Черное солнце Афганистана

1

Боевой Ми-24, полосатый «крокодил» капитана Паршина, преодолев крутизну хребта, вынырнул из предрассветной темноты долины и сразу попал в море солнечного света, синевы неба и ослепительной белизны снежных вершин и хребтов.

— Красотища какая! — выдохнул Александр Беляк, любуясь суровой красотой природы.

— Страшная красота, — сказал равнодушно Паршин.

— Не приведи Господи, застрять тут где-нибудь, — озабоченно добавил бортовой техник Иван Чубков.

Следом за первым вертолетом, соблюдая дистанцию, на открытый простор выбрался и второй, ведомый капитаном Кулешовым.

— Командир, я рядом, — доложил он Паршину.

А внизу простирались горы.

Куда не глянешь, не посмотришь — повсюду одни горы. Грозные и суровые в вечном безмолвии. Дикая безжизненная пустыня в своей первобытной красоте. А над ними сияет ослепительно яркое солнце. Оно, это вечное огненное светило, здесь на высоте кажется равнодушным и далеким. Его сильные жгучие лучи, такие горячие и жаркие внизу, в долинах, оказываются здесь странно беспомощными, они ничего не могут отогреть, не в силах растопить снега и льды, лишь яркими бликами отражаются от вершин.

Горы, горы, горы…

До самого горизонта они вздымаются и выпирают в синее небо хребтами каменных спин, округлыми и неровными ослепительно белыми вершинами, сплошь укрытыми ледяными панцирями и вечными снегами. Отсюда, с высоты полета, они кажутся гигантскими волнами древнего моря, застывшими и окаменевшими на века. И по ним, по этим закаменевшим волнам, быстро скользят тени винтокрылых машин.

Маленькие и шустрые они бегут вперегонки, догоняя друг друга. Тени по-мальчишески резво перебегают с вершины на вершину, отчаянно-храбро прыгают друг за другом в темноту пропасти и, вскоре, вынырнув из мрачной глубины ущелий, двигаются дальше по неровному склону, карабкаются вверх, к вершине, и снова бегут-торопятся друг за другом уже по искристо-белоснежному горному хребту. И этим своим уверенным и резвым бегом они, эти две тени, вносят разнообразие в холодное безжизненное пространство. Да еще монотонно-ровный шелест лопастей и уверенный гулкий рокот моторов нарушают извечную тишину гор, порождая в темных ущельях эхо, глухое и раскатистое, повторяемое многократно, словно каменистые исполины недовольны вторжением человека в их вековечные владения.

— Как маршрут, лейтенант? — спросил Паршин.

— Выдерживаем, — ответил Беляк, сверяя карту с горной местностью.

— А точнее?

— Сейчас выйдем в заданный квадрат.

— Лады, лейтенант, — сказал Паршин и добавил. — Гляди повнимательней.

— Есть, товарищ капитан, быть повнимательней! — бодро ответил Беляк.

Боевая задача вертолетной пары капитана Паршина: выйти в район горного населенного пункта Асмар, провинции Кунар, что граничит с Пакистаном, и минировать высокогорные тропы. По агентурным сведениям этими тропами с наступлением лета из Пакистана идут караваны с контрабандой, доставляя душманам оружие, боеприпасы, а туда увозят наркотики и весьма ценный «небесный камень» лазурит, добываемый в Бадахшане. Капитан Кулешов должен прикрывать ведущего, обеспечивая работу экипажа Паршина.

Задача для пары вертолетов вроде бы простая, но ее сложность и трудность исполнения обнаружилась непосредственно в горах, когда воочию увидели эти самые «тайные стежки-дорожки».

Тропу через ледниковый перевал первым обнаружил Беляк.

— Командир, внизу тропа!

— Вижу, — ответил Паршин и приказал. — Приготовиться, выхожу на цель.

Цепочка темных следов пролегала тонкой строчкою по леднику и ныряла в глубокую впадину между двумя вершинами. Свежий, недавно выпавший снег, лишь слегка ее припорошил. По всему было видно, что караван прошел через перевал и прошел совсем недавно.

— Беру управление! — доложил Беляк, выводя вертолет на тропу. — Начинаю работать!

— Добро, лейтенант.

Вертолет плавно летел вдоль тропы, и Беляк равномерно и аккуратно стал усыпать ее минами. Железные смертоносные «лягушки», как их называли летчики, вылетали из кассеты и ныряли в снег, поднимая маленькие пышные фонтанчики.

— Тропа уходит в ущелье, — предостерег Паршин.

— Вижу, командир, — ответил Беляк, не отрываясь от прицельного устройства.

Вот в ущелье и начались эти самые сложности и непредвидимые трудности. Тропа сначала петляла по краю ледника, а потом стала постепенно уходить вниз, вдоль хребта, по склону. Крутые гранитные выступы, местами поросшие кустами или пучками трав, которые каким-то чудом приютились на горных породах, угрюмо нависали над тропой. Отвесные скалы вставали, как стены. Тропа пролегала вдоль этих стен по узким карнизам, похожим на длинные балконы. Глубоко внизу монотонно шумела река. Караванная тропа местами сужалась до полутора-двух метров и пролегала под угрожающе нависающими каменными козырьками. Можно было только удивляться отваге караван-баши, которые отваживались проводить нагруженные караваны по этим кручам, где почти невозможно разминуться встречным, где любое неловкое движение человека или навьюченной лошади неминуемо грозит опасностью.

А винтокрылым машинам грозила не меньшая, даже еще большая опасность. Риск оказался значительно большим, чем предполагали накануне, при подготовке к полету. Это на карте тропы выглядели заманчиво просто, пролегая пунктиром через перевал и по склону. А на поверку оказалось совсем не так. Склоны бывают разные. Но таких, крутых и опасно отвесных, Паршин и на Кавказе не встречал, хотя облетал там почти все горные районы. Любое неловкое движение вертолета, чрезмерное приближение к скалистым отвесным выступам и можно запросто зацепиться лопастями…

«Черт бы побрал эти горы!» — мысленно ругнулся невозмутимый капитан и вслух произнес по переговорному устройству:

— Лейтенант, будь внимательным!

— Стараюсь, командир, — ответил Беляк, ощущая неприятный холодок в груди.

Винтокрылая машина все дальше и дальше углублялась в ущелье.

Работать предстояло, как говорят, с ювелирной точностью. Мины должны обязательно лечь на тропу, а не вдоль каменистой стены и уж тем более не попадать в пропасть. А тут еще началась противная болтанка, которая постепенно увеличивалась, от мощных нисходящих и восходящих воздушных потоков…

Наконец, отстреляны все кассеты мин.

Александр оторвался от прицельного устройства. Приятно было осознавать, что все прошло удачно, что мины легли на тропе и дорога душманам перекрыта. С облегчением перевел дух. Вытер пот со лба и доложил Паршину:

— Командир, полный порядок!

Вертолет быстро отстранился от скалы и, слегка набирая высоту, двинулся вдоль ущелья.

— Летим домой, — приказал Паршин по внешнему переговорному устройству капитану Кулешову.

— Есть, командир!

Вертолет Виктора Кулешова все это время барражировал на высоте над ущельем, страхуя и оберегая своего ведущего.

— Лейтенант, давай курс, — приказал Паршин.

Впереди темное глухое ущелье постепенно расширялось и нежданно стало разветвлялось в разные стороны. Александр на мгновение растерялся. Отстрел мин привлек все его внимание. Работ была весьма напряженной, он на какое-то короткое время упустил контроль за визуальной ориентировкой на местности. Куда лететь? В какую сторону? Беляк смотрел то на карту, то на ущелье, убеждаясь в несовершенстве наших карт-двухкилометровок, не совпадающих с реальной действительностью в этой сильно пересеченной горной местности.

— Лейтенант, давай курс, — повторил Паршин.

Беляк, полагаясь на свою интуицию, быстро назвал курс и добавил:

— Влево по ущелью, командир!

А дальше произошло то, что запомнилось Беляку надолго. И экипажу тоже.

Ущелье сделало поворот, и вертолет выскочил на просторное плоскогорье, которое, расширяясь, уходило вдаль. Внизу оказалась совершенно незнакомая местность. Непривычная, не афганская, совершенно иная. Обжитая. Несколько белых построек европейского типа. Прокладывается новая асфальтированная дорога, которая тянется издалека. Автобус, грузовики. Широкая машина по укладке асфальта на гусеничном ходу. Бригада строительных рабочих деловито суетится. Одни копают ямы, другие готовят полотно новой дороги. А, главное, — взволнованно бегают люди в черной форме с оружием в руках. Их много.

«Пакистан! — молнией пронеслось в голове Александра. — Перелетели границу!» Его мгновенно прошиб пот, хотя в кабине было довольно прохладно — кондиционер работал исправно.

В следующие секунды вокруг вертолета стали взрываться зенитные снаряды.

— Лейтенант, дай курс! — требовательно прозвучал в наушниках голос Паршина.

Карта была в руках Александра Беляка, но определить местонахождение он не мог. То, что они залетели на территорию Пакистана, никаких сомнений уже не вызывало. «Влипли! — тревожно билась в голове одна единственная мысль. — Влипли!»

— Командир, уходим на предельно малую! — торопливо прокричал Беляк. — Курс триста градусов, на север! Используй складки местности!

Люди в черной форме стали стрелять по вертолету из автоматов и ружей.

Командир экипажа быстро отвернул нос винтокрылой машины в их сторону и разрядил два блока НУРСов. Все шестьдесят четыре неуправляемые ракеты с ревом устремились к земле. Гулко загремели взрывы, умножаемые горным эхом. А вертолет, взревев двигателями, послушно рванулся в обратную сторону и, сходу перемахнув невысокий горный хребет, лег на заданный курс.

До Джелалабадского аэродрома летели молча. Без обсуждения и комментариев. Даже обычно говорливый бортовой техник молчал.

Зашли на посадку.

Мягко приземлились.

Вырулили к месту стоянки вертолета.

Выключили двигатели. Остановились лопасти.

Александр Беляк долго сидел в своем кресле. Навалилась оглушительная тишина. Он виноват, он! Из-за его невнимательности они пересекли границу и залетели в Пакистан. Что же теперь будет? Крути, верти, а отдуваться придется…

Александр грустно усмехнулся, смахнул пот с лица. Не сидеть же ему тут вечно! Набрался духу. Выпрыгнул из кабины. Осмотрелся по сторонам. На него никто не обращал никакого внимания.

У хвоста вертолета стоял озадаченный капитан Паршин и рядом хмурый бортовой техник Чубков. Оба сосредоточенно рассматривали хвостовую балку.

Беляк подошел к ним.

Паршин искоса взглянул на лейтенанта и снова поднял голову к хвосту вертолета. Ему было достаточно одного короткого взгляда, чтобы понять состояние души своего летчика-оператора. Ругней и матерщиной делу не поможешь, не исправишь того, что уже случилось. Выскочили из пекла живыми и целыми, и это уже хорошо. И еще Паршин подумал о том, что рано или поздно, но придется ему подбирать себе нового летчика-оператора. Беляк по своей натуре человек слишком самостоятельный, слишком твердый и решительный, чтобы долго находиться на вторых ролях. Штурман из него не получится, как не старайся. Не та натура! Его надо начинать готовить к самостоятельным полетам…

Но вслух капитан спросил, показывая глазами на хвост вертолета:

— Видишь?

Беляк посмотрел на хвостовую балку. Там зияли крупная рваная пробоина, величиною с куриное яйцо, и несколько пулевых отверстий. Мелькнула тревожная мысль, что если бы капитан не отвернул вертолет, то снаряд и пули могли угодить в двигатель или прошить кабину…

— Видишь пробоину? — спросил капитан.

— Да, командир, — виновато ответил Беляк.

— Мы еще легко отделались, — сухо произнес Паршин, делая ударение на слове «мы».

Этим он как бы объединял себя с Беляком, принимал на себя всю ответственность. Александр с благодарностью взглянул на капитана, на душе стало чуть легче.

— Могло быть значительно хуже, — мрачно произнес Иван Чубков.

— Могло, — подтвердил Паршин и ровным голосом приказал: — Лейтенант Беляк и старший лейтенант Чубков! Осмотрите внимательно тросовое управление и хвостовой вал. Если там все нормально, все мелкие вопросы решите с ТЭЧ. Но чтобы к утру дырок не было!

Повернулся и пошел в сторону штаба.

2

Тросовое управление и хвостовой вал к радости Беляка и Чубкова были в полном порядке. Ни пули, ни осколки снаряда их не задели. Бортовой техник остался у вертолета еще кое-что проверить и смазать, а Александр прямиком двинулся в ТЭЧ.

С ТЭЧью — Техническо-Эксплутационной Частью, — а точнее, с технарями, солдатами срочной службы, Беляк быстро нашел общий язык. Знакомый сержант, Иван Петров, вытирая ветошью замасленные руки, хитро улыбнулся, узнав о цели прихода летчика в мастерскую, и спросил:

— Можно задать еврейский вопрос?

— Валяй, если он безобидный, — сказал Беляк.

— Вопрос прост, — сержант оглянулся по сторонам и, убедившись в том, что поблизости ничьих ушей нет, тихим голосом спросил: — А что за это мы будем иметь?

— Тогда слушай встречный вопрос, — сказал Беляк. — А что вы хотели бы иметь?

Оба рассмеялись, вполне довольные своими дипломатическими способностями.

— Мы хотели бы иметь наличные или чеки, — сказал сержант и добавил: — Можно и спирт.

— С валютой туго, сам понимаешь, — пояснил Беляк, — а спирт имеется.

— Мы могли бы приступить к делу хоть сейчас, — сказал сержант, вполне довольный результатом переговоров, — но, сам понимаешь, лейтенант, что фюзеляж уже накалился на солнцепеке так, что к нему не подступить. Чуть-чуть спадет жарища, и мы все дырки заделаем честь по чести.

Термометр в тени палаточного тента мастерской показывал свыше 50-ти градусов. Но к вечеру пробоины технари заклепали, да еще и закрасили.

О досрочном выполнении приказа Паршину доложил Иван Чубков:

— Командир, с нашим бортом все в порядке. Полный ажур!

Осмотрев вертолет, капитан остался доволен ремонтом.

— Молодцы, — похвалил он и распорядился: — А теперь топаем в наш жилой подвал, включаем радиоприемник и очень внимательно слушаем последние известия.

— Из Москвы? — спросил Беляк.

— Нет, «голос Америки», новости дня.

Иван и Александр понимающе переглянулись. У Беляка неприятно засосало под ложечкой. Дело опять пахло керосином. Еще неизвестно, чем все закончится.

Кондиционер работал на полную мощность, создавая относительную прохладу в небольшом жилом отсеке, плотно заселенного летчиками длинного подвала афганского аэропорта. На столе — новый японский двухкассетный магнитофон Ивана Чубкова. Он его недавно приобрел на базаре в Джелалабаде «всего за четыре бутылки водки».

Бортовой механик, настроил приемник и поймал нужную волну.

В девять вечера начали передавать новости дня. Члены экипажа застыли в напряжении.

— Олимпийский комитет Соединенных Штатов Америки официально сделал заявление, что делегация американских спортсменов не примет участие в Олимпийских Ирах, которые будут проходить в Москве, поскольку в Советском Союзе нет демократии и свободы, а коммунистические власти постоянно нарушают права человека, — чеканно звучал женский голос с легким акцентом. — Продолжаем последние известия. Сегодня утром в воздушное пространство Пакистана вторглись вертолеты афганской армии и нанесли ракетный удар по пограничникам сопредельной стороны.

— Это про нас? — спросил Беляк, не скрывая удивления.

— Тише ты! — шикнул на него бортовой техник. — А то про кого же?

— Пакистанские пограничники вынуждены были открыть ответный огонь из всех видов оружия, — продолжал вещать женский голос, — они подбили один вертолет афганцев, который упал на территории Афганской Республики. При этом убито тридцать два человека и ранено шестнадцать пограничников. Министерство иностранных дел Пакистана заявило свой протест афганскому послу и потребовало тщательно разобраться с нарушителями и наказать виновных. В Мозамбике…

— Лихо врут, — удивился Александр.

— Выключай! — повелел Паршин и, когда приемник умолк, произнес с облегчением. — Пронесло!

Напряжение спало. Все оживились.

— По такому случаю полагается… — предложил бортовой техник.

— А что будем обмывать? — спросил его Беляк. — Твой двухкассетник или новости дня?

— Новости, конечно! — весело сказал Иван Чубков, ставя на стол бутылку отечественной водки. — А магнитолу обмоем отдельно, чтоб работала нам на радость, и всем было хорошо.

На столе появились нурсики, заменяющие летчикам стаканы, «Бычки в томате» и банка тушенки, куски колбасы и хлеба, пачка печенья.

— Дипломаты наши постарались, — сказал со знанием дела Паршин, поднимая свой нурсик, и добавил. — Чтоб такое больше никогда не повторилось!

Только успели выпить, как дверь распахнулась, и в комнату вошли комполка подполковник Белозерский и командир эскадрильи майор Екимов.

— Товарищи офицеры! — скомандовал Паршин.

Все вскочили и вытянулись.

Пару минут длилась немая сцена.

Командование молча и строго-внимательно смотрело на своих подчиненных, а те с тревожным напряжением — на командиров-начальников. Потом руководство многозначительно переглянулось и, по-прежнему не произнеся ни слова, повернулось к выходу. Уже переступив порог, командир полка, не оборачиваясь, громко и со смыслом произнес:

— Так значит, это афганцы вторглись в воздушное пространство Пакистана!

По интонации голоса трудно было понять, то ли подполковник спрашивает, то ли утверждает.

— Паршин? — в свою очередь многозначительно произнес командир эскадрильи.

— Все нормально, товарищ майор! — спокойно ответил капитан.

— Ну а если все нормально, — сказал майор Екимов, скрывая усмешку, — иди на командный пункт и получи боевую задачу на завтра.