Прикрыв глаза, я будто вновь нырнул в детский кошмар.
Каждый пройдённый день приближал нас не только к цели. Мы приближались к чему-то страшному, к чему-то такому, что может повергнуть мир в пустоту. Мирное время опьяняет людей, делает их глупыми и слепыми. Но то, что мы видим каждый день по обе стороны дороги, не имеет ничего общего с миром.
Когда солнце проигрывало битву тьме, мы припадали спинами к деревьям и пытались отдохнуть. Я прикрывал глаза, но не для того, чтобы увидеть сон или дать мышцам отдохнуть с утомительной дороги. Мне хотелось обуздать то чувство трепета, сворачивающее внутри меня узел волнения. Детские кошмары. Мой город, охваченный пламенем. Я словно опять стоял возле бетонных домов, внутри которых медленно тлела мебель с обугленными костями. Едкий дым окутывал нас, впитывался в одежду, оставлял на коже смоляные пятна, как от никотина. Грязь всюду следовала за нами.
И вот опять, мы шли вперёд, а грязь всюду следует за нашей тенью. И грязь эта непростая. Я всё никак не мог понять, что за такое удушливое чувство незримой рукой скреблось по моему доспеху, дергало за волосы и обжигало щёки огненным прикосновением.
Необычный страх. Горький и кислый. Страх, вызванный приближением войны.
Невидимые руки войны тянули меня вперёд, а вместе со мной — и моих друзей. Война давно прижилась на моей коже, укрывшись доспехом из застывшей крови. Укрылась как паразит, дожидавшийся звёздного часа, чтобы вылезти наружу, окрепшим и сильным.
Мы проходили сквозь деревни, и всматривались в лица прятавшихся людей. Прятаться стало привычкой. Защитным механизмом, присущим живым существам, обитающим в неблагоприятной среде. Я был свидетелем подобного. Я видел, как люди прятались в подвалах, в бетонных бункерах и сидели, обхватив ноги руками в земляных окопах, прячась от бомб.
Там, где ты делаешь шаг руководствуясь страхом, и где твои взор мысленно ищет место укрытия, — война. Война всегда там. Так и тут. Она медленно ползёт по земле, загоняя людей в их норы, а кто решиться поднять голову — глупец, не осознавший всей трагедии. Его незавидная участь научит остальных как правильно укрываться за холодными стенами застывшего бетона.
В тени хвойного дерева я бросал взор на Осси, Дрюню и здоровяка Хейна. Глупцы, с гордо поднятой головой смотрящие в сторону войны. Они не чувствуют её и не видят в упор, когда я слышу её. Слышу неустанный топот надвигающейся беды.
Прикрыв глаза, я точно окунулся в детский кошмар. Сомнений нет. Без войны на этой земле люди так и будут бояться и прятаться в домах до тех пор, пока всё не сожрёт огонь.
Я слышал песнь войны.
Я её чувствую. И это не пустые слова.
Прислонившись к дереву спиной в кровавой корке, я вдруг ощутил пролитую на землю кровь. Горький вкус коснулся кончика языка. Тяжёлый запах защекотал ноздри. Это была не моя кровь, и никого из тех, кто окружал меня.
Где-то совсем рядом была пролита чужая кровь, успевшая впитаться в сухую землю. Еще свежая. Еще чуть тёплая.
Меня застало тревожное чувство смерти, когда я смотрел на Осси и Дрюню, схлестнувшихся в дружеской битве.
Меч из застывшей крови в руках Осси являлся грозным оружием. Воительница вспарывала воздух у самого нося Дрюни, заставляя гнойного гиганта пятиться назад. Возможно, он и не пытался с ней сражаться в полную силу; уродливая секира должна была лишь напугать девушку, вспарывая воздух над её головой, но слыша гортанное рычание, сменявшееся жутким бульканьем и тяжелым дыханием — Дрюня атаковал в полную силу, и у него это получалось плохо.
— По легче, красавица! — гавкнул Дрюня на Осси.
Кровавый клинок оставил на нагрудной пластине глубокую царапину. Рана тут же заблестела, заполняясь густым гноем.
— Всего лишь царапина, — кинула Осси, занося меч для нового удара, — заживёт!
Дрюня ловко увернулся и замахнулся секирой, нацелившись Осси в рёбра. Девушка разгадала траекторию удара, уже собиралась отскочить в бок, но гнойный воин в миг остановил своё оружие, перехватил левой ладонью конец узловатого древка и этим концом ударил воительницу в грудь. От сильнейшего удара девушка пошатнулась, кончик её меча уставился в небо, открыв торс в кровавой броне для очередного удара. Плоская сторона секиры с парой грубо срезанных лиц влетела Осси в левое плечо и опрокинуло наземь.
Осси рухнула на кровавый покров без единого слова, молча, словно какой-то неодушевлённый предмет. Лишь сдавленные злобой губы и яростный взгляд выдавали в ней живое существо. Она взглянула на плечо, поднесла руку и пальцами схватилась за маленький кусочек корки, который тут же отломился от наплечника.
— Всего лишь маленький кусочек доспеха, который скоро отрастёт, — нежно побулькивал Дрюня, протягивая Осси руку.
Лицо девушки сбросила тень гнева и озарилось тёплой улыбкой. Она швырнула в соседнее дерево отломанный кусок и схватилась за протянутую ладонь.
Какая милая сцена. Два уродца, покрытые иссохшими выделениями собственного тела мило флиртуют под покровом восходящего солнца. Я улыбнулся от мысли, что на моих глаза рождается союз двух ангелов, пришедших в этот мир дать новую жизнь. А ведь действительно, может у них что-то получиться?
Улыбка сошла с моего лица, когда сильный ветер прошёл через наш отряд, оставив на языке кисловатый привкус.
Я бросил на друзей серьёзный взгляд и сказал:
— Ветер принёс запах крови.
— Ты теперь и это умеешь чувствовать? — с иронизировал мой Друг, ища глазами поддержку у своей подруги.
— Да, — ответил я. — И не только это. Идёмте.
Я шёл на запах крови, словно какая-то ручная ищейка. Ветер прекратил быть интересным мне, он лишь вложил в мои ладонь кончик нити. Остальной путь я узрел, стоило мне встать на ноги. Солнце успело полностью взойти над лесом, когда вкус крови стал приторным.
— Слышите? — шепнула Осси, боясь пустить эхо на весь лес.
Остановившись, мы прислушались. Листва на деревьях прекратила шуршать. Утих ветер. И я услышал мелодию битвы. Где-то совсем рядом сталь сталкивалась с чем-то твёрдым, но лишённым звона. Зародившийся людской крик тут же обрывался — мгновенная смерть. Булькающий вой, похожий на мой, когда меня выводят из себя, обрушивался на пустоту тяжёлым эхом, и, словно, там и тонул. Битва была равной, в ней нельзя было точно определить победителя или проигравшего. Осколки назревающей войны уже разбросаны по земле. Может, если их сбором займусь я, землю окропит гораздо меньше крови?
— Вперёд! — скомандовал я, доставая копьё из-за спины.
— Червяк, что там?
— Битва…
Длань праха уставилась своим костяным наконечником в густую пустоту между деревьев. Жуткий плащ из двух десятков срезанных лиц взмыл в воздух, пропуская через мёртвые губы и пустые глазницы прохладный ветер, ударивший в наши лица. Мы стремительно ринулись вперёд, сопровождаемые треском древесины и громким мычанием, разносившимся из огромной глотки Хейна каждый раз, когда на его пути появлялось дерево. Кровавая гладь устремилась вперёд, впитываясь в почву и готовя для наших ступней ровную дорогу.
Крики боли становились громче. Лязг метала раздался в паре десятков метров. Первым, кого я ощутил, — это люди. Моя кровь затекла под их ноги, и не только. Пол сотни, быт может больше, как мужчины, так и женщины. Я бы мог завладеть их разумом и остановить битву, но в том-то и проблема: я не могу понять, с кем они сражаются. Моё любопытство и желание мира может стоить этим людям жизни.
Миновав еще несколько десятков деревьев, до меня донёсся предсмертный стон, скомканный подступавшей к горлу крови. Я выскочил из-за дерева. Наконечник копья уставился в спину человеку. Я замер. Человек был покрыт броней, такой же, как и на мне. «Кровокож». Отряд кровокожих, которых я никак не мог прочувствовать через алую гладь, состоял из двадцати солдат. И что больше меня удивило — у их ног, помимо окровавленных людских тел лежали и сами «кровокожи» с вскрытыми черепами, с вывернутыми наружу рёбрами через раздробленные куски брони. И было много пепла.
Мне хотелось закричать и остановить битву. Хотелось взвыть волком на весь лес, только чтобы сталь и закостенелая кровь прекратили рубить плоть и дробить кости.
— Червяк, — позади меня раздался обеспокоенный голос Дрюни, — что нам делать?
Его противный булькающий голос донёсся не только до моих ушей. Стоявший ближе к нам «кровокож» обернулся. Он явно был главным, и руководил битвой. Его лицо покрывала толстая маска, но мне не составило труда разглядеть его хитрый прищур, с которым он вцепился в моё лицо. Ближайший к нему воин отступил под натиском ударов и врезался спиной в вожака, немного пошатнув того. «Кровокож» в толстой маске грубо схватил его за плечи и силой втолкнул в жерло битвы.
— Уничтожить изменщиков! — жуткий рёв пронёсся над нашими головами, заглушим на мгновенье музыку битвы.
Его кровавые глаза вновь уставились на меня с мрачным прищуром.
Я не знал, как мне поступить. Броситься на него и пронзить копьём в грудь, а потом — всех остальных. Но может это будет моей самой большой ошибкой…
Плотная стена из засохшей крови содрогнулась. Один из «кровокожих» обрушил меч на пустоту, из которой вырвался дикий крик боли. Я не видел лиц людей, борющихся с «кровокожами», но мне было больно их слышать. Но больше меня удивило, что стена из кровавой корки содрогалась не только в момент опускания оружия на очередную жертву.
Один из «кровокожих» закряхтел и рухнул на колени. Его меч упал на алую гладь, которую он с удивлением заметил под своими ногами, а после схватился руками за вспоротую шею. Прежде чем образовавшаяся в стене брешь сомкнулась, выдавив бедолагу наружу, на мои глаза попалась женщина. Высокая и тучная, словно юла. В каждой руке по короткому топору с тускло мерцающим на солнце лезвием. Эта огромная туша в кожаном доспехе, была на голову выше вставшей перед ней стеной из мужчин в кровавых доспех. Её резкие движения никак не соответствовали огромным размерам. Топор в левой руке отразил удар кровавого клинка, топор в правой руке в тот же миг обрушился на грудь «кровокожа», погрузившись по древко. Поверженный воин зарычал в предсмертной агонии, но рухнуть наземь не успел. Женщина дёрнула на себя руку, выдернув из стены воина вместе с топором. Больше я её не видел. Её огромный силуэт размылся, когда на неё прыгнули два «кровокожа» с поднятыми мечами.
Меня удивили две вещи. Лезвие топора не раскололось, и без проблем проломило кровавый доспех. И эта тучная женщина — я не чувствовал её на кровавой глади. Чувствовал всех людей, но не её…
Не о том я думаю. Любопытно, но сейчас не до этого. Сейчас надо решить, что мне делать с ним.
«Кровокож» в толстой маске увидел развивающийся за моей спиной плащ. В пылу сражения его голос прозвучал стойко и громко, несмотря на плотно прилегающую к лицу маску.
— Аида, рад тебя видеть!
Направив лезвие меча вниз, он двинул ко мне, не спуская глаз с плаща и копья, смотрящего на него. Я опустил копью, чтобы не нагнетать обстановку. И шагнул ему навстречу.
— Аида, — сказал он через узкую щёлку в маске, — мы нашли отряд экстремистов. Мне больно это признать, но ты появилась вовремя. Я вынужден просить твоей помощи.
Он подошёл еще ближе, вгляделся в моё лицо. А затем положил свою ладонь мне на предплечье. В это месте словно вспыхнуло солнце. На секунду меня ослепило, перед глазами пронеслись какие-то неразборчивые картинки. Его прикосновение — это был словно обмен данными. Я отдёрнул руку, а сам «кровокож» отпрыгнул от меня, вскидывая меч.
— Ты не Аида! — проревел он. — Кто ты?
— Прекратить атаку на людей! — гаркнул я в ответ. — Сложите оружие!
— Кто ты? Спрашиваю в последний раз!
— Сложи оружие, ты прекрасно понимаешь, что живыми вам отсюда не уйти. Я видела отчаяние в твоих глазах и страх в твоём сердце.
— «Несущие кару», — взревел на весь лес «кровокож». — Нас предали! Всем сгруппироваться!
Часть стены из «кровокожих» обернулась на нас, а их главарь кинулся на меня.
«Длань праха» всего одним ударом сняла жатву. Наконечник из кости пробил пластину на животе «кровокожа», и заставил его рухнуть у моих ног. Я только успел выдернуть копьё, как был вновь атакован.
От стены отделялись «кровокожи» и бросались в нашу сторону. Закованный в кровавую корку воин подлетел ко мне и ударил мечом сверху, целив в голову. Мои ноги скользили по алой глади, словно я был на коньках. С лёгкостью отскочив назад и увернувшись от лезвия, я ударил в ответ, угодив наконечником прямо в голову. Маска на лице «кровокожа» раскололась. Он издал мучительный вой, и замертво рухнул к моим ногам, выворачивая голову в сторону копья. Я быстро выдернул копьё, наконечник был испачкан кровью, в трещинах застряло несколько зубов. Труп содрогнулся, доспех окрасился в серый и с треском обратился в пыль.
Очередной рёв — на меня уже бежали двое.
Оставив их мёртвые тела с пробитыми доспехами в области груди, я оценил масштабы сражения. Противников было очень много. Примерно дюжина «кровокожих» откололись от общего строя и бросились на нас.
Осси атаковали трое, Дрюню — пятеро, а Хейн стоял как ни в чём не бывало. Кровавые клинки терзали его плоть на лоскуты, пытались выпотрошить чудище, но уродцу всё не почём. Его раны быстро заживали, рубцевались, и ни единой капли крови не вылилось из тучной туши.
— Хейн! — закричал я. — Какого хрена ты стоишь столбом? Сражайся!
Мерзкий и обрюзгший кусок вздувшегося мяса. Еще и тупой как пробка. Он разинул огромную пасть, опустив обвисшие губы почти до груди, и громко замычал. Мычание вдруг переросло в гневный рык, а затем — в злобный вой. Огромная ручища взмыла в воздух и обрушилась на ближайшего «кровокожа», вынимающего из его пуза меч. Его даже не спас крепкий доспех. Боюсь, что здесь ничего бы не спасло. Воина сложило пополам, переломав не только крепкие пластины доспеха, но и все кости. Хейн вновь ударил, отбросив от себя пару вредных паразитов, пытавшихся сосать его кровь.
Отлично! Не зря я прихватил этот мешок из плоти и костей с собой. Будет толк, будет красочная битва.
Я кинулся к Осси. Воительница успела убить одного нападавшего, пронзив тому грудь и живот. А вот с другими двумя у неё явно назревали проблемы. Пока я подбегал, она получила кулаком в лицо и ногой в живот. Она устояла, крепкая баба, но клинок одного из воинов полоснул ей грудь.
Я испугался, ускорился. На бегу обрушил копьё в «кровокожа», поднявшего меч для смертельно удара по воительнице. Он всё же ударил. Кровавое лезвие черкануло по наплечнику Осси, не причинив вреда, а затем владелец меча рухнул на алую гладь с дырой в груди. Второго напавшего Осси добила сама, первым ударом отколов огромный кусок запёкшейся крови с шее, а вторым — воткнула лезвие в обнажившуюся плоть.
Мы перепрыгнули лежащие на луже моей крови трупы и бросились к Дрюне.
Дрюня давал достойный отпор, но нужно признать, шансы на победу у него невелики. Одним широким взмахом ужасной секиры, ему удалось отбросить от себя трёх «кровокожих» и повалить на спины, но не причинив им смертельных ран. Дрюня вновь замахнулся, пытаясь отогнать оставшихся двух. Воздух разорвало невыносимым давлением. Раздался хлопок, но не более. Секира лишь кончиком своего содранного лица прочертила еле заметную чёрточку на доспехе одно из «кровокожих», а второй подался вперёд, почти в плотную подобравшись к Дрюне, открывшемуся на короткое мгновение.
Нашему другу повезло. Осси отразила смертельный удар, устремивший лезвие в живот, прямо в кишки, где обитало само отвращение и мерзость, созданная этим миром. Я отразил второй удар, летевший Дрюне в шею. Оба кровокожа получили от нас по ответному удару. А уродливая секира добила их, раскроив одному голову пополам, а второму — вывернув наружу рёбра.
Хейн расчистил возле себя поляну, раскидав десяток «кровокожих» по лесу и убив тех, кто угрожал Дрюне. Тучное тело уставилось на меня выпученными глазами, умолкнув. Он ждал новой команды. Ждал нового сражения.
Не все кровокожи обратилась в пыль. Как оказалось, даже вывернутые наружу рёбра не гарантировали смерть. Те, что не обратились в прах, — медленно регенерировались, и не факт, что каждому хватит собственного запаса крови на полное восстановление.
Перешагнув обугленный труп, готовый осыпаться залой в любой момент, я кинул взгляд на поредевшую стену из несколько десятков воинов в кровавых доспехах. Они не сражались с людьми, и не разбегались в разные стороны от страха. Они обернулись и, вскинув мечи, смотрели на нас, когда другие бросились в лес, преследовать убегающих людей.
Как жаль, что мы не сможем договориться. У меня не было иного выбора, как кивнуть Хейну и обозначить стену из кровавых воинов следующей целью.