геном человека. Поток нашей жизни всё ещё недостаточно чист. Ещё нужны поколения и поколения, чтобы сделать его хрустально прозрачным. Но так долго я ждать не могу! Наша жизнь слишком коротка для этого.

— Но чем собственно моя работа может помочь вам? — недоумённо пожал плечами Акира.

— Совместными усилиями мы могли бы форсировать решение поставленной мною задачи, — откровенно признался Мелех. — Мы с вами опираемся на схожие источники — древние тексты и предания, в которых, как оказывается, можно найти много информации о духовно-нематериальном мире и связи с ним богов. Но я согласен не со всеми вашими трактовками и выводами, которые вы делаете на основе этих текстов. Мы могли бы побеседовать с вами более обстоятельно на эту тему? — спросил Мелех, и глаза его лихорадочно заблестели. — Возможно, выслушав меня, вы измените свою точку зрения по некоторым аспектам изучаемой вами проблемы.

— Вполне возможно, если вы будете достаточно убедительны, — Акира вежливо улыбнулся новому знакомому и спросил со сдержанным интересом: — Но что же вы намерены сделать в плане изучения духовного мира и связи с ним человека разумного?

— Я хочу форсировать проникновение в него, не считаясь с расходами, рисками и возражениями разного рода моралистов! Проникнуть и исправить все допущенные богами ошибки, обрубить раз и навсегда все кармические нити, что до сих пор не дают нам ощущения полной душевной свободы.

Акира посмотрел на меня и после короткой паузы, сказал:

— Хорошо. Хотя мне и не совсем импонирует вектор ваших усилий, давайте встретимся и поговорим об этом подробнее.

— Замечательно! — обрадовался Мелех. — Когда?

Глаза его заблестели нетерпением.

— Как вы слышали, в ближайшие два дня я буду занят. А вот потом… Знаете что, приезжайте к нам в Институт протоистории! Это на юге Мадагаскара.

— Да, я знаю. Непременно воспользуюсь вашим предложением.

Мелех сильно затряс руку экзоархеологу, кивнул на прощание мне и Светлане. Затем так же неожиданно и стремительно исчез в темноте.

— Странный человек, — задумчиво произнесла Светлана и зябко передёрнула плечами.

— А, по-моему, самый обычный, — беспечно отозвался Акира. — Просто увлечённый своим делом, как и мы с вами… А вы что думаете, Сид?

Он посмотрел на меня.

— Даже не знаю, что и сказать… Мне он тоже показался немного странным. Есть в нём что-то демоническое, что ли.

— Давайте-ка друзья возвращаться домой, а то вам скоро не только демоны начнут мерещиться! — рассмеялся экзоархеолог, ступая на каменистую тропу, ведущую к санаторию. — Вон, смотрите, ребята уже почти спустились к подножью холма!

В последний раз взглянув на едва вспыхивающие угли гаснувшего костра, я зашагал вниз по тропе, вслед за своими товарищами.

Уже в санатории, собираясь ложиться спать, я был вынужден вернуться в холл, где требовательный зуммер вызова визиофона возвещал о чьём-то срочном звонке. Я почти наверняка знал, кто это хочет увидеть меня в столь неурочный час и мысленно порадовался своей проницательности, когда на вспыхнувшем экране появились очертания знакомого помещения и Громов сел прямо передо мной, как будто только что вошёл сюда из соседней комнаты.

— Здравствуй, Сид!

— Здравствуйте, Иван Вениаминович!

Я внимательно рассматривал его вытянутое осунувшееся лицо с запавшими щеками. Он выглядел усталым, даже изможденным, но холодноватые глаза как всегда оставались зоркими и цепкими, хотя в глубине их улавливалась едва различимая печаль.

— Как твои дела? — ровным голосом спросил он.

— Дела на самом деле не очень… — замялся я, но скрывать от него мне было не чего. — Археология, как оказалось, очень опасное занятие.

— Да, я в курсе происшествия на Марсе, — всё так же спокойно кивнул Громов, словно речь шла о каком-то обыденном событии, о котором в числе прочих он узнал из общеземных новостей. — Ты ведь тоже пострадал?

— Пустяки, — отмахнулся я, стараясь придать своему лицу бодрое выражение. — Только руку парализовало, но энерготерапевты местного санатория отменные мастера своего дела! Так что я теперь почти в полном порядке. А вот Зуко Пур, помощник Акиры, находится до сих пор в коме. Врачи прикладывают все усилия, но пока это всё безрезультатно. Говорят, что случай очень тяжелый…

— Это весьма печально, — после некоторого молчания, произнёс Громов всё тем же ровным голосом. — Будем надеяться, что мощь нашей медицины позволит спасти этого мальчика… Так как же там на Марсе?

Начальник Особого отдела выжидательно смотрел на меня. Лицо его сейчас выражало безучастность, но я хорошо знал Громова, чтобы обмануться этим кажущимся безразличием. Я чувствовал, как почти ощутимое напряжение ожидания витает по границе проекций наших экранов.

— Марс удивительная планета. Никогда не думал, что окажусь там при таких обстоятельствах. Но больше всего меня поразило то, какую древнюю историческую память хранит он в себе… А вот для нас там ничего полезного не оказалось.

Громов усмехнулся: едва заметно, только уголки губ слегка дрогнули. И я явственно почувствовал, как волна разочарования наполнила его душу до краёв.

— Думаю, этого стоило ожидать с самого начала, — поспешил добавить я. — Ведь из всего, что я теперь знаю, можно понять, что Марс связан с наиболее древним периодом в истории «богов». Распри и войны между ними начались гораздо позже, уже на Земле.

— А как же экран с кристаллом? — всё так же спокойно спросил Громов, вперив в меня холодный пронизывающий взгляд.

— Экран? — оторопев, переспросил я. — Но откуда вам известно об «экране»? И потом, этот «экран» не имеет отношения к оружию богов. Зачем он нам?

Я никак не ожидал от него такой информированности.

— Позволь всё-таки мне самому делать выводы.

Громов улыбнулся колючей улыбкой.

— Насколько я понимаю, с помощью этого приспособления тебе удалось совершить невероятное — путешествие во времени? Ты даже стал свидетелем одного из сражений в войне богов. Ведь так?

— В общем… Я не совсем уверен… Но как-то так… Хотя… Да, так! Скорее всего, всё было именно так.

Я лихорадочно соображал, кто мог рассказать Громову такие подробности произошедшего со мной на Марсе. Акира?.. Светлана?.. Но зачем им было это делать?.. Хотя и скрывать что-то не имеет смысла. Думаю, Акире это даже не пришло бы в голову. А уж про Светлану и говорить нечего.

— Но даже если всё было именно так, что это нам даст? Призрачное видение, не более того, — пожал я плечами, стараясь не смотреть Громову в глаза.

— Мне почему-то кажется, что в этом видении было гораздо больше материального, чем тебе хочется, — не спеша, словно в раздумье, произнёс Громов. — Поэтому данный вопрос необходимо более тщательно и всесторонне изучить. Возможно, у нас появиться шанс получить, наконец, то, что мы ищем, не перекапывая горы земли и не вороша кипы истлелых древних текстов.

— Каким образом? — насторожился я.

— Где сейчас находится этот «экран»? — не ответив на мой вопрос, поинтересовался Громов. — Здесь, в санатории?

— Нет. Его вместе с саркофагами отвезли на Мадагаскар, в Институт протоистории.

— Замечательно! — кивнул Громов и даже, как мне показалось, слегка повеселел.

— Но что вы хотите сделать с ним? — не унимался я, терзаясь сомнениями.

— Об этом мы поговорим завтра, — благодушно сказал Громов. — Сейчас уже довольно поздно, а тебе необходим отдых после ранения. Поговорим об этом утром. Я свяжусь с тобой.

Он уже собирался отключить обратную связь, но я поспешно поднял руку.

— Иван Вениаминович! Подождите!

Громов задержался, и на секунду его рука повисла в воздухе перед моим лицом.

— Вы не чувствуете иногда себя одиноким? — зачем-то спросил я.

Громов взглянул на меня как обычно пристально.

— Одиночество не такая уж плохая вещь, Сид, — неторопливо произнёс он, усмехаясь, но с нотками лёгкой грусти в голосе. — Оно освобождает тебя от ответственности за чужие ошибки и бережёт от предательства, будь то предательство друзей или предательство любимого человека. Оно оставляет тебя наедине с собой, позволяя оценить самого себя и свои поступки…

— Одинок ли я? — после короткой паузы, задумчиво произнёс он, и в уголках его глаз собрались смешливые морщинки. — Ну что ты! Как можно быть одиноким в моём-то положении? Хотя, пожалуй, иногда и хотелось бы, — добавил он с прежней грустью.