Глава 25

Запах стал невыносимо спёртым.

Здесь смерть смешалась с покоем, изредка нарушаемым колыханием языка пламени из факела, окрасивший стены подвала в оранжевый.

Ансгар позвал меня одного. Я только потом понял, на сколько это было личным для юного правителя.

Оставив наших друзей за столом, я проследовал за юношей. Мы прошли почти через весь его огромный дом, прежде чем уткнулись в дверь, за которой оказался спуск в подвал. Деревянные ступени заныли, стоило мне коснуться их своими кровавыми ботинками.

Ансгар пошёл первым, взяв в руки факел. Пламя лизало влажные стены из грубого камня, удерживающих земляную яму от обрушения.

— Что ты хочешь мне показать? — спросил я, топая следом за юным правителем.

— Свою историю.

Не знаю почему, но я не сразу догадался в каком месте мы очутились. Это точно был не погреб, и не склад с оружием. И даже не его тайная комната для извращений.

Пройдя узкий коридор мы вышли в просторное помещение с низким потолком. Сбоку от нас свет факела выцепил часть стены с висящими на ней давно потухшими факелами. Ансгар поджёг их. А потом поджёг еще три факела на противоположной стене.

Место, в котором мы оказались, — склеп. Оранжевый свет залил всю комнату, показав мне у дальней стены огромную каменную плиту, лежащую на массивном постаменте из того же камня. Надгробный постамент. Работа профессионала. Выглядит внушительно, пробуждая внутри меня лишь уважение. Мастер потрудился на славу, выдолбил из куска камня плиту. Выдолбил из куска камня постамент. Выглядит простенько, без сложных узоров и мрачных лиц, обращённых пустыми глазницами в сторону усопшего. Простенько, но со вкусом.

Мы подошли к каменному гробу, и Ансгар гордо произнёс:

— Отец, здравствуй!

Горячее пламя настенных факелов бросало свет на середину склепа, но освещения всё равно не хватало, чтобы победить сгустившуюся тьмы над плитой. И лишь когда мы подошли ближе, свет от факела Ансгара развеял тьму.

Я опустил глаза. Оранжевый свет накрыл людские кости, придав им болезненно желтушный оттенок. Отец Ансгара. Его похоронили со всеми почестями. Дорогие одеяния, ставшие со временем пыльной ветошью. Мужчина лежал ровно, с вытянутой левой рукой вдоль тела. Плоть почти отсутствовала, оставшись на редких участках черепа в виде иссохшей корки с коричневым оттенком. На пальцах блеснули кольца. И как бы это не звучало иронично, но его права рука сейчас висела на моей спине, став грозным оружием против кровокожих.

Я убрал взгляд от останков отца и посмотрел на Ансгара.

— Зачем ты привёл меня сюда? — спросил я у паренька, продолжающего смотреть на кости своего отца со скорбью в глазах.

— За несколько дней до смерти, отец сказал мне, что рано или поздно кровокожи вновь встанут у наших ворот. Рано или поздно, их набеги превратятся в полномасштабное нападение, которое станет роковым для нашего народа. Сегодня у моих ворот выросла целая армия кровокожих. Бесчисленное количество, заполонившее дорогу до самого леса.

— Твой отец ошибся.

— Отнюдь. Он оказался прав во всём. Только глупец мог уверовать в мирную жизнь в яме со змеями. Кровокожи никогда от нас не отстанут, — Ансгар издал короткий смешок. — Отец, меня огорчает то, что ты сейчас не можешь видеть происходящее на нашей земле. Кровокожи идут против кровокожих. Ты бы никогда даже не смел помыслить о таком. Не знаю, возможно это всего лишь шутка судьбы. Злая ирония. Или так сложно устроен наш мир? Ведь люди постоянно борются друг против друга. Почему бы и кровокожу не поднять меч против себе подобного? Я расцениваю это как подарок судьбы, которым просто обязан воспользоваться, и не ждать, пока всё решиться само собой, и у моих ворот вновь вырастет армия, закованная в кровавые доспехи.

Ансгар перевёл взгляд на меня.

— Инга, отец перед смертью сказал мне, что, когда настанет Этот день, он хотел бы принять непосредственную роль в победе, — взгляд паренька скользнул куда-то мне за спину. Свет факела поблёскивал на его глазах, и я не сразу разглядел в зеркальном блеске торчащий из-за моего плеча наконечник копья. — Отец никогда не переставал принимать участие в битвах.

— Ансгар, я могу вернуть тебе копьё.

— В этом нет необходимости. Отец станет разить врага нашими руками. Отец продолжит свою битву.

Ансгар передал мне факел, затем приблизился к плите и протянул руку к костям оцта. Пальцы аккуратно обхватили череп.

— Отец, прости, я потревожу тебя.

Ансгар отделил с хрустом от скелета пожелтевший в свете факела череп. Лицо паренька исказила скорбь. Его руки чуть потряхивало. Да, не каждому пожелаешь такое. Держать в руках череп отца. От такого можно сойти с ума.

— Отец, ты станешь моим оружием. Ты будешь обращать врагов в прах, очищая наши земли от чумы, отравляющей нас многие годы.

Ансгар держал в руках череп, как футбольный мяч. Уставился в пустые глазницы, заглядывал в них. Крутил его, рассматривая трещинки, а потом, когда находил остатки мумифицированной плоти, снимал их пальцами. Он держал его и не знал, что с ним сделать.

— Ты хочешь сделать из отцовского черепа оружие? — спросил я.

— Да.

— Но может возьмёшь кости ног, рёбра, или левую руку. Сделаем еще одно копьё, как «Длань праха».

— Нет. Я хочу, чтобы его пустые глазницы, в которых раньше горели глаза при виде врага, вновь узрели поле боя. Вновь увидели лица поверженных кровокожих, прежде чем те обратятся в прах.

— Тогда у меня есть идея. Дай его мне.

Ансгар посмотрел на меня с удивлением, но принял из моих рук протянутый ему факел, а мне положил череп отца в протянутую ладонь. Увесистый, бля. Но, всегда хотел себе такую штуку. Нижняя челюсть нам не понадобиться, её я положил обратно к костям на плите, но зато с собой прихватил позвоночник. Ансгар разрешил. Чтобы он не рассыпался, когда я вынимал его из дорогих одеяний, я соединил все позвонки кровавой паутинкой.

Получилась крепкая рукоять из позвонков, с неверием из отцовского черепа. Все слабые моменты булавы я укрепил своей кровью, опутав оружие тонкими сосудами. Очередное жуткое оружие. Нам осталось только щиты сделать из живых людей и можно смело бросаться в бой.

Ансгар принял из моих руку своё новое оружие. Пальцы жадно впились в рукоять из позвонков, на которой я обвил сосуды так, чтобы они напоминали и выполняли функцию оплётки.

Пареньку понравилось. Оценив вес оружия, он ударил пару раз по невидимому врагу перед собой, и улыбнулся.

— Инга, я благодарю тебя. Сомнения одолевали меня, но ты всё расставила на свои места.

Ну хоть какая-то радостная новость. Мне удалось свести отца и сына. Картина не совсем лицеприятная, но главное — результат.

— Мои люди встанут во главе твоей армии! — воскликнул Ансгар. — Но у меня будет к тебе просьба.


Ансгар собрал всех на центральной площади Лофказа. Утопая по щиколотку в прохладной грязи, переминаясь с ноги на ногу и, скрестив руки на груди, чтобы хоть как-то сохранить тепло под кожаными куртками, люди вслушивались в каждое слово, произнесённое молодым правителем. Казалось, что даже птицы слетелись послушать весть о войне. Чёрные вороны усаживались на верхушки крыш, располагались на печных трубах и пялились одним глазом на толпу людей, собравшихся кольцом возле одного человека в дорогих шёлковых одеяниях, которые он не побоялся замарать в грязи.

Чуть позже он сменит их на тяжёлый доспех из толстой кожи, ну а сейчас его задача воодушевить людей. Донести до каждого, что настал день, когда трусости в их сердцах нет места. Когда каждый должен достать своё оружие и дать солнцу блеснуть на стальной глади.

Здесь, в густой грязи, стояло две сотни человек. Здесь, в лучах негреющего солнца собрались все. Все мужчины и одна крепкая женщина. Лина — местный знахарь и лекарь, пришедшая на помощь без каких-либо вопросов и расспросов. Тогда Лина помогла Осси, спасла ногу рыжей воительница, а сейчас они стояли рядом, слушая речь Ансгара. В руках Лина держала двуручный меч из застывшей крови, с рукоятью из отрубленной руки по локоть. Я помню день, когда на моих глазах родилось это оружие, и оставлено в пасти медведя. Мы с Осси сумели разыскать кровавый меч, пройти с ним долгий путь, и теперь он находился в достойных руках женщины, способной сражаться наравне с мужчиной. Ансгару он больше не нужен, а в женских руках столь лёгкое оружие принесёт куда больше пользы, чем стальное.

— Пусть ваша сталь уставится на солнце! — взревел Ансгар на всю площадь.

Толпа мужчин, взявших в кольцо своего правителя, обнажила мечи, нацелив кончики клинков на ослепительное солнце. Лязг металла и уханье двух сотен глоток сгустили воздух вокруг нас, сделав его жарким. Они были готовы идти куда угодно. Они были готовы вступить в бой с чем угодно. Они понимали, что сталь кровокожих не убьёт, и всё равно были готовы с рёвом броситься в бой.

Я сделаю их уверенность еще сильнее. Их отвага и смелость будет награждена сполна.

Ансгар не проронил лишних слов. Вся его речь была направлена на создании в толпе победоносной атмосферы. Атмосферы победы, ради которой придётся пролить много крови. И мой дар лишь укрепит надежду в их сердцах. Они и так готовы умирать, но с этим — их рёв станет оглушительным, а в глазах вспыхнет пламя мщения.

Толпа резко умолкла. Люди замерли, не в силах пошевелиться. Их глаза шарили по сторонам в обезумевшем спокойствии. Ансгар им ничего не сказал. Моей крови на всех не хватит, но запасов Хейна сполна хватит, чтобы две сотни клинков покрыть коркой из застывшей крови.

Толпа чувствовала, как по их ногам струиться кровь. Алая гладь хлынула от моих ног и стремительно окутывала каждого воина, стоявшего в грязи. Минуло три удара сердца, как я почувствовал каждого. Каждого воина с мечом в руке. Тонкие кровавые сосуды быстро поднимались от алой глади по людской плоти к самому верху, словно проросшие из земли сорняки, опутывали тела и устремлялись к ладоням, сжимающих клинки.

Я не хотел лишней суеты. Мне не хотелось подходить к каждому и делать из их бесполезной стали — настоящее оружие. Я хотел всё и сразу. Возможно, я хотел насладиться их бесстрашием. Ведь я так страшно устал от страха.

Пять ударов сердца — и клинок каждого воина мягко поблёскивал на солнце алым. Алая гладь отступила к моим ногам, выпуская из своих тисков людей. Толпа качнулась, воины вернули себе свои тела.

Когда люди осознали, что в их руках не просто оружие, а самое настоящее оружие против кровокожих, воздух взорвался восторженными криками. Рёв был настолько сильным, что всех ворон сдуло с крыш. Недовольные птицы взмыли к небесам, швырнув нам в лица чернильные перья.

Толпа ликовала.

Толпа гудела и ревела.

— Инга даровала вам силу! — рвал глотку Ансгар, настраивая толпу на битву. — В ваших руках оружие, способное разить доспех кровокожих! Знайте это! Знайте! Ибо знание дарует нам победу! Бейте их, не зная страха! Бейте их без сожаления! Верьте в победу, и она ответит вам взаимность.


Как и обещал Ансгар, его люди шли во главе нашей армии. Мы шли по пыльной дороге в сторону солнца, достигнувшего своего зенита. Туда, где морская волна омывает песчаный берег, а город из отполированного камня станет отправной точкой к моей главной цели. Я улыбался, стоило мне обернуться назад и увидеть огромную колонну из воинов в кровавых доспехах, тянущуюся за нами огромным хвостом. Мои друзья рядом со мной. И даже Кара с нами. Волчица постоянно забегала вперёд, вынюхивала что-то, а потом садилась на задницу и дожидалась нас.

— Инга, — Ансгар шагал по правую от меня руку, толстая кожа его доспеха приятно похрустывала и скрипела. — А что дальше?

— Дальше?

— Да. После того, как мы победим? Ты распустишь по домам всех своих людей?

— Ансгар, ты еще не победил, а уже собрался домой. Нас ждёт всего лишь битва. И эта битва часть большой войны.

Ансгар смотрел перед собой на дорогу с гордо поднятой головой. Непослушные волосы трепал прохладный ветер, его губы давно обветрились и покрылись еле заметными струпьями. Отпив из фляги в кожаном чехле воды, он произнёс:

— Мы пойдём с тобой до конца.

— А ты точно готов? Даже я не могу видеть так далеко.

— У нас нет иного выбора. Я не смогу заснуть, не зная, что всё кончено. Посмотри на эти обветшалые дома с их забившимися в углы от страха жильцами. Когда мы минуем эти деревни, после нас останутся одни вопросы. Как думаешь, их жизнь станет спокойнее, или в их душах поселится тревога?

— Эти бедняги и так живут в тревоге. Тревога — их судьба. И когда мы уйдем — после нас останутся лишь вопросы.

— На которые эти люди будут жаждать получить ответы. Так и я. Я не смогу жить спокойно, пока не получу все ответы. Мы обязаны потушить их тревогу, разгорающуюся в их душах с каждым нашим шагом по их земле.

— Я думаю, в этом крестовом походе мы сумеем потушить полностью пожар тревоги.

Кара вдруг гневно зарычала. В её голове колоколом раздалась тревога.

Я приметил волчицу в нескольких сотнях метров от нас. Она стояла в боевой стойке у сваленных на песчаную дорогу ворот. Мы уже были в этой деревеньке, тогда еще, когда проходили по этой тропе в первый раз.

— Инга, — голос Ансгара стал тревожным, — что случилось? Кара бы не стала так реагировать на пустяк.

— Значит, там не пустяк.

Дрюня приказал всем остановиться, когда я, Осси и Ансгар кинулась к волчице. Деревенские дома, казавшиеся из далека целыми, оказались в удручающем состоянии. Двери выбиты, окна разбиты, у некоторых оконные рамы вывернуты наружу. Часть домов так вообще обвалилась.

«Кара, что ты видишь?» — спросил я, встав рядом с волчицей.

«Нечто. Ни зверь, ни человек.»

Мы двинули по пыльной дороге вглубь деревни. Гробовая тишина. Даже птицы не кричали, молчал скот. Раньше мне доводилось видеть такую картину: разбитые дома по обе стороны заасфальтированной дороги. Всюду стекла, ломаная доска, разбитая мебель, вещи людей и их изувеченные тела. Здесь всё было так же, но нигде не было тел. Трупы отсутствовали. Быть может, все успели разбежаться? Я даже не знал, радоваться этому или нет.

Углубившись почти в самый центр деревни, наше внимание обратил на себя один из домов по правой стороне. Одноэтажный, из толстых брёвен. Я его сразу вспомнил. Это дом Морты, женщины, чью дочку силой забрали кровокожи.

Окна выбиты, дверь нараспашку. Моё любопытство потянуло к этому дому, но раздавшийся внутри женский крик заставил меня замереть.

— Внутри кто-то есть! — рявкнул Ансгар, снимая с пояса свою жуткую булаву из отцовского черепа.

— Успокойтесь, — сказал я. — Нас целая армия.

Я вышел вперёд своих друзей и медленно побрёл к дому. Я вслушивался и всматривался. Женщина больше не издала ни звука, но внутри дома явно началась суета. Брякнула посуда, что-то разбилось о стену. Раздался скрежет половых досок, будто внутри разом сдвинули всю мебель с места.

Из окна вылетел стул, разнеся в дребезги оконную раму. Осколки стекла брызнули наземь вместе с расколотым деревом. Я замер. Скорее всего, моё приближение было замечено. А затем раздался нечеловеческий рёв. Громкий и жуткий. Такой может издать животное, но если только оно по-настоящему сойдёт с ума. На вопль боли это явно было не похоже. Да и не скажешь, что тот, кто внутри дома загнан в ловушку.

Вопль быстро нарастал. Раздался грохот, дом тряхануло так, словно в него врезался автомобиль. Дверь сорвалась с петель, подняв облако пыли. Рёв достиг апогея, когда нечто огромное всё же вырвалось на улицу из дома.

Увидев Это, я реально напрягся. На середину дороги выбежал невиданный мне зверь. Он замер, стоило его обезумившим глаза различить мой силуэт в клубах песчаной пыли. Оленья голова с кустистыми рогами медленно обернулась на меня. И ладно бы это был обычный олень! Хрен там! Оленья голова была грубо приделана на медвежье тело. Почему грубо? Потому что я видел, как кровавый доспех, что покрывал толстой коркой этого монстра, сходился на груди чудища кривой линией. Кровь в отрубленной голове оленя отказывалась сливаться с медвежьей кровью в единый доспех, чётко отчертив линию ужасной раны, причинённой этим двум зверям каким-то затупившимся оружием, которым рубили и кромсали, пытаясь отделить голову от туловища.

Чудище мотнуло головой, тряхнув свисающие лоскуты плоти с окровавленных рог.

Сзади меня раздался глухой топот. Кто-то бежал. Я позволил себе обернуться на мгновение, так, чтобы монстр не выпал из моего поле зрения. Подбегающим оказался Дрюня. Мой друг уже сжимал готовую к бою уродливую секиру.

— Что… это… за… мразина⁈ — медленно, вкладывая в каждое слово бурлящее отвращение, проговорил Дрюня.

— Не знаю, — признался я. — Но животного в нём не так много, как это может показаться.

— Что ты имеешь ввиду?

— Его разум… я не слышу ничего.

— Так давай я разрублю на двое эту ошибку природы! — взревел Дрюня, с хрустом стиснув древко секиры.

— Не надо…

Чудище тяжело дышало. Выпученные оленьи глаза покрывала паутина из крови, они смотрели куда-то в разные стороны, но было ясно, что мы с Дрюней попадаем в его широкое поле зрения. Еще меня удивлял тот момент, что Это создание не падает на четвереньки, твёрдо стоит на двух лапах, подобно человеку.

Дрюня шагнул вперёд, заставив монстра громко взвыть.

Блять! Зачем? Андрей, вот зачем?

— Андрей, стой! — прошипел я, с трудом сдерживая себя от лишних рукоприкладств.

— Он хочет убить нас!

— Нет! Он боится нас!

Дрюня замер. Возможно, любопытство заиграло с его разумом, возникли вопросы, на которые можно получить ответы.

Огромное чудище оглушительно взревело, из огромного носа брызнула слюна. Монстр зашатался и накинулся на избу. Огромные лапища с длинными когтями, способными прошить меня насквозь, впились в брёвна. Раздался треск, домик содрогнулся.

— Что он делает? — полюбопытствовал мой друг.

— Защищает своё пространство.

Пологая крыша из досок быстро сложилась, обрушившись внутрь дома. Брёвна не устояли под натиском мускулистого монстра. Треск перерос в скрежет, брёвна расползлись, обрушив угол хаты, который утянул за собой всю постройку. Прошло меньше пяти секунд, и на наших глазах появилась обычная куча брёвен, как на лесопилке, размываемая облаком зернистой пыли. Я лишь моргнул, как внутрь меня влилась чужая боль и невыносимая мука. Под завалом кто-то есть…

Договориться здесь явно не получится. Этот монстр в кровавом доспехе — преграда на нашем пути, выпущенная на свободу ради страданий, мести и причинения боли. Неуправляемая сила. Дикий зверь, испугавшийся своего внутреннего голоса. Такой выкидыш, созданный не совсем матерью природой, оставлять в живых явно небезопасно для окружающих.

Монстр задрал голову и взревел мерзким голосом. Огромные рога, способные пронзить человека и поднять в воздух, тряслись, размахивая кусками содранной и повисшей плоти. Его кровавый доспех хрустел и стонал каждый раз, когда создание дергало лапами, а затем доспех хрустнул столь громко, что я вынужден был закинуть руку за спину и выхватить копьё.

Воздух разорвал свист.

Полу-медведь, полу-олень бросился на нас, но сумел сделать лишь пару широких шагов. Его доспех с треском раскололся. Наконечник копья пробил грудную пластину без особых усилий, вошёл полностью в грудь и вышел из спины, завалив землю под ногами монстра обломками доспеха. Кровь из смертельной раны хлынула во все стороны. Монстр выжал последний воздух из лёгких и рухнул наземь в нескольких шагах от нас с Дрюней. Торчащее из груди копьё не позволило ему упасть на живот, он завалился набок. Один из выпученных глаз погрузился в песок, когда второй еще продолжал пялиться в нашу сторону. Кровь обильно расползалась под дёргающимся телом и впитывалась в песок. Огромные лапища в предсмертной конвульсии рвали когтями землю, оставляя на ней четырёх-линейные борозды, которые быстро смешались между собой, превратившись в глубокую яму.

— Не могу на это смотреть! — со всем отвращением буркнул Дрюня и подошёл к монстру.

Уродливая секира взмыла в воздух. Дрюня охнул, обрушив оружие из двух содранных лиц на оленью голову. Хрустнул доспех, обломались рога, раскололся череп. Пялящийся на нас влажный звериный глаз выдавило наружу — на тонком канатике сосудов он дотянулся до самой дороги, налепив на себя песок. Монстр еще раз содрогнулся, выпуская последний дух, и замер.

Дрюня был явно доволен своей работой. С каким-то наслаждением он поглядывал на изувеченный труп монстра, валяющийся у его ног.

— Одним монстром меньше! — проговорил он с нескрываемым наслаждением в булькающем голосе.

Да, только их еще осталось бесчисленное количество, стоит мне обернуться назад и посмотреть на свою армию.

Я подошёл к чудищу, опустился на колено и схватился за торчащее из груди древко копья. Резко выдернул. Тело монстра заметно дёрнулось, не вызвав у нас никакой реакции, но безрогая и разбитая голова по инерции перевернулась на другой бок. Черепная коробка раскололась в области виска; Дрюнин удар раздробил череп, но осколки по-прежнему держались между собой на окровавленных соплях, которые полопались, стоило этому огромному телу содрогнуться. Череп окончательно лопнул, вывалив наружу покрытой кровавой слизью мозг. Это не был мозг животного. Он был мал, состоял из двух полушарий и был пронизан сотней извилин. Это был человеческий мозг, но смущал размер. Словно усохший.

Волна чуждой боли вновь окутала меня. Я с трудом оторвал взгляд от раскроенной головы оленя и перевёл его на поваленный дом. Тонкая струйка крови хлынула от моей ноги и потекла в сторону поваленных друг на друга бревен. Я двинул следом, прекрасно понимая, что меня ждёт впереди. Находка не обрадует меня, но так уж получилось, что дарованная мне сила способна исправлять некие ошибки.

Горячая кровь быстро отыскала источник боли и страданий. Горячее к горячему. Я отбросил несколько брёвен в сторону, раскидал доски. Послышался женский стон полный боли. Откинув еще несколько брёвен, женщина громко взвизгнула, раздирая глотку, а после громко зарыдала. Она уже совсем рядом.

Разобрав завал из досок, я добрался до стенающей женщины. Хоть её лицо и было залито кровью, а кожа местами разорвана, я сумел узнать в этом изувеченном теле Морту. Ту Женщину, что осмелилась плюнуть мне в лицо. Ту Женщину, у которой забрали кровокожи дитя.

Я опустился возле неё на колено. Мдааа, видок удручающий. Казалось, что каждая кость была сломана либо раздроблена. Из вспоротых ран сочилась кровь, вся её одежда посерела от быстро распространяющейся влаги и была изорвана. И рога оленя здесь были не причём. Причиной ужасных увечий стало обрушение дома. И ничто другое.

Я взял её ладонь, чтобы хоть чуть-чуть унять пронизывающую её тело боль. В её крови чувствовался адреналин, и… как странно… её тело выплёскивало гормон счастья. Почувствовав лёгкое облегчение, она чуть утихла. Вопли сменились стонами и тихим хрипом. Но даже сквозь стон она сумела заговорить:

— Где моя дочка?

— Твою дочку похитили, Морта. Кровокожи забрали её.

— Нет! — струйка багровой крови сорвалась с её губ и потекла по щеке. Стеклянные глаза уставились на меня. — Нет! Она вернулась…

Я посмотрел на изуродованный труп монстра. Неужели… Такого быть не может… Тот, кто это совершил, куда страшнее этого создания. Неужели они позволили себе убить дитя и забрать его мозг, только ради того, чтобы поместить в это тело, собранное из разных животных? Чудовища! Я всё больше и больше убеждаюсь в том, что наша битва несёт куда больший смысл в очищение этих земель от обезумевшей заразы! Что все эти люди, которых я обратил в кровокожих, испытали невыносимый ужас перевоплощения непросто так. Их жертва поспособствует созданию нового мира на этой земле. Каждый мною обращённый стал непросто кровокожим. Ему даруется честь встать в ряды сильнейших, идущих по правильной дороге.

Обращённый становиться больше, чем обычный человек.

Каждый утратил страх.

Каждый освободился от слабости.

Каждый обрел новую силу.

— Морта, твоя дочь мертва!

— Что… — прохрипела женщина, захлёбываясь кровью. — Она вернулась…

— Вернулся монстр, а не твоя дочь!

— НЕТ! — взревела она из последних сил. Её тело изогнулось от боли, из глаз хлынули слёзы. — Нет…

— Морта, я могу вылечить тебя. Могу дать силу. Я заберу твою боль, и ты сможешь встать в ряды моих воинов. Мы отправимся на другую сторону земли и уничтожим всех кровокожих, которые осмелятся встать на нашем пути. Ты отомстишь за свою дочь! Ты будешь лично разить их тела оружием, которое я дарую тебе. Ты согласна?

Она продолжала реветь, громко, но не так сильно, чтобы не услышать моих слов. Всё она прекрасно слышала, и всё для себя решила. Возможно, именно поэтому женский рёв стал громче и яростнее. Жизнь слишком быстро вытекала из её тела, но я успел вовремя вмешаться. На нашем ухабистом пути лишним никто не будет. Монстров много не бывает.

Но меня по-настоящему мучает лишь один вопрос: сколько еще бесчеловечности нам предстоит увидеть?


Конец 6-ой книги.

Загрузка...