Чебурашка (СИ)

15. Милый мальчик Алик Черепанов

— Вообще-то не одна, — хмурится Катя. — А ты чего хотел-то?

— Да просто в тот раз, помнишь, ты когда с Костром шла… ну… как-то неправильно получилось, не познакомились…

— А как ты узнал, что я в этом доме живу?

Катин голос звучит настороженно.

— Ну так… я же тут рядом, через два дома от тебя. Все же знают друг друга.

— Понятно. Так чего хотел-то?

— Да, просто, познакомиться. Я смотрю такая девушка красивая, а чё мы раньше-то не познакомились? Ты в седьмой школе учишься, да?

— Не поняла, то есть ты просто познакомиться пришёл? Сразу домой ко мне?

— Ну… да… Я вон с Шарком гулял, дай, думаю, зайду.

Шарк нетерпеливо постанывает и повизгивает.

— Видала какой дурачок у меня? Смешной, правда?

Ну, надо же, какой ты милый, Цеп…

— А зачем тебе знакомиться со мной? У тебя же девушка есть, Вика. Вы дружите, насколько я знаю.

— Да не… какое там, у меня Артём же её увёл. У неё теперь с ним дружба, а может, и не только дружба. Любовь, например.

Вот же мудила! Ну Цепень, ну мудак! Он чуть напирает и просовывает голову.

— То есть вы расстались, да? — улыбаюсь я.

— О! Тёмка! Привет, старичок!

Он широко и приветливо улыбается. Я даже на некоторое время прихожу в замешательство. Что случилось-то? Может, он из окна выпал?

— Ты чего, как шестидесятник заговорил? — щурюсь я. — От горя что ли?

— Да ладно, чё, какое горе. Я убиваться не стану. Совет да любовь, как говорится. Оказывается, в мире полно девчонок, и многие из них намного лучше тех, кого мы теряем. Ну, ладно, не буду вам мешать. До свидания. Приятно было познакомиться. Выходи как-нибудь вечерком, с Шарком погуляем, за жизнь поболтаем.

Он ещё раз улыбается и скрывается за дверью.

— Погнали, Шарк! — доносится из подъезда и Цеп с собакой сбегают вниз по лестнице.

И что это было? Доктор, мне нужно касторки! Какого хрена это было?

— Слушай, — пожимает плечами Катя, — вроде не такой тупой, как ты говорил. Ну, странно, конечно, что он вот так пришёл ко мне… Ну, а с другой стороны, проявил решительность…

— Кать, о чём ты говоришь? Это же Цепень! Он реально выродок, поверь мне. То, что ты сейчас видела — чистой воды спектакль. Я вот только не знаю пока, зачем он ему нужен… Ни секунды, слышишь, ни секунды ему не верь. И дверь не открывай. Ты поняла? Я не шучу, Катя!

Она ничего не говорит, только снова пожимает плечами.

Я выхожу из подъезда и направляюсь в сторону дома. Блин, что ни день, то сюрприз. Зачем он припёрся? Типа просто рассказать про меня и Вику? Но, во-первых, Катя знает о моих попытках, во-вторых, какое ей дело до этого, в-третьих… и что? Типа, просто мне нагадить?

По поводу, «какое ей дело». Определённо, ей мать дома мозги пудрит, конечно, в том смысле, что вот, Артём, хороший мальчик, из хорошей семьи, не будь дурой, бери себе и всё такое. Это мне известно из рассекреченных через много лет источников. Но Катя, как она сама мне говорила, или ещё только скажет триста лет спустя, не была в меня влюблена. Так что все эти румянцы и чмоки… Это всего лишь… не знаю что. Фигня, в общем.

В общем… В общем, тут и размышлять особо не о чем, а вот об Алике Черепанове поразмыслить стоит. Я сворачиваю на тропинку, ведущую через его двор и снова с ним сталкиваюсь. В том же месте, что и в прошлый раз. Но блин, не буду же я ходить в обход, лишь бы только с ним не встречаться, правда?

Он держит на поводке собачку, облезшую жесткошёрстную крысу, которая с независимым видом и невинной мордой в этот самый момент гадит прямо на тропинку. Каков хозяин, таков и пёс…

— Ну чё, Костёр, бабу свою одну оставил? — щерится Цеп. — Ну, и долбо*б. А я знаешь, чё щас сделаю? Я снова к ней пойду, пока она одна дома. Пойду и вы**у во все дырки.

Он делает движения руками, иллюстрируя свои слова, при этом похабно ухмыляясь и дёргая собачку, которая недоумённо крутит головой и пытается доделать начатое. Я, естественно вскипаю. Знаю, он этого и добивается, выводит меня из равновесия. Ну, и пох. Я даже и не желаю при таком раскладе это самое равновесие сохранять.

Чувствую, как к лицу приливает кровь, как сжимаются кулаки и как расправляет плечи моё прошлое, сиречь будущее. Тёмный док, мой доппельгангер. Такое чувство, будто это он мой хозяин, хотя нужно бы наоборот, вообще-то. Мне надо, чтобы он был послушным и подчинялся первому моему слову. Но с этим у нас пока нелады…

Так что, я не глушу, не придерживаю свою ярость, а, наоборот, даю ей волю, пытаясь активировать гул в голове.

— Альберт! — раздаётся вдруг из-за кустов резкий и строгий крик. — Альберт, мать твою!!! Ты где есть⁈

Именно это и называется трубным гласом. Наглая улыбка в момент стирается с лица Цепня. Оно делается напряжённым и даже немного испуганным.

— Ща, пап! — неожиданно громко орёт он, и от этого ора его пёсик подскакивает, как ужаленный и рвётся в сторону от дома.

— Сколько ждать⁈ — грохочет Черепанов-старший.

Цепень делает страшную рожу и тихо бросает:

— Благодари батю моего, а то бы я тебя сейчас урыл, чмо. Если рядом с Викой тебя увижу, яйца оторву!

Он дёргает свою собачонку, и та летит за ним, как воздушный шарик. Альберт ломится через кусты, не желая, по всей видимости, заставлять своего родителя ждать ни секунды.

— Цеп, погоди! — кричу я ему в спину. — Вкусняшки забыл! Тебе бобик наделал!

Он только рычит в ответ и несётся дальше. Я обхожу кусты и наблюдаю, за тем, как подхватив свою крыску на руки, Алик садится на заднее сиденье бежевой «двадцать четвёрки». Батя его, такой же здоровый лось, отвешивает в это время своему загулявшему отпрыску хорошего леща и, громко выругавшись, усаживается за руль. Мать Цепа, довольно симпатичная и хорошо выглядит. Она бросает на меня мимолётный взгляд и располагается рядом с мужем.

Конь педальный, вот к нему жёнушка моя уйдёт. Да только хрен тебе, Цепень-старший, не уйдёт, второй раз я на ней точно не женюсь.

«Волга» заводится и тут же трогает с места. Проезжая мимо меня, Цеп поднимает сжатый кулак, а второй рукой резко хлопает себя по бицепсу. Ну, да, кто бы сомневался.

После поездки дни начинают лететь быстрее. Нужно делать много всего. Катька, не поднимая головы, шьёт «джинсованные брюки из штата Кентукки». С меня, конечно, в этом смысле, и спросить нечего, но заклёпки и пуговицы я ставлю с одного удара, как гидравлический пресс. Соседи снизу не в восторге, но надо потерпеть. Потерпите, родимые, кому легко-то?

Миха включается в цепочку распространения и становится передовиком сбыта, имея широкие контакты в спортивной среде, где передовые юноши и девушки широко обмениваются опытом и часто несут в свои школы новые веянья в подростковой моде и образе жизни.

Остро модные сапоги-луноходы, ранний секс, танцевальные хиты, порнуха, новые словечки, привезённые с соревнований, в том числе и международных, и всё такое прочее. В этом плане Миха настоящий инфлюэнсер.

— Артамон, пошли всем нашим трудовым коллективом мороженого поедим, — предлагает он. — Завтра у меня тренировки нет, делать нечего.

— Пошли, — соглашаюсь я.

— Но ты, как шеф фирмы, платишь! — ржёт он.

— Без проблем, Миш. Слушай, мне всё-таки нужно позаниматься боксом.

— Блин, опять боксом? А с самбо ты всё, завязал что ли? Или достиг пределов мастерства?

— Нет, не завязал и не достиг. Но у меня есть крутая идея. Хочу устроить бои без правил.

— Совсем без правил? — удивляется он. — Типа уличной драки что ли?

— Нет, правила установим, но смысл в том, что можно использовать техники различных единоборств. Прикинь, это круто будет! Там можно будет такие крутые поединки устраивать, типа боксёр-борец, боксёр-самбист, каратист, дзюдоист, подумай сам.

— Ну, ничё, прикольно, конечно, но где это проводить, ни один клуб, ни одна школа не захочет такой фигнёй маяться.

— Ясен пень, это же неофициально пока будет. Если приживётся, может и вырастет во что-то большее, а сейчас просто чисто на энтузиазме. Надо только физрука завербовать. Он и так у нас несколько дисциплин тянет, думаю интересно будет.

— Ну, так-то да, — кивает Миха.

— Ну?

— Чего?

— Бокс, ёпта! Я хочу Цепня вызвать!

— Блин, Костёр, он больше тебя в два раза и он вольник. Ну нафиг. Не советую. Он тебя вместе с твоим самбо и карате замнёт. Сразу в ноги пройдёт и пи**ец тебе, гарантировано.

— Миха, ну ты мудрец, в натуре. Поэтому мне и нужен бокс. В репу ему всеку, а потом пусть о партере думает.

— Слушай… не знаю. Ну, попробую поговорить с тренером, чтоб тебя взяли… Но не обещаю. У нас-то уже маститые все, врубаешься? Тебе на начальный уровень надо. И долбить год минимально, чтобы хоть что-то получаться начало.

— К Новому году и не днём позже. Я его уделаю под бой курантов.

— Ты про Цепня что ли опять?

— Вот посмотришь, Мих. Размажу, как насекомое.

— Ну что, Джексон фэмили, за победу в соцсоревновании! — говорю я и чокаюсь своей металлической креманкой с креманками своих «коллег».

— Ага, за победы лёгкой промышленности, — прыскает Вика.

Мы сидим на втором этаже в «Льдинке» и отмечаем предпринимательские успехи. Модные, молодые, жизнерадостные. И мы крутые, и погода, и музло и мороженое. А ещё и бабки на кармане. Кайф.

Корпоратив проходит в дружеской обстановке, с ликёром, добавленным к шарикам пломбира. По-взрослому в общем. Негромкая музыка и снующие официантки создают чувство, что весь мир крутится вокруг нас.

И Вика сегодня ласковая и многообещающая. Уже дважды положила свою прохладную ладонь на мою руку. И дважды наклонялась ко мне и шептала на ухо, касаясь волосами. Ух! Просто ух! Сердечко стучит, кровушка вскипает и копыто хочет ударить оземь. Чувства юности они такие. Нет, с одной стороны, смешно, конечно, но чувства эти такие яркие, сочные, просто наркотик.

— Слушайте, а давайте на Химкомбинатовскую турбазу съездим, — предлагает Миха. — У Костра батя договорится, два номера возьмём побалдеем. Только не в корпусе, а в коттедже. Вообще, лучше целый занять. Там классно. Погода отличная, можно на лодке поплавать. Если возьмём лодку, я вас на остров свожу, там с другой стороны песчаный пляжик есть. Шашлычок сделаем, позагораем, искупаемся, вина напьёмся. На пару деньков. У меня, как раз отдых на следующей неделе.

— Вчетвером что ли? — делает широкие глаза Вика и, наклонившись ко мне, снова шепчет. — Представляю, что с отцом будет, если он узнает, с кем я поехала.

Она смеётся, утыкаясь своей головой в мою, и по спине от этих лёгких прикосновений пробегают мурашки.

— А почему нет? — отвечает Миха. Возьмём два номера, в одном вы с Артамоном, в другом мы с Катёной. Да, Кать? Чё? Классно я придумал? Оторвёмся не по-детски.

Все смеются. Разумеется это предложение по распределению номеров воспринимается как шутка. Откровенная, дерзкая, почти эротическая, но шутка.

— Отлично, — подхватываю я. — Только Катя с тобой не поселится.

— Почему это? — удивляется Миха. — Кать, правда что ли? Отказываешься? Нет, скажи, правда?

— Миш, Кате серьёзный парень нужен, а у тебя по девушке в каждом городе, где ты на соревнованиях был, да и здесь в каждой школе и в каждом институте.

Приходится быть старым занудой, но такие-то элементарные вещи уж можно понимать.

— Да ты чё гонишь? — смеётся он и пинает под столом по ноге. — Ты вон с Викой разбирайся. Чё к нам-то лезешь? Ты Катюхе кто? Отец что ли? Или товарищ? Вот и веди себя по-товарищески.

— Я по-братски, — гну своё я. — Как опытный и заботливый брат, Кать, я тебе точно не советую.

— Тём, — усмехается Катька, и на щеках у неё вспыхивает румянец, — у меня ведь уже есть младший брат. Думаешь, мне ещё надо?

Она улыбается, но глаза при этом кажутся невесёлыми.

— Съел? — ржёт Миха. — У тебя вон девушка заскучала, обрати на неё внимание. От этого всем лучше будет.

Я обращаю. И она на меня в кои-то веки тоже обращает. Мы болтаем и я, положив руку на спинку стула, даже немного её приобнимаю. Нет, ничего такого, торопиться с этим делом мы не будем. Зачем?

Прошлый я попытался бы быстро зафиксировать преимущество и тут же, по горячим следам, соблазнить барышню. Но всем известно, как закончил этот самый прошлый я. Так что, нет. Пусть Вика этого захочет. Сама захочет. И не как-то случайно и неожиданно, а потому, что я стану таким чуваком, которого просто невозможно не захотеть.

Она бросает взгляд на часики и прикусывает губку. Артистично, отрепетировано, но от этого не менее мило.

— Ой, — говорит она. — Мне бежать надо. Ладно. Вы оставайтесь, а я помчалась, а то меня отец на неделю дома запрёт.

— Прямо запрёт? — удивляется Катя.

— Он может, — со смехом подтверждает Миха. — Меня один раз чуть с лестницы не спустил.

Вика вскакивает и убегает, буквально растворяясь в воздухе, и не оставляя никаких шансов проводить или что-то ещё. Ну, окей, я пожимаю плечами.

— Обломался, — смеётся мой товарищ. — Не надо было на других девчонок засматриваться. Гляди, она очки забыла. Догони, давай.

Точно, на столике лежат солнцезащитные очки, такие же, как у Артура, модные, дорогие. Я беру их и быстро спускаюсь по лестнице. Сбегаю вниз и выскакиваю на улицу. И успеваю как раз вовремя, чтобы увидеть Вику.

В этот самый момент она высоко задирает ногу и усаживается на мотоцикл. Она поправляет шлем и прижимается к мотоциклисту, крепко обхватывая за грудь. Тот выкручивает газ и рвёт с места. Её короткая юбка задирается, оголяя красивые девичьи бёдра. Эффектно. Прямо на моих глазах уходит в закат.

Единственное, что я сейчас чувствую, это злость. Ну, ладно, Вика. Если отбросить всю химию и лирику, а потом просто подумать, то нахрен ты мне нужна такая ветренная? Ради того, чтобы я не стал тем, кем стал в первой жизни? Думаю, в этот раз я и без тебя смогу изменить свою историю. Зачем я на тебя время трачу?

Вот, совершенно правильно. Мужской разговор. Я это понимаю, и раньше тоже понимал, но в груди оживает мышка и начинает робко скрести под сердцем. Я возвращаюсь наверх и не подаю вида, что что-то не так. Мы ещё какое-то время сидим, а потом я расплачиваюсь и мы идём по домам. Миха с Катькой в — одну сторону, я — в другую. Им по пути, они живут напротив друг друга через проспект Ленина. Так что он её доведёт до самого дома.

Я собираюсь хорошенько позаниматься английским, поэтому туда, где снова разыгрывается «шуба с клином» и где тусуются пацаны, я не иду. Да, и поднадоело это, честно говоря. Надо сказать, что ПМЖ не стоит сравнивать не только с экскурсией в ад…

Проходя мимо гаражей, я замечаю дядю Валю. Он понуро сидит на табуреточке у своего открытого настежь гаража.

— Артём! — кричит он, заметив меня. — Иди сюда.

— Здрасьте, дядя Валя.

Я подхожу к нему ближе, а он опускает тяжёлую и потерявшую, кажется, естественную опору, голову. О, да вы нарезались, ваше благородие…

— Артём, — говорит автомобильный авторитет, глядя в землю. — Есть трёха?

— Есть, — отвечаю я.

— Гони.

Он глубоко кивает, будто поклон отвешивает, а потом оборачивается, поджимает губы и вздёргивает брови, делая невинное лицо. Я улыбаюсь, и вытащив из кармана, подаю ему зелёненькую трёшку.

— Малаэц! — одобрительно произносит он, медленно берёт купюру и внимательно её рассматривает. — Деньги… У-ф-ф… Деньги, нужны, Артемий… Много денег… Нужно много денег…

— Сколько?

— Сто рублей… — пожимает он плечами. — Сто семнадцать пятьдесят. Есть?

— А почему именно столько? — удивляюсь я.

— Какая, — мотает он головой, — какая… гадость заливная рыба. Тебе зачем знать? Надо и всё! А я тебе мотор достану на Чебурашку. У нас там «Ниву» угробили…

Он пьяно икает.

— Вдрабадан! Как я щас… Ф-у-у… В сиську! Восстановлению не подлежит! А мотор це… целёхонький. Будешь гонять, как этот… как гонщик, короче… Ну чё? По рукам?

— А за работу сколько? — спрашиваю я.

— Сто семнадцать за работу, а мотор даром. Денех надо… По рукам?

— А деньги когда нужны?

— Да, хоть щас! — разворачивает он грудь.

— А самое позднее?

— Утром, — снова сникает дядя Валя. — А поутру… они проснулись. А то ж мне песец, Артемий. Знаешь, животное такое? Подкрадывается незаметно всегда. Вот и подкрался, сука, песец. Незаметно, бля…

— Ладно, — соглашаюсь я. — Утром деньги будут.

— Правда? — удивляется он. — Сто… сто семнацать?

— Сто двадцать, включая вот эту трёшку.

— В семь утра? — не верит он своему счастью.

— Как скажете, в семь, значит в семь.

— Тёма! — по-кабацки разгульно почти кричит он и раскидывает руки. — Иди поцелую тебя! Завтра… у-ф-ф-ф… в семь…

Я мог бы и сейчас дать ему эти деньги, но в таком состоянии он их может уже сегодня все профкуать. Идея с движком от «Нивы» мне нравится и если утром на трезвую голову всё подтвердится, я за это заплачу безо всяких раздумий.

Захожу домой, ужинаю и сразу берусь за английский. Родители уже поели, так что я быстро заглатываю котлету с картошкой и иду к себе в комнату. Нужно к следующему занятию подготовить кучу заданий. Раскладываю книжки, тетрадки и погружаюсь в это дело, забывая о времени.

Примерно в половине одиннадцатого в прихожей звонит телефон.

— Тёма, тебя, — заглядывает ко мне мама.

— Ага, иду, — говорю я, вставая из-за стола. — Кто там?

— Антоша Михайлов.

О, Антоха, чего ему, интересно. Впарить чего-нибудь хочет, наверное. Я беру телефон и утаскиваю к себе в комнату, распутывая ногой длинный шнур.

— Алло, — беру я трубку.

— Артём, привет. Слушай, а Катька у тебя?

— Катька? — сердце вздрагивает. — Нет. Она давно дома должна быть.

— Дома её нет. Сейчас предки придут, а её нет. А ты её когда видел?

— Часов в восемь, наверное… — соображаю я. — А ты сам-то давно домой пришёл?

— Да я весь день дома сижу…

— Ясно… Ладно, погоди, я Мишке позвоню, они вместе шли в сторону дома. Может, в кино зайти решили…

— Какое кино, ты чё…

— Да погоди, я перезвоню…

Бляха… Миха, конечно, нормальный парень, ничего плохого не сделает, но блин, сердце молотит, как ненормальное. Я набираю его номер. Гудок… гудок… гудок… Блин, точно с ним где-то куролесит… Гудок… и…

— Алло… — раздаётся сонный голос Мишкиной мамы.

— Светлана Анатольевна, простите за поздний звонок. Это Артём. Я с Мишей хотел поговорить…

Пауза…

— Он лёг вроде пораньше… Сейчас посмотрю…

— Кто там, мам? — где-то вдалеке спрашивает Миха.

— Артём…

— Алё…

— Мих, ты не знаешь, где сейчас Катя?

— Чего? Нет, не знаю… Дома, наверное. Я её до подъезда практически довёл. А что случилось-то?

— Домой она ещё не вернулась…

Твою мать! Мотор раскручивается до максимальных оборотов.

— А она ничего не говорила? Типа, что собирается куда-то? Может, к подружке или ещё куда?

— Нет, сказала, домой пойдёт, книжку читать будет…

— А вы никого по пути не встречали?

— Нет, — подумав отвечает Миха. — Ну, видели, правда, как Цеп с дачи приехал. Мы по двору шли за «Космосом», а он с родаками тяпки из машины выгружал. Типа примерный сынок. Я ещё прикололся про себя, головой, думаю, что ли он ударился…

— Бл*дь…

— Да погоди, чё ты кипишуешь, время-то ещё детское…

Время-то, может, и детское, да вот только чувство в груди крайне неприятное…

— А он вас видел?

— Видел, наверное, кто его знает…

— Знаешь его номер, можешь позвонить, узнать, дома он или нет?

— Попробую, был где-то записан.

— Давай, только прямо сейчас, лады? И сразу мне звякни.

Я кладу трубку и начинаю быстро одеваться. Рубашка, носки, джинсы.

— Мам, я выскочу ненадолго.

— Куда это? — удивляется она.

— Да нужно Антошке передать кое-что.

— Что значит «кое-что»! Вы и его в свою мафию втянули?

— Мам, он сам кого хочешь втянет. Я на полчасика, не переживай.

Отца нет, он в командировке, так бы отбиваться от двоих было бы труднее…

— Артём, ну что это такое! Уже ночь на дворе. Завтра со своим барыгой встретишься!

Звонит телефон.

— Да!

— Нет его, — говорит Миха. — Мать сказала, он к другу пошёл. С ночёвкой… Вернётся только завтра…

Твою же мать! Да чтоб ты сдох, Цеп!