Чаша Отравы

ГЛАВА ВТОРАЯ ПАДШИЕ БОГИ

Когда в кабинете остались только мы с Громовым, я негромко произнёс:

— Иван Вениаминович! Я, конечно, виноват за своё опоздание… Но если вы думаете, что я… В общем, я хочу сказать…

— О чём ты? — Громов повернулся ко мне и во взгляде его застыло удивление. — Ах, да! Ты об этом? — спохватился он, словно только сейчас расслышав мои слова. — Что ж, меня, разумеется, радует твоя сознательность, хотя раскаяние как всегда запоздалое.

Прищурившись, он смотрел на меня, как мне показалось, оценивающе. Затем прошёлся по кабинету, сложив руки на груди.

— Но я, собственно, попросил тебя задержаться не за этим… — сказал он, снова останавливаясь у окна.

— Не за этим? — искренне удивился я. — Тогда что-то случилось?

Я внимательно смотрел на него. Казалось, он испытывал некоторую нерешительность, словно боялся заговорить со мной о чем-то важном.

— Понимаешь, какое дело, — наконец, начал Громов, облокотившись плечом о выступ стены и снова сложив на груди длинные худые руки. — Ты слышал что-нибудь о научной программе «Тени Предков»?.. Да ты садись, садись! Разговор у нас будет долгий, — кивнул он в сторону кресел у стола.

Я сел в одно из них и посмотрел на своё отражение в глубине черной полировки столешницы.

— Так, в общих чертах. Только то, что говорят о ней в общеземных новостях. Я слежу за научными открытиями, но, возможно, здесь что-то упустил… Ведь это одна из новых археологических программ Академии Пределов Знания? Кажется, какие-то раскопки в Антарктиде… Или я ошибаюсь?

— Ну, в общем-то, ты не совсем далёк от истины, — кивнул Громов, подходя к столу, и садясь в кресло напротив. — Академия Пределов Знания действительно запустила этот научный проект не так давно, хотя у истоков её стояли совсем давнишние археологические исследования. Когда на Антарктическом материке, на две трети освобожденном от ледяного панциря, появились первые научные экспедиции, археологам удалось обнаружить там древнейшие мегалитические постройки. Их частично раскопали на восточном берегу континента, вдоль семидесятой широты, на Земле Королевы Мод и Земле Уилкса, а так же на западном берегу, на Земле Элсуэрта, и даже на Полярном плато…

— Правда, всё это случилось почти двести лет назад, — с улыбкой добавил Громов. — Так что, эта программа исследований давно приобрела особое значение для нашей науки, и наши учёные с некоторых пор ведут планомерные раскопки на шестом континенте, находя там всё новые и новые артефакты.

— Понятно, — кивнул я.

— К тому же интерес учёных к этому континенту был подогрет ещё и тем, что здесь в тоже самое время, вместе с древними артефактами, обнаружили и секретную базу фашисткой Германии времён двадцатого столетия — так называемую «базу 211». О её существовании ходило очень много слухов после окончания Второй Мировой войны, как ты, наверное, знаешь.

— Да. Помню, читал об этом ещё в школе. Если не ошибаюсь, история эта тянется с середины двадцатого столетия… Кажется, с лета тысяча девятьсот сорок пятого года.

Я потёр лоб, припоминая.

— Да, точно! Тогда со слов экипажей немецких подводных лодок, сдавшихся в плен властям одной из Южно Американских стран, стало известно о планомерном исследовании Антарктиды фашистами. Кажется, у них для этого была разработана даже целая операция…

— Верно. Операция эта называлась «Валькирия 2», — кивнул Громов. — Якобы ещё с тридцать девятого года в Антарктиду завозилось горнопроходческое оборудование, и другая техника: рельсы, вагонетки и даже огромные фрезы для туннельных работ. Интерес к этому вопросу в те времена был подогрет ещё и фактом бесследного исчезновения после войны тысяч высоко-квалифицированных немецких специалистов и сотен подводных лодок из флота Вермахта.

— Мне помниться, был ещё один странный случай, произошедший, кажется, в сорок шестом… Да, в сорок шестом. Один тогдашний адмирал получил приказ уничтожить фашистскую базу в Антарктиде, но он потерпел сокрушительное поражение от странных «летающих тарелок», выныривавших прямо из воды и сжигавших всё таинственными лучами… Так всё это, в конце концов, подтвердилось?

Я удивлённо посмотрел на Громова.

— Почти. — Начальник Особого отдела сложил на столе сцепленные пальцы и с улыбкой посмотрел на меня. — А ты, оказывается, неплохо осведомлен.

— Просто хорошая память, — скромно улыбнулся я.

Громов благосклонно кивнул и продолжил:

— Так вот, после таяния антарктических льдов стал очевидным факт существования прежде на континенте огромных подземных озёр, где температура воды никогда не опускалась ниже плюс восемнадцати градусов. Из этих озёр, когда-то образовавших подо льдом громадные полости, вытекали целые реки, которые за тысячи лет пробили во льдах и в земле длинные туннели. Этими-то туннелями и воспользовались фашисты, чтобы сделать на полярном континенте секретную цитадель, где они в конце войны проводили различные научные эксперименты. Ты же знаешь, какой интерес проявляла верхушка Третьего Рейха к древним сакральным знаниям, и даже посылала в Тибет специальную экспедицию с целью получения тайных манускриптов Шамбалы…

— И что, немцам удалось их найти?

Громов посмотрел на меня из-под низких белёсых бровей: загадочно и холодновато.

— Ты не помнишь, когда в Трудовом Братстве был построен первый гравиплан? — спросил он, опустив безучастный взгляд на свои сцепленные на столе пальцы.

— Точно сказать не могу. Кажется, около двух веков назад… Постойте, постойте! — спохватился я. — Уж не хотите ли вы сказать, что этим изобретением мы обязаны находкам на фашисткой «базе 211»?

— Ну, не совсем так, — мягко улыбнулся Громов. — Мы позаимствовали только идею антигравитационного летательного аппарата и некоторые практические наработки немецких учёных. Ведь нам в руки тогда попали чертежи и некоторые экспериментальные образцы двигательной системы, где специальный дисперсионный[3] диск, охлажденный до минус 167 градусов Цельсия, помещается в элетромагнитное поле, которое заставляет его вращаться. А при достижении скорости в три тысячи оборотов в минуту предметы, помещенные над этим вращающимся диском, начинают терять свой вес. Таким образом, создается антигравитация… Да что я тебе это объясняю! Ты и сам во всём прекрасно разбираешься.

В уголках глаз Громова застыли смешливые морщинки.

— А ещё мы воспользовались идеей трансмутации металлов[4]… Вообще, на этой самой «базе 211» нашлось очень много прелюбопытных вещей… А зачастую и просто опасных, таких например как психогенератор, который фашисты использовали для экпериментов по психозомбированию. Кроме того, фашисты вывезли туда в своё время уникальную коллекцию эзотерических книг — сто сорок тысяч томов, собранных ими по всей Европе…

Но мы с тобой отвлеклись от главной темы, ради которой я задержал тебя здесь и отнял твоё время, — напомнил Громов. — Так вот, что я хочу сказать. Сейчас исследования, проводимые в рамках программы «Тени Предков», не ограничиваются только изучением Антарктиды, хотя она и остаётся первоистоком всего. Внимание учёных ныне приковано к таким очагам древности, как плато Гизы на территории Северной Африки, как полуостров Юкотан и Анды в Южной Америке, а так же к долинам рек Инд, Тигр и Ефрат.

— Вы хотите, чтобы я присоединился к этим исследованиям в качестве археолога? — осторожно предположил я. — Но у меня нет для этого соответствующих знаний и опыта. Вряд ли я смогу быть полезен Академии… Думаю, это наказание будет скорее не для меня, а для экспедиции учёных, работающих там.

— А ты уже решил, что это наказание? — снова прищурился Громов, и в уголках его губ заиграла знакомая лёгкая насмешка. — Ты, к примеру, знаешь, какие основные задачи ставит перед учёными программа «Тени Предков» на сегодняшний день?

— Нет. Но, думаю, Академия Пределов Знания не стала бы придавать ей столь большое значение, если бы задачи были малозначимыми для Трудового Братства.

— Этих задач три, — продолжал Громов, словно, не расслышав моих слов. — Во-первых, необходимо твёрдо установить или опровергнуть существование на Земле, задолго до начала истории известной нам человеческой цивилизации, которая насчитывает около шести-семи тысяч лет, намного более древней протоцивилизации. История её, возможно, уходит своими корнями далеко-далеко в прошлое, и воспоминания об этом прошлом остались в нашей коллективной памяти лишь в виде смутных теней.

Эту цивилизацию условно можно назвать Атлантидой, Лемурией, Гипербореей или страной Му, — как кому будет угодно. Название существенного значения в данном случае не имеет. Вопрос стоит так: кто мы на самом деле, откуда пришли, а, значит, и куда идём? Не помня своей истории, в какое будущее мы можем попасть? И если существование такой древней человеческой цивилизации подтвердится, тогда мы сможем с уверенностью сказать, что прежние наши представления о постепенном восхождении человечества от простого к сложному были не верны. Историческое движение превратится из спирального в поступательно возвратное.

— А если это не подтвердиться?

— Тогда будут правы те учёные, которые опираются на древние мифы, рассказывающие нам о совсем другой истории. О временах, когда людьми правили некие боги, пришедшие на Землю с неба. Именно они, согласно всем мифам, создали самого человека, а затем передали ему часть своих знаний, установили для него религиозные воззрения и государственные нормы. Именно они научили человечество земледелию, скотоводству, плавке металлов и многому другому. Если всё это действительно так, тогда нам придется признать, что человек — существо слабое и мало на что пригодное, созданное когда-то другими высокоразвитыми разумными существами с определенной целью — для служения и подчинения.

Мы были подвластны им на протяжение тысяч лет, и все наши великие деяния, свершения и открытия — не более чем жалкая попытка подопытного животного выкарабкаться из устроенной для него хозяевами клетки. Попытка доказать самим себе свою значимость для вселенной, почувствовать себя равными богам. Но дальше этой клетки нам всё равно никогда не прыгнуть…

— Вы это серьезно?

Я недоверчиво посмотрел на Громова. Он крепко сцепил пальцы сложенных на столе рук и слегка наклонил набок голову, щуря на солнце усталые глаза.

— Вполне. Но из этого вытекает и более значимая задача: найти пути и возможности освобождения из этого плена. Недаром же человек создавался по образу и подобию тех самых пришельцев, которых воспринял, как своих богов. Значит, изначально они заложили в нас те же глубины возможностей и способностей, которыми обладали сами, и которые остаются для нас всё ещё непознанными.

Эти возможности обязательно следует развить, чтобы подняться до уровня тех самых богов, стать равными им и освободиться от их власти. Опасаясь этого, наши создатели затормозили их развитие, скрыли пути к ним где-то в глубинах генной структуры каждого из нас, чтобы иметь безраздельную и вечную власть над нами. Если нам удастся активировать некие тайные ключи, заложенные в человеке, тогда мы сможем добиться невероятного всплеска этих способностей. Или, наоборот, уничтожив эти ключи, мы станем свободными от невидимого нам рабства. И это уже само по себе даст толчок к новому развитию, поставит человечество на совсем иную ступень во вселенской эволюционной иерархии.

— Это напоминает мне старую легенду о Вавилонской башне, когда люди захотели достичь небес, чтобы сравняться с богами… Мы тоже хотим построить такую башню? — с лёгкой иронией спросил я.

— Почему бы и нет? — Громов спокойно посмотрел на меня. — Только такая «башня» приведёт нас гораздо выше, чем пресловутые «небеса».

— О чём это вы?

— Я говорю о способностях человечества освоить новые, доселе неведомые миры за пределами нашей материальной вселенной. Тонкая связь тела и души, приоткрытая для нас нашими энерготерапевтами, сделала возможными первые шаги по тропинке, ведущей в эту удивительную вселенную духовно-нематериального мира. Лишь там мы сможем достичь поистине беспредельных возможностей — получить безграничное знание и обрести для себя подлинное бессмертие!

Громов взглянул на меня с лёгкой грустью.

— Человеческая жизнь по-прежнему слишком быстротечна, Сид. У нас долгое детство, когда, кажется, что впереди тебя ждёт беспредельный простор времени для деяний и творчества. Но стоит только переступить порог зрелости, как время начинает свой стремительный и неудержимый бег, оставляя нам всё меньше и меньше возможностей для свершения задуманного…

Его слова пробудили в моей душе нотки тоскливой печали, слившиеся с всегдашней бодрой весёлостью уверенного в своём будущем человека. И эта новая — слегка тревожащая и в тоже время будоражащая — мелодия заполнила меня до краев, заставив по-иному взглянуть на сказанное Громовым.

— Научившись совершать путешествия из мира в мир, — продолжал он тем временем, — мы шагнём в такие дали, о которых никто из самых отчаянных смельчаков науки даже не смел мечтать! И эта задача сегодня для нас третья по счету, но не по значению… Ты понимаешь всю важность её для человечества?

Он остановил на мне свой пристальный взор.

— Мир вокруг нас, а вместе с ним и мы, устроен не так, как нам кажется на первый взгляд, — с той же едва уловимой грустью продолжал Громов. — Если нам удастся шагнуть за пределы возможного, тогда, пусть и в отдалённом будущем, наши потомки смогут воспользоваться плодами этих наших открытий. Представь себе, что когда-нибудь они смогут возрождаться снова и снова, подобно легендарному Фениксу. Такой переход из областей материального в духовное, и обратно позволит нам познавать тысячи вселенных, находящихся за границами нашего сегодняшнего понимания. На смену ограниченности нашего логизированного сознания придет совершенно иное, интуитивно-абстрактное мышление, не делающее отдельные открытия, а априорно знающее всё. Мы сможем, наконец, сменить саму научную парадигму, давно и безвозвратно устаревшую.

— Вы думаете, такое возможно? — удивился я.

— Конечно! Ещё древние китайские учения, такие как даосизм, говорили о том, что в человеке уже заложено априорное знание обо всём, поэтому «мудрствование» противоречит некой естественной разумности и естественному ходу вещей. Путь человека не отличен от пути мира. Человек знает столько же о мире и о себе, сколько вообще содержится в нём информации. Лао-цзы говорил, что мудрецы — последователи книжного знания — лишь преумножают глупость мира, в то время как человек, слившийся с универсальным путем и законом всех вещей Дао, сполна обладает всем. При этом он находится в состоянии «недеяния», потому что активно не вмешивается в мир и даже не познает его так, как это делали раньше и делаем мы сейчас — накапливая и обдумывая информацию.

Если мы и дальше будем идти путем духовного развития, то сможем создать особую высокоразвитую культуру, которой ещё не знало человечество. Эта культура будет делать упор не на развитие техники, а на трансцендентацию сознания. Мы перешагнем уровень механизмов и будем способны решать все свои проблемы максимальным развитием сознания. Ведь возможность черпать знания из самых глубин Вселенной делает ненужным всякие механизмы, потому что многих вещей можно достичь лишь усилием сознания. А это уже другой тип реальности, другой тип знания.

Мы даже сможем выйти за пределы человеческой оболочки и слиться с мирской естественностью. И передача самого знания станет иного типа. Сейчас мы познаем мир поэтапно, послойно, заранее признав, что нельзя познать «всё и сразу». Это во многом связано с процессом обработки информации. Новый тип познания будет невербальный, внесловесный и даже внеобразный. У нас появиться возможность приобщаться непосредственно ко всей мудрости сразу лишь путем интуитивного проникновения.

— Такое непосредственное слияние со знанием можно встретить в доктринах многих религиозных систем, — заметил я. — Там оно именуется Божественной мудростью или Благодатью.

— Ты прав, — согласился Громов. — И все они несопоставимо превосходят всякие выученные знания. Если же нам удастся достигнуть такого уровня развития, это повлечёт за собой и изменения в самой системе обучения детей. Уже не будет необходимости в школах или других учебных заведениях, в которых словесным образом объясняют «мудрость жизни». Человек будет способен практически сразу приобщаться ко всем знаниям.

А вслед за этим отпадет и необходимость в письменности, и возможно даже самой речи. Всё это заменит телепатический контакт. Для передвижения в пространстве уже не нужны будут никакие приспособления. Телепортация станет столь же естественной и привычной, какими сейчас для нас являются магниторы или ракетопланы. Если же человек, освоив духовно-нематериальную вселенную, в конце концов, достигнет способности воспроизводить себе подобных не физически, а на уровне духа…

Громов замолчал, взволнованно блестя глазами.

— Ты знаешь, мне трудно сейчас об этом даже говорить, — откровенно признался он.

Я был взволнован не меньше его, силясь представить себе ту пропасть пространства и времени… или чего-то иного, о чём я даже не в силах был пока помыслить, которая неожиданно разверзлась перед моим мысленным взором. И голова моя закружилась, словно я действительно встал на краю таинственной безграничной бездны, в глубинах которой скрывалось наше неведомое будущее.

— Но ведь это полностью изменит весь наш мир, каким мы его знаем на протяжение тысяч лет, всё, к чему стремилось наше сознание всё это время!

— Безусловно, — спокойно кивнул Громов. — Мир и так постоянно и неуклонно меняется. В наших силах лишь направить эти изменения в нужную нам сторону. Раньше люди априорно полагали, что развитие сознания должно обязательно реализовываться в создании так называемых материальных благ. Считалось, что человек, прежде всего, должен направлять свои силы на обеспечение комфортных условий жизни, улучшение питания, изготовления орудий труда, машин, одежды и прочих малозначимых вещей. На самом деле подобные мысли отнюдь не бесспорны.

— Вы полагаете?

— А ты нет?

Громов посмотрел на меня сквозь прищуренные веки.

— Подумай сам, ведь мы давно стараемся идти другим путем. В самом деле, разве блестящий мыслитель или философ пытается объективизировать свои размышления в изготовлении механизмов или орудий? Нет. Их мозг работает иным, зачастую непостижимым для простых людей образом. Разве они вообще обязаны что-то делать?.. А ведь основой всего нашего общества давно стало именно творчество. Но творчество не сопоставимо с понятием производительности труда. Работа духа производит намного больше, и одновременно намного тоньше, неуловимее, нежели физическое действие. И неслучайно, что духовное развитие и осознание мистического опыта внутри себя — кстати, заметь, черта, присущая только человеку — могут отпечататься во времени лишь в виде некоего духовного импульса.

Громов встал и прошёлся по кабинету, заложив руки за спину.

— Я говорю всё это потому, — неторопливо продолжил он, — что, изучая древние источники, наши ученые столкнулись со следами подобного духовного импульса, который дошёл до нас в форме тайного мистического знания. Это знание было хорошо известно нашим далеким предкам, но всегда воспринималось учёными, как иррациональное и малозначимое. Если же вдуматься, то такая «память» намного более надежная, чем черепки и останки костей, потому что она несёт в себе саму суть развития той самой цивилизации «богов». Но то, что было для них вполне естественным, каждодневным и нормальным, впоследствии превратилось для людей в тайное и эзотерическое знание, доступное лишь в моменты высших откровений. Приблизившись же к этому знанию и раскрыв его для себя, мы сможем сравняться с самими «богами» и достигнуть всего того, о чём я тебе здесь говорил.

— И для этого есть уже какие-то предпосылки? — взволнованно спросил я.

— Безусловно. Некоторые учёные давно изучают области этих знаний и, судя по всему, имеют внушительные успехи. Настолько внушительные, что мы уже сейчас можем говорить о необходимости переосмысления всей морально-этической основы нашего общества в соответствии с этой новой концепцией развития.

Громов замолчал, и снова не спеша прошёлся по кабинету, время от времени поглядывая в распахнутые окна. Я обдумывал сказанное им. Наконец, с готовностью посмотрел на него.

— Согласен, задачи действительно грандиозные и важные, и Академия Пределов Знания без сомнения сделала правильный выбор в научных изысканиях на ближайшие столетия… Вот только никак не могу понять, Иван Вениаминович, чем всё-таки я могу быть полезен для Академии?

Громов остановился около одного из окон и молча, долго смотрел на меня. Сейчас мне снова показалось, что он не решается заговорить со мной о чем-то самом важном.

— Ты, как всегда, спешишь докопаться до истины? — наконец, произнес он. — А ведь есть ещё и четвертая задача, без которой первые три могут так и остаться для нас невыполнимыми…

— О чём вы?

Я вопросительно посмотрел ему в глаза.

— Разве ты не уловил суть из всего, что я тебе сказал? Главная задача, стоящая перед нами — получение знания, — спокойно пояснил Громов, видя моё непонимание.

— Ах, знания! Ясно.

— Именно! — кивнул Громов. — Если говорить языком мифов, «знания богов», которым обладала та самая протоцивилизация, и которое было столь велико, что во многом превосходило наши сегодняшние научные познания. Попади это знание к нам в руки, мы бы без труда овладели всеми теми беспредельными и безграничными возможностями, о которых я тебе только что говорил. И люди, работающие по программе «Тени Предков», вплотную подошли к получению источников этого знания, как здесь, на Земле, так и на раскопках на Марсе.

Громов приостановился, задумчиво глядя в пространство перед собой.

— Но есть ещё одно знание, — продолжал он, — которое может пригодиться нам не только для созидания…

— О чём это вы? — насторожился я.

Глаза Громова, похожие на кусочки синего льда, на мгновение остановились на мне. В глубине их сквозила какая-то странная печаль и твёрдая решимость.

— Ты, наверное, слышал ещё по школьной истории, что есть множество легенд и мифов, говорящих о войне между богами? — словно, размышляя, произнес он. — Упоминания об этой войне мы находим и в египетских преданиях, и в текстах шумерских клинописных табличек, и в индийских ведах. Война эта велась в послепотопные времена, когда прежний мир — «Золотой Век» — был разрушен стихиями, и «боги» раскололись на два враждующих лагеря. И война эта была сокрушительной и всеуничтожающей.

Громов подошёл к окну и встал в полосу солнечного света, с наслаждением подставляя лицо порывам ветра, залетавшим в его кабинет.

— Слово «бог» или «божество» на дренеегипетском языке звучало как НТР или «нетер», и означало «тот, кто наблюдает», — словно, размышляя, произнес он, посмотрев на меня через плечо. — Подобное же значение имеет и название страны «Шумер» — «страна тех, кто наблюдает». У шумеров эти «цивилизаторы» были известны под именем анунаки. Наиболее почитаемыми из них были «божества»: Ану, Эа и Энлиль. У древних же египтян аналогичные функции выполняли десять первых богов-нетеру, появившихся на земле Египта еще в «Золотой Век» — Зеп Тепи.

Тебе должны быть хорошо известны их имена. Это боги Птах, Ра, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Осирис, Сет, Исида и её сестра Нефтида. Эти божества были в некотором смысле богами творения, поскольку они своей божественной волей придавали форму окружающему Хаосу. Именно из этого Хаоса они, как считается, создали и заселили священную землю Египта, где правили людьми в течение многих тысяч лет.

Громов не спеша прошёлся вдоль стены с экранами внешней связи, меряя шагами расстояние от окна к столу и обратно.

— Самым примечательным для нас из этой девятки является бог Осирис. Именуемый в древних текстах порой как «неб-тем», то есть «всеобщий господин», он описывается одновременно, как сверхчеловек и человек, способный страдать. Помнили его в первую очередь, как благодетеля человечества, просветителя и великого вождя-цивилизатора. Здесь нетрудно усмотреть аналогию с другими богами-цивилизаторами — Виракочей в Андах, Кецалькоатлем в Центральной Америке и Эа в Месопотамии.

Аналогичных персонажей мы встречаем и в Древнем Китае. Если помнишь, это знаменитые «три императора и пять правителей» Китая, среди которых были такие личности, как таинственный мудрец Фуси, «Желтый император» Хуанди, считавшийся родоначальником китайской нации, или знаменитый и не менее таинственный Юй, усмиривший потоп и ставший основателем первого протогосударства Ся на территории Китая.

— Да, в детстве мне очень нравилась китайская мифология, — кивнул я.

— Подобно всем им, — продолжал Громов, — Осирис действовал хитроумно и таинственно, и, располагая сверхъестественными возможностями, он, где только можно избегал использования своей силы. Приведя в порядок дела в Египте, он передал управление царством своей сестре и жене Исиде, и на долгие годы покинул египетские земли, пустившись в странствие по свету. Если верить Диодору Сицилийскому, сначала Осирис направился в Эфиопию, где обучил охотников-собирателей земледелию и организовал ряд крупномасштабных строительных и гидротехнических работ.

Затем он отправился в Месопотамию, где его знали, как Эа. Это имя означало буквально «дом-вода». Здесь он так же, как опытный инженер, организовал строительство дренажных каналов, сооружение речных плотин, осушал болота в послепотопные времена. Завершив свою миссию в землях равнины Междуречья, он перебирается на Индостан, где основывает несколько городов, таких как Мохенджо-Даро на юге и Хараппа на севере. Примерно тоже самое происходило и на другом конце света, в обеих Америках, где хорошо известны своими деяниями Виракоча и Кецалькоатль…

Громов снова сел к ресло напротив меня и добавил, словно, размышляя вслух:

— Вообще, складывается впечатление, что легенды описывают одного и того же высокого светлокожего и бородатого человека, владеющего разнообразными практическими и научными знаниями и навыками, которые характерны для зрелой и высокоразвитой цивилизации, и которые он бескорыстно использует на благо остатков человечества, практически полностью уничтоженного Всемирным потопом. Этот таинственный богочеловек инстинктивно мягок, но при этом, если необходимо, может проявить твёрдость. Его отличает очень высокая целеустремленность, и, как видно из легенд, он всегда появляется в сопровождении группы избранных сторонников, которых легко распознать по одинаковой символике — змее.

Я взглянул на начальника Особого отдела. Казалось, он придавал этому факту особое значение.

— Организовав свою штаб-квартиру в египетском Гелиополисе, или в южноамериканском Тиауанако, либо в Теотиуакане Месоамерики, или в шумерском Эриду, этот таинственный богоцарь принимается за установление порядка и реставрацию утраченного равновесия в мире, — продолжал Громов. — До поры, до времени всё идет хорошо. Мы видим результаты грандиозных строительных проектов, сельскохозяйственных опытов и явные следы небывалого научного знания, зрелой культуры и сформировавшегося религиозного культа. Но потом внутри группы спутников богоцаря возникают жестокие внутренние конфликты. Возможно, это борьба за власть, а возможно, что и борьба за человека…

Я посмотрел на Громова. В его словах прозвучала какая-то загадочность.

— Это правда относиться уже к истории самого человека, и мы вернёмся к этому позже. Теперь же мы с тобой подходим к самому важному, — продолжал он. — Независимо от того, где разгораются мифические события — в Центральной Америке, Андах, в Шумере, или в Древнем Египте — исход всегда один и тот же: возникает заговор против бога-цивилизатора, и его либо убивают, либо изгоняют.

Примером тому являются битвы между Тескатлипокой и Кецалькоатлем в Месоамерике, между Сетом и Гором, сыном Осириса в Египте, или между Энки и Энлилем у шумеров. Следы этих битв хорошо прослеживаются и в Андах, и на Юкотане, а так же в Междуречье и на Индостане. Особенно хорошо в Южной Америке. Достаточно вспомнить хотя бы известные всем руины Пума Пунку недалеко от Тиауанако, или развалины Каласасайи, или воронку в «пирамиде» Акапана, в самом Тиауанако. Есть так же явно взорванный в незапамятной древности «храм» в Саксайуамане, есть и в долине Куско странные руины Кенко…

Громов сложил на груди худые руки и в задумчивости потер пальцами твердый подбородок. Его слегка прищуренные глаза не спеша ощупывали поверхность стола, словно он хотел разглядеть в глубине тёмной полировки отражения давно минувших событий древности. Наконец, он сказал как бы в раздумье:

— Кстати, Кенко лично у меня, оставил впечатление какой-то древней научной базы… а возможно, и базы военной. Скалы там изрезаны причудливыми нишами различной формы, глядя на которые так и напрашивается вывод, что когда-то в них располагалось какое-то оборудование. А подземная часть Кенко очень похожа на защитный бункер, в котором тоже предостаточно вырезанных в скале ниш, каменных «кресел», «диванов» и «столов».

Он посмотрел на меня, словно ожидая поддержки своих мыслей. Но я никогда не был в Кенко и мог полагаться только на рассказ Громова.

— Можно было бы припомнить и разрушенные кем-то чульпы в Силустане. А чего стоит древняя цитадель Саксайуаман, расположенная к северу от Куско! — вдохновлено воскликнул он. — Как считают наши учёные, ярусы из мощных зигзагообразных мегалитических стен там когда-то явно служили для гашения взрывных ударных волн путем интерференции.

— Вот это действительно любопытно! — оживился я.

— Безусловно, — согласился со мной Громов. — Учёные так же считают, что этот загадочный объект глубокой древности служил своеобразным военным полигоном, где испытывалось какое-то неизвестное нам и очень разрушительное оружие. При этом, внимательно анализируя мифы различных регионов нашей планеты, можно без труда заметить, что речь в них идёт об одних и тех же событиях давно забытой, канувшей в лету истории. И совсем не важно, какие имена богов фигурируют в этих мифах, какие земли описываются расказчиками.

Громов задумчиво постучал пальцами по крышке стола. Сказал, взглянув на меня:

— Знаешь, что меня особенно заинтересовало во всём этом? Я узнал, что Саксайуаман можно перевести, как «насытившийся сокол». Инки, впоследствии пришедшие в это место, тоже почитали сокола, как священную птицу. Но любопытно другое: если продолжить параллели на Древний Египет и вспомнить, что бог Гор, сын Осириса, всегда ассоциировался египтнянами с соколом, и помимо всего прочего, отвечал за оружие богов, то можно прийти к мысли, что выводы учёных о связи южно-американских объектов именно с войной верны…

Размышляя над этим, я понял, почему Кецалькоатля и Виракочу изгнали из Южной Америки и Мексики, куда они больше так и не вернулись. Думаю, изначально цивилизаторы осуществляли свою миссию именно в Западном полушарии, и проиграли там войну своим врагам, потому что разрушенные древние святыни так никто и не восстановил. А память о тех событиях впоследствии перекочевала в легенды других народов.

— Вполне возможно, — пожал я плечами. — Вы считаете это таким уж важным?

— С точки зрения истории? Конечно! Ведь речь идет о борьбе между богами именно за человека. Вернее сказать, в той далёкой древности сошлись два антагонистических лагеря в борьбе за покровительство над ещё незрелым человечеством, и от исхода этой борьбы зависела вся дальнейшая судьба Земли. После своего поражения на землях обоих Америк, цивилизаторы покинули этот регион и перенесли свои усилия в долину Нила, куда, согласно легендам, после завершения своей всемирной миссии с целью заставить людей отказаться от дикости, вернулся Осирис. Но и он вскоре пал жертвой своего брата Сета. Видимо это событие явилось отголоском той прежней войны в Андах. После чего разгорелась новая кровопролитная война между кланом Сета и сыном Осириса и Исиды — Гором. Гор победил в этой битве, и совет богов восстановил его статус-кво на земле Древнего Египта.

— Да, я помню об этом из истории религий.

— Надеюсь, в школе ты был внимателен на занятиях, — лукаво заметил Громов. — Так вот, одержать победу над своим дядей молодому Гору, скорее всего, помогло то оружие, которым он владел, или которое привез с собой из странствия Осирис. Ведь согласно древнему преданию именно на земле Древнего Египта, в Эдфу сын Осириса основал первую «божественную кузницу», где изготовлялось это уникальное оружие из «божественного железа» — «бжа», как называли его древние египтяне. И там же Гор сформировал свою армию «месину» — «Железных Людей», которую вооружил этим самым «божественным железом». Как гласят легенды, только благодаря этому Гор добился успехов в противостоянии с Сетом.

— «Железные Люди»? О ком это? Может быть о боевых роботах?

Громов посмотрел на меня так, словно знал ответ на мой вопрос.

— Вполне возможно. На стенах храма Эдфу они изображены с обритой головой, в короткой тунике, с широким обручем на шее и с оружием в руках. Если допустить, что обруч — некое управляющее устройство, то твоё предположение о роботах может быть вполне логичным. Любопытно, что подобные «железные люди» встречаются не только в египетской мифологии. Одна из самых известных китайских легенд рассказывает нам о битве правителя Хуанди с мятежным князем Чию, который поднял восстание против Хуанди и отказался ему подчиняться. Эта война считалась самым крупным сражением в китайской мифологии. У мятежника Чию, помимо устрашающей и необычной внешности, были восемьдесят братьев с медными головами и железными лбами. К тому же они имели по четыре глаза и по шесть рук.

— Действительно, очень напоминает образы из египетской мифологии, — согласился я.

— Вполне возможно, что оба эти мифа являются лишь отголосками одних и тех же событий, — пожал плечами Громов. — Эти отголоски очень хорошо прослеживаются во всей земной мифологии, рассказывающей о войне между божественными силами. Мы можем видеть, как изменяются имена богов и место действия мифов, но суть конфликта и последовательность событий практически везде одинаковы. Даже упоминание некоего «божественного железа», из которого изготовлялось оружие богов, можно обнаружить не только у египтян. В индийских легендах и мифах говорится об одном из семи богов — Адитьев — по имени Твашар, который был ремесленником остальных богов. Из «сверкающего небесного металла» — «божественного железа» — выковал он для бога Вишну волшебный диск, для Рудры сковал его трезубец, для бога Агни изготовил «огненное оружие», а для Индры «грозовую молнию». Из этого же «железа» изготавливались и «воздушные повозки» богов.

— Интересно, чем таким особенным отличался этот «небесный металл»? — заинтересовался я. — Вот бы получить его кусочек для образца!

— Да, было бы любопытно взглянуть. — В уголках глаз Громова собрались смешливые морщинки. — Но главное для нас не в этом. Что это было за таинственное оружие? Вот основной вопрос, на который сейчас уже трудно ответить что-либо определённое. Но мы можем проанализировать те многочисленные данные об этом оружии, имеющиеся в древних текстах, и на основании их вывести для себя некое обобщенное представление.

— Здесь, кстати, будет уместно вспомнить и про фашистских главарей, которые, организовывали свои экспедиции на Тибет, — напомнил начальник Особого отдела. — Судя по всему, они искали там именно следы этого «оружия богов», сведения о котором могли сохраниться у ариев пришедших когда-то на территорию Индостана. И искали нацисты, судя по всему, не безуспешно: многое, чего смогли добиться немецкие учёные и инженеры, начиная от ракет и заканчивая летающими дисками, далеко опережало знания и возможности других держав в то время, и было, скорее всего, результатом переосмысления знаний, полученных из древних текстов, описывающих ту самую войну богов.

Громов задумчиво посмотрел на широкие полосы солнечного света, лившегося через окна.

— Так вот, — продолжал он. — Эти древние тексты довольно противоречивы, потому что пытаются описать сложные научно-технические образы при помощи заведомо нетехнического языка. И, тем не менее, во многих мифах всё же можно отыскать немало очень интересной информации. К примеру, если мы начнем изучать предания Древнего Египта, такие как «Сказание о крылатом солнечном Диске», то можем в общих чертах представить себе некоторые характеристики «оружия богов». Всё в том же Эдфу, согласно сказанию, в своей «кузнице» Гор хранил «Крылатый Диск», пожалованный ему самим солнечным богом Ра. На нём божественный отпрыск бороздил небеса: «Когда двери кузницы открываются, диск поднимается в небо». Однажды Ра приказал Гору: «Высокорожденный сын мой, поспеши, сокруши врагов, которых видел ты…», и тот беспрекословно исполнил этот приказ. А дальше описания становятся ещё интереснее…

Громов потёр подбородок, словно припоминая что-то. Затем покачал головой и достал из стола тонкий лист электронного справочника.

— Извини старика, но память уже не та, — улыбнулся начальник Особого отдела. — Надеюсь, ты позволишь мне воспользоваться помощником?

Он развернул лист справочника, как лист обыкновенной бумаги и стал неспеша читать светящийся текст, появившийся на экране:

— «Высоко в небесах, из Крылатого Диска, увидел он врагов и напал на них сзади. Из передней части он выпустил Бурю, которую они не видели глазами и не слышали ушами. И в один миг все они были мертвы, и никто из них не остался жив…»

Громов поднял на меня загоревшиеся азартом глаза.

— Правда, любопытно? Описание подобной же «Бури» можно встретить и в шумерских летописях, в которых рассказывается о давней смертельной битве между Нинуртой — внуком верховного бога Анну, сыном Энлиля, и «демоном» из враждебного им клана — клана Энки — «демоном» по имени Зу. Эта легенда дошла до нас под названием «Миф о Зу». Для битвы с «демоном» Зу мать Нинурты — богиня Суд — вручила сыну «семь вихрей, что пыль с земли поднимают», которые Нинурта приладил к своей «колеснице», готовясь к предстоящему сражению.

— Позволь, я расскажу тебе ещё немного и о сражении между императором Хуанди и князем Чию. — Начальник Особого отдела снова опустил глаза к справочнику лежавшему на столе перед ним. — Этот самый князь поднял на бой против императора не только своих медноголовых братьев, но и южные племена мяо. Хуанди же призвал на помощь «священного Дракона», который вызвал ливень и свирепый ветер. Чем тебе не метеорологическое оружие, разработками которого занимались ещё в двадцатом веке? Так вот, по началу, Хуанди даже проигрывал это сражение, но впоследствии, всё же, сумел достичь победы и весьма необычным путем: его дочь приказала громко бить в «чудесные барабаны», чей грохот был слышен почти за триста километров. Чию и его воины были так напуганы, что не могли ни летать, ни ходить, и охваченные ужасом разбежались с поля боя.

Громов отложил в сторону справочник и посмотрел на меня.

— Если призадуматься, то все эти «Бури» и «Вихри» очень напоминают некое силовое поле или мощное акустическое оружие, особенно грохот «чудесных барабанов». Кстати, опыты по созданию акустического оружия проводили ещё немцы в фашисткой Германии, а позднее и американцы. Его воздействие на человека может остановить сердце или вызвать резонанс внутренних органов, что приведет у их разрыву, и такое оружие способно вызвать чувство ужаса. Кроме того, им даже можно разрывать предметы в клочья.

— Откуда вам всё это известно?

Я недоумённо посмотрел на Громова.

— Нам удалось перевести некоторые немецкие архивы, а так же ознакомиться с секретными военными разработками Северо-Американских Штатов, — сказал он, бесстрастно глядя на меня. Затем продолжил: — Но было у богов и более узнаваемое для нас оружие. Если изучить надписи на стенах храма в Эдфу, чудом дошедшие до нас, в которых описывается второй поединок между Гором и Сетом, то мы можем ясно себе представить, как выглядело это самое оружие.

Он снова заглянул в свой электронный справочник.

— Когда Гор поднялся в небо в «Наре» — «Огненном Столбе» — у которого было два «глаза», становившиеся то красными, то голубыми, началась их битва далеко и высоко над землей. Видимо речь идет о космосе. В ходе этой битвы первым был ранен Гор — его пронзил луч, выпущенный из летательного аппарата Сета, и «Нар» потерял один из своих «глаз». Тогда Гор продолжал сражаться на «Крылатом Диске» Ра. Он выпустил «гарпун» в Сета, и ранил того в яички…

Можно предположить, что здесь речь уже идёт о некоем генном оружии, которое воздействует на способность иметь потомство. Если же рассмотреть устройство этого самого «гарпуна», то мы увидим, что у него был странный и практически невероятный наконечник, называемый в текстах «оружием тридцати». А на древних рисунках можно отчетливо увидеть, что «гарпун» на самом деле представлял собой тройную ракету, поочередно выпускающую три своих снаряда. Эпитет же «оружие тридцати» наводит на мысль о том, что снаряды эти были сродни снарядам последней мировой войны — снабженны несколькими разделяющимися бое-головками. Вот так-то!

Громов по обыкновению положил сцепленные пальцы на крышку стола.

— Опять же, если возвращаться к шумерским сказаниям, то и там мы встретим аналогичное оружие в руках у богов. Боги Ану и Энлиль наделили Нинурту — своего внука и сына, соответственно — чудесным оружием. Ану подарил ему ШАР.УР — «Верховного охотника» и ШАР.ГАЗ — «Верховного победителя». Энлиль же вручил своему сыну несколько видов оружия, самым грозным из которых был уникальный ИБ с «пятьюдесятью разящими головами»! После чего Нинурта стал самым великим воином Энлиля.

В битве же с Зу Нинурта прибегает к помощи оружия «тил-лум», которым он поразил «птицу» Зу. Шумерское слово «ТИЛ», как и аккадское «тил-лум» имеют общий пиктографический значок, изображавший стрелу. Иными словами, «тил-лум» был не чем иным, как ракетой. Именно это значение когда-то имело слово «тил» и в языке иврит.

Громов снова заглянул в справичник и выпрямился.

— Но, пожалуй, самым распространённым древним оружием было некое «Сияние Богов», или «Божественный Огонь». Именно оно чаще всего описывается в легендах и сказаниях обоих древних цивилизаций. Это «сияние» или «огонь» часто связывался с короной или неким шлемом «богов». Здесь уместно будет вспомнить и предание о боге Ра — первом царе Первого Времени — владевшего особой короной Осириса — «короной Атефа».

Если верить древнеегипетской «Книге мертвых», эту корону подарил Осирису сам Ра, но в первый же день, как Осирис надел её, у него стала мучительно болеть голова, и когда Ра вернулся вечером, он нашёл Осириса с распухшей и воспаленной головой от горячей короны. Ра даже пришлось выпустить гной и кровь Осирису… Заметь, что это должна была быть за корона, которая выделяет столько тепла, от чего кожа начинает кровоточить и покрываться язвами? И для чего она была нужна?.. А в состав её, как известно, входил «уриус»! Центральная часть этого хитроумного приспособления, как я бы его назвал, представляла собой, так называемый «хеджет» — белый боевой шлем из Верхнего Египта, имеющий форму кегли… Кстати, тебе известно, что ни одного такого шлема археологами так и не было найдено, и он известен нам, только, по барельефам?

— Да, я читал об этом.

— Любопытно, что с боков этого шлема поднимались две тонкие металлические пластины, а впереди красовалось устройство из двух волнистых лопастей…

— Словно это было устройство для экранирования каких-то излучений! — догадался я.

— Именно! — кивнул Громов. — Или ещё для каких-то целей.

— Всё это довольно интересно, — взволнованно произнес я, неожиданно захваченный рассказом начальника Особого отдела. — Мне сейчас вспомнилась потрясающая симфония барельефов, словно пронизанная духом Осириса. Они украшают стены зала Гипостиль в храме Сети I в Абидосе.

Громов одобрительно закивал в ответ на мои слова.

— Да. Этот храм чудом сохранился и дошёл до нас после всего произошедшего на стыке старого и нового времен.

— Мы посещали его, когда я был ещё совсем мальчишкой, в школе третьего цикла, — мечтательно сказал я. — До сих пор в душе осталось незабываемое впечатление от того посещения… Так вот, там на Осирисе можно увидеть самые разнообразные и причудливые короны. Наверное, такие короны были всегда важной частью гардероба всех фараонов Древнего Египта, если судить об этом по сохранившимся фрескам. Но, как ни странно, насколько мне известно, археологам так же не удалось найти ни одной царской короны или хотя бы ее кусочка, не говоря уже о спиральном церемониальном головном уборе, в каких изображались боги Первого Времени.

— Ты прав, — кивнул Громов. — К тому же можно заметить, что головные уборы богов и фараонов Древнего Египта имеют наклон назад точно под таким же углом, как и земная ось. Если при этом вспомнить, что одежда, украшения, драгоценные камни и знаки отличия древних жрецов всегда символизировали духовные энергии, исходящие от человеческого тела, которое, как известно было создано по образу и подобию богов, то не трудно усмотреть здесь некую связь этих энергий с энергией Земли и вселенной вообще. А их синтез, возможно, использовался для боевых возможностей таких загадочных устройств, как «уриус».

— Да, вполне возможно, — рассеянно произнес я, всё ещё погружённый в воспоминания о детстве.

Громов бросил короткий взгляд в справочник, светившийся рядом с ним на столе.

— Кстати, о сохранности древних военных артефактов. Очень любопытна в этом плане история о фараоне Рамзесе втором и о его чудесной победе над врагами при помощи некоего загадочного оружия, которое, скорее всего, досталось ему от самих богов. Наверное, это оружие было передано фараону его же жрецами, которым каким-то чудом удалось сохранить его до времён Нового царства. Произведение, о котором я говорю, называется «Поэма Пентаура» по имени писца записавшего её на папирусе. Из этой поэмы мы узнаем, что в момент битвы фараон был облачён всё в тот же «уриус» и некий «панцирь».

Громов придвинул поближе справочник и близоруко щурясь, процитировал:

— «И появился он в сиянии… с уреем на челе, сокрушающем врагов, извергая огонь и пламя в лица их! И был он словно Ра, восходящий ранним утром, и лучи его опаляли врагов. Осеняло его божество, оно с ним в колеснице его! Всякого кто приблизится к нему, сожгут огонь и пламя!»

Громов откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на меня.

— Можно здесь отметить, что враги Рамзеса не могли устоять перед ним, лишаясь сил, ноги их были слабы, и они не могли бежать, а «грозный рык» его вселял в них ужас. Примечательно, что войско Рамзеса бежало, и сражался он в одиночку с тысячами колесниц врагов своих, но при этом «всякая стрела, пущенная в него, приближалась к нему отклоняясь и пролетала мимо»!

— На мой взгляд, это обычное восхваление доблестей фараона, свойственное его подданным. К тому же сам текст писался, скорее всего, по велению самого Рамзеса, — заметил я.

— Безусловно, — согласился со мной Громов. — И, тем не менее, при всех возможных преувеличениях и искажениях действительных событий, никто не мешает нам предположить, что фараон был вооружён неким боевым приспособлением. В целом это не противоречит логике и тексту. И это приспособление несло в себе несколько поражающих функций.

Во-первых, оно обладало защитным полем, оберегавшим фараона от стрел и копий врагов. Во-вторых, оно представляло собой нечто вроде ультразвукового, либо акустического излучателя, способного рассеивать толпы врагов, повергать их в ужас и обездвиживать. Опять же, здесь уместно будет вспомнить о «Буре», которую использовал Гор в битве с врагами Ра. И, наконец, это приспособление было снабжено неким смертоносным излучением, которое, несомненно, исходило от «уриуса», как и у всех богов Древнего Египта носивших его на своих коронах.

— Ну что ж. Вполне может быть. Почему бы собственно и нет? — пожал я плечами.

— Вот именно! — улыбнулся Громов. — В деле расшифровки древних мифов важно не упускать даже малейших деталей. Пускай поначалу выводы, опирающиеся на эти детали, и кажутся самыми невероятными. К тому же если схожие детали и технические образы просматриваются в мифах и легендах различных культур. Почти вторят рассказу о Рамзесе и ассирийские надписи, описывающие различные военные походы правителя Шалманесера, который воевал с «Могучей Силой», которую ему дал бог Ашур. От оружия Ашура, гласят эти надписи, исходило «сияние ужасное». Вражеские воины бежали с поля боя, увидев «ужасное Сияние Ашура, объявшее их». Другой правитель Эсархаддон и его сын, и наследник Ашурбанипал шли войной против Египта, и оба применяли в сражениях «Сияющее Оружие».

— «Ужас вселяющее Сияние Ашура, которое ослепило фараона так, что стал он как безумный», — прочитал Громов, заглянув в светящийся текст. — В других надписях, оставленных Ашурбанипалом, указывается, что это оружие, испускающее ослепительное яркое сияние, было частью головного убора богов! В одном месте прямо говорится, что враг был ослеплен сиянием «головы бога». А ассирийская богиня Иштар, одетая «Божественным огнём» и в «Лучистом Шлеме», пролила пламя на Аравию.

Ещё об Иштар написано в «Мифах о Куре»: «Оружье, что сияет ярко, богиня поднимает… С бесстрашием, о котором будут помнить до далёких дней, обрушилась она на врага и небеса все цвета рыжей шерсти были… Вспыхнувший луч разорвал на части врага, за сердце он рукой схватился». А в том же «Мифе о Зу» можно обнаружить описание другого воздействия этого «Сияния». Там говориться о том, что «тот, кто противостоит ему, становиться как глина… от Сияния его бегут все боги».

— Мне так и представляются все эти ужасные битвы в огне и дыму, тысячи жертв, словно это описания не войны богов, а «Битвы Мары»!

Я зябко передернул плечами.

— Иногда история повторяется, — мудро заметил Громов. — Но у богов были и другие не менее интригующие предметы. Есть одно потрясающее предание, которое рассказывает о некоем «золотом ящике», в который бог Ра сложил ряд загадочных предметов, а именно: свой «скипетр» или посох, прядь своих волос и свой «уриус»… Заметь, опять неизменный «уриус»!

Он многозначительно поднял указательный палец.

— Так вот, этот ящик вместе со своим странным содержимым был спрятан в крепости «на восточной границе» Египта в течение многих лет после вознесения Ра на небо, и считался сильным и опасным талисманом. Когда же бог Геб пришел к власти, он приказал принести ему этот ящик и открыть его. Подданные исполнили его волю, но не успели они открыть ящик, как из него вырвалось пламя — «дыхание божественной змеи», как называют его в тексте, — которое убило на месте всех товарищей Геба и смертельно обожгло самого богоцаря.

— Да. Интересный сюжет, — задумчиво сказал я. — Очень напоминает искаженное описание несчастного случая в результате неисправности устройства… или какого-то чудовищного прибора.

— Вот видишь! — оживился Громов. — Тебе тоже так показалось? Такое подозрение ещё больше усиливается, если мы с тобой вспомним, что это далеко не единственный золотой ящик в древнем мире, который вёл себя подобным же образом. Был ещё и ящик Пандоры у древних греков, и таинственный ковчег завета евреев, построенный Моисеем по наущению Господа, который так же мог убивать невинных людей, попытавшихся его открыть. По библейскому преданию в нём находились не только таблички-скрижали с десятью заповедями, но и золотой горшок с манной, и посох Аарона…

Обрати внимание — опять посох! Такое впечатление, что нам пытаются описать какую-то смертельно опасную и непредсказуемую машину, пользоваться которой умели только древние боги. На крышке ковчега, к тому же, устанавливался «капорет», отлитый из золота, как и сам ларец. Его поддерживали два золотых херувима. Библия пишет об этом так: «…На крышке Ковчега должны быть помещены по обе её стороны два херувима, сделанные из чеканного золота, с крыльями, распростертыми навстречу друг другу… Я буду говорить между двумя херувимами на крышке Ковчега соглашения».

— Знаете, Иван Вениаминович, мне сейчас вспомнились виденные мною в музее шумерские цилиндрические печати. На них изображены некие «божественные предметы» в форме чёрных коробок или ящиков, которые сплавляются на плотах по реке или навьючиваются на спины животных и переправляются от морского причала вглубь континента… По-моему, эти «коробки» очень похожи на описания библейского ковчега.

— Да, ты прав. Я тоже заметил эту особенность.

Громов помолчал, задумчиво глядя на экран своего электронного справочника. Затем сказал, словно вспомнив о чём-то:

— Кстати, по поводу таинственных посохов и других предметов. Если внимательно приглядеться к изображениям древнеегипетских богов в сохранившихся гробницах-мастаба фараонов на территории плато Гизы, то на них в руках у богов эннеады всегда можно заметить странные предметы. Один из этих предметов похож на некое подобие длинного посоха или жезла. Этот «посох» — «уас» — на верхнем конце имеет странный крючковатый изгиб, чем-то напоминающий гарпун, а на нижнем конце он раздвоен наподобие вилки. И эта «вилка» имеет подвижное телескопическое основание. На некоторых изображениях она максимально выдвинута из посоха, а на других задвинута в него. Это может говорить о рабочем и нерабочем состоянии этого загадочного предмета.

Второй предмет, обязательно присутствующий у египетских богов, это «анх» — некое приспособление, соединяющее в себе две фигуры: крест и петлю. Ранее оно считалось символом жизни в Древнем Египте. Тем не менее, боги держат его, несомненно, как некое орудие или оружие — за ручку вниз крестообразной частью. Примечательно, что похожие на «анх» предметы присутствуют у богов и на шумерских изображениях, и на рисунках инков и майя в Америке. Правда, у них они больше напоминают некие ларцы с изогнутой ручкой. Возможно, это нечто аналогичное переносному зарядному устройству.

— Может быть, это и было что-то похожее на аккумуляторную батарею? Ведь, насколько я могу судить, боги активно использовали для своих целей электричество, — поддержал я Громова.

— Вполне возможно, — согласно кивнул он. — К тому же на египетских барельефах и рисунках посох «уас» и «анх» часто соединены между собой ещё одним таинственным предметом — так называемым столбом «джет», который, на самом деле, очень напоминает простой электрический изолятор. А при таком соединении все эти предметы приобретают качественно новые свойства… Кстати, в храме Сети I есть очень интересная фреска летящего сокола, который, несомненно, является образом бога Гора. Этот сокол несёт в своих лапах некое подобие корзины с теми самыми загадочными предметами богов — «уасом» и «анхом». А на одной из стен храма есть изображение этих приспособлений, где в центре каждой группы расположен «анх» и по два «уаса» с каждой стороны от него.

— К чему это вы? — не понял я.

— Если вспомнить «Железных Людей» Гора с их «Божественным Железом», то можно отметить, что оружие это напоминает всё тот же «гарпун», а его условное обозначение включалось в иероглифическое написание слов, обозначавших «божественное железо» и «железные люди». То есть можно заключить, что Гор вооружил свою армию именно оружием богов, и соответственно боги всегда носили это самое оружие при себе. А, значит, мы можем с большой долей вероятности сказать, как оно выглядело.

Громов посмотрел на меня, щуря усталые глаза. Его рассуждения выглядели вполне логично, поэтому мне было нечего ему возразить.

— Здесь уместно будет вспомнить и скульптуры с Американского континента, — снова заговорил он. — Скажем, изваяния двух великанов, установленные внутри Каласасайи, или же гранитные идолы, стоящие на вершине пирамиды в мексиканском доисторическом городе Толлан — в руках у них у всех мы видим весьма странные предметы, и эти предметы очень похожи на египетский «анх». Иные же напоминают книгу в переплёте с застежками, из которой торчит нечто в виде раздвоенной рукоятки, вставленной в неё, как в ножны.

Согласно же легендам, боги древней Мексики были вооружены «ксиукоатль» — «огненными змеями» — которые могли испускать лучи, способные пронзать и расчленять человеческие тела. Интересно, что Толлан или Тула, согласно тем же мексиканским легендам, послужил местом последней битвы богов, в которой злобный бог Тескатилпока положил конец просвещённому и великодушному правлению Пернатого Змея — Кецалькоатля. Это к моей мысли о том, что раскол лагеря богов произошёл именно в Америке задолго до цивилизаций Египта и Шумера…

Громов замолчал, прикрыв рукой усталые глаза и слегка склонив вперёд голову.

«А он неплохо потрудился перед нашим разговором! — подумал я. — Какой объём информации ему пришлось прочитать и осмыслить!»

Я почувствовал невольное восхищение начальником Особого отдела. В свои годы он был одним из немногих в системе ОСО, кто обладал подобной силой аналитического ума и уровнем знаний, а так же глубиной специальной подготовки.

— Кстати, Осирис — самый почитаемый египетский бог мёртвых — на барельефах тоже держит в своих руках два довольно странных предмета, — снова заговорил Громов, поднимая голову и глядя на меня пронзительным холодным взором. — Первый предмет напоминает нечто вроде двух стержней, один из которых имеет загнутый полукольцом конец, а второй снабжён некоей связкой перьев. Хотя если внимательно присмотреться, то можно понять, что это не перья, а, скорее всего, сноп молний или лучи какого-то света…

— Никогда не обращал особого внимания на это, — признался я. — Мне подумалось сейчас о другом: о змеях. Это очень часто повторяющаяся символика могла, наверное, так же быть простой неспособностью языка охотников и земледельцев палеолита описать какие-то явления или приспособления явно технического характера.

— Так-так! — заинтересовался Громов, придвигаясь поближе ко мне. — Разверни свою мысль!

— Помнится, согласно поверью, Кецалькоатль отплыл из Центральной Америки морем на плоту из змей? А в египетской «Книге мёртвых» упоминается о жилище Осириса, которое покоилось на воде, и стены его были сделаны из живых змей. Правильно?

Громов утвердительно кивнул в ответ.

— И тот же уриус изображался в виде змеи, и сам по себе являлся довольно необычным и загадочным предметом, имевшим явно огромную магическую и убийственную силу… Даже много позднее, у древних греков, которые, как известно, заимствовали египетские религиозные и мифологические традиции, можно найти подобные змеиные аналогии.

Громов изумленно приподнял одну бровь.

— Я говорю о Медузе Горгоне, убивавшей всех своим взглядом, превращая людей в камень. Ведь вместо волос на голове у неё были именно змеи! Чем не описание непонятного и сокрушительного оружия, возможно, излучавшего какую-то энергию, — пояснил я свою мысль.

— А ведь ты это верно заметил! — похвалил меня Громов.

— И ещё мне сейчас вспомнилась, описанная в «Теогонии» древних греков, битва Зевса с Тифоном, когда Зевс собирался оскопить Тифона особым серпом. Этот серп дала ему его мать для совершения «злодейства». Если вдуматься, то здесь явно прослеживается связь со сражением между Гором и Сетом с применением одинакового вида оружия. Единственное отличие в описании его устройства и внешнего вида.

— Молодец! — обрадовался Громов. — Если при этом не забывать об идентичности этих двух греческих богов с древнеегипетскими богами Гором и Сетом, то истоки этой легенды становятся вполне очевидными! Что же касается различия в описании применяемого богами оружия, то здесь всё вполне объяснимо: чем ближе к современности, тем больше мифические описания становятся насыщенны «приземлёнными» деталями и упрощаются для понимания людьми мифологического сюжета. Видимо, со временем древнее знание забывалось, а иногда и попадало под запрет. Но из всего этого можно сделать ещё один очень важный вывод: чем более «приземлённая» картина описана в мифах, тем с более поздней цивилизацией мы имеем дело! — заключил начальник Особого отдела.

— Вот видишь, сколько интересного можно обнаружить, если внимательно изучать древние изображения или перечитывать древние мифы! И таких описаний, к счастью, нам осталось от наших неразумных предшественников довольно много. Не всё сгорело в огне, не всё смыто на дно океанов и морей после Битвы Мары!

Громов порывисто встал и снова прошёлся вдоль окон, подставляя разгорячённое лицо прохладному ветру. Затем он вернулся на прежнее место.

— Следы «битвы богов» есть не только на территории бывших Перу, Боливии, Египта или Месопотамии. Есть ещё хорошо известные каждому школьнику города Мохенджо-Даро и Хараппа, расположенные на островах реки Инд. Там имеются те же самые признаки древней битвы богов…

— Да, я помню. Эти города были внезапно уничтожены каким-то неведомым способом. Возможно, даже ядерным оружием. Следы высокотемпературного оплавления там находили повсюду.

— Вообще, индийские Веды, пожалуй, больше всех остальных древних источников годятся для детального изучения истории божественных войн и конфликтов, — убеждённо сказал Громов. — Согласно этим древнейшим текстам, после того, как был создан мир, много веков спустя, зародилась династия Богов Неба и Земли. Этой династией правило верховное божество Мар-Иши, которое имело семь детей. Один из этих детей, Каш-Япа — «Тот, который на троне» — сделался господином над Дева — «Блестящими». Отличаясь небывалой плодовитостью, он породил от своих многочисленных жён и наложниц целый сонм богов, гигантов и чудовищ. Отличаясь небывалой плодовитостью, он породил от своих многочисленных жён и наложниц целый сонм богов, гигантов и чудовищ, среди которых наиболее известными и почитаемыми во времена Вед были Адитьи, рожденные от супруги Каш-Япы Адити — «Неприкаянной». Сначала Адитьев было семеро: Вишну, Варуна, Митра, Рудра, Пушан, Твашар и Индра. Затем появился на свет и Агни. Впоследствии всех Адитьев стало двенадцать. Среди них был и Бхага, который затем, при миграции ариев, превратился в главное божество славянской мифологии — Бога.

— В целом я помню эту историю из школьной программы, — закивал я.

— Это хорошо, — удовлетворённо кивнул Громов. — Тогда ты должен помнить, что Веды рассказывают нам о том, как господству Адитьев противились Асуры — старшие боги, дети Каш-Япы, рожденные им ещё до появления на свет Адитьев. Война эта велась между Адитьями и Асурами как за первенство между богами, так и за обладание Землёй.

— Насколько я помню, в индийской мифологии Асуры выступают на стороне Зла, играя роль «демонов», — напомнил я.

— Ты прав. Но границы между Добром и Злом в мифологии весьма расплывчаты, — покачал головой Громов. — Не будем сейчас углубляться в это. Вернёмся к сражениям ведийских богов. Как ты помнишь, они велись и в небе, и на земле, и даже под водой. В «Махабхарате» мы можем прочитать о том, как Асуры построили себе три железных крепости в небе, откуда они атаковали три региона Земли. При этом они могли становиться по своему желанию невидимыми и сражаться невидимым оружием.

Армию богов в той войне возглавлял Вишну, а прославился же в этих битвах бог-громовержец Индра. Он уничтожил несметное число врагов на земле, а в небе сражался с Асурами на своей летающей колеснице — вимане, которая с боков испускала лучи и передвигалась «быстрее мысли». У невидимых коней этой небесной колесницы были «глаза, как солнце», которые испускали красноватое сияние и даже меняли цвет.

— Совсем, как у «Крылатого Диска» Ра, на котором летал Гор? — воскликнул я.

Громов улыбнулся.

— Верно. Так вот, победив врагов «богов» в поединках и битвах, и обратив всех их в бегство, Индра решает отвоевать у «демонов» некую «корову». «Демоны» спрятали её в горной пещере, охраняемой «демоном» Валой — «Окружающим». На самом деле санскритское слово «го» сочетает в себе не только понятие «корова», но и имеет такое значение, как «Божественный Луч». Индра при помощи молодых богов — Ангирасов, которые были способны испускать божественное пламя — приступом взял укрытие Асуров и вернул богам «Божественный Луч».

Когда же войны богов, продолжавшиеся тысячу лет, завершились, Индра, стремившийся к власти, заявил о своём первенстве перед остальными богами. Первым шагом на этом пути для него стало убийство собственного отца. За это преступление боги запретили Индре пить Сому — амброзию, которую «на крыльях орла» доставляли на землю из Небесной Обители, и которая служила богам для сохранения вечной молодости. Тем самым бессмертие Индры было поставлено под угрозу и он, обладая «Божественным Лучом», «взлетел над ними с поднятым оружием Грома». Тогда в страхе боги закричали: «Не надо!» и дали ещё раз Индре отведать божественной пищи. После этого Индра стал господином над богами.

Начальник Особого отдела пододвинул к себе электронный справочник.

— Но вскоре у Индры появился соперник — Тваштар или «Перворожденный». Индра быстро поразил его оружием Грома, которое изготовил для него сам Тваштар. Потерпевший изначально поражение в схватке с Индрой, Твашар посылает на бой невероятно быстро выросшего до огромных размеров искусственного монстра Вритру — чем тебе не «Железные Люди» Гора? И как в истории сражений между Сетом и Гором, Индра сначала проиграл бой и был вынужден бежать на край света. Все боги отвернулись от него и на его стороне остались лишь Маруты[5] — боги, у которых были самые быстрые летающие колесницы, они «громогласно ревели, ветрам подобно, что скалы тряслись и дрожали». Заручившись их поддержкой, Индра вновь вызвал на бой Вритру.

— «И вида не было ужасней, когда сошлись на битву бог и демон. Метал снаряды Вритра острые свои, разил он жгучей молнией и громом, которые дождем лились. Но бог с усмешкой гнев его встречал, и сколько в Индру он орудий не пускал, они, затупившись, прочь отлетали», — снова процитировал Громов, обратившись к своему справочнику.

— Когда же у Вритры кончились огненные снаряды, Индра сразил своего обидчика молнией «изготовленной Твашара рукой искусной» из «божественного железа». Заметь, словно речь здесь идет о Горе и его кузнице, где он изготавливал своё «божественное железо»! Эти молнии, судя по тексту, представляли собой сложные ослепляющие управляемые снаряды, которые без промаха попали в цель: «И вскоре Вритры жуткую судьбу гул и лязг провозвестили Железного дождя, что пролил Индра. Пронзенный, сломленный, с ужасным воплем наземь рухнул демон гибнущий со стен своей заоблачной твердыни».

Громов взглянул на меня.

— Теперь, возвращаясь к Мохенджо-Даро и Хараппе, можно отметить, что эти города погибли, несомненно, в ходе этих страшных битв между богами. Хочу тебе прочитать интересный отрывок из «Махабхараты». Вот послушай: «Пламя снарядов, пущенных Брахмастрами, соединилось воедино, и вместе с огненными стрелами заполнило землю, небо и всё пространство между ними, и возник пожар, пылающий, словно всёсжигающее Солнце в конце света… И тогда все намеченные Брахмастрами к сожжению и видевшие ужасное пламя их снарядов почувствовали, что это — огонь Пралайи, что сжигает мир».

— Подобным же образом были уничтожены и месопотамские города: Ур, Ниппур, Урук и Эрид, — продолжал Громов. — Шумерские тексты вторят «Махабхарате», описывая эту трагедию: «На Землю спустилась беда, которой люди не знали, люди не видели раньше такого, от такого никто не спасётся… Невидимая смерть, что по улицам бродит, по дорогам скитается, станет с кем-то рядом — и не видно её, в дом войдет, и никто не узнает… Зло, что на землю набросилось, приведение будто… Через самые стены высокие, через самые толстые стены сочиться оно, как вода, и никакая дверь его не удержит, и запор не остановит её, через дверь, как змея, вползает оно, сквозь щели, как ветер, внутрь залетает… Люди, напуганные, едва могли дышать… Злобный Ветер зажал их в тиски, дня одного ещё он им не даст… Рты увлажнялись кровью, головы кровью сочатся… От Злобного Ветра бледнеет лицо…»

— Здесь уже говорится о последствиях применения богами своего оружия непосредственно на людей, оказавшихся в зоне небесного конфликта, — заметил я, кивая головой.

— Да, — согласился Громов. — И легко заметить, что города людей пострадали, когда с неба были сброшены «страшные орудия»: «Они на все четыре стороны земли разлили яркие лучи, сжигая всё, как пламенем». В другом же тексте говориться об «урагане, вспышкой молнии рожденном». После него «туча густая, что окутала мраком всё небо… поднялся ветра порыв… буря, яростно рвущая небо… тьму несёт из города в город, тучи густые несёт, что окутали мраком всё небо…Люди, как черепки, на улицах лежали… высокие ворота мёртвые тела загромоздили… на площадях бездыханные тела лежали в беспорядке… все улицы загромоздили мёртвые тела… мёртвые тела, как жир, оставленный на солнце, таяли сами собой…».

Громов оторвал глаза от текста на экране и внимательно посмотрел на меня, словно стараясь понять мою реакцию на прочитанные им строки. Сказал:

— Ты прав, это очень похоже на ядерный взрыв, но оружие богов имеет явно иной характер. Следы его применения мы встречаем и на территории обеих Америк, их можно обнаружить и в Египте.

Он помолчал, затем задумчиво произнёс:

— Оружие богов… Нет, это был точно не ядерный взрыв, иначе мы обнаружили бы следы радиации и в Мохенджо-Даро, и в Тиауанако, и на Синайском полуострове… Но их нет! Значит, это было что-то другое, но не менее разрушительное и мощное. Вот только что? Может быть антивещество?..

Громов замолчал и печально посмотрел перед собой.

— А что это за «брахмастра» такая? — поинтересовался я.

— «Оружие Брахмы». Это самое мощное и смертельное оружие. Так о нём говорится в Пуранах, «Махабхарате» и «Рамаяне». К тому же оно очень точное, никогда не проходящее мимо своей цели и полностью её уничтожающее. Самое интересное, что его можно было использовать как против одного человека, так и против целой армии, но только один раз в жизни. Любопытно, правда?

Громов сложил ладони на столе.

— Но ещё интереснее способ активации этого оружия, созданного Брахмой с целью защищать принципы дхармы, то есть «божественного закона». Так как Брахма был творцом вселенной и первым живым существом, получившим ведическое знание, он создал это оружие, способное уничтожить любое живое существо во вселенной. Чтобы привести его в действие, нужно было достигнуть высокого уровня умственного сосредоточения и посредством особой медитации, обращённой на творца вселенной Брахму, активировать «брахмастру». Подобное оружие лежит уже за пределами обычных технических средств, известных человечеству. Это выводит нас на совершенно иной уровень знаний — на некий духовно-нематериальный аспект, лежащий на грани магии и сверхспособностей человека. Может быть, даже здесь были задействованы энергии, пока что неизвестные нам, концентрация которых позволяет получить невероятную разрушительную силу в нашей материальной вселенной.

— Тогда это очень опасное оружие! — заметил я. — Человечество, с его прежними военными достижениями, выглядело бы перед ним сборищем неумелых детей, вооружённых примитивными рогатками.

— Или жалкими карликами у ног могучих гигантов, — согласно закивал Громов. — Любопытно, что это не единственное подобное оружие, бывшее в распоряжении пуранических богов и героев. Хорошо известно и личное оружие бога Вишну — «Нараянастра» или «Оружие Нараяны». Оно представляло собой миллионы метательных снарядов, одновременно приводимых в действие. Их количество и мощь возрастала пропорционально оказываемому им сопротивлению.

Единственным способом спастись от «нараянастры» был полный отказ от сопротивления. «Нараянастра», как и «брахмастра» могла использоваться в войне только один раз, и при попытке применить её снова она поражала армию, к которой принадлежал вызвавший её воин. Секрет использования этого оружия был известен только трем воинам: Дроне, Ашваттхаме и Кришне.

Громов замолчал. Сейчас он выглядел усталым и опустошённым.

— То есть, вы хотите сказать, что нам необходимы знания именно о таком оружии, оружии богов? — неожиданно догадался я и изумлённо посмотрел на начальника Особого отдела. — Но зачем? Мы же не ведём ни с кем никаких войн, у нас нет врагов!

— Не горячись, Сид, — спокойно сказал Громов, устало прикрывая веки и протирая пальцами глаза. — Всё не так просто и однозначно, как может показаться на первый взгляд. Мне уже не раз доводилось беседовать с Менгешей, и из этих бесед я вынес для себя одну очень важную вещь: он небезосновательно опасается возможной внешней угрозы для Трудового Братства.

— Вы говорите об угрозе со стороны Сообщества? Но разве их наука в своих изысканиях зашла столь далеко, что военные силы Гивеи могут реально угрожать нашей безопасности? Я всегда считал научные достижения Сообщества лишь бледным отражением нашей, земной научной мысли. Все их технологии и научные разработки в том или ином виде привнесены с Земли во времена нашего тесного сотрудничества. Неужели вы думаете…

— Так думаю не я, а многие члены Совета, — поправил меня Громов твёрдым голосом. — Но и я склоняюсь к мысли, что они могут быть правы в своих опасениях. Слишком много скапливается в последнее время фактов, позволяющих делать подобные заключения.

— О военной опасности со стороны Гивеи? — ещё больше изумился я.

— Да. А по поводу научной «неразвитости» Сообщества… Вспомни живой пример из истории Земли, когда императорская Япония ещё в начале двадцатого века усиленно скупала или просто крала по всему миру патенты в самых различных отраслях науки и техники. Тогда все тоже не придавали этому особого значения, пока, на рубеже двадцатого и двадцать первого столетий, феодальная Япония вдруг не превратилась в высокоразвитую технологическую державу.

Думаю, подобное может вполне произойти и сейчас, прямо у нас под носом, и если мы будем столь недальновидными, то это обернётся для нас большой трагедией. Поэтому у нас есть только два пути избежать этого: либо воспрепятствовать этому процессу, либо самим быть во всеоружии, быть готовыми дать отпор любой агрессии извне.

— А что вы подразумеваете под термином «воспрепятствовать»? — насторожился я, внимательно глядя в ледяную глубину глаз Громова.

Но на его лице не дрогнул ни один мускул. Только губы слегка тронула грустная улыбка.

— Позволь старику не отвечать на этот вопрос… Ведь я могу попросить тебя об этом?

Он склонился ко мне, всматриваясь в моё лицо.

— Ответить полностью откровенно сейчас я тебе не могу, а успокаивать тебя полуправдой мне не хотелось бы. Могу лишь сказать пока то, что с некоторых пор возможность нужного нам исхода событий тщательно изучается нашими людьми и здесь, на Земле, и там, в Сообществе.

Громов снова замолчал и слегка повернул голову в сторону окна, словно опасаясь, что наш разговор может услышать кто-то посторонний.

— Не знаю, не знаю, — в раздумье произнёс я, борясь с противоречивыми чувствами, охватившими меня. — Если смотреть на вещи трезво, то любая космическая война ещё более расточительна и бессмысленна, чем обычная. Сколько ресурсов и сил нужно потратить, чтобы вести такую войну продолжительное время… И ради чего? Полезные ископаемые? Перенаселение?.. Но пополнять ресурсы таким способом — ещё большее расточительство для любого общества, а тем более для гивейского! Даже мы отказались от подобных идей ещё три века назад. Перенаселение Сообществу тоже не грозит, насколько я знаю… Тогда для чего всё это? Может быть, Менгеша и Совет ошибаются в своих выводах?

— Есть ещё одна возможная причина, — спокойно сказал Громов. — Это стремление к вселенскому господству. Безумная фашиствующая тенденция к уничтожению всего самого прекрасного, умного и светлого, что создано людьми, к уничтожению добра и красоты в любом их проявлении. «Стрела Аримана», как назвал эту тенденцию один древний философ. А теперь представь себе, что может случиться, если в руках таких вот безумцев окажется некое оружие, против которого у нас не будет адекватной защиты или ответа? Тогда на карту будет поставлена судьба всего трех миллиардного человечества.

— Получается, вы возлагаете на меня обязанность получения древних знаний о каком-то всеразрушающем оружии богов?

— Нет, что ты, — мягко улыбнулся Громов. — Этим будут заниматься люди из Академии Пределов Знания. Но они учёные, к тому же, они обычные люди, и ты должен понимать, что внезапно разгоревшиеся споры о моральной и этической стороне неординарных научных открытий могут стать не совсем желательными как для нас, так и для дальнейшей судьбы всего Трудового Братства. Поэтому твоя задача — это непосредственный, но не навязчивый контроль за ходом всех исследований и, самое главное, обеспечение безопасности людей, участвующих в этих изысканиях… Ты меня понимаешь?

Громов пристально посмотрел мне в глаза.

— Понимаю, — кивнул я, почему-то чувствуя себя не очень уютно от нашего с ним разговора. — Тогда может быть мне стоит посетить раскопки в Антарктиде или Южной Америке, и более детально ознакомиться со всем на месте? Ведь я знаю о сути этого вопроса лишь по историческим фильмам и некоторым научным работам, которые мне доводилось читать довольно давно.

— Не спеши. Всему своё время, — снова улыбнулся Громов. — У тебя ещё будет возможность посетить и плато Гизы, и Тиауанако, и даже антарктические раскопки. Сейчас люди, работающие по программе «Тени Предков» находятся с научной экспедицией на Марсе. По моим сведениям, они там подошли к чему-то очень важному. Думаю, тебе следует незамедлительно присоединиться к ним. Ведь Марс — это наша отправная точка, оттуда всё начиналось. Именно там находится колыбель жизни и великого Знания.

— Вы так считаете?

Я недоверчиво посмотрел на начальника Особого отдела.

— Так считает руководитель проекта, выдающийся экзоархеолог[6] Акира Кензо. Но он не единственный, кто занимается разработкой этой научной гипотезы. К решению этой задачи привлечены лучшие учёные умы человечества, специалисты в разных областях: археологи, геологи, физики, астрономы, философы, этнографы и даже социологи. Задача стоит слишком масштабная и академическая наука в своё время её долго отвергала, упорно замалчивая очевидные исторические факты и свидетельства.

Это происходило потому, что сразу же вставал вопрос о пересмотре всей истории развития человечества, и о новом месте самого человека на эволюционном пути развития жизни нашей планеты, где он, человек, судя по всему, инородная, искусственно созданная ступень… А потом случился глобальный мировой кризис, революции, происходившие одна за другой по всей Земле, и довершила всё последняя война — «Битва Мары», унёсшая столько жизней, погубившая всю западную цивилизацию и разорившая планету. Человечеству пришлось потратить почти тысячелетие на возрождение Земли, и тут уж было не до исторических памятников и исследований. Всё приходилось начинать с самого начала, почти как в «Первое Время» богов. Одни технологии были безвозвратно утеряны, другие были заново переосмыслены человечеством, возродившимся из пепла. Наука стала развиваться по-иному. Уже назрела необходимость смены самой научной парадигмы, которая позволит нам в дальнейшем познать то, что не удавалось узнать прежними методами.

Громов не спеша поднялся со своего места и подошёл к распахнутому окну, встав в полосе яркого солнечного света и оглядывая Город, раскинувшийся за площадью Совета.

— Теперь проектируется и производится лишь то, что необходимо для повседневной жизни человека. Но делается это иначе, без излишеств, без техногенной перегруженности, без рабской привязанности к ненужным вещам. Мы стали намного ближе к природе, как в те, далёкие эры. Мы стали всё дальше продвигаться в области познания себя, в психологии и в педагогике. Стали познавать те тесные взаимосвязи человека и окружающего мира, без которых невозможно гармоничное существование нашей цивилизации на этой планете.

Именно поэтому мы так жадно и неистово устремились в космос, где в Тёмные века нашей предистории только неуверенно топтались на крохотном пятачке возле родного дома. И вот теперь мы можем с гордостью сказать, что наш сегодняшний мир, это не мир торговцев и воинов, полный жестокости и вражды. Наш мир — это мир романтиков, жадно познающих Вселенную вокруг себя и внутри себя, несущих добро и справедливость всем и вся… Ты же не хочешь, чтобы этот мир был омрачён смертями и горем, а то и исчез вовсе?

Громов повернулся ко мне и погрузил проникновенный взгляд в самую глубину моих глаз. От его взгляда я почувствовал, как по моей спине пробежала лёгкая дрожь. И в тоже время на душе стало легко и уверенно, словно он влил в меня часть своих могучих душевных сил.

— Нет, не хочу, — тихо промолвил я. — Иван Вениаминович! Я сделаю всё зависящее от меня. Поверьте.

— Верю, — спокойно кивнул начальник Особого отдела, и глаза его потеплели и стали заботливыми, как у отца.

— В целом, думаю, задача тебе ясна? — подытожил он. — Проблема, с которой мы столкнулись, очень объёмная и сложная, и о ней тебе лучше узнать из первых уст у наших учёных. Держи меня в курсе всех событий. А я целиком полагаюсь на твой профессионализм и выдержку.

Влад ждал внизу, в холле первого этажа и сразу же набросился на меня с расспросами:

— Ну как? «Старик» сильно был тобой недоволен? Наверное, хороший нагоняй получил от него? А? И правильно! Тебе это будет отличным уроком впредь. В следующий раз станешь слушать друзей!

Я дружески похлопал его по плечу.

— Успокойся. Ничего такого не было. Мы просто беседовали.

Влад недоверчиво прищурился.

— Правда?

— Серьёзно. Просто Громов дал мне одно очень ответственное и неоднозначное поручение… В общем, через два дня я лечу на Марс. Ты был когда-нибудь на Марсе?

Я посмотрел на друга ясными глазами младенца.

— На Марс! — Влад даже присвистнул от восторга. — Уж не для работы ли по программе «Тени Предков»?

— Вот видишь, а ты, оказывается, и так всё знаешь, без моих объяснений, — усмехнулся я, собираясь идти к выходу.

— Постой, постой! — Влад поспешно схватил меня за локоть. — Да, расскажи ты толком всё, Сид! Я же твой друг. Или нет?

— Привет, мальчики! — звонкий женский голос заставил нас обоих обратить взоры к боковой лестнице, по которой, легко порхая по ступеням, спускалась блистательная Шома Ананд.

Голубая пилотка была кокетливо сдвинута на её левое ухо, выбивавшееся из-под копны иссиня-чёрных волос. Короткая форменная юбка почти наполовину открывала загорелые бедра этой «богини сердца» Влада. Её лукавые искрящиеся синевой глаза, как два драгоценных сапфира, украшали смуглое прелестное личико, соперничая по блеску с «золотыми лебедями» в петлицах её кителя.

Я почувствовал, как пальцы друга слабеют на моей руке. Похоже, ему срочно нужна была моя помощь.

Шома остановилась подле нас, игриво щурясь от солнечных лучей, проникавших сквозь прозрачный купол потолка. Девушка лёгким жестом откинула со лба упавшую прядку волос. Этот жест окончательно сразил Влада. Он прошептал мне на ухо что-то невнятное, и я понял, что пора прийти ему на помощь.

— Куда вы собирались вдвоём? Может, пойдем, поборемся? — беспечно предложила Шома Ананд. — Внизу сейчас как раз проходят уроки самооборны… Вы, случайно, не туда собирались?

Влад с надеждой посмотрел на меня.

Я отрицательно покачал головой.

— Думаю, я вам сегодня компанию не составлю.

— Что так? — Шома приподняла широкую длинную бровь, проникновенно глядя на меня, делая вид, что не замечает терзаний Влада.

— Хочу подготовиться к предстоящей командировке.

— Да? Ты уезжаешь? И далеко?

Взгляд девушки продолжал углубляться, а глаза темнеть.

Мне показалось, что она хочет применить всю свою проницательность и способность заглядывать в будущее и прошлое, чтобы узнать ответ на свой вопрос. И в тоже время в её глазах сейчас, словно отблески дьявольского огня, мерцали всполохи завораживающего тёмного пламени. Возможно, этот эффект был вызван лишь популярными нынче у женщин «воспламенителями» взгляда, но будь я на месте своего друга, то сердце моё, наверняка бы, разорвалось на части от подобного безмолвного призыва… Но я не был Владом Стивом, и все уловки этой хищной бенгальской кошки на меня почти не действовали.

— Как сказать… — пожал я неопределённо плечами.

— Он летит на Марс, — хриплым голосом выдавил из себя Влад, и его лоб покрылся испариной от усилий оставаться невозмутимым.

— На Марс? — певуче протянула Шома Ананд, и её бровь поднялась ещё выше. — Далеко… По делу, или так, отдохнуть от земных забот?

— С особым заданием, — загадочно улыбнулся я и, попрощавшись с друзьями, направился к выходу, где сияло утреннее солнце.

— Счастливого пути и чистого тебе неба! — крикнула вдогонку Шома Ананд.

Я оглянулся и увидел, как она берёт под руку сияющего от счастья Влада и ведёт его к лифтам. Помахав им на прощание, я вышел на верхнюю площадку лестницы, подставляя разгорячённое лицо прохладному утреннему ветру.