Человек, который придумал Магию

Глава 13

Глава 13. "Всевидящее око".

Холодная поверхность глаза чуть ущипнула ладонь. Ничего не произошло. Поверхность кожи не изменилась. Может рука грязная? Потер ее о штанину. Посмотрел на неё. Без изменений? А что-то должно измениться? Еще раз положил ладонь на изображение, но не появилось даже ощущение щиплющего отпечатавшегося рисунка на ладони, что было при первом прикосновении.

Провел по ней пальцами другой руки. Мурашки пробежали по руке на спину, заставив поежиться. Неужели всё-таки сработало? Вслед за мурашками побежало ощущение пощипывания. Потом тепла. Следом не болезненное, но ощутимое покалывание всей поверхности тела, будто чуть горячими, но терпимо, тончайшими иголками. Потом все эти ощущения устремились в глаза.

Вспышка.

— Ай! — это был больше испуг, чем что-то другое. Странное ощущение в глазах. Перестал жмуриться и медленно поднял веки.

Легкая дымка была по всему кабинету. Она повторяла более четкие светящиеся узоры на стенах, утвари, даже на паре книг в шкафу. Особенно выделялась одна — серого цвета, словно выточенная из камня. Не всё сразу к такому удастся привыкнуть. В помещении было светло как днем — от настольной свечи.

Силой мысли пожелал “расслабить” глаза и свечение моментально пропало. Снова полумрак, освещаемый холодным светом. Пожелал сосредоточить взор — плавно снова всё проявилось.

— Я как маг. — громко сказал я и испугался своих же слов.

Оглянувшись в сторону приоткрытой двери, подпертой стулом, только тишину услышал. Надо быть поаккуратнее. А то услышит кто. Не дай случай, при святошах такое сказать. Это в бумагах этих древних они были молодым культом. Сейчас они почти везде. Пара войн уже была, начатые “светом, борющимся с тьмой.” Ох если бы с тьмой невежества, но нет. Просто, все кто не святоши, по их уразумению — тьма. Даже церковь и та была от святош. Раньше как-то уважал эту веру. Теперь появилось тихое раздражение к ней. Уже, возможно, причастны к смерти моего предка. Так и не увидел его имени в текстах. Не был, он похоже, гордецом. И письма писал он для себя, чтобы старческую память в узде держать. Подумать только, почти век прожил. Хороша, видать, раньше была жизнь в Тишине.

Погасил свечу. Несмотря на магическое зрение, стало значительно темнее, но, думаю, от свечения печатей, всё равно больше толку, чем от жирового светильника.

Убрал стул с лопатой и плавно опустил тяжелую дверь на место. И как старик двигал ее? Возраст после тридцати-то сил не прибавляет.

Пора возвращаться. Ужин сам себя не приготовит. Буду скучать по маминой стряпне. И по папиным нравоучениям. Скорее, просто учениям.

Поднялся по истертым ступеням, потерявшим половину своей толщины под ногами предков. Вернул на место бревна, зацепив петлю веревки на клюк. Надо бы ее сменить, истлела почти.

— Мали-ик!

Кто там пришел? Не уж-то помер кто еще? Вроде ж выздоровели все.

Недалеко от ворот шли в мою сторону Тётя Кваша и Дядя Верт.

— Малик, вот ты где! Почти взрослый муж уже, но рановато тебе днями тут торчать. Пойдём к нам. И не спорь! Мамка твоя сестра мне родная, неужто я ее кровушку по миру пущу. Жаль, что дитя ты единственный. Но ничего, найдем невесту тебе справную, в соседнем селе. Быстренько детишек наделаете.

Меня это немного вогнало в краску. Дети это счастье, конечно, но неожиданна такая забота. Впрочем понятна. Дети ихние разбежались по своим семьям. А помощи теперь ни от кого нет вестей(какие вести от неграмотных?), все нашли более сытный дом. Так уж повелось, что по нашу сторону больше болот, песка и глины в почве. Плохо растет всё.

— Спасибо, Тётя Кваша.

— Ой, было бы, сынок, за что благодарить. Ты ж тоже, считай, кровь родная.

— Да. — поддакнут дядя Верт.

— А невестку я тебе еще пару неделек как присмотрела. Ходили на рынок у Схронки, мясо на овощи меняли. Да пару табуретов продали. У тамошнего кузнеца горячая сильная доча, из кузни не выгонишь, все папке помогает, наравне с братцем старшим. Но уж больно стеснительна чтоб самой знакомиться. Вот с ней и сосватаем. А то оба молчуны так и проживете в тишине.

— Как скажете, тетя Кваш. Я не против.

— Вот и хорошо. Перебирайся на ночь уже к нам, нечего одному быть, изгоревался наверное весь. Пойдем. Столярному делу ты обучен, так что и работу тебе найдем почетную. За деньги чтобы.

— Хорошо. Я только наведу здесь порядок. Пару недель надобно.

— Ну, это можно. Только раз в два дня сюда ходи, остальные будешь нам помогать по хозяйству. Надо переезд подготовить.

— Всё-таки решили?

— Да, как сбор урожая закончится, так и переедем в Схронку всей деревней. Кто постарше, побухтят конечно, но их на телегах повезем. Их и будешь помогать собирать. Половину мужиков отправим дома построить. Один барак, как раз хватит для скраба нашего, а там, на месте и достроим. С тамошним старостой уже договорились. Поле нам всем вместе выдадут, большое, плодородное, трава на нем высокая, но болота нет. Чернозем. Следующим годом будет отличный урожай. пойдем давай, смеркается уже.

— Пойдём, тётя Кваш.

Вещей с собой не было, кроме лучины, светильника, да огнива. Пошли налегке, да с горки. Стало легче на душе. Потому что знал, что родители уже ищут новые жизни, в которых родятся новыми людьми. Когда-нибудь в новых жизнях они встретятся вновь. И может быть, даже, снова родят меня. Но будет у меня много братьев и сестер.

Так необратимость событий стала выглядеть куда более светлой. Лишь бы свет этот не был временами таким же холодным, как от свечи в склепе.

Но ничто, кажется, не способно вывести потомственного гробовщика на очень яркие эмоции, ни на безудержную радость, ни на безмерную грусть.

Смеркалось быстро, пока дошли до деревни, уже опустились густые сумерки. Частокол от зверья всё также встречал острыми тенями, пытающимися подобраться ближе к ногам. Уж и обновлять его давно пора, половина ограды уже упала от сгнивших оснований в земле. Но, видимо, так и опадет со временем весь на землю.

Тетя похлопотала, накрыв небогатый, но утоляющий голод ужин, и пошли на боковую. Мне досталось место на широкой лавке. Дома я спал на такой же. Спокойный, но навеянный грустной тишиной и тяжелыми вздохами тёти сон.

Снилась только тьма. Она шептала мне что-то, но я так и не смог разобрать что.

Только закрыл глаза, и уже кукарекают петухи. Нечего разлеживаться, как говорится, после смерти отдохнём.

Целый день занимались скотиной. Пока убрал свинарник, и коровник, накормил пшеном кур, выпустил на выгул, поправил забор и вот уже обед. Сходил за хворостом, потом на телеге притащил еще не сгнившее в лесу бревно, и вот уже смеркается. Тихая размеренная жизнь, какой она и была всегда. Нет места долгому горю, когда без еды скотина не будет давать мяса, яиц и молока.

Снова лавка со шкурами. Снова крепкий сон в забытии.

— У-а-а-а!

Петух охрип сегодня. Скоро путь ему в суп. А то если сдохнет, прежде чем зарубить его, кушать уже нельзя будет — отравиться можно. Да и не вкусное мясо животины, умершей своей смертью.

— Теть, я пошел. — не стал говорить направление, и так понятно без слов.

— Ступай, возвращайся только до темна, а то сегодня ночью волчий вой слышала.

— Хорошо, тёть.

Взял небольшой перекус — не бревна волокать, можно и по-экономить еду сегодня. Сменная рубаха служила упаковкой свертка. В другой руке бурдюк с ключевой водой.

Стоит начать с уборки.

Ветки на старых и новых могилках, вездесущая хвоя, колючие сорняки. Работы непочатый край. Сколько не убирайся, всегда будет небольшой беспорядок, но так хоть вид приличный у погоста.

Тишина. Только шум ветра и ельнике. Не люблю безветренную погоду, тогда это место становится совсем уж отрешенным от мира.

Взял деревянную тачку, на деревянном же колесе, околоченном железной полосой и пошел скапывать земляные кочки муравейников на лужайке недалеко. Ссыпал всё на провалившуюся могилу.

Семена цветов нашел на пристенных полках в склепе.

— Ну вот, тётя Аксения, ухоженным местечко покойное стало, а через недельку и цветы проклюнутся, бутоны еще через пару. Даже подсеивать не придётся, тимьян ползучий хорошо растёт.

Ветерок качнул траву рядом в мою сторону, подхватил одинокий листок и закружил его, унося вверх.

Непогоду надует. Пора заняться неотложным.

Густые тяжелый облака заслонили солнце и вокруг стало значительно темнее. На рефлексах включил магическое зрение.

И тут я понял, что ещё не смотрел с помощью него на могилы.

Не оформленные клубы магической дымки, перетекающие в не до конца сформированы человеческие образы. Они то выбрались из могил, то прыгали в них. Третьи молча стояли или сидели. Это не напугало. Незачем бояться мёртвых. Бояться нужно живых. Я взял инструмент, корзину в которой землю носил и пошёл в сторону склепа. Ещё не понял почему, но сердце колотилось как бешеноное. Вот они. Мои родители. Они стояли рядом, пытаясь обнять я друг с другом, но дымка была не твердым веществом, проходила друг через дружку. Потом они просто сымитировали при косновение, остановились почти коснувшись друг друга, и заулыбались, закрыв глаза от удовольствия.

Повернувшись ко мне, помахали руками. За маминой рукой тянулся небольшой пласт тумана, напоминающий платок.

Помахал им в ответ.

— Я тоже скучаю по вам, мои родненькие.

Мир зарябил, а потом чуть прояснился. Провел по щеке ладонью. С удивлением обнаружил на кончиках пальцев капли воды, соленой на вкус.

Всего-лишь отражения моих родителей. Это не они. Или они? Я запутался. Если душ здесь нет, и это не их призраки, то что же тогда? Просто воспоминания, застрявшие в этой жизни? Сделал самый глубокий вдох и плавный выдох. Еще раз. Раз на пятый решил, что хватит. Немного закружилась голова, а краски стали ярче. Нельзя сказать, что это прочистило голову, но отрешиться и вспомнить, зачем я еще здесь, получилось.

Ноги понесли меня на вершину холма.

Магическое зрение отключать не стал, отголоски других жизней не столь беспокоили. К тому же, надо привыкать, раз дар со мной навсегда.

Облачка колыхались, но их не уносило ветром. Сухой дуб в магическом зрении тоже имел дымку, чуть гуще, чем остальные.

Мои нахмуренные брови ничего не изменили. На корне сидел почти материальный, светящийся старичок. Едва кго взгляд встретился с моим, он начал жестикулировать. Изображал квадрат, рисуя пальцами в воздухе, и прикладывал к нему ладонь. Пусть я и не был шибко умен, но смысл уловил.

— Кто ты?

Он ткнул в меня пальцем, потом махнул вверх рукой и указал на себя.

— Я, улетел? Ты?

Кажется, он закатил глаза.

Снова тычок в мою сторону, квадрат, ладонь, изображение пальцами перед ртом хлопанье губ. Тычок пальцем себе в грудь.

— Ты хочешь сказать, я смогу после с тобой поговорить, как живые люди.

Активное кивание головой. Чуть активней, и наверное, голова бы отвалилась, будь этот дряхлый старец живым.

— Ну хорошо, я всё равно шел чтобы…ты знаешь что.

Кивок.

Пожалуй, это самый информативный разговор с мертвецом, который только может произойти.

Огниво бросало искры помимо соломы. Вдох выдох. Успокоиться. Чую, меня ждут секреты. Запалил. От соломы зажег лучину и сразу потушил, стоило жировому светильнику разгореться.

Хотелось сломя голову бежать к каменной книге, но само место останавливало от спешности.

Ниши с останками тел не светились, но стены были чуть тронуты туманом. Значит, здесь давно все мертвы. Интересно, сколько из них имели души, а сколько сгинули навсегда? Пожалуй, сгинуть “навеки”, теперь не значит, навсегда. Наверное.

Ноги немного подрагивали в предвкушении. Да и руки тоже.

Снова дверь. Также подпер ее стулом. Тот в ответ заскрипел. Да, тяжеловата.

А вот и та книга. Придется либо захватить все книги, либо найти учителя магии. Не слышал, чтобы магов вообще кто-то учил. Но ведь магия — это тоже инструмент, которым надо научиться работать? Или она как воздух, которым дышишь, раз вдохнув — не забудешь как? Нет, точно нет, предок писал, что он изучал некромантию. Значит, не всё так просто. Хорошо, хоть, читать умею. А то и не понял бы ничего даже в тексте на листах. С одной стороны, стоило бы еще раз перечитать их, чувствую, что что-то упустил. С другой, понимаю, что оттягиваю исполнение своего же желания стать магом.

Зажег свечу, светильник не стал гасить.

Обтер руки о рубаху, вдруг выскользнет — руки вспотели.

Протянул руки, аккуратно взял и положил на стол. Странный камень, и очень прочный, и легкий. Кажется, даже теплый. В магическом свете светится как луна в ночи, если закрыть глаза и, привыкнув к темноте, открыть, будет немного ярко.

Еще раз вытер ладонь правой руки, которой касался и глаза. Возможно, так будет правильно. Предок не упоминал этого, может, просто не обратил внимания.

Рука плавно приближалась к поверхности. Вот-вот я коснусь своей судьбы. Стану, тем, кем хочу. Стану тем, кто постарается спасти всех от диктатуры магов, дать всем полноценные души. Пусть, и не смогут все люди стать знатью, но все будут равны по свободе. Свободе от смерти. Я стану настоящим магом.

Моя ладонь коснулась полированной поверхности каменной книги.