Черное солнце, желтый песок

Глава 25

Когда они подъехали к пересечению двух автомагистралей, одна из которых вела на юг к Астане, а другая - на запад в Кустанай, Литовченко обнаружил своих помощников, ожидавших возле своих машин за небольшим придорожным рестораном. С характерной для него эффективностью, Уткин уже разделил аппаратуру и оружие из четырех машин на две большие части и организовал восемь сотрудников в две команды. Выходило, что включая самого Литовченко всего будет одиннадцать сотрудников и Зоя. Они прислонились к своим машинам в слабом свете фонаря у задней двери, в то время как мусор горел в старой ржавой бочке в нескольких метрах от них, и слушали, как Литовченко объяснял, что, по его мнению, произошло и что он хочет сделать. Они сделают следующую остановку в городе Сарыколь и обсудят физические детали предстоящей операции после того, как Литовченко получит возможность побольше поговорить с Зоей о планировке взлетно-посадочной полосы. Их маневрирование будет осложнено необходимостью воздержаться от переговоров в эфире. Килибаев будет следить за всеми передачами, и русского голоса или казахского, произнесенного с малейшим акцентом, будет достаточно, чтобы предупредить его.

Машина Литовченко уехала первой, остальные последовали за ней с интервалом в две минуты. Они договорились держать спидометры на восьмидесяти в течение первой части поездки; шоссе шло довольно прямым курсом вдоль берега Ишима, где плодородная почва и длительный вегетационный период поддерживали скотоводческие фермы и обширные плантации табака и овощей. Луна, теперь высоко над ними, заливала степь серебристой дымкой. Литовченко подождал, пока не увидел фары обеих машин далеко на шоссе, прежде чем повернулся к Зое.

- Вот еще что, госпожа Левкоева. Не могли бы вы точно сказать мне, как добраться из Кустаная до резиденции Серикбая?

- Прошло уже три года, может быть, больше, - неуверенно сказала Зоя.

Литовченко не ответил и, несмотря на его напряженное молчание, она начала описывать, так точно, как только могла вспомнить, маршрут на машине из Кустаная. Литовченко несколько раз останавливал ее, чтобы уточнить ориентир или расстояние между двумя точками. Как оказалось резиденция местного олигарха находится более чем в семидесяти километрах к востоку от Кустаная. У него было несколько вопросов о местности и о том, как выглядит маршрут, идущий с другой стороны. Чем больше она говорила, тем больше вспоминала, что ее удивляло. Когда она закончила, Литовченко молча продолжал делать заметки, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть в окно. Зоя заметила, что с тех пор, как они покинули Санкт-Петербург, Денис становился все более тихим, медленно снимая слои интриги, которые скрывали тайну, которую он преследовал. С подъемом каждого слоя он становился все более трезвым, даже угрюмым, пока, наконец, не открыл ответ. и находил это глубоко тревожащим. Ни один из агентов рядом не произнес ни слова в то время, когда она разговаривала с Денисом, ни сейчас. Напряжение, она знала, должно быть, это здорово. но она чувствовала, что заслуживает какого-то объяснения того, что должно произойти. Она не хотела удивляться взлетно - посадочной полосе больше, чем они. Наконец она сказала:

- Ты можешь сказать мне, что произойдет?

Литовченко ответил не сразу, а когда ответил, то даже не посмотрел на нее.

- Не можешь или не хочешь? - настаивала она.

- Не могу, - сказал он.

- Тогда почему бы тебе не сказать мне, что, по-твоему, произойдет? - сухо сказала она.

- Я не могу этого сделать, - услышала она его вздох, когда он повернулся к ней. - мне жаль. Да.

- Я боюсь, - сказала она, возможно, пытаясь объяснить свою краткость.

Она бы не призналась в этом, если бы в машине не было темно. скрывая большую часть того, что он обычно мог видеть в ее глазах.

- Мы тоже боимся, - сказал он через мгновение. - Обычно, когда мы занимаемся чем-то подобным, у нас гораздо больше информации, чем сейчас. Я играю в очень большую догадку. Но я либо играю в нее, либо мы выходим из игры: на самом деле выбора нет. Однако, если я прав, может случиться все, что угодно. - Он поколебался. - Я подозреваю, что будет стрельба. Поскольку они понятия не имеют, что мы там будем, у нас будет шанс застать их врасплох. Может быть, мы сможем это сделать. - Литовченко на мгновение задумался. - Просто еще одна догадка, - сказал он уклончиво.

- Если все пойдет так, как ты надеешься, ты арестуешь Марата вместе с остальными?

- Мне придется... да. В рамках международных правовых договоренностей между Россией и Казахстаном.

- И что потом?

- И тогда я сделаю все, что в моих силах.

Шоссе протянулось по солончакам и пескам, постепенно поднимаясь от уровня моря в Петропавловске до холмистой местности, когда оно достигло Сарыколь. Растительность становилась все гуще по мере того, как шоссе поднималось в холмы. Зоя выглянула в окно на залитые лунным светом долины, раскинувшихся вдоль склонов. После того, как они въехали в Сарыколь, Усманов проехал через площадь и свернул на боковую улицу в одном квартале от площади. Он и другой агент перешли в соседнее кафе и вернулись с четырьмя кружками крепкого черного растворимого кофе. Когда прибыли две другие машины, все вышли и стояли в ночной тени деревьев, которые нависали над тротуаром, и слушали, как Литовченко передает им последние новости. Зоя осталась в машине, внезапно почувствовав себя лишней в предстоящем действии. Все то, что планировал Литовченко, удручающе напоминало "действия полиции", которые она так часто видела в течение десяти лет, прожитых в Казахстане. Через несколько минут группа агентов на темной боковой дорожке распалась, и мужчины вернулись к своим машинам. В четырех километрах от Сарыколь они проехали через Островское. Оттуда до Кустаная дорога стала значительно хуже и машины труслись на ухабах. Три автомобиля держались близко друг к другу, пока они пересекали мост через Тобол. Шоссе опустилось в низину, показались указатели с обозначением расстояния до Кустаная. Они свернули с главной магистрали и проехали по окружной дороге. Они миновали пригородные домики, а затем свернули на грунтовку, которая вывела их за кожевенные фабрики на окраине города в сельхозугодья и граничащие со степью земли. Они ехали по дороге, которая была до смешного узкой и плохо вымощенной, почти пять километров, прежде чем Зоя узнала поворот. Усманов дважды нажал на тормоза, и две машины позади них выключили фары и замедлили ход, когда они подъехали ближе, и все три джипа свернули на изрытую колеями грязную дорогу.

Чуть больше километра они ползли в лунном свете, по мере того как странная смесь чахлых сосен и высоких раскидистых кустарников становилась все гуще. К тому времени, когда дорога резко повернула налево, ряды зарослей сомкнулись, образовав плотную стену по обе стороны дороги. Откинувшись на спинку переднего сиденья, Зоя напрягла зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь мутное ветровое стекло. Когда они подъехали к крутому левому повороту дороги, Усманов затормозил так, что машина оказалась лицом к стене зарослей перед поворотом. Зоя заговорила тихим ровным голосом:

- Если вы сейчас пойдете прямо в заросли, то через где-то сто пятьдесят метров окажетесь на откосе. Оттуда вы сможете увидеть резиденцию Серикбая и взлетно-посадочную полосу на дне старого рудника.

- Окажемся ли мы прямо на одной линии с домом Серикбая, если сейчас спустимся прямо в бассейн? - спросил Литовченко.

- Совершенно верно. Взлетно-посадочная полоса находится слева, параллельно этой дороге, когда она поворачивает. После этого поворота дорога продолжается вдоль края откоса, а затем спускается в рудник в дальнем конце полосы. Затем он возвращается в ангар в голове взлетно - посадочной полосы. Резиденция Серикбая примерно в пятистах или шестистах метрах отсюда.

Литовченко сидел неподвижно. Подумав немного, он вышел из машины и подал знак машине позади них. Открылись две двери, из них вышли Уткин и еще один сотрудник и присоединились к нему. Оба мужчины поправили инфракрасные бинокли на шеях, пока все трое шли к опушке чахлого сосняка. Они немного поговорили, прежде чем два агента исчезли в темной полосе растительности. Ночь была тихой, как могила, усиливая и разнося самые слабые звуки в разреженном степном воздухе. На мгновение Литовченко уставился в черную стену растительности, поглотившую двух агентов, затем повернулся и прошел мимо первых двух машин к третьей. Снова два агента с биноклями вышли из последней машины и сопровождали Литовченко до поворота дороги, где они оставили его, когда они пошли быстрым шагом. Литовченко вернулся к машине и оперся локтями на окно авто Усманова.

- Почему бы вам не попросить ребят начать заклеивать задние фонари? Заросли достаточно тяжелые, чтобы отражать свечение, когда мы спускаемся с откоса. Пусть они тоже заклеят лампы внутреннего освещения в салоне.

Зоя сидела в машине одна, пока Усманов и другой агент занимались деталями маскировки огней. Литовченко остался снаружи, расхаживая взад и вперед перед машиной, с нетерпением ожидая возвращения двух разведывательных групп. Она смотрела, как он нервно ходит в этом искусственном квадрате. Он скрывал свою тревогу с гораздо меньшим искусством, чем его агенты, которые переносили ожидание с традиционным стоицизмом, ожидаемым от них. Когда Уткин и его напарник вышли из темной стены зарослей, Зоя вышла из машины и присоединилась к ним. Бледный свет луны освещал лицо самарца достаточно, чтобы Зоя могла сказать, что он весь в поту.

- Все так, как она сказала.

Уткин обратился к Литовченко: достав из заднего кармана скомканный носовой платок, он промокнул им лоб и шею.

- Но склон ближе, может сорок пять, пятьдесят метров от нас. Рудник длинный, заполненный зарослями, за исключением того, что было расчищено для дома и взлетно-посадочной полосы. Дом темный, выглядит пустым.

Литовченко вопросительно посмотрел на Зою.

- Я без понятия, - сказала она, - я предполагала, что там будет жить немного персонала.

- Я ничего не видел, никакой собаки, ничего. Дом, конечно, шикарный. Взлетно-посадочная полоса примерно в пятистах метрах отсюда, как она и сказала. - Затем он добавил изюминку. - Перед ангаром в начале полосы припаркована машина. Один парень снаружи курил, двое, может быть, трое, сидя внутри.

Уткин улыбнулся Литовченко.

- Думаю, ты был прав.

Денис был мрачен.

- Вячеслав Спасов и Александр Кабаков ушли по дороге. Мы должны посмотреть, что они найдут, прежде чем сдвинемся хоть на сантиметр. Густой ли подлесок на откосе?

- Очень. Мне пришлось залезть на дерево, чтобы увидеть рудник. Это должна быть хорошая 'подушка' - она поглощает изрядное количество шума, несмотря на атмосферу.

По указанию Литовченко агенты начали делить боеприпасы и огнестрельное оружие, каждый из которых взял ручную рацию, чтобы использовать ее после начала действия. Ждать Спасова и Кабакова пришлось дольше, чем они ожидали и Денис подумывал послать Уткина за ними, когда они увидели одинокого мужчину, идущего к ним по белым швам изрытой колеями дороги. Это был Спасов.

- Не паникуйте, - тихо сказал он, подходя к ним. Он пыхтел, высокий рост и быстрая ходьба работали против него. - Я оставил Кабакова в конце дороги, чтобы он наблюдал за ними.

Он предположил, что Уткин заметил машину сверху и сказал Литовченко:

- Я не мог в это поверить, - сказал он, когда достаточно отдышался, чтобы заговорить. - их всего четверо. Мы были достаточно близко, чтобы узнать их по инфракрасным лучам. Это Килибаев, Громов и пара сотрудников КНБ, я думаю. Они просто ждут. Вы знали, что на полосе есть огни для ночной посадки?

- Это что-то новенькое, - сказала Зоя, и Литовченко понял, что пришел по адресу. Спасов подтвердил все, что говорил Уткин о планировке рудника.

- Дорога идет вдоль откоса примерно в полутора километрах, я думаю. Когда она снижается в рудник, это не крутой спад, а постепенный поворот, дорога расширяется при подъезде к дому. Я не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы с машинами, когда они будут скользить по склону, шуметь, поднимать гравий. Кабаков, наверное, уже внизу. Держу пари, он не дальше чем в двухстах метрах от машины. Все расчищено от сорняков и кустов до дальнего конца полосы, так что вся длина взлетно-посадочной полосы пригодна для захода на посадку и взлета.

- Ты хочешь сказать, что они могут взлетать и садиться с любого конца? - спросил Литовченко.

- Похоже, именно так все и планировалось, но на самом деле было бы гораздо разумнее подойти и взлететь с рудника над резиденцией. На самом деле. Я представляю, как это делается. В противном случае с другой стороны вам пришлось бы быстро падать, входя, и быстро подниматься, выходя.

- А как насчет того, чтобы подкрасться к машине? - спросил Уткин. - Можно ли это сделать быстро?

- Это можно сделать. Я не знаю, насколько быстро. Это придется делать пешком, и нам потребуется некоторое время, чтобы разойтись веером. Судя по тому, что я вижу в бинокль, они не кажутся особенно бдительными.

- Они ничего не ожидают, - сказал Литовченко. - Килибаев уверен, что мы направляемся в Тайыншу и он слишком долго находился вне зоны действия радиосвязи, чтобы услышать что-то другое. Но мы не собираемся брать их сейчас.

Уткин и Спасов ждали объяснений. Литовченко скрестил руки на груди и провел ладонью по щеке, где давно пора было побриться.

- Сейчас, до прибытия самолета, это было бы легче, - согласился Денис, - но это было бы ошибкой. Вероятно, есть четкий сигнал, который Килибаев должен дать до того, как самолет приземлится, поэтому мы не можем рисковать, что его убьют в перестрелке. Если мы возьмем его живым, я не сомневаюсь, что он либо откажется дать сигнал, либо даст неправильный. Для него не будет иметь значения, если мы пригрозим снести ему голову. Этот портфель, лежащий там, соблазнителен, но я хочу весь банк. Как-нибудь вечером Павел поедет на такси по этой полосе, и я хочу быть там, когда он это сделает.

- Хорошо, - сказал Уткин. - Тогда что же нам делать?

Литовченко начал объяснять, и Зоя слушала с возрастающим трепетом. Было ясно, что захват, о котором говорил Литовченко, будет кровавым делом. Она знала это, потому что понимала, как казахи отреагируют на то, что планировал Литовченко, и не верила, что Дениса на самом деле это больше не волнует. У него снова было преимущество. Все было в пределах его досягаемости, если он играл правильно. Если он сыграет неправильно, многие люди будут убиты. После всех ее усилий она не была уверена, что приблизила Марата к свободе и безопасности больше, чем когда только начинала сотрудничать с Денисом. На самом деле она боялась, что гарантировала ему смерть.

***

Марат привалился к двери на заднем сиденье. Каждая кость и мускул в его теле болели. Он не знал, насколько сильно пострадал, но знал, что его ожоги загрязнились, а несколькими минутами ранее он мочился кровью. Он старался не думать о том, что происходит внутри него. Алишер сидел с другой стороны машины с открытой дверцей, курил и смотрел в туманный голубой лунный свет, который образовывал серебристый коридор взлетно-посадочной полосы, который вел прямо, как стрела, в заросли и силуэты деревьев. Портфель лежал на сиденье между ними. Марат спал урывками всю дорогу из Петропавловска, но он не спал, когда Алишер радировал Литовченко, что они едут в Тайыншу и нуждаются в помощи. Из их переговоров Марат узнал, что "Алишер" был сотрудником КНБ Казахстана по имени Булат Килибаев, что он давал Литовченко, а также своим людям ложную наводку. Значит, он действительно работал на РКО? Или он был предан 'Арыстану'? Когда самолет прибудет, передаст ли Килибаев портфель РКО или казахскому правительству? Если это будет казахское правительство, то Марат прошел через ад только для того, чтобы обнаружить, что свалял дурака. Что ж, ему просто больше было все равно. Ему просто было наплевать. Они были на взлетно-посадочной полосе почти полчаса, и Килибаев не сказал ни слова. Он курил, закинув ногу на подоконник открытой дверцы машины, и смотрел через рудник на покрытый зарослями склон, где дорога спускалась к ним под углом. На переднем пассажирском сиденье, вытянув ноги на сиденье, дремал Михаил, водитель. Другой помощник, Альберт тоже курил, шагая взад и вперед вдоль огней взлетно-посадочной полосы. Внезапно Альберт остановился и вскинул голову, как охотничья собака, почуявшая запах. Он бросил сигарету и потушил ее. Михаил тоже что-то почувствовал и сел, слегка склонив голову набок. Килибаев не двинулся с места. Потом Марат тоже услышал это, слабый, далекий гул самолета. Почти одним движением все трое вышли из машины и присоединились к Альберту в конце взлетно-посадочной полосы. Теперь звук был безошибочно узнаваем, он доносился с запада, со стороны Кустаная. Затем он исчез. Это, похоже, послужило сигналом для Альберта, который побежал в ангар и открыл электрическую коробку, прикрепленную к стене сарая. К нему присоеднилился Михаил, а Килибаев не сводил глаза с северного конца рудника... Без предупреждения огромный двухмоторный "Бичкрафт" перелетел через край бассейна и пролетел над ними так низко, что Марат почувствовал вибрацию в груди.

- Сейчас, - крикнул Килибаев, и Альберт на миллисекунду включил фары, и их послесвечение задержалось в ясной ночи, как светлячок в траве, когда они смотрели, как самолет поднимается над джунглями в конце взлетно-посадочной полосы. Альберт включил огни взлетно-посадочной полосы на половину мощности вместо яркого, и они услышали, как самолет накренился на север, а затем начал приближаться. Снова звук затих, прежде чем самолет с ревом пролетел над краем откоса, на этот раз заметно медленнее, с пульсирующими огнями на брюхе, когда он упал над ними и ударился о взлетную полосу с резким визгом, который расколол тишину горного воздуха. "Бичкрафт" развернулся в конце взлетно-посадочной полосы и вырулил обратно к машине. Марат наблюдал, как пилот выключил турбомоторы и позволил им остановиться, прежде чем погасить фары. Пассажирская дверь распахнулась, и на взлетно-посадочную полосу выпустили портативные ступеньки. Тут же двое мужчин с автоматами спустились по ступенькам и встали на асфальт. Один из них крикнул Альберту, чтобы тот выключил огни взлетно-посадочной полосы, когда он это сделал, еще четверо мужчин с оружием спустились по ступенькам и рассыпались веером под крыльями самолета. Они смотрели наружу, в темноту. К этому времени Килибаев вернулся к машине, взял портфель и направился к лестнице. Как он это и сделал. высокая худощавая фигура, освещенная из кабины, нырнула в дверь и спустилась вниз, чтобы встретить Килибаева с грузом. Холодок пробежал по телу Марата, когда он узнал Файзуллу Левкоева. Он откинулся на крыло машины и наблюдал за ними, Левкоев все еще держал одну руку на плече Килибаева, который держал портфель. Марат слышал их голоса, хотя и не мог разобрать слов. Время от времени раздавался взрыв смеха, эйфорического и в то же время выражающего облегчение.

Громов не мог понять, что он сделал. Был ли Килибаев двойным агентом или нет? Он не знал. Теперь он чувствовал, как ныли его ожоги; его пах пульсировал, а спина все еще была неподвижна - болело то место, куда Булат ударил его ранним утром на берегу Ишима. Это было только сегодня утром? Казалось, это было год назад. Все было перевернуто с ног на голову, и он больше ничего не знал. Марат наблюдал, как разговор двух мужчин становился все более приглушенным. Они посмотрели на часы, пока Левкоеву, казалось, что-то объяснял Килибаев, а затем Булат кивнул Марату, и Левкоев посмотрел в его сторону. Они обменялись еще несколькими словами, и Килибаев поднялся по ступенькам "Бичкрафта" и передал портфель кому-то, кто встретил его у двери.

Файзулла снова посмотрел на Марата и направился к нему. Лунный свет, сиявший в руднике, был невероятно ярким, достаточно ярким, чтобы Марат увидел, что Левкоев был одет в летный костюм. Подойдя ближе, он достал сигарету из серебряного портсигара, сверкнувшего в голубом свете луны. Он остановился перед Маратом и закурил сигарету. Желтая вспышка осветила седеющие виски и морщинки в уголках его красивых глаз. Он выпустил в воздух первую струю дыма.

- Я благодарен вам за то, что вы сделали, - сказал он.

Его голос был искренним, добрым.

- Я бы чувствовал себя намного лучше, если бы знал, для кого я это сделал, - резко сказал Марат.

Он был смущен, но не хотел показаться ослабленным этим. Он осознал глупое тщеславие этого, даже когда говорил. Левкоев улыбнулся.

- Ради Даны, ради РКО. Для Казахстана.

- РКО?

Левкоев наклонил свою голову вперед в учтивом кивке.

- Господи. - сказал Марат, опустив глаза и покачав головой. - Вы Павел.

Он подумал о том, что сказал Кулиев об этом человеке, о том, что сказала Зоя. Черт, Зоя. Как она могла не знать? Она даже сочувствовала тому, что он делал. Все это время он думал, что находится по другую сторону баррикады. Он занял там место в одном ряду с лучшими в своем деле. Было трудно понять, что произошло, что все это значило.

- Я должен извиниться перед вами, господин Громов. Вас использовали мы и ваше собственное правительство. Боюсь, такова природа бизнеса.

- Какое дело?

- Революция.

- Я никогда не воспринимал это слово всерьез.

- Даже после того, через что вам пришлось пройти?

- Особенно после того, через что я прошел, - сказал Марат.

Левкоев улыбнулся.

- Тем не менее мы в долгу перед вами. Вы позволили нам начать новую жизнь в Казахстане. У нас есть общие черты, у тебя и у меня. Мы участвовали в историческом прологе. Сама история еще не рассказана, но мы пережили первые страницы. Когда-нибудь ты поймешь. Ты осознаешь масштаб того, что произошло, и поймешь.

Он остановился. Это была не преамбула к политической риторике, а всего лишь заявление о вере человека, у которого не было сомнений в том, что он делает. Высокий, сдержанный аристократ был тайным мечтателем, романтиком с видением, которое требовало жертв, которые мог принести только он. Глядя на него сейчас. Марату было интересно, что пришло первым - сон или мечта. Но он знал, что это не имеет значения. Все это подходило к концу, и скоро уже не будет смысла делать подобные различия. Они посмотрели друг на друга. Это было еще не все. Марат знал это и по глазам Файзуллы он видел, что тот тоже это знает, но ни один из них не мог говорить друг с другом о Зое.

А потом уже не было времени. Даже без слабого гудения предупреждения второй самолет пронесся над гребнем эскарпа, совсем низко, на невероятной скорости. Когда вспыхнули огни взлетно-посадочной полосы, самолет уже поднимался над деревьяии и делал вираж для обратного захода на посадку. Одномоторная "Сессна Стейшн" пролетела над домом Серикбая и быстро опустилась на взлетно-посадочную полосу, преодолев лишь половину ее длины, прежде чем развернулась и направилась обратно к ним. Пилот, очевидно, привык к труднодоступным местам. Прежде чем заглушить мотор, он развернул "Сессну" лицом к пустой полосе.

Файзулла повернулся и зашагал к самолету, из которого выскочили один за другим пятеро вооруженных людей, быстро расположившихся вокруг "Сессны". Снова огни взлетно-посадочной полосы были приглушены, но не погасли, и Марат увидел, как Дана выбралась из кресла рядом с пилотом и пробежала мимо хвостового шасси к Файзулле, которого она долго обнимала, купаясь в пульсирующей вишневой вспышке заднего фонаря "Сессны", когда они стояли посреди взлетной полосы между двумя самолетами. В тот краткий миг, когда Громов наблюдал за ними, все встало на свои места; вся запутанная драма последних дней разрешилась в течение одного поцелуя. Нелогичное стало рациональным, тайна стала известна, и все стало на свои места. кроме него. Пока он смотрел, они повернулись и направились к нему, обняв друг друга, и Марат ясно увидел сияющую улыбку на лице Даны.