Червь-6

Глава 11

Пылающие в погребальном огне трупы не пахли запёкшейся кровью. Палёное мясо и жжёные волосы — вот что отравляло воздух едкой вонью.

Кровь покойных я забрал себе, когда люди Зико осматривали раненых и находили умерших. Им она больше не нужна, а нам еще пригодится.

Хоть эта битва и была выиграна, однако чувствовался запах поражения.

Огромная куча, в которой древесина была смешана с телами воинов, полыхала ярким светом. Огонь жадно пожирал всё, что попадалось на его пути, и отбрасывал в сторону обугленные кости вместе с искрами, словно слизав всё мясо он утрачивал интерес и тянулся своими пальцами в высь, к самой верхушке, где его ждал сладостный кусок — Норок, брат Зико.

Сам Зико стоял рядом со мной и с хрустом на зубах всматривался в разгорающийся огонь. Острый меч покоился в ножнах, руки — за спиной. Он сжимал кулаки с такой силой, что ногти вгрызались в кожу, и даже здесь, стоя от мужчины в одном шаге, я слышал сладковатый привкус меди, появляющийся на его ладонях.

— Я должен поблагодарить тебя, Инга, — нарушил молчание Зико. — Нам пришлось биться бы до последней крови. За нашими спинами — наш дом. И мы не имели никакого права дать кровокожам разнюхать дорогу к нашим семьям. Вы спасли наши жизни, Инга. Спасибо!

— Мне жаль твоего брата, — сказал я, накинув маску сострадания.

— Он умер человеком. Это его выбор. И не каждый человек решится на такой поступок. И только истинный муж вправе распоряжаться своей жизнью, даже в объятиях смерти.

В свете яркого огня поблёскивали лица мужчин, окруживших погребальный костёр. Среди них стояли Дрюня и Осси с абсолютно пустыми лицами. Где-то вдалеке, среди деревьев прятался от обжигающего пламени Хейн. Тело раздувшегося уродца, разум семилетнего мальчика, тронувшего раскалённый утюг. Но пробегая глазами по траурной процессии, я искал совсем другое. Я искал её. Бэтси. Огромная женщина стояла за спинами мужчин, всматриваясь в языки пламени. Стена из мужчин в кожаных доспехах ничуть ей не мешала наблюдать за происходящим. Огромная голова с оскалом кривых зубов возвышалась над мужскими лицами и поглядывала сквозь огонь в мою сторону.

— Эта Бэтси, кто она такая? — спросил я у Зико.

— Её отец умер в лесу от лап зверей, а мать не пережила роды. Огромный ребёнок практически разорвал бедную женщину, продирая себе путь наружу. Мы зовём её «голодная Бэтси», но под голодом мы не имеем пристрастие к еде. Она вечна голодна на сражения. Голод крови. Он всегда рвётся в бой, даже тогда, когда в этом нет нужды.

— Она очень сильная.

— Очень.

— Она чуть не убила меня.

— Действительно? — Зико глянул на меня искоса и загадочно улыбнулся. — Этим «Чуть» измерять длину лезвия, которое она погружает в тело врага, неправильно. Ты либо мертв, либо жив. Если бы хотела — убила бы.

Мне было не до смеха, но я сумел выдавить на лице улыбку.

— Это я не захотела её убивать. Её спасло моё любопытство, не более.

— И ты хочешь услышать, как наши клинки с лёгкостью пробивают вашу броню?

— Да.

Зико издал нервный смешок. Веки мужчины медленно опускались и также медленно подымались, словно втирая набегающие слёзы в сухие от жара глаза. Губы искривились в попытке что-то сказать, но тут же поджались, словно мысль автора была утеряна. Зико подбирал слова. Происходящее вокруг нас было тяжёлым испытанием.

— Я даже и мысли не мог допустить, — сказал Зико, поглядывая на Бэтси, — что когда-то буду разговаривать с кровокожим без меча в руке. А уж вести разговор о нашей тайне… для меня это немыслимо. До сегодняшнего дня. И именно по этой причине я готов был умереть в твоих силках, но унести тайну с собой. Вам бы пришлось убить Бэтси, но кажется мне, что её топоры искромсали бы вас в пыль.

В коротком молчание можно было услышать потрескивание брёвен, неразборчивые перешёптывания и тихие молитвы, срывающиеся с губ мужчин. Зико сложно было решиться на столь ответственный шаг, но он решился.

— Бэтси, кода была маленькой, откусила палец кровокожу. Наверно, она была первым человеком, кто вступил с этими ублюдками в неравный бой. Формально, конечно же. Она тогда даже не понимала, что происходит вокруг. В тот день бедную девочку, как и многих других детей, вывели на центральную площадь крохотной деревушки и выстроили в ровный ряд перед прибывшими на осмотр кровокожами. Когда над её головой повисла ладонь, затянутая в кровавую корку, Бэтси не побрезговала попробовать её на вкус. Оттуда и пошло — голодная Бэтси. В тот день кровокожи допустили роковую ошибку — оставили её в деревне, девочка еще была слишком юна. Весть об откусанном пальце быстро разлетелась по округе и вскоре дошла до нас. Мы разыскали ребёнка и увезли прочь. Приёмная мать даже не спросила: куда и зачем. Отдала нам девочку и закрыла перед нами дверь, не попрощавшись.

Замолчав, Зико кивнул в сторону Бэтси и сказал мне:

— Пойдём к ней, хочу, чтобы ты наглядно увидела, в чём её сила перед такими как ты.

Мы двинул по алой глади вдоль ряда мужчин, окруживших погребальный костёр. Некоторые ловили меня уголками глаз и провожали следом, повернув голову. Шептания обрывались, молитвы звучали только громче, когда под подошвой своих ботинок они ощущали подступившую кровь.

— Твои люди всё еще боятся меня, — сказал я Зико.

— Мне трудно признаться, но и я боюсь тебя.

— Боишься или опасаешься?

Хмыкнув и дёрнув бровями, Зико ответил:

— Да, уместнее будет сказать «опасаюсь».

Бэтси встретила нас с собачьим рыком, но её ладони пустовали; два топора покоились на широком поясе в кожаных чехлах, изготовленных точно под лезвия. Она была выше меня, и, если только она опустится на одно колено, наши лбы станут на одном уровне. В огненных бликах она смотрелась ещё ужаснее. Складки по всему телу отбрасывали огромные тени, от чего её бесформенная фигура казалось ещё массивнее и смертельной. Видимо, мой вид вызывал у неё либо аллергию, либо какую-то иную форму раздражения, так как стоило нам подойти ближе — и её пухлые пальцы потянулись к рукоятям топора, а подбородок и щёки нервно затряслись, превращая рык в глухой рёв.

— Бэтси, — произнёс Зико нежным тоном, словно общался с ребёнком. — Инга теперь наш друг. Она не такой кровокожи…

— Кррр… ооо… вво… ккооожжж… — с трудом протянула Бэтси, мерзко шевеля огромными, изувеченными шрамами губами.

— Да, но она другая! Она друг! Инга наш друг!

— Инн… га… — её ладони опустились на деревянные рукоятки топоров, но пальцы по-прежнему были расслаблены.

— Верно, Бэтси, — сказал Зико. — Это Инга. Она друг. Как я.

Бэтси замычала, переваривая услышанное. Она так сильно нахмурилась, что огромная складка на лбу закатила под себя брови и скрыла почти полностью глаза, оставив кусочки зелёных зрачков смотреть на меня сквозь решётки из толстых ресниц.

— Друг, — произнесла она довольно складно и ровно.

Женские руки отпрянули от топоров и упали на талию. Бэтси выпрямилась, выпучив грудь, и снова произнесла:

— Друг! Инн… га… друг!

Зико тепло улыбнулся, но в его глазах по-прежнему правила скорбь. Мужчина бросил на меня пустой взгляд, словно всё происходящее не имеет никакого смысла, и все приложенные усилия для налаживания контакта никогда не оправдают затрат.

— Пусть её внешний вид и пугает, но внутри она чудный ребёнок. Добрый и отзывчивый. Бэтси, — Зико подошёл поближе к женщине и протянул указательный палец к её уголку губ. — Улыбнись. Ну же, будь хорошей девочкой.

Её злобное рычание давно сменилось тяжёлым дыханием. Уродливые губы дёрнулись, и медленно начали расползаться по огромному лицу, собирая под глазами складки и обнажая кривые зубы. По краям губ выступила слюна, которую пальцем собрал Зико. Мужчина подошёл ко мне и этим самым пальце коснулся кровавой корки на моей ладони. Я дёрнулся всем телом, сильное жжение волной прошлось по руке, напомнив совсем свежую битву, в которой лезвия топоров с лёгкостью погружались в мой доспех и касались костей.

— Её слюна способна убить тебя, — гордо заявил Зико. — Может прозвучать отталкивающе, но мы смазываем своё оружие её слюной.

Зико запустил ладонь в подсумок на кожаном ремне и извлёк наружу глиняную колбочку. Подбросил её в воздух и сразу же поймал, крепко сжав пальцами.

— Да, нам приходиться постоянно с собой носить её слюни. А что поделать? Это наше единственное спасение от кровокожих.

Я поднял руку и посмотрел на то место, куда коснулся его палец. В доспехе из застывшей крови появилась неглубокое отверстие, которое я тут же исправил, заполнил кровью. Иллюзия бессмертия разлетелась прахом по ветру, как те полсотни тел кровокожих, которых мы убили в битве. Ничто не вечно, ничто не бессмертно. На любой хитрый зад найдётся хитрый хуй. Вот такие дела.

И мне стало любопытно. А вдруг, мой антипод, моя смерть всё это время ходила рядом со мной. Я подозвал к себе Дрюню. Огромный мужчина в гнойном доспехе неохотно подошёл к нам, собрав на себе не меньше мужских взглядов, чем я. Секира раскачивалась на плече, треск прогорающих бревен перебивался хрустом трущихся друг о друга гнойных пластин доспеха.

— Дрюня, — сказал я, выращивая из ладони короткий клинок, — мне придётся причинить тебе боль.

— Червяк, ты делаешь это каждый день. Валяй.

Ткнув лезвие кинжала в корку гноя на левом предплечье Дрюни, я пустил наружу немного вонючего гноя. Огромный воин даже не поморщился, с любопытством наблюдал за происходящем. Я мог попросить его плюнуть на мой доспех, или пустить слюну мне на ладонь, но как-то не хотелось во всё этом пачкаться. Кончиком пальца в кровавой корке я коснулся его кисло-зелёных выделений, отдавших удушливым смрадом. Доспех на пальце как был твёрдым, так и остался. Я приложил ладонь на сочащуюся жидкость из пролома брони и всю её вымазал. Ничего.

Пытаясь убрать Дрюнины выделения, я растёр между собой ладони, распределив гной в трещины доспехи. Разрушительного эффекта не последовало. Наоборот, руки увлажнились, словно растёр крем по коже.

— Я для тебя безопасен, Червяк?

— Да.

— Теперь, — сказал Зико, обращаясь ко мне, — ты расскажешь мне, кто вы такие?

Про наше истинное существование внутри кишок в виде длинных и скользких глистов я, конечно же, умолчал. А вот всё остальное рассказал с удовольствием. Зико оказался очень внимательным слушателем. Его лицо то растягивалась от восторга, то сужалось от отвращения, когда я в подробностях рассказывал наше с Осси перевоплощение. Роковой случай обратил нас в кровокожих, и эти слова нельзя было принять за ложь. Объятиям холодной смерти мы предпочли жизнь. Делает это нас слабыми в глазах Зико? Мне плевать. У меня другие ценности и цели. И когда я ему поведал о своих целях, он поделился со мной интересной информацией.

Битва в лесу произошла не на ровном месте. Отряд кровокожих долгое время выслеживал Зико и его бравых воинов, открывших охоту на кровокожих. Но не закованные в кровавый доспех солдаты были главной целью. Зико нужно было лишь освободить детей от неминуемо рабства. Под словом «рабство» мы могли только предполагать труд ребёнка, возложенный на его плечи по способностям. Уж точно их не забирали в детский сад с доброй нянечкой, всегда улыбающейся и всегда подтирающей твой грязный зад. Детей увозили за море, но куда точно — этого никто не знает.

Каждые пять лет в деревнях появляется отряд кровокожих с одной лишь целью — выявить новых детей со способностями и забрать подросших, у кого ранее был обнаружен дар. Для какой цели — тоже никто не знал. Повествую мне о происходящем на этой земле, Зико смотрел на меня с блеском надежды. Видимо, он так надеялся получить от меня ответы на терзающие его долгое время вопросы. Но я знал меньше его. К сожалению.

Я рассказал ему, что ищу женщину в кровавом доспехе. Судя по моим наблюдениям, она главная в отряде кровокожих. Позже Зико подтвердил мои слова. Он даже назвал её имя. Судья Анеле. Этой ей Бэтси откусали палец. Это она забрала Роже. Это её маску я таскал всё это время с собой, в надежде найти поскорее эту суку и прикончить.

О её смерти мечтал не только я. Но у Зико были более масштабные планы. И, как он считает, первые семена победы были посеяны.

В последнем походе на кровокожих Зико со своими людьми смогли переломить ход битвы в свою пользу, и даже забрать детей. Судья Анеле была побеждена, но не убита. Со слов Зико, она сильнее меня в разы. Умная и коварная. И если даже показалось, что получилось её победил — это окажется твоей последней мыслью.

В руках Зико была Роже, он сам подтвердил, описав её такой, какой я запомнил её в последний раз. Там много было детей. Так много, что мужчине пришло страшное осознание — кровокожи не остановятся, пока не найдут его и не заберут детей. Земля сгорит в пламени тысячи пожаров мщения, бросившихся на беззащитные деревни. Прольётся столько крови, что по дорогам можно будет плавать на лодках.

Освободив детей, Зико подписал смертный приговор всему живому.

И им пришлось вернуть детей. Решение, способное принять только сильнейший человек. Решение, после которого последуют невообразимые последствия. Зико ни с кем не договаривался, он просто привёз детей к воротам города из камня — Дарнольд, ни на что не надеясь. А после на его след упали кровокожи.

И сейчас, раздумывая о моём вмешательстве в данный конфликт, я осознавал груз ответственности, частично взятый на свои плечи.

Зико часто улыбался во время своего рассказа. Под конец я не удержался и спросил:

— Что смешного ты находишь в передаче детей кровокожам?

— Ты говоришь о них как об обычных детях. Слабых, плаксивых, вечно просящих сиську матери. А эти дети другие. Да, младшему из них семь лет, и толку от него немного, но большинству около десяти лет. И свою силу, это большинство, сумело постичь. Их оторвали от тёплой сиськи и поместили в холодную клетку. За то малое время, что они у меня пробыли, я показал им как хорошо бывает и в холодной клети, и как горячая еда может отравить. Дети увидели изнанку мира. И я показал им, какое высокое место они занимают. Я возвысил их не только над собой, но и над всеми нашими головами.

— Ты их научил сражаться?

— Я их научил не боятся, — Зико с гордостью улыбнулся, и отшутился: — Можно было с ними и Бэтси отправить, но она мне и здесь еще пригодится. Внутри меня теплится надежда, что наша с Нороком работа не прошла даром.

Зико опустил глаза, на секунду блеснувшие слезами. Эти люди жили со смерть каждый день плечо к плечу, и когда она забирала кого-то из них — это не было неожиданностью. Жестокий мир выстраивает свои жестокие правила. Зико внутри себя был жёсток, смерть брата расстроила его, но не подкосила. Он продолжал уверенно идти вперёд, лишь иногда оглядываясь, когда порывистый ветер приносил знакомые запахи и шептал на ухо голосом, похожим на голос умершего брата.

— Я надеюсь, — сказал он, — что когда эти деты вырастут, они вспомнят о своих корнях. И никогда не забудут кто их настоящий враг. Пройдут годы, и они вернуться на свою землю. Пройдут годы, я надеюсь, они вспомнят. Взглянут в лица убийц и обернут свои силы против истинного зла.

— И что дальше? Революция? Война?

— Да! И никак по-другому! Люди страдают, детей забирают. Голод медленно подкрадывается к нашим землям, выкашивая скотину и портя почву.

Война. Снова это слово становиться актуальным, обрастает мясом и уже готово влезть в кожу, чтобы обрести свой истинный вид. Пока для себя я вижу её в виде женщины в кровавом доспехе по имени Судья Анеле. И со слов Зико, наш путь с друзьями лежит в город из камня.

А вот что дальше мы будем делать, он не знал.

Давным-давно, когда он еще был ребёнком, он видел деревянные суда, рассекающие высокие волны на подходе к городу Дарнольд. Прекрасный город, построенные из тёсаного камня руками крестьян, для собственной комфортной жизни. Город не строился на крови, или на рабском труде. Он был возведён на рабочем поту и трудовыми мозолями, рядом с морем, ставшим второй плодородной землёй, дающей пищу круглогодично.

В Дарнольде у нас был шанс застать ту самую Судью Анеле с детьми. Мы можем остановить всё безумие, захлестнувшее местные земли. Два дня пути, и мы можем убить зарождение войны еще в зачатке.

Мои намерения окрылили Зико. Он согласился помочь мне в битве с кровокожами без лишних раздумий. Горстку его воинов сложно было назвать армией, даже с учётом огромной Бэтси, крепко сжимающей в руках два топора. Но никто и не планировал врываться в город с криками и ором, и бросаться с головой в сражение.

Я еще помню, как кровокож, сражающийся с отрядом Зико, посмотрел на меня и обозвал чужим именем: Аида. Мой жуткий плащ из двух дюжин мужских лиц — моя визитная карточка во все ночные клубы местных деревень. И лишь прикосновение к моему доспеху смогло вскрыть мой обман.

Я и Осси. Мы вдвоём пройдём через ворота города и разведаем обстановку на месте.