Черная Скала

24

Я собиралась выехать в Порт-оф-Спейн сразу после ланча, но, вернувшись домой из конюшни, сразу поняла, что что-то неладно. Тетя Сула в ночной рубашке сидела у стола. Боль, сказала она, то схватывает, то отпускает.

— Где у тебя болит?

Она положила руку на низ живота.

— Вот здесь. — Она заметила кровянистые выделения, кроме того, ей больно мочиться. Тетя Сула помассировала поясницу. — Здесь тоже сильно болит.

Сейчас у нее нет температуры, но ночью была, и довольно высокая. Как и боль, жар то появляется, то исчезает.

— У тебя уже такое было?

Она кивнула.

— Да, и через пару дней я была на ногах. — Затем: — Ты возвращаешься в Порт-оф-Спейн? Обязательно скажи мистеру Карр-Брауну, чтобы он нашел кого-то помогать с лошадьми.

— Как же я могу сейчас уехать? Кто-то должен за тобой ухаживать.

— Не надо за мной ухаживать. Я сама могу о себе позаботиться.

Но мы обе знали, что это неправда. Я помогла ей подняться, мы вместе прошли в спальню, и она легла. Она не захотела разбирать постель.

— Я просто немного полежу. Утром заходил мистер Карр-Браун, кое-что принес. Он еще сегодня зайдет.

— Что он принес?

— Там все лежит на буфете. Девочка моя, пожалуйста, не беспокойся. Поешь что-нибудь и поезжай. Нет никакого смысла тебе здесь оставаться. Ты сможешь найти машину? Возьми деньги из коробочки.

В пакете, который принес мистер Карр-Браун, было множество полезных вещей: мыло, сок, два горшочка вареного риса, тушеный цыпленок, лук, хлеб, масло, сахар. Разложив все по местам, я нарезала овощи для бульона и поставила их вариться. Потом я заглянула к тете Суле: она лежала на спине, приоткрыв рот, и тяжело дышала.

Джозеф Карр-Браун приехал, когда я закончила поливать огород и отмывала руки. На ступеньках раздались его тяжелые шаги. Выглянув в окно, я увидела привязанного к дереву Сифера.

— Сула, — мягко произнес мистер Карр-Браун, раздвигая висящие на двери занавески. Потом он увидел меня. — Привет, как твоя пациентка?

Я сказала:

— Она лежит.

— Ей хоть чуть-чуть полегчало?

— Не знаю, сэр, она спит. У нее были сильные боли.

Через кухню он прошел в спальню тети Сулы.

Мне было видно, как он остановился, глядя на нее, потом раскрыл окна, поправил покрывало, подошел к изголовью и пощупал ее лоб. Затем он взял ее руку, но из-за его широкой спины мне не было видно, считает ли он пульс или просто держит ее ладонь в своей.

— У нее опять жар. Если до завтра не пройдет или станет хуже, мы отвезем ее в больницу. Похоже, ее болезнь то уходит, то возвращается.

— Может быть, ей уже сегодня нужно в больницу?

— Нет, не думаю. Не стоит паниковать. Сула терпеть не может больницы. Очень хорошо, что ты здесь, есть кому за ней присмотреть. — Он сказал это, как нечто само собой разумеющееся. Но, видимо, прочитав что-то на моем лице, тут же уточнил: — Ты же будешь здесь, правда?

— Сэр, я собиралась уехать в Порт-оф-Спейн. Мне необходимо туда вернуться. — Я уже открыла рот, чтобы объяснить, что теперь, раз тетя Сула заболела, мои планы изменились, но он меня перебил:

— Ты уж извини, Селия, но твоя тетя тяжело больна. Ей нужен уход. — Он обвел глазами комнату и заметил мой сложенный саквояж. — Несколько дней Родригес может и подождать. В конце концов, он сам услал тебя сюда на целый месяц.

Хоть я и чувствовала себя пристыженной, но вдруг вспылила:

— Он послал меня сюда отдыхать, а не работать. Сверкнув глазами, Джозеф Карр-Браун твердо и холодно произнес:

— Дай мне знать о своем решении. Если ты все-таки уедешь, я найду кого-нибудь, чтобы за ней ухаживали.

В течение ночи я несколько раз вставала взглянуть на тетю Сулу. Мне показалось, что в основном она довольно крепко спала. Один раз ей понадобилось сходить в туалет. Мы обе почти ничего не видели; если не считать нескольких звезд, безлунное небо было угольно-черным. Держа в одной руке свечу, а другой поддерживая тетю, я свела ее вниз по ступенькам. Мы медленно шли по влажной темной траве.

— А ты помнишь, как ты и моя мама играли в злых духов и называли себя Пилил и Лала?

— Кто это тебе рассказал?

— Тетя Тасси. И еще она рассказала, как однажды ночью вы спрятались за гуавой, подкараулили ее и вдруг выпрыгнули, как две дикие кошки. Она притворилась мертвой и перепугала вас обеих. Она сказала, вы трясли ее, как мешок с мукой!

— Да, детка, — сказала тетя Сула. — Я помню. Я не думала, что ты все это знаешь.

Не в силах заснуть, я наблюдала за светлячком, который то вспыхивал, то снова гас. Я начала думать о докторе Родригесе. О том, как мы встретились первый раз в Лавентиле. Как тяжело я тогда болела, едва не умерла; может быть, я бы и умерла, если бы не он. Потом я вдруг вспомнила, как Джозеф Карр-Браун говорил что-то насчет того, что до ближайшего доктора надо ехать не меньше трех часов, и у меня мелькнула идея: если тете Суле нужен врач, ей следует показаться доктору Эммануэлю Родригесу. Он вылечил меня от желтой лихорадки, значит, сможет вылечить и ее! Почему я раньше об этом не подумала?

Утром тетя Сула чувствовала себя немного лучше. Приготовив для нее чашку чаю и бутерброд, я направилась к большому дому. Долли сказала, что ей не составит труда присмотреть за тетей Сулой, пока меня не будет. Никакого беспокойства. Да, и на ночь она тоже может остаться. Даже на несколько ночей, если понадобится.

— Ты что, боишься потерять работу?

— Да, — сказала я. — Они просили меня приехать еще вчера. Когда мистер Карр-Браун обо мне спросит, скажи, что я завтра вернусь.

Я быстро дошла до границы поместья и свернула на тропинку, чтобы срезать путь до главной дороги. До сих пор я никого не встретила, если не считать двух работников, которые обрезали ветки какаовых деревьев и не обратили на меня внимания. Если я потороплюсь, думала я, то успею на автобус до Аримы, а там пересяду на другой, который отвезет меня в Порт-оф-Спейн. Это займет все утро, а может быть, даже целый день, если придется долго ждать второго автобуса. Я чувствовала радостное волнение; на сердце у меня было легко и весело. Но в Ариме на обочине дороги я увидела дохлую летучую мышь с истончившимися, как прозрачный шелк, крыльями и оскаленными желтыми зубами. Кажется, у нее была сломана шея. Я испугалась: дохлая летучая мышь никогда не предвещала ничего хорошего.