Черный Круг. Двойник бессмертного

Глава 26

Ночное небо после грозы было ясным и холодным. Затмевая своим блеском звезды, высоко висела полная луна, будто фонарь, освещая место предстоящей схватки за будущее мира.

Вокруг Бетреморогской башни замка Хешшираман клубилась тьма. Тьма, заключенная внутри, выливалась из окна на ни в чем не повинную землю, леденеющую под жадными языками черноты. Тьма свивалась в канат, и он становился все толще и отвратительнее. Арестант, заключенный в стенах башни, выбирался на волю. Удержать его внутри мог лишь обет, принесенный Тюремщиком. Обет, который ныне был нарушен.

Пятнадцать лет назад Вита клялась, что никогда не будет пытаться защитить докторскую диссертацию.

Флиф Пожиратель Душ всегда пугал ее. Эта эссенция абсолютного Зла замораживала кровь, наводила страх — безотчетный до тошноты, до сердечных перебоев. Вообще-то Вита была храброй женщиной, но всему есть предел. Привыкнуть к этому было невозможно, хотя она встречала Тьму лицом к лицу уже в пятый раз за свою не такую уж долгую жизнь. Единственным ее преимуществом был опыт. Она хорошо знала, что должно произойти и что может этому помешать. Думала, что знала.

Она подняла перстень Тюремщика по направлению к вздымающейся черноте, ожидая, что сейчас громада Флифа окаменеет и осыплется прахом. Но ледяной невесомый газ продолжал клубиться. Вита потрясла кольцо, потерла, постучала пальцем. Никакого отклика.

Флиф сформировался полностью. Он дышал холодом и небытием. И кажется, медленно приближался.

— Возвращайся же туда, где ты должен находиться, светом полной луны заклинаю тебя, — торопливо проговорила она формулу.

Ничего, конечно, не изменилось. Формулу следовало произносить уже тогда, когда Флиф был обездвижен. Но кольцо не работало.

— Хешшкор! — запаниковала она. — Перстень неисправен!

— Ты меня звала? — раздался незнакомый голос с другой стороны.

Вита резко обернулась. У стены, освещенной бледно-голубой луной, стоял молодой человек в черном кожаном жилете и таких же брюках, держащихся на бедрах. В пупке поблескивали два небольших сапфира, а на правой руке сверкал густым, пронзительным синим огнем перстень Тюремщика, готовый к схватке. Только сейчас Вита обратила внимание, что ее кольцо совсем не светится.

Молодой человек движением головы откинул назад длинные вьющиеся волосы, легшие на лицо. Глаза казались темными провалами в бездну.

Вита узнала его с первого взгляда, хотя никогда не видела наяву. Он предстал перед ней в волшебном зеркале Милены двадцать лет назад и с тех пор несколько раз снился. Чернокудрый красавец скакал по степи, грива его жеребца развевалась по ветру, по небу неслись облака, наползая на солнечный диск. На горизонте появилась черная точка, она росла с каждым мигом и вскоре оказалась замком… А на ступенях молодого человека ожидала Миленион. В руках она держала сверток. Всадник ловко соскочил с коня, преклонил колени перед богиней, та торжественно вручила ему мантию. До сего момента Вита не сомневалась, что человек из зеркала — покойный маг Хафиз.

Вот оно как…

Спинным мозгом Вита чувствовала, что время для выяснения отношений неподходящее: каждая секунда дорога. Она сказала:

— Останови Пожирателя, Тюремщик!

— Чем заплатишь? — сощурился парень, назвавшийся Хешшкором.

— Если ты тот, кого называют Хешшкор Миленион, то я дала тебе жизнь. Это больше, чем может дать тебе любой другой.

— Ты не мать мне, — отрезал он. — Ты гнусная предательница.

— Я не предавала тебя, — возразила Вита. — Даже если ты считаешь, что я на такое способна, я просто не могла этого сделать. До вчерашнего дня я вообще не знала о твоем существовании.

— Не знала или не хотела знать?

— Ты, дерзкий выскочка! — взревел Хешшкор, появляясь на каменных ступенях. — Кто ты такой, чтобы так с ней разговаривать?

— Я — Хешшкор Всемогущий, — надменно заявил он. — А ты кто такой, красавчик?

— Это я — Хешшкор Всемогущий! — яростно сверкнул глазами бессмертный. — А ты — дерьмовый самозванец! — Он бросился в атаку.

На молодом лице промелькнули испуг и недоумение, и он пропустил удар. Электрический разряд швырнул его на землю, проделав дымящуюся дыру в жилете. Но он собрался мгновенно. Второй разряд зашипел, столкнувшись с защитным полем.

— Стой! — закричала Вита. — Перестань!

Флиф, почуяв близость сладких беззащитных душ, стремительно приближался. А взбешенный Хешшкор осыпал своего противника молниями, забыв о том, что убить Тюремщика — значит потерять перстень на тринадцать лет!

Юный колдун не пытался встать. Как будто все его силы уходили на поддержание защитного экрана. Но вдруг он перекатился, сложив руки в вычурном жесте, и с небес на Хешшкора рухнул камнепад.

Бессмертный утратил бдительность. Он был озабочен тем, чтобы пробить защиту дерзкого колдунишки, неожиданно мощную, и добить его, а о собственной защите думать забыл. Тяжелые камни посыпались на руки, плечи, один ударил по голове…

— Хешшкор! — охнула Вита.

— На этой земле нет места двум Хешшкорам, — усмехнулся колдун, поднимаясь и отряхиваясь.

Виту вдруг пронзил ледяной холод. Кости и мышцы будто заиндевели и превратились в сплошной недвижный монолит. Дыхание перехватило.

Флиф поймал ее.

Внезапное осознание придало ей сил. Она даже сделала несколько шагов. Инстинктивных, бесполезных шажков прочь от Тьмы, приготовившейся поглотить ее душу. Черное безликое чудовище и не заметило трепыхания жертвы.

— Не давай ему, — прохрипела она. — Останови его, сынок…

Она чувствовала, как рвется что-то в ее груди, как незримые связки лопаются с невыносимой болью. Маг молчал с минуту, но ей показалось, что прошла вечность. Она уже видела из-под смерзшихся век исходящее из груди свечение покидающей ее души.

— Отдай мне свой нож, — потребовал он.

— Возьми, — едва слышно выдавила она.

Колдун подошел к корчащейся в предсмертных судорогах женщине, рванул полу длинной юбки и высвободил ножны. Клинок вынимался легко. Он взвесил его в руке и замахнулся, чтобы отсечь голову.

Ударная волна от спешного выстраивания туннеля перехода чуть не сбила его с ног. Он невольно отшатнулся, когда в двух шагах от него вывалилась из ниоткуда толстая клуша в махровом халате, стрельнула туда-сюда безумными глазами, ойкнула и вновь пропала. И лишь несколько секунд спустя до него дошло, что пропала не она одна.

Внезапно он ощутил затылком леденящий холод. Флиф никуда не делся.

Колдун нервно обернулся. Гигантская черная вихревая лента раскачивалась прямо над ним, будто исполняя странный завораживающий танец. Он всматривался в него всего долю мгновения, пока не увяз. Руки и ноги стали тяжелыми, как свинец. Он попытался поднять руку с кольцом, но не смог.

Сердце в ужасе забилось о ребра, словно желая выпрыгнуть. Колдун запаниковал — уже второй раз за сегодняшнюю ночь. Имея перстень и зная, как с ним обращаться, он не ожидал трудностей. Как не ожидал нарваться здесь на этого бога, Хешшкора, который, по его расчетам, должен быть развоплощен. Неужели у него появились новые посвященные?

Не о Хешшкоре надо думать. О Миленион, помоги… Нет, я отказался от ее помощи и брать свои слова обратно не намерен. Мама, мамочка, как же больно… Проклятие, нет! Нет у меня матери и не было никогда. Любящие матери встречаются только в глупых детских сказках. Виски раскалываются, дышать невозможно… Я не думал, что это будет так трудно. Какая-то слабая женщина, даже не колдунья, четыре раза делала это — и ничего. Подумаешь!.. Холод сжимает сердце, стынет кровь, я уже не чувствую пальцев… Помоги… Кого же мне звать? На кого надеяться?

Только на себя.

Из горла вырвался сдавленный стон. Нечеловеческим усилием воли он поднял перстень на сантиметр… еще на сантиметр… В глазах стояли слезы, по закушенной губе поползла струйка крови. Флиф терзал его смертным холодом, желая вырвать душу. Как человек может выдержать такое? Он, могущественный маг, без пяти минут бог, валяется перед Пожирателем Душ как недодавленная мошка, тщась шевельнуть конечностями. А простая смертная четыре раза справлялась с ним и выходила живой из этого противостояния. Железная она, что ли, эта Виталия?

Надо было отдать ей кольцо. Забрать нож и отдать перстень Тюремщика. Пусть бы она выполняла свою привычную работу, а он занялся бы другими делами. Нет, он поторопился со справедливым отмщением. Но он же не знал, чем противостояние с Флифом обернется для него на самом деле. Полная луна, казавшаяся его союзницей, насмехалась над ним.

Нет! Он не может уступить Пожирателю Душ, этой ненасытной твари. Слишком долгий путь пройден, и остался последний шаг. Он не может сдаться, когда до достижения цели так немного. Колдун поднял перстень еще на миллиметр…

Сила, давящая на него, пригибающая к земле и скручивающая жгутом мышцы, исчезла. Он пошатнулся от неожиданности, но не позволил себе повалиться на землю, чтобы отдышаться. Срывающимся, всхлипывающим от недостатка воздуха голосом, превозмогая тошноту от крови, вытекшей из прокушенной губы и заполнившей рот, он проговорил:

— Именем первого Тюремщика, возвращайся туда, где ты должен находиться. Светом полной луны заклинаю тебя. И в ознаменование твоего нового заточения даю обет… даю обет…

Он не знал, чем поклясться. У него не было ничего и никого. Ни родителей, ни друзей. Ни богини, от помощи которой он поторопился отречься. Ни унаследованного волшебного замка в отдельном пространстве — Хешшмил был всего лишь виллой на берегу Средиземного моря. Ни особых богатств — вилла обходилась ему дорого, но он должен был, сжав зубы, поддерживать престиж Черного Круга соответствующим уровнем жизни; а сколько кануло в бездонную сокровищницу Круга в качестве вступительного взноса… Не имел он и обычных людских пороков: не курил, почти не пил, а если и пил, то равнодушно, без охоты; азартные игры презирал, не понимая, как можно получать удовольствие от того, что не знаешь, какая тебе выпадет карта… тем более что узнать для него, незаурядного колдуна, проблемы не составляло. Ел мало, только для того, чтоб не отвыкнуть, — он настолько сильно и глубоко слился с магией, что энергию, необходимую организму, предпочитал черпать из более тонких и эффективных источников, чем трупы растений и животных. Его, девятнадцатилетнего юношу, даже к женщинам по-настоящему не влекло, хотя он и не избегал их использовать, когда это было ему зачем-нибудь нужно. Вся его жизнь была подчинена единственной имеющей значение цели.

И поступиться ею было превыше его сил.

— Я… — вымолвил он наконец, — я отказываюсь от Катрины. Я не возьму ее душу.

Ему нелегко дались эти слова. Единственная потенциальная посвященная, которая у него имелась, девушка, умолявшая его взять ее под свое покровительство, так что ему даже пришлось приказать ей заткнуться, осыпавшая его руки поцелуями, которые — пожелай он только могли бы переместиться и на другие части тела. Что ж, придется обойтись без посвященной. Развоплощение в течение нескольких лет или даже веков — не такая уж высокая цена, если впереди у тебя сотни тысячелетий.