Чебурашка (СИ)

22. Поедем, красотка, кататься

Не торопятся вертолёты, не падают с небес десантники и даже по дорожке не мчатся к нам милиционеры с рвущимися с цепей собаками. Нет, ничего такого не происходит.

Вместо этого трое бандитов, вернее, с Арканом уже четверо, приглашают нас в прохладный полумрак гаража.

— Живей, живей, если не желаешь маслину схлопотать, — хрипит Сантехник, кивая на гараж. — Тут посидите, пока мы машину проверим. Что-то кажется мне, ты лажу мне втюхать желаешь. Вниз давайте, в яму.

Блин, даже не знаю, как его зовут. Ну и ладно.

— Сейчас, — киваю я, понимая, что кричать, мол, вы не имеете права и мы так не договаривались не имеет смысла. — Сейчас-сейчас… Минуточку… Одну…

В яму-то не слишком хочется, потому как дорога эта, боюсь, лишь в один конец. Волнительный момент, конечно. Но я сосредоточен и не паникую. Лутковы, понятное дело, рты пораскрывали. Ничего жёстче, чем «Следствие ведут знатоки» не видели, а тут настоящий криминал, да ещё и волына, и рожи, что кирпича просят. Ну и что тут остаётся? Только глазами хлопать.

Ситуация, честно говоря, неважнецкая. Поэтому я и прошу минуточку и, не дожидаясь ответа, закрываю глаза.

— Парус, да кончай ты их! — нетерпеливо бросает один из бандосов, вероятно Аркан. — А этого гипнотизёра вообще без разговоров надо!

Парус, значит, вот ты кто… Парус… Я представляю, как мчусь по огромному озеру под парусом, по хрустальной глади воды, под синим летним небом. Ветра нет, но парус надувается и мчит меня к острову. Только, подойдя ближе, я вижу, что это не остров, это человек, покачивающийся на водной глади.

Я его знаю. Более того, именно его я и ищу. Он-то мне и нужен. Доктор, доктор, просыпайся! Я закладываю резкий вираж и поднимаю волну и кучу брызг. Вода попадает доктору на лицо и он просыпается.

Безмятежная картина, яркий свет и сладкая мелодия «Баккары» где-то высоко над головой. Доктор беззаботно улыбается и поворачивает голову ко мне.

В это время там, снаружи этого мира меня толкают и злобно говорят какие-то слова. Вскрикивает девушка…

Давай, давай, соображай скорее! Увидев меня, док мгновенно делается серьёзным.

— Пошёл, щенок! — над самым ухом раздаётся голос Сантехника-Паруса.

Солнце тут же гаснет, поднимается волна и раздаётся «Вжжж-вуум». Вот так, вот так… Давай, голубчик, что ж так медленно! Адреналину тебе не хватает? Так вот же он, винной струёй бьёт из-под глади моря-океяна…

Меня снова толкают и я, теряя равновесие, лечу на бетонный пол, да только это не имеет больше значения. Я открываю глаза. Как, говорится, отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы… Очень надеюсь, что они светятся рубиновым цветом, потому что внутри моей черепушки звенит и горит кровавым огнём меч Дарта Вейдера. Ещё бы научиться дышать и говорить так же красиво и внушительно, как он.

Впервые я чувствую подъём, что-то вроде кайфа от этого состояния. Батюшки! Да меня прёт просто! Вау! Другое дело, что при других обстоятельствах, пока включался мой меч, нас всех успели бы пострелять, порубить в капусту или просто побросать в яму.

Ух-ты! Как круто! Я поднимаюсь и… улыбаюсь. Широко, как Джокер, зловеще, как Николсон и обаятельно, как Сергей Безруков.

— Положи пушку на пол, — говорю я, подмигивая Парусу.

Он не понимает, что происходит, хмурится, но беспрекословно подчиняется.

— Отойди.

Отходит.

— Ты, ты и ты, — показываю я пальцем на троих его подельников. — Отойдите вон к тем гаражам и стойте смирно, пока вам не скажут отойти.

Убивать друг друга я им не приказываю, вдруг ещё менты прискачут. Да и что за кровожадность?

— Олег, Наташа, забудьте всё, что было после того, как вы вышли из машины.

Заодно и проверим, работает ли это так.

— Забирайтесь в машину.

Они послушно делают то, что я говорю. А я подхожу к Парусу. На лице его читаются весьма противоречивые эмоции.

— Рассказывай, что находится в машине. Что там?

— Там…

В этот момент воздух пронзают яростные завывания милицейских сирен.

— Говори! — требую я.

— Там…

Я вижу, как он сопротивляется, как его ломает, как ему не хочется говорить. Лицо искажается, на лбу вздуваются вены и выступает пот, из глаз текут слёзы.

— Говори, что ты хочешь найти в «запорожце»!

— Там… целое… состояние… там…

— Быстрее! — ору я. — Говори быстрее!

— Там… состо… яние…

— Где именно? Где оно спрятано?

— В ма… шин… шине…

Кажется, у него сейчас башка взорвётся. Раздаются голоса, хлопают дверки, топают ноги.

— Возьми пистолет, подними его вверх и сдайся милиции. Давай, иди.

Он выполняет всё в точности. Я выскакиваю из гаража следом за ним и кричу троице его подручных, чтобы они сдавались, а то так и будут стоять, пока я не отменю приказ. Наверное…

Поднимается кутерьма, крик, беготня. Всех злодеев скручивают, арестовывают и запихивают по машинам, а нас невинных, мирных, гражданских опрашивают и отпускают, обещая вызвать на допрос.

— Какая жуть! — мотает головой Луткова, когда мы, наконец-то, отъезжаем.

— Дочь моя, разве я не отговаривал тебя от этого путешествия? Постарайся припомнить.

— Да, но ты же не сказал, что на нас нападут с пистолетом. Погоди, а был пистолет или мне от страху померещилось?

— Был вроде, — пожимает плечами Олег. — После того, как мы вышли из машины, у меня шурум-бурум в голове.

— У меня тоже, — подтверждает Наталья.

— Так мы только вышли, там сразу милиция нагрянула. Послушайте, спасибо вам большое. Понимаю, что было немного тревожно, но я, всё-таки, заплатил целых двадцать пять рублей, чтобы как-то притушить эту тревогу.

— Но мне ты ещё ничего не платил! — замечает Луткова.

— Как это? — удивляюсь я. — Я же исполнил одно из твоих заветных желаний, разрешил поехать с нами на секретное задание.

— Так ты знал, что так будет? — кричит Луткова.

— Не знал, но не исключал.

— А теперь нас будут в милицию дёргать, — качает головой Олег. — А за четвертной это уже много.

В итоге я отдаю ему ещё десятку сверху. Просто грабёж!

Линейка проходит на площади перед школой. Солнце ещё пригревает, днём будет жарко, но листья уже начинают подёргиваться золотом, а в воздухе различаются осенние нотки. Нет-нет, да и повеет прохладой и запахнет арбузной свежестью и палой листвой. Уж небо осенью дышало, короче…

Мы стоим с гладиолусами и астрами. Сезонные букеты сегодня превратят наших училок в рок-звёзд, тонущих в зрительской любви. В качестве индульгенции ещё не совершённым залётам цветы непригодны, но заявиться на линейку вообще без букета — уже залёт.

После оптимистичного многословия директрисы Цепень проносит на плече маленькую белокурую первоклашку, настоящую куколку. Та счастливо улыбается и трезвонит в колокольчик, кажущийся в её руке увесистым колоколом.

Ура, товарищи! Все на баррикады! Вперёд, на винные склады! Ученики, сметая всё на своём пути, бегут вверх по ступеням и штурмуют двери школы, как матросы в хронике прошлых времён штурмовали врата Зимнего.

Ну, что же… поучимся… Ученье, как говорят, свет. Кое-что я помню, а новые, не измученные естественным увяданием и вредными привычками накопители информации, а если быть более точным, мои мозги, надеюсь, покажут себя с лучшей стороны в борьбе за крепкие и глубокие знания.

— Костров! — окликают меня. — Артём!

Я оборачиваюсь. Вот они, красотки! Шутливо жмурюсь и прикрываю глаза рукой, чтобы не ослепнуть от их сияния. Им нравится, они довольно смеются. Вика и Наташка.

— Привет, девчонки. Наташ, у тебя вроде днюха сегодня? Я не ошибся?

Она знает, что я знаю, поэтому не сердится на мою «забывчивость».

— Надо в паспорт заглянуть, уточнить, — усмехается она.

— Я тебя поздравляю, — говорю я.

— Ты не забыл, что сегодня у нас агитбригада?

— Какая агитбригада? — удивляется Вика.

— Да, это шутка. Собираемся у меня дома.

Вика сегодня такая славная. В платьице и белом фартучке она кажется обманчиво послушной и покладистой. Точно уж не высокомерной и привередливо перебирающей поклонников.

— Помню, конечно, — киваю я. — Разве такое забудешь?

Пока мы болтаем, площадь пустеет и мы без толкотни и спешки идём к школе.

— Артём! — снова окликает меня женский голос.

Я оборачиваюсь и вижу… Надю, учащуюся третьего курса медучилища. Ёлки, вот так встреча…

— Идите, я догоню, — озабоченно бросаю я. — На минуточку отойду…

— Привет… — немного застенчиво улыбается она, бросая мимоходом взгляд на Вику с Наташей.

— Привет.

Я тоже улыбаюсь, но, разумеется, беззастенчиво, в отличие от неё.

— Как ты меня нашла?

— Случайно, — смеётся она и берёт за пуговицу пиджака. — А я… ждала, что ты снова придёшь… Ты в тот раз исчез посреди ночи, растворился, как призрак.

— Прости, — улыбаюсь я. — Но мне же надо домой вовремя приходить, у меня родители беспокойные, я ведь, как видишь, школьник ещё.

— Десятый класс, взрослый уже. По крайней мере, во время нашей последней встречи ты себя очень по-взрослому вёл.

Мы оба смеёмся.

— Тебе на уроки надо, да? — с небольшой грустинкой в голосе спрашивает она.

— Да, — вздыхаю я. — Орешек знаний твёрд…

— Слушай… — делается она серьёзной. — Не исчезай вот так, пожалуйста, а? Мне показалось… ну… тогда… Показалось, что у нас будто что-то промелькнуло. Искорка какая-то… Но даже если и нет, не исчезай, а? А то я будто… знаешь… бракованная, что ли…

Она замолкает и, прикусив губу отворачивается, а потом, словно взяв себя в руки, продолжает.

— А я тебя ждала. А ты не шёл и не шёл. Я уже думала, больше не увижу тебя, а тут иду мимо, смотрю и глазам не верю… Может, придёшь сегодня?

Блин… Я ведь и не планировал с ней продолжать… И как теперь поступить? Она смотрит так… Вот, что значит думать не головой, а чем попало… Ну, и что теперь делать? Сердце ей разбивать я точно не собирался, а оно, гляди как…

— Надюш, — я провожу рукой по её плечу. — Сегодня никак не смогу, правда. Но я обязательно загляну. На днях… Можем сходить куда-нибудь… Давай?

Она молча кивает, а потом улыбается. Но не так, как все улыбаются, а словно через силу…

— Ладно, беги, а то банан получишь за прогул, — кивает она. — Приходи как-нибудь. На вахте меня спросишь, они позовут…

Она уходит, а я возвращаюсь к крылечку, с которого за мной во все глаза наблюдают красны девицы.

— А Костёр-то у нас полон загадок, — удивлённо качает головой Вика.

— Это кто? — тоже удивлённо спрашивает Наташка.

— Знакомая, — пожимаю я плечами.

— Уж не с дискотеки ли? — прищуривается она.

— С вами, девчата, никакого Мюллера не надо!

— Зато ясно, откуда у него все эти допотопные словечки, — утвердительно кивает Вика. — Ты видела, сколько этой тётеньке лет?

Они прыскают, а я пытаюсь их вразумить:

— Так, ну-ка! Ишь, развесились! Не будьте злыднями.

— Нет, ты видела, как он её по плечику гладил? — не унимается одна.

— А она ему пуговицу открутила, по-моему, — подпевает другая. — О чём вы говорили? Давай, раскалывайся!

— Всё! Луткова, иди к своему классу. Хаблюк, а ты за мной!

И, кстати, Надя выглядит точно такой же десятиклассницей, как и они…

Уроков сегодня толком нет, шалтай-болтай, говорильня и радостное предвкушение учебных подвигов. Я даже и портфель, вернее «дипломат» не взял. Слоняюсь со своим классом по кабинетам, а к двенадцати уже возвращаюсь домой.

Не сразу домой, конечно. Мы ещё стоим и болтаем с парнями, большую часть которых я не видел сорок лет. Но ничего, узнаю и даже нахожу, о чём поговорить, хотя многие проблемы кажутся мне страшно далёкими и неинтересными…

Но, при всём при этом, быть пацаном нетрудно и, что самое главное, куда приятнее, чем злым на жизнь и нелюдимым бывшим доктором, практикующим массаж и коньячные возлияния.

Наконец, мы расходимся. Юрик напоминает про Лутковский день рождения. Оказывается, он тоже приглашён, поскольку их родители общаются и Наташкиным предкам будет неудобно, если Юрик не придёт к ним в числе друзей их дочери.

Я иду к бабушке, и только потом возвращаюсь домой. Падаю на диван, читаю и собираюсь на вечеринку. С подарком было нелегко. Нужно, чтобы он не переплюнул подарок Вики, но и чтобы не был явно скромнее.

Мне пришлось разыскивать на барахолке ту же тётку, у которой я покупал духи. Учитывая, что это не магазин и выбор — от силы пара наименований за раз, пришлось взять то что есть, даже не представляя, по сути, что беру.

Тётка впарила мне за бешеные деньги «Дарлинг» от «Фаберже». Откуда это вообще здесь берётся? Сказала, что аромат молодёжный не для бабушек, но кто его проверит… Обошлись эти духи немного дешевле «Опиума» в силу своей нераскрученности, но дыру в бюджете проделали основательную.

На следующий день рождения подарю книгу. Хватит шиковать! Ещё я прихватил дурацкую польскую футболку «Кисс», с ансамблем, не с поцелуем. Но подборка, тем не менее, получилась тематической. Кисс ми, дарлинг — поцелуй меня, дорогая.

В начале седьмого в дверь звонят. Юрик раньше пришёл. Не терпится ему. Я открываю, но вижу за порогом совсем даже не Юрика.

— Дома? — приветствует меня дядя Валя. — Ну, пошли тогда, принимай Чебурашку!

Что?!!

— Чего? Онемел что ли? Давай, а то мне надо ещё успеть в одно место и в гараже поковыряться.

Я быстро одеваюсь и выскакиваю во двор. Вот он, мой Чебурашенька. Жёлтенький, косенький, побитый ржавчиной, на тоненьких ножках, с заплаканными глазками. Но, это ничего, мы тебя отмоем, почистим, подшаманим. Будешь, как новенький! Слово даю!

— Смотри! — говорит Валентин и открывает крышку над двигателем. — Сделали всё в лучшем виде. Радиатор, видишь как воткнули? Наискось. Потому что тут воздухозаборник, сечёшь? Обдув, конечно, сраный, прямо скажем, так что если долго-долго в горку на жаре или на холостом, может перегреваться. Но вентиляторы стоят родные, «нивовские». Такие дела.

Он захлопывает крышку и подаёт мне ключи:

— Держи. Надо, кстати, тебе резину поменять, чуть живая. Впереди, в багажнике запаска, но её тоже надо выбросить и купить новенькую. Это батя тебе поможет, спроси у него. А так, если будешь ремонтировать, обращайся, я тебе подскажу, если что. Но только мантулить сам будешь. Я и так перенапрягся на твоём зверьке. Испытывать будешь?

— Конечно! — восклицаю я. — Садитесь! Эх, прокачу!

Я закидываю пакет с подарками на заднее сиденье и усаживаюсь за руль. Вставляю ключ в замок и осматриваюсь, соображая, где бы тут могли прятаться сокровища. В движке, по моему соображению их быть не могло, а в другие места Валентин не лазил.

— А ты водить-то умеешь? — спрашивает он. — Батя обучил тебя?

— Обучил, — киваю я. — Дядя Валя, а родной движок… С ним что?

— Да ничего. Там даже и говорить не о чем. В утиль.

— А вы его не разбирали?

— Нет, кому он нужен? Если хочешь, могу тебе отдать, но только сам за ним приезжай. Хотя, он тебе нахер не нужен. Чего делать-то с ним? Ладно, трогай помаленьку. И аккуратно, смотри, по двору. Не сшиби никого. Ясно? Машина зверь. С этим движком, как ракета.

Я поворачиваю ключ. Ну, «феррари», давай, покажи, что можешь! Подкидываю газу и… Едет! Фантастика! Рвёт с места!

— Полегче, полегче, — наставляет дядя Валя.

— Ага, — киваю я. — Понятно.

Делаю кружок по двору. Блин, тут ничего и понять-то нельзя, только дразню себя.

— Я у нас там полный бачок бензина тебе залил, — говорит Валентин.

— Спасибо…

Ну, что… Попробуем тебя в деле?

— Э! Ты куда! Я сказал по двору только! Аллё!

Какое там «аллё»! Я притапливаю и выскакиваю на Красноармейскую.

— Маленький кружок, дядь Валь. Сейчас свернём, а там по Ноградской и — к себе.

— Ну, Тёмка подлец! Ты чего творишь! Стой, я выйду!

Куда там! На светофоре горит зелёный и я поворачиваю на Дзержинского. Дорога свободная и я притапливаю! Вау!!! Капец! Сейчас взлетим! Прёт что надо!

— Не гони, твою мать!

— Я просто проверить, — отмахиваюсь я.

Рулевое, конечно, ватное, передачи нечёткие, направление держит хреново, надо подруливать, но прёт, бляха-муха, прёт, как ракета «Союз».

— Полегче, бля! — орёт дядя Валя.

Я поворачиваю на Ноградскую и останавливаюсь.

— Чё⁈ Давай, едь!

— Дядя Валя, надо развал-схождение сделать и рулевое проверить, маленько ведёт его.

— Надо, но мне и так там начальник по башке настучал. Это всё в гараже сделаем. Я тебе помогу, если ты меня не угробишь сейчас.

— Не, не угроблю, я же ас, не видно что ли?

— Я думала вы ас, а вы у-двас, — бросает он цитату из «Небесного тихохода». — Поехали, пока в жопу не влетел кто-нибудь.

Поехали. Я вжимаю педаль и рву с места. Пипец!

— Пипец, дядя Валя! — ору я.

— Идиотина! — орёт и он.

У драмтеатра я торможу и по Весенней еду уже тихо-чинно.

— Колодки надо тоже поменять, — замечаю я.

— Ну, у нас на базе на «Запорожцы» нет нихрена. Так что это всё потом уже.

Мы въезжаем во двор и сразу замечаем Юрика. Он стоит немного потерянный, поскольку зашёл, видать за мной, а меня не оказалось дома. Я останавливаюсь и Валентин сразу выскакивает из машины и, махнув рукой, уходит к себе в гараж.

— О! — открывает от удивления рот Юрик. — Это что, ещё и ездит что ли? А права?

— Прав нет, зато обязанностей дохера. Прыгай, Юр, прокачу тебя с ветерком!

Он опасливо усаживается рядом со мной.

— А он не развалится?

— Не ссы!

— А если гаишники?

— Да не ссы ты, Юрик.

Я повторяю маршрут и снова гоню по Дзержинского и по пустой Ноградской. Юрик всю дорогу молчит, не произносит ни слова. Мы летим… с чем это сравнить даже не знаю. Как если бы мы неслись на расшатанной табуретке по автостраде. Ощущения довольно острые.

Практически повторяю маршрут, только у театра сворачиваю не направо, а налево, к Наташке. Мы влетаем в её двор и подъезжаем к подъезду.

— Вау, Юрик, да⁈

— Пи**ец, — говорит он и качает головой.

— Крыть нечем, — ржу я. — Есть анекдот на тему?

Но он ничего не отвечает и поскорее выскакивает на волю. У подъезда стоит пара пацанов из параллельного и обалдело смотрит на наше появление.

— Вы видели? — первым делом кричат они, когда мы заходим к Наташке. — Вы видели на чём Костёр приехал? Посмотрите в окно!

Вид моего малютки вызывает смешки и шуточки.

— Но-но! — восклицаю я. — Не обижайте моего Чебурашку, а то я вас не прокачу. А о впечатлениях от езды спросите у Юрика.

— Да ну нах, — машет рукой тот и все укатываются со смеху.

Я вручаю Наташке подарок и чмокаю её в щёку. Блин! Она заливается краской, а все кричат и улюлюкают. Ну, не приняты такие нежности, не распущенный XXI век, как-никак.

— Так, молодёжь, что за крик, а драки нет?

В комнату входят Наташкины родители. Пожилой профессор с бородкой и молодящаяся верная подруга. У них разница лет пятнадцать, наверное. Шалун вы, папенька, однако.

— Кто из вас Костров? — спрашивает он.

— Это я, Александр Модестович, — слегка склоняю я голову. — Здравствуйте.

— Хм…

Он прищуривается, осматривая меня, а потом бросает взгляд на молодую жену. Она улыбается мне, а я — им обоим.

— Очень рад, молодой человек, очень рад.

— Мне тоже очень приятно с вами познакомиться. И я хотел бы поздравить вас и вас Елизавета Семёновна с рождением дочери и поблагодарить от лица всего нашего коммьюнити за этот чудесный дар нашему коллективу.

— Что-что? — таращит глаза профессор.

— Пойдём, Саша. Наташенька, мы с папой навестим Зиночку, а вы тут развлекайтесь. Угощайтесь и веселитесь.

Предки смываются, а мы начинаем веселиться. Я веселюсь вместе с остальными, но веселье оказывается неполным, потому что нет Вики. Спрашивать о ней у хозяйки торжества мне не хочется, но вопрос этот меня тревожит.

— Тём, — подходит именинница. — Ты с ума сошёл такие подарки? Это же обалдеть просто!

Она делает огромные глаза. Не сомневаюсь, она ждала чего-то подобного.

— Смотри, как мне?

— Волнующе, — говорю я, разглядывая как сидит тонкая трикотажная ткань на её девичьих выпуклостях.

Она уже сбегала к себе в комнату и переоделась в футболку «Кисс».

— Что? — снова краснеет она.

— Кисс, дарлинг, — усмехаюсь я, заставляя её багроветь ещё сильнее.

Из этого небольшого словесного тупика нас выводит звонок в дверь.

— Вика, наверное, — говорит Луткова и бежит открывать.

И да, судя по голосу, это Вика. Но только судя не по её голосу, а по голосу Цепня. Какого хрена, его же не приглашали. Или…

Я бросаю вопросительный взгляд на Наташку, и она крутит головой, показывая, что для неё это неожиданность.

— За мной Альберт увязался, — пренебрежительно заявляет Вика, входя в гостную. — А, Кострик, привет. Нат, что он тебе подарил? Он хотя бы без той девицы заявился?

— Вот, футболку, — улыбается Наташка.

— Ого! Классная! Даш поносить? Что едите?

Стол выглядит празднично. На нём куча салатов, бутерброды с икрой и соленья. Голубцы, как выяснил Юрик, будут подавать чуть позже. А ещё и пирожки. И, разумеется, торт.

— Держи, — протягивает Цеп Наташке облезлый букет.

Заметив меня, он чуть хмурится, но предпочитает ничего не говорить.

— Это не тебе тачку подарили? — снова обращается он к хозяйке. — Там у подъезда стоит лохматина, песец, «жопорожец».

— Это Чебурашка! — наперебой кричат все. — На нём Костёр приехал!

Тут уж игнорировать меня уже не удаётся.

— Да он и сам, как Чебурашка, — усмехается Цепень. — На чём ему ещё ездить? Не на «Волгаре» же! Это нормальные пацаны на «Волгах» ездят.

— Ой-ой-ой! — смеётся Луткова. — Это ты что ли нормальный пацан, который на «Волгаре» гоняет?

— А чё, нет что ли? У меня родаки уехали на неделю, так что батина тачка в моём распоряжении. Мы завтра с Викой поедем за город, да Вик?

— Серьёзно? — удивляется Вика. — Первый раз слышу.

— Ну, так вот, я тебя приглашаю. Или ты, может, хочешь с Чебурашкой на Чебурашке погонять? Он, наверное, специально в пункт приёма металлолома ездил. Хотел тебя удивить. Да я на этого Чебургену плюну, он и развалится.

Нарывается, сучонок. Ну, что за человек? Пацаны смеются, подпевая этому уродцу. Не все, конечно, но…

— А вот анекдот, — пытается разрядить обстановку Юрик.

Звонок в дверь. Шапокляк открывает, а на пороге Кинг-Конг.

— Гена дома?

— Нет, — отвечает испуганная Шапокляк.

— Ну ладно, скажи, Чебуран из армии вернулся.

На этот раз смеются все, и даже я улыбаюсь.

— Слушай, Цепень, — с усмешкой говорю я. — Ну, если ты по твоим словам нормальный пацан, то слышал, наверное, что нормальные пацаны за свои слова всегда отвечают. Если они не чмошники, конечно.

— Чё ты сказал⁈ — взвивается он.

— Ну, ты же сказал, что у тебя родаки свалили и ты можешь безнаказанно взять отцовскую машину. Это все слышали.

— Ну, и чё? — цедит он.

— Ну, если это так, и если ты не зассышь, давай забьёмся.

— Чё-чё?

— Не «чё-чё», а поспорим. Я говорю, что сделаю тебя на своём Чебурашке, как мешок с дерьмом. Поехали? Возьми свой «Волгарь», а я своего «Запорика» и посмотрим, кто быстрее. Ставлю полтос, что я тебя сделаю. Но что-то мне подсказывает, что ты только на словах такой крутой, а на самом деле зассышь.

— Чё⁈ Я⁈ Да мне впадлу с тобой спорить! Кто ты такой-то? Чмо ходячее! Чебурашка, в натуре!

Обстановка накаляется, Наташка начинает нервничать. Но мне сдавать назад уже не хочется.

— Что и требовалось доказать, — обращаюсь я ко всем. — Только что у вас на глазах Цепень зассал на своей крутой «Волге» состязаться с маленьким Чебурашкой.

— Ну, почему сегодня! — недовольно восклицает Луткова. — Ведь это у меня день рождения!

— Наташ, так это ж круто! У кого ещё на днюхе такие развлечения бывали? Настоящая гонка со ставками. Принимай!

Я вытаскиваю пятьдесят рублей и отдаю ей.

— Ставлю на то, что сделаю, этого напыщенного Цепа на раз-два!

— О, нифига себе! — начинают кричать все. — Миллионер! Гонка! Чебуран против Волгореза! Не ссы, Цеп! Цеп зассал!

Поднимается гвалт!

— Ну, что, — подмигиваю я Цуканову. — Поедем, красотка, кататься?

— Чё?

В результате гонки я совсем не уверен, если честно, но мне важно одержать психологическую победу и сейчас я к этому очень близок. Надо только, чтобы он отказался. А, впрочем, какая разница…

— Ставь на кон полтос и погнали. Согласен?