Черная месса

Другая сторона

Помню, в детстве жил я как-то в доме; а мимо сада низвергался быстрый, узкий горный поток. Можно было при некоторой ловкости легко перейти неглубокую воду по большим валунам. Нам, детям, это, конечно, запрещалось. Нам неохотно разрешали просто поиграть на речном берегу. Я еще вижу перед собою этот поток, я еще слышу, как он со мной играет, его название походило на слово «сон». На другом берегу к воде спускался пологий горный откос, мы бросали туда камни, в тени высматривали форелей. Дороги к нему не было; никто, казалось, не вступал в его лохматую лесную гущу со времен рая; над мягким пастбищем плоскогорья, которое немного выгибалось в высоту, парило какое-то другое, чарующее небо. Что там было — вряд ли можно рассказать!

Там был первобытный лес, слово, от которого прячешь лицо в ладони, там росли цветы в метр высотой, там были настоящие пещеры, аметисты, — если проникнуть вглубь горной породы, — или хотя бы черепахи и бабочки Мертвая Голова. Каждое утро и в полдень, когда солнце увешивает (в типографской копии от руки изменено: угнетает) жизнь белой тяжестью, можно было вглядеться в близкую и ужасную тайну. Мир лишь тогда столь бесконечен, когда он действительно — тайна.

Однажды вечером, еще перед заходом солнца, я отважился на это. Раскачиваясь на скользких камнях потока, я вцепился в кустарник на другой стороне. Я оставался там, не сделав дальше и десяти шагов, возможно, с четверть часа. Все, все было таким, каким было; и как я все предугадал, так оно и вышло. Да, еще сильнее подтвердилось мое предвидение.

Я пришел домой, дрожа, с закрытыми глазами, будто пойманный сетью. К бутерброду и яблоку я и не притронулся, — ведь я жил глубоким, наполняющим меня откровением. Я видел, как по мягкому пастбищу на вершине другой стороны едет причудливой формы позолоченная повозка. Я знал все! И о тех одиноких, благородных, замкнутых людях — все знал!

Я отвел взгляд, так как мое детство едва могло вынести столько чудес и, прежде всего, столько мыслей.

Мне больше нечего сообщить о другой стороне.

1916