Коля прижимал ладони к покрывавшей столешницу скатерти, смотрел на меня исподлобья. На лбу у него блестели похожие на росу капли пота. От стоявшей перед ним на столе тарелки с борщом поднимался к потолку пар.
— Ты не понимаешь, студент, — сказал Уваров. — Маргарита теперь моя женщина…
Уваров бросил мимолётный взгляд на фото, что висело на стене. Нахмурил брови. Я тоже посмотрел на изображение Колиной жены — не заметил в её взгляде ни печали, ни обиды.
— …И я несу за неё ответственность, — заявил Николай. — Я мужчина. Я должен!..
— Неси куда и что хочешь, друг Коля, — сказал я. — И накапливай долги. Вот только какой у этого смысл?
— Сергей, ты не понимаешь. Я теперь обязан!..
Я снова перебил его, спросил:
— Набьёшь Рамазанову морду? Свернёшь ему шею? Или пристыдишь его суровыми речами? Коля, я уверен, что ни одно из этих действий не принесёт ничего хорошего… тебе. Ты только напрасно потратишь время и жизнь.
Я покачал головой, сказал:
— Наиль Рамазанов для тебя сейчас всё равно что та ветряная мельница. Понимаешь? Даже если мельница и рухнет, то почти со стопроцентной вероятностью похоронит под собой и тебя. Чтобы ты знал: мужчина и идиот — это разные понятия.
Николай недовольно засопел.
Столешница под его руками скрипнула.
— Ты хороший человек, Коля, — сказал я. — Поэтому я тебе помогу. Именно тебе. Не Марго. К ней у меня иное отношение. Но это сейчас не имеет значения. Я тебе обещаю: осенью нынешний муж Маргариты Лаврентьевны согласится на развод.
Я улыбнулся.
— Тебе лишь придётся переждать лето. Хоть здесь, в деревне. Хоть в том же Владивостоке. Решай сам. Мой тебе совет: только не показывайся вместе с Марго в Новосоветске. Экология этого города сейчас вредна для вашего здоровья.
Коля приподнял голову, выпятил массивный подбородок. Он вскинул руку и пригладил волосы на своём затылке. Не спускал с меня глаз — Николай словно прикидывал, говорил я серьёзно, или пошутил.
— Почему осенью? — спросил Уваров. — Почему не летом? Почему не сейчас?
Я развёл руками, приподнял плечи.
— Потому что сейчас я, как и ты, могу лишь набить Рамазанову морду, да оторвать ему голову. А это, как я уже тебе сказал, в настоящий момент не лучшая затея. Хотя и приятная — с этим я не поспорю.
Уваров повёл бровью.
— Что изменится осенью? — спросил он.
Я взял в руки ложку, взмахнул ею, будто волшебной палочкой.
— Кое-что изменится, Коля. Для меня — многое. К осени я стану волшебником.
— Кем?
Николай чуть подался вперёд — стол устало скрипнул.
— Волшебником, — повторил я.
Дёрнул плечами.
— Что это значит? — спросил Уваров.
Он сощурился, словно взял меня на прицел.
Я отсалютовал Николаю ложкой.
— Это значит, друг Коля, что я стану почти таким же, как старик Хоттабыч. Слышал о таком? Не в том смысле, что я превращусь в старика с бородой. Я стану таким же могущественным чародеем, как он. В переносном смысле, конечно.
Я ухмыльнулся и сообщил:
— К осени директор Колхозного рынка Новосоветска уже не будет для меня ветряной мельницей. Почти не сомневаюсь в этом. А это значит, что он подпишет документы о разводе. Без мордобоя и без отрывания головы.
Я указал на Николая ложкой и добавил:
— Если тебе… именно тебе, Коля… этот развод к тому времени всё ещё будет нужен.
Марго с подсказки Уварова отказалась от привезённых мною денег. Сказала, что никуда не поедет («пока»). Коля заявил, что в деревне Рамазанову «никто не найдёт». Он сообщил: соседи приняли Маргариту Лаврентьевну за дальнюю родственницу его покойной жены, приехавшую «погостить на лето в деревню» (Колины бывшие тесть и тёща покоились на кладбище в Майском). А участковый (отец Ниночки) пообещал, что «прищемит все любопытные носы», если вдруг возникнет такая потребность.
В гостях у Коли я сегодня пробыл чуть больше часа. Но дольше задерживаться в деревне я не собирался, о чём и сообщил после обеда Уварову. Николай не взял с меня плату и за бензин для мотоцикла («Обижаешь, студент!»). Он признался, что позаботился о топливе для Чижика заранее: предчувствовал, что я снова приеду к нему без полной канистры. Коля выбрался из-за обеденного стола и отправился к мотоциклу. Пока Уваров заправлял Чижика, я остался в летней кухне наедине с Маргаритой Лаврентьевной.
Я наблюдал за тем, как Марго убирала со стола остатки обеда и посуду.
Снова подумал о том, что не узнал бы эту женщину, если бы встретил её в Новосоветске.
Марго будто услышала мои мысли. Она замерла. Посмотрела мне в глаза — едва ли не впервые за сегодняшний день.
— Я совсем не такая, какой ты меня описал Коле, — сказала она. — Да, Сергей, я обманула тебя тогда. Прости. Но ты мне понравился, Серёжа. Очень. А у меня до тебя почти два года не было мужчины. Мы с Наилем давно не спим вместе.
Она улыбнулась.
Сказала:
— Прости уж мою женскую слабость, Сергей Леонидович. Я не желала и не желаю тебе зла. Жаль, что ты оказался такой… наивный и глупый. Я долго вспоминала ту нашу ночь. Очень долго. Ведь у меня не было никого после тебя… до Коли.
— До Барсика? — спросил я.
Маргарита Лаврентьевна удивлённо приподняла брови.
— Кто такой Барсик? — спросила она.
— Коля Барсов. Студент, которого изувечил твой муж. Помнишь его?
— Я поняла, о ком ты говоришь.
Маргарита Лаврентьевна вздохнула.
— Этот глупый мальчишка сам во всём виноват, — сказала она. — Преследовал меня. Буквально проходу мне не давал. Хотя я чётко ему сказала, что между нами ничего не может быть.
Марго покачала головой.
— Наивный. Возомнил себя Аленом Делоном. Вокруг меня в «Московском» стаями такие Делоны раньше вились. А я ведь говорила ему, чем это закончится. Он думал, что я шутила.
Она снова посмотрела мне в глаза.
— Серёжа, неужели ты считал, что я могла бы… с этим мальчишкой?
В голосе Марго прозвучали гневные ноты.
— Позлить Наиля — это одно, — сказала Маргарита Лаврентьевна. — Для этого мне хватало и флирта с его приятелями в ресторане. Я даже не целовалась ни с кем из них!.. Но этот мальчик…
Развела руками.
— Он ведь совсем ребёнок, — сказала Марго. — Не мужчина. Я даже не играла с ним. Ведь Рамазанов бы его раздавил и не заметил. Что и случилось. Наиль мне сам об этом рассказал.
Она не отводила взгляда от моего лица.
— Серёжа, неужто ты и в этом мою вину нашёл? — спросила она.
Сказала:
— Я не такая, поверь.
«Я не такая, я жду трамвая», — подумал я.
Пожал плечами.
Заявил:
— Поживём — увидим.
Мне почудилось, когда я сегодня прощался с Уваровым: Николай радовался, что я вот-вот уеду. Будто моё присутствие его напрягало. Или он боялся, что я увезу с собой Маргариту Лаврентьевну.
Я не остался у Коли и не увёз Марго.
По дороге к Новосоветску я мысленно заглянул в свой воображаемый ежедневник — убедился, что до начала июля у Чёрного дембеля не осталось ни одного запланированного «спасения».
Ещё до темноты я вернулся в общежитие.
С середины мая в мужском корпусе общежития все чаще вспоминали об учёбе. После зимней сессии тема поиска конспектов и подготовки к экзаменам в разговорах студентов ушла на второй, а то и на третий-четвёртый план. Она уступила место «насущным» проблемам: разговорам о женщинах, о спорте, о мечтах, о деньгах и о международной политике. Но уже после майских праздников «ветер» вновь подул в другую сторону: в нашей комнате, коридорах общежития и в студенческой столовой на первом этаже общаги я всё чаще слышал фразы, касавшиеся темы учёбы и сдачи летних экзаменов.
В прошлой жизни летняя сессия мне ничем особенным не запомнилась. Я тогда без приложения сверхусилий получил зачёты, закрыл сессию без троек. Сейчас не сомневался, что проблем с переходом на второй курс института у меня не возникнет. Я уже договорился с Васей Ковальчуком, что приобрету у него по комплекту шпаргалок к каждому из грядущих летом экзаменов. Закрыл долги по контрольным и лабораторным работам. Проблем со сдачей экзаменов я не ждал. Подшучивал над Кириллом и Артурчиком, которые всё меньше думали о своих подружках и всё чаще заглядывали по вечерам в конспекты лекций.
В среду двадцать второго мая мои соседи по комнате вновь на время позабыли о страхах перед летней сессией. Они ввалились в комнату после занятий в институте ещё до того, как сюда пришла Котова — шумные, весёлые (я удивился, что они пошли «к себе» в общагу, а не отправились в женский корпус вместе со своими подружками). Артур и Кирилл объяснили мне своё поведение: они похвастались, что приобрели в ларьке «Союзпечать» газеты с результатами розыгрыша товарно-денежной лотереи. Причём, купили они сразу три экземпляра — один они бросили рядом со мной на кровать.
Я прижал рукой струны гитары. До прихода моего младшего брата и Прохорова я думал о запланированной на лето поездке к морю и наигрывал мелодию «Свадебного марша», сочинённую больше сотни лет назад Феликсом Мендельсоном. Появление соседей сбило мой лирический настрой. Я понаблюдал за тем, как суетились Кирилл и Артурчик. Видел, как Кир извлёк из ящика стола подаренные ему на день рождения лотерейные билеты и поделил стопку на две части — одну он вручил Артуру. Парни уселись за стол. Я опустил взгляд на лежавшую у моих ног газету, уловил запах типографской краски.
— Серый, ты свои билеты сам проверишь? — спросил Кирилл.
Он указал на тумбочку, где ещё с апреля хранились полученные мной в день рождения открытки и билеты товарно-денежной лотереи. Подарить свои билеты брату я не успел: будто в ответ на слова Кирилла раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошла Лена Котова. Она быстро сориентировалась, что происходило сейчас у нас в комнате. Лена взглянула на шуршавших лотереями Кира и Артурчика. Её глаза азартно блеснули. Котова нашла взглядом принёсённую мне парнями газету. Посмотрела на меня и умоляюще сложила на уровне груди руки. Я пожал плечами и звякнул струной.
Проверку своих лотерейных билетов я доверил Лене.
— До конца всего осталось несколько минут… — напевал я песню из пока ещё не существовавшего в этой реальности мультфильма «Остров сокровищ».
Я лежал на кровати, смотрел, как Кир и Артур водили по газетам указательными пальцами и шевелили губами, беззвучно проговаривая номера лотерейных билетов.
— …И меня, какая жалость, видно не убьют…
На моё пение не обращали внимания ни мой младший брат, ни Артурчик, ни Котова: они напряженно всматривались в номера билетов и сравнивали их с напечатанными в газете цифрами.
— …Не болтаться мне на рее…
— Есть выигрыш! — воскликнул Кирилл.
Он вскинул голову, взглянул на приостановившего сверку номеров Артура, показал ему билет. Я прервал пение — в комнате воцарилась тишина. Котова повернулась к Киру, недоверчиво сощурилась.
— Что там? — спросил Артурчик.
Мой младший брат улыбнулся.
— Часы «Заря-2014» женские, — прочёл в газете Кирилл.
— Дай-ка.
Прохоров отобрал у Кира билет, внимательно его осмотрел. Вытянул шею, пробежался взглядом по мелкому шрифту на газетной странице. Лена и Кир наблюдали за ним, затаив дыхание.
— Нет, не годится, — произнёс Артур.
Он покачал головой. Ткнул пальцем в билет.
— Номер сошёлся, — сказал он. — Но серия-то не совпала.
Он дёрнул плечом и взмахнул билетом.
— Прости, друг, но это не часы, — сказал он. — Зато один рубль у тебя уже есть.
Кир выхватил из руки приятеля лотерейку и снова склонился над газетой.
— Точно, — выдохнул он. — Блин. Не повезло.
Мой младший брат вздохнул, отложил билет на стол отдельно от прочих. Взял из стопки следующий. Артур и Котова утратили к нему интерес, снова зашуршали газетами.
Я провёл рукой по струнам и тихо пропел:
— Фортуна! Лотерея! В жизни и в кино…
Прохоров первый завершил проверку билетов. Он отодвинул стопку полученных от Кира билетов в сторону. Покачал головой, вынул из пачки сигарету.
— Ни одного выигрышного, — сказал он. — Кто бы сомневался. Как всегда.
Артур помял сигарету в руке, но не пошёл на перекур — наблюдал за Леной и Кириллом.
— …Распахнём же поскорее в мир чудес окно… — пропел я.
И снова замолчал.
Потому что Кирилл сообщил:
— Ещё один рубль.
Он ухмыльнулся и пояснил:
— Снова не совпала серия. А мог бы выиграть стиральную машину «Чайка»…
Кир завершил проверку билетов уже под «Песню Верещагина». Я тянул «ваше благородие, госпожа удача», когда мой младший брат откинулся на спинку стула. Он пожал плечами.
— Два рубля, — сказал Кир. — И всё. Не густо.
Кирилл и Артурчик синхронно повернули головы, посмотрели на шелестевшую билетиками Котову. Я тоже взглянул на Лену. Отметил, что она ещё не сверила номера у трети полученных от меня лотереек.
Прохоров всё же решился на перекур. Он ушёл на кухню вместе с Кириллом. Они вернулись примерно через две минуты. Словно опасались, что пропустят радостный крик Котовой, обнаружившей выигрышный билет.
Они его не пропустили. «…Ваше благородие, госпожа победа…» — пропел я, когда Лена вдруг резко выпрямила спину. Я увидел, как Котова встряхнула головой и снова сверила цифры на билете с теми, напечатали в газете.
— Выиграли, — сказала она.
Обернулась, посмотрела на меня.
— Серёжа, мы выиграли, — сказала она уже увереннее.
И вдруг встала со стула и радостно взвизгнула.
— Выиграли! — прокричала Лена, захлопала в ладоши.
От звуков её звонкого голоса задребезжало оконное стекло.
— Что там?! — хором спросили Кир и Артур.
Они тоже вскочили со своих мест, шагнули к Лене. Пристально смотрели на её лицо, словно в ожидании пророческого известия. Я тоже не отводил взгляда от буквально светившихся от счастья Лениных глаз.
— Что выиграли? — повторил Артурчик.
Котова горделиво приосанилась, взмахнула зажатым в руке лотерейным билетом.
И торжественно объявила:
— Мы выиграли… электрический самовар!
В первой половине мая торты у нас почти не заказывали. Поэтому я решил, что Майские праздники не ассоциировались у советских граждан с дарением подарков. До двадцатых чисел мая мы с Котовой передали водителю директора швейной фабрики только четыре заказа (три «Райских сада» и одну «Клумбу императора»). Хотя за предыдущий месяц изготовили двенадцать тортов. Ситуация со снижением количества заказов намекала на то, что интерес к «цветочным тортам от Прохорова» со стороны состоятельной прослойки новосоветского общества снизился. На это обратила внимание и Котова. Но не из-за снижения наших доходов. А потому что Лена уже второй месяц уговаривала меня обучить её изготовлению кремовых украшений — мне пока попросту лень было заниматься обучением.
После восьмого марта я не привлекал для работы в «кулинарном цехе» никого, кроме Котовой. Больших единовременных заказов Илья Владимирович мне не делал. А мы с Леной прекрасно справлялись с изготовлением двух-трёх «изделий» одновременно — даже не расширяли для этого производство за пределы кухни четвёртого этажа. Три торта за один вечер после мартовского бума мы сделали лишь один раз: в середине апреля. Помучились тогда знатно. Но не из-за объёма работы, а потому что на улице была тёплая погода — одного холодильника «ЗиЛ Москва» для хранения трёх тортов оказалось маловато. Об этом я и рассказал двадцать третьего мая Илье Владимировичу Прохорову, когда тот по телефону сообщил мне: принял два «срочных» заказа на три «изделия» каждый — к субботе.
— Дядя Илья, три торта в один день — это максимум, на что мы сейчас способны, — сказал я. — Жара на улице. Это вам не декабрь. Один заказ мы осилим. От второго откажитесь. Или перенесите его на другой день.
— Отказаться?! — сказал Прохоров. — От какого? От того, что сделал первый секретарь горкома? Или оставить без тортов жену директора тракторного завода? Угораздило же их внукам родиться в один день!
— Откажитесь от любого, — сказал я. — Выберете сами.
— Сергей, это ты сейчас… серьёзно говоришь?
Звучавший в динамике телефона голос Ильи Владимировича походил на хрип.
— Придумай, что-нибудь, Сергей. Я не могу им отказать.
Я вздохнул, покосился на вязавшую спицами то ли свитер, то ли широкий шарф бабу Любу.
— Есть вариант, дядя Илья, — сказал я. — Заведующая столовой, что в нашей общаге, пусть и вредная тётка, но жадная. Она предоставит мне холодильник. Не бесплатно, конечно. Но это плохой вариант.
— Почему? — спросил Прохоров.
— Лишние люди окажутся в курсе наших с вами дел. Пусть и частично. А это уже попахивает встречей с милицией.
— Я тебя умоляю! — воскликнул Прохоров. — Какая милиция? Сергей, ты о чём говоришь? Их начальники заказывали нам торты и на новый год, и на восьмое марта. Считаешь, им есть дело до наших шести тортов?
— Тогда я арендую на сутки холодильник в столовой, — пообещал я.
— Сделай это, Серёжа, — сказал Илья Владимирович. — Лишние расходы я покрою из своего кармана, обещаю. Пойми, Сергей: дело сейчас не в деньгах. На кон поставлена моя репутация!..
Ожидавшая новый заказ от Прохорова на торты Котова набросилась на меня с расспросами, едва я вошёл в комнату. Я вкратце описал Лене ситуацию. Сообщил и о том, как «выкручусь» из создавшегося положения.
— Не надо ни с кем договариваться, Серёжа, — заявила Котова. — Мои родители уехали в Геленджик к тётке. На десять дней. Вернутся только в среду. Так почему бы нам не приготовить торты там, у меня дома?
Котова взмахнула ресницами.
— Сколько у вас холодильников? — спросил я.
— Холодильник у нас дома один. Он сейчас пустой: родители разморозили и отключили его перед поездкой. А что не поместится в нём, я отнесу к соседям. Газовая плита у нас почти новая — сменили после того случая с самолетом.
Я усмехнулся.
Произнёс:
— Интересное предложение.
Лена положила свои руки мне на плечи, заглянула мне в глаза.
— Соглашайся, Сергей! — сказала она. — Сделаем торты у меня дома. Вдвоём. И не покажем их никому в столовой.