Чёрные узы и Белая ложь

21

Марго

Земля уходит из-под моих ног, полностью застигая меня врасплох.

— Бекхэм! — Я кричу, изо всех сил хлопая его по спине. — Опусти меня прямо сейчас.

Его шаги не сбиваются с ритма. Он продолжает идти по коридору, не обращая внимания на мои удары и попытки вывернуться из его хватки.

— Шлепни меня по заднице еще раз, Марго, и я согну тебя на колени и верну тебе должок.

— Даже не мечтай — бурчу я, пиная ногами взад-вперед. Движения только заставляют его сжимать меня еще крепче, когда он ведет нас вниз по лестнице.

Его смех зловещий. — Вот тут ты сильно ошибаешься. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем мечтать о том, чтобы сделать твою тугую маленькую задницу красной, кроме того, что я действительно сделал бы это, конечно.

Если бы я не злилась на него сегодня утром, а затем за то, что он затащил меня сюда против моей воли, меня бы полностью возбудил этот комментарий. Давайте будем честными, мой клитор пульсирует при мысли о отпечатке его руки на моей заднице. Я бы с радостью приняла укус его ладони о мою чувствительную кожу, если бы это означало, что он будет играть и с другими частями меня.

“Что? Нет.” Я сжимаю бедра вместе, пытаясь перевести свой клитор и мысли на ту же страницу, на которой мы сейчас злимся на Бека.

— Ух ты. Я действительно заставил тебя заткнуться из-за того, что сказал грязные слова? Придется пробовать чаще.

Его действия полностью контрастируют с его словами, когда он осторожно усаживает меня на один из стульев, приставленных к кухонному островку. Он ухмыляется мне, кладя руки на подлокотники по обе стороны от меня. Что бы на него ни нашло, это сместило баланс между нами. Я не ожидала, что он будет таким дерзким, будет говорить со мной так грязно. Во всяком случае, я думала, что напоминание ему об условиях, которые мы установили в отношении этой фальшивой сделки, отпугнет его от меня.

То, как он наклоняется, пока его губы едва касаются моих, показывает, что это полная противоположность.

— Скажи мне, Марго, твоя киска мокрая от мысли, что я тебя шлепаю? Черт, сначала будет больно, но я обещаю, что после этого я заставлю тебя чувствовать себя хорошо.

Я ошеломлена. У меня совершенно нет слов. Я ожидала, что наш разговор после того поцелуя и разговор в офисе сделают ситуацию неловкой. У Бека были другие планы, например, разоблачить все причины, по которым наша связь — ужасная идея, и воззвать к той части меня, которая хочет его так яростно, что я бы сказала «к черту условия», если бы это означало, что он сдержал свое слово и сделал все, что он угрожает.

Он щелкает языком, вытягивая мою нижнюю губу из-под зубов. Я не осознавала, что делаю это, но все это было для того, чтобы подавить стон, когда он сказал «киска» и «шлепать» в одном предложении. Они звучали грязно, но чертовски жарко из его рта.

— Не волнуйся, меня так же, а может быть, и больше возбуждает мысль о том, какая ты мокрая под своими пижамными штанами. Если мои слова могут сделать тебя такой мокрой, тебе лучше всего выяснить, что определенные части моего тела могут сделать с тобой.

Моя сексуальная история состоит из одной ванильной встречи за другой. Я уже знаю только по грязному рту Бека, что секс с ним был бы чем угодно, только не сексом.

Мои ладони тянутся к мягкой ткани его футболки. В последнюю секунду я должна решить, хочу ли я притянуть его к себе, расцеловать до чертиков и заставить его выполнить каждое из своих обещаний, или я хочу оттолкнуть его и получить пространство, которое мне отчаянно нужно от него, чтобы собраться с мыслями.

Я выбираю последнее, толкая его изо всех сил. — Прекрати, — умоляю я совершенно неубедительно. Единственная причина, по которой я могу его оттолкнуть, это то, что он позволяет мне раздвинуть наши тела.

Он встает, его накачанные руки больше не сковывают меня. Когда он идет к другой стороне прилавка, хватая тарелки из шкафа, я могу сделать глубокий вдох впервые с того момента, как он появился у двери моей спальни.

— Ты ударился головой или что-то в этом роде, пока мы были в офисе?

Он стоит ко мне спиной, пока кладет на тарелки все, что приготовил. Что бы это ни было, оно вкусно пахнет. Мой желудок урчит, жадно желая еды, которую он приготовил. — Не то, чтобы я припоминаю, — невозмутимо отвечает он. — Почему?

Я ерзаю на стуле, пытаясь найти удобную позу, в которой я немного меньше чувствую пульсирующий клитор. Даже малейшее прикосновение ткани к опухшей части заставляет меня почти задыхаться от желания. Его слова произвели на меня такое впечатление. Он прав, если я смогу кончить только от его грязного рта, я знаю, что другие его части могут заставить меня видеть звезды.

— Потому что ты, кажется, забыл наш предыдущий разговор. Тот, где я сказала, что нам, наверное, не следует целоваться и все такое, потому что мы притворяемся, что нравимся друг другу и все такое.

Он смотрит через плечо. — Я думал, что ясно дал понять сегодня днем, что я не притворялся.

Мой рот захлопывается. Я больше не понимаю, что происходит. Я перешла от того, что задавалась вопросом, нравится ли мне Бек, к тому, что он полностью признал, что я ему нравлюсь.

Звенит столовое серебро, когда он тянется к ящику слева. Он молчит, ставя передо мной тарелку. Блюдо выглядит так, будто его привезли из модного ресторана, а не он приготовил в комфорте собственного дома. Есть то, что выглядит как идеально приготовленный лосось с какой-то глазурью, сбрызнутой сверху, в сочетании с зеленой фасолью, которая выглядит идеально обугленной и приправленной. Я чувствую запах чеснока, мой желудок урчит в предвкушении.

Бек ставит еще одну тарелку рядом со мной, правильно ставя столовое серебро рядом с обеими нашими тарелками. Я должна поблагодарить его, но я слишком занята проработкой внезапных изменений между нами в моей голове.

Он не садится рядом со мной. Вместо этого он выходит из кухни и исчезает на несколько мгновений. Когда он возвращается, в одной руке у него бутылка белого вина, а в другой два бокала.

Не говоря ни слова, он ставит стаканы перед собой. Он работает со знанием дела, чтобы открыть бутылку вина, его мышцы предплечья все время напрягаются. Он не спрашивает, хочу ли я, наливая два здоровенных стакана и толкая их через прилавок так, чтобы один стоял перед моей тарелкой, а другой — перед его.

— Возможно, мне не следует пить столько вина перед первым днем, — признаюсь я, пытаясь снять напряжение в комнате. Это мало помогает. У меня все еще пульсирует между ног, и, похоже, не в его характере сдаваться в том крестовом походе, который он начал.

Бек протыкает лосося вилкой, получая идеальный слоистый кусок. Он кладет его в рот, жует и глотает, прежде чем заговорить. — Я знаю босса. — Он пожимает плечами. — Что-то мне подсказывает, что ему все равно, если ты начнешь день с головной боли от вина. — Он откусывает большой кусок зеленой фасоли. — Кроме того, у этого босса есть новый помощник, который принесет ему кофе, чтобы начать день. Ничто так не лечит головную боль от вина, как чашка обычного кофе.

То, как он подчеркивает «нормальный», — это явный удар по моему заказу на кофе. Смотря на него глазами, я держу вилку в воздухе и направляю ее на него. — Не сбивай мой заказ, пока не попробуешь.

— Я буду придерживаться своего обычного. Он откусывает еще один кусок, почти наполовину съев кусок лосося, а я еще даже не откусилв первый.

Я натыкаю на вилку немного лосося, смазывая кусок соусом, который у него сверху, прежде чем отправить его в рот. Из моего горла тут же вырывается стон, глаза закатываются от того, насколько это вкусно.

— Я никогда не думал, что первый раз, когда заставлю тебя стонать, будет когда я даже не прикоснулся к тебе.

— Это вкусно. — Я запихиваю большой кусок в рот, широко раскрывая его, чтобы одновременно вместить лосося и стручковую фасоль.

— Мой жареный цыпленок тоже был вкусным, но ты, кажется, не хотела иметь с ним ничего общего прошлой ночью.

Мне нужно время, чтобы закончить жевать, прежде чем проглотить. Я запиваю еду вином, его сладость восхитительно сочетается с блюдом. Часть меня хочет спросить Бека, сколько стоит бутылка вина, но я отказываюсь. Наверное будет лучше, если я не буду знать. Это слишком вкусно, и я не хочу разрушать свои мечты, зная, что этот бокал вина стоит копейки.

— Во-первых, я не знала, что ты готовишь еду. И во-вторых, мне просто нужно было немного пространства от тебя. В этом виноваты только ты сам.

Он поднимает брови, его бокал с вином стоит перед его губами. — Скажи мне, почему я должен винить себя за то, что ты не можешь насладиться моей жареной курицей?

— Потому что ты тот, кто был повсюду. Ты приходишь ко мне в офис по делу, предлагая нанять меня в качестве помощницы, а затем просишь меня быть твоей фальшивой невестой.

— Я отчетливо помню, как ты покраснела, когда мы решили, что ты никогда больше не будешь бормотать имя Картера, — перебивает он.

Тот же румянец заливает мои щеки, когда я вспоминаю, какими резкими были его слова в конференц-зале. — Хорошо, может быть, не все дело. Но вот прошлой ночью, прямо там, — я указываю на холодильник, — мне показалось, что ты хочешь меня поцеловать. Но потом ты заставил меня почувствовать… — Я вздыхаю, не зная, какое слово подобрать. — Не знаю, глупой, наверное? Когда ты сказал мне, что я мешаю, я почувствовала себя глупо. Это заставило меня почувствовать, что я неправильно истолковала ситуацию или что-то в этом роде. Так что да, я не хотела твоего жареного цыпленка.

— Ты правильно поняла ситуацию. Я остановился, потому что вспомнил, как ты сказалв мне, что мы не можем целоваться.

— Какой джентльмен, — усмехаюсь я. — Разве это чувство не продлилось до сегодняшнего дня?

Его смех низкий и рокочущий, отчего у меня по спине пробегают мурашки. — О, Марго, я не джентльмен. Я поцеловал тебя сегодня, потому что ты фактически умоляла меня об этом. У меня не так много сдержанности. Возможно, ты когда-то сказала мне, что не хочешь, чтобы мы целовались, но ты спросила меня в той раздевалке. Кто я такой, чтобы говорить «нет»?»

Мы оба сосредоточены на очистке своих тарелок. Я в шоке от того, насколько вкусная еда. Когда Бек сказал мне, что готовит, я не думал, что это будет так хорошо. Есть ли что-то, что этот человек не может сделать?

Теперь, когда моя тарелка чиста, я обхватываю пальцами ножку бокала и делаю большой глоток. Я делаю глубокий вдох, зная, что мне нужно стиснуть зубы и начать разговор, которого я боялась весь день.