Чингиз-хан

Послесловие

Обширна литература, посвященная как самому Чингиз-хану, так и эпохе монгольских завоеваний. На востоке первым о них писал даосский монах Чан Чунь (полное имя Чан Чунь Чжэнь-жэнь, или Цюю Чан-чунь) (1148–1227). В 1221–1224 годах он совершил путешествие из Яньцзина к берегам Аму-Дарьи по приглашению Чингиз-хана. Сохранилась книга «Си ю цзи» («Описание путешествия на Запад»), которая, как полагают, сначала была в виде дневниковых записей продиктована Чан Чунем одному из своих учеников и спутников Ли Чжи-чану, который после смерти ученого собрал все записи воедино и издал в виде книги. Именно эта книга стала одним из первых по времени и важнейшим источником по истории монгольской катастрофы.

Здесь нет возможности обозреть все обилие исторических памятников, прямо и косвенно касающихся интересующей нас эпохи, но следует заметить, что традиции европейского летописания на эту тему восходят к знаменитым путешественникам Джованни дель Плано Карпини (время путешествия 1242–1247 гг.), Гильому де Рубруку (1253–1256), побывавшему в Каракоруме, и к Марко Поло, в 1271–1295 годах проделавшему путь из Венеции в Ханбалык (Пекин). Известия, привезенные этими людьми в Европу, поражали воображение современников и на долгие века хотя бы отчасти удовлетворяли их жажду знаний о неведомых, < страшных и могущественных народах, обладателях таинственных и неведомых земель Дальнего Востока.

Однако время шло и потребность в строго научных исторических знаниях возрастала.

Одним из первых европейцев приступил к изучению истории монголов Франсуа Пети де ля Круа, имя которого часто упоминается в этой книге. Он родился в 1622 году и умер в Париже в 1695. Знанием восточных языков, персидского и арабского, Пети де ля Круа был целиком обязан своему дяде, переводчику Министерства флота и колоний Французского королевства. Позднее он сам становится секретарем-переводчиком короля Людовика XIV. По личному повелению короля (и при самом благожелательном отношении Кольбера, инициатора многих великих начинаний как в области науки и искусства, так и в области экономики и общественной жизни) Франсуа Пети де ля Круа приступает к созданию «Истории великого Чингиз-хана, первого императора моголов и тар-тар (монголов и татар)», которая была опубликована лишь его сыном много лет спустя после его смерти в 1710 году, в Париже. Работа над этим обширным трудом стоила Пети де ля Круа десяти лет неустанного труда. Его сын, носивший тоже имя Франсуа, единственный наследник и продолжатель его дела, расширил и обогатил труд отца прекрасными комментариями. Вдобавок ко всему он шел по стопам отца и на поприще политической карьеры, заняв после его смерти должность секретаря-переводчика Короля-Солнца. Время его жизни 1653–1713 годы. Как видим, семья Пети де ля Круа дала Франции немало великих, незаурядных людей. Франсуа Пети де ля Круа-младший, следуя примеру и заветам отца и деда, служил в Морском министерстве, бывал с миссиями в Турции и странах Магриба. На склоне лет им были составлены великолепные толковые французско-турецкий и турецко-французский словари.

Сын его Александр Луи Мари Пети де ля Круа (1698–1751) уже в силу происхождения шел по стопам предков. Его перу принадлежала «История Тимура», очень известная и высоко ценимая в XVIII веке. После его смерти род Пети де ля Круа пресекся.

Но европейское монголоведение уже родилось.

Следующим в ряду историков Европы, заложивших основы современного научного подхода к этой теме, стал Жозеф де Гинь (у В. В. Бартольда — Дегинь), известный синолог (китаист), знаток китайского языка, составитель первого и очень обширного китайско-французского словаря. Как видим, путь к монгольской истории лежал прежде всего через язык китайских, персидских и арабских авторов. И европейцы упорно прорывались к первоисточникам.

Уже в силу этого Жозеф де Гинь стремился как можно глубже и полнее исследовать средневековых китайских авторов. В результате многих лет работы им была написана двухтомная «История гуннов, тюрок, монголов и прочих западных татар» (1756–1758 гг. издания). Де Гинь очень основательно изучил все имевшиеся в распоряжении науки к середине XVIII века источники. «Не подчиняясь ни тем ни другим, он применил ко всем своим источникам приемы европейских ученых того времени», — говорит В. В. Бартольд. Но он считал себя вправе даже при передаче слов исторических персонажей изменять слог, стиль речи своих источников, сообразуясь лишь с европейским вкусом своего времени.

Примерно в то же время иезуит Гобиль издает «Историю Чингиз-хана и всей династии монголов», перевод сокращенной редакции китайской официальной истории монголов.

Сравнивая Пети де ля Круа и Гобиля с де Гинем, В. В. Бартольд дает им следующую характеристику: «Если де Гиня можно обвинить в том, что под его пером азиаты утрачивают свои характерные черты и превращаются в европейцев, то по взглядам и способу изложения Франсуа Пети де ля Круа и Гобиля совершенно незаметно, чтобы они были знакомы с европейской наукой и этим отличались от восточных историков. Гобиль, например, принадлежал к числу иезуитских миссионеров, поселившихся в Китае и утративших всякую связь с европейской цивилизацией; по собственному признанию, он в течение долгих лет своего пребывания там не читал никаких книг, кроме китайских и маньчжурских. Ученые этого типа были, как известно, и между русскими синологами; к числу их принадлежит и отец Иакинф Бичурин, автор многочисленных трудов по истории Средней Азии»[29].

Подлинный прорыв в научном монголоведении был совершен известным историком Константеном д’Оссоном, издавшим в 1824 году первый том «Истории монголов от Чингиз-хана до Тимура». В последующие годы вышли еще три тома этого великолепного произведения. Д’Оссон, на которого так часто ссылается Уолкер, писал на основании мусульманских источников. Он принадлежал к семье выходцев из Турции (город Измир), где дед его, по происхождению армянин, отличаясь немалыми способностями в дипломатии и языкознании, стал сначала переводчиком шведского консульства в Измире, потом консулом Швеции там же. Отец историка, Игнаций д’Оссон, уже перебрался в Швецию и большую часть жизни занимал ответственные посты в Министерстве иностранных дел. Историк Константен д’Оссон, продолжая традиции отца, состоял на дипломатической службе во Франции, где и провел большую и плодотворнейшую часть своей жизни. Именно там и была написана его четырехтомная «История монголов…»

В отличие от Пети де ля Круа д’Оссон при анализе эпохи отличал первоисточник от компиляции и внес в свой труд приемы исторической критики. К сожалению, в истории монголов д’Оссон видит лишь череду «отвратительных картин» и считает ее заслуживающей внимания только потому, что она тесно связана с историей нескольких империй. Д’Оссон подробно разбирает деяния монголов в Персии и Китае и лишь бегло касается монгольских государств Средней Азии и Восточной Европы. Впрочем, и изменения, внесенные монголами в экономическую и общественную жизнь Китая и Персии, также были недостаточно изучены этим историком.

Шли годы, и труд д’Оссона нуждался в последователях и продолжателях. XIX век породил новую, критическую (а подчас и гиперкритическую) школу историков-исследователей современного типа.

В 1896 году вышла в свет «История монголов» английского историка Ховорса, имя которого также часто появляется в тексте этой книги. При всем богатстве используемого им материала и на его долю выпал упрек В. В. Бартольда в том, что автор ее не наделен знанием восточных языков и не постиг нравов описываемых им народов. Таким образом, несмотря на появление все новых и новых трудов по истории монголов и монгольских завоеваний и на недостатки труда д’Оссона, именно он оставался до конца XIX века (а в некоторых аспектах и до начала XX века) одним из самых авторитетных исследователей данной темы.

Лишь Роберту Кеннеди Дугласу (1838–1913), знатоку китайского языка, удалось перехватить у своего великого собрата и предшественника пальму первенства, которую у него, впрочем, с полным правом оспаривал известнейший русский востоковед Василий Владимирович Бартольд.

Роберт Дуглас многие годы провел в Китае на британской дипломатической службе. Вернувшись в Англию, он был назначен главным хранителем Китайской библиотеки Британского музея, а в 1893 году — хранителем всех восточных книг и манускриптов, что в немалой степени помогло ему в исследовательской работе. Трудом его жизни стала знаменитая «Жизнь Чингиз-хана» (1877), на которую постоянно ссылается Уолкер. Перу Дугласа принадлежат работы «Конфуцианство и даосизм» (1879), «Китай» (1882), «Общество в Китае» (1894) и некоторые другие. Как было сказано выше, примерно в те же времена на горизонт русской исторической науки явилась звезда Василия Владимировича Бартольда (1869–1930), выдающегося русского востоковеда. Его труд «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» (ч. 1–2, 1898–1900) содержит историю Средней Азии до монголов, историю завоевания ее Чингиз-ханом и его преемниками. Естественно, что и русский и английский историки привлекают нашего автора. Но авторитеты ученого мира всегда с немалой долей скептицизма и критики принимают все сделанное их собратьями. И так же, как справедливы упреки Бартольда в адрес английской и французской школ монголоведения, как, впрочем, и всей ориенталистики, так верны и весьма актуальны до сих пор справедливые критические замечания Уолкера как в адрес Бартольда, так и в отношении Дугласа, хотя, справедливости ради, следует признать, что автор «Чингиз-хана» с гораздо большим критическим рвением атакует и громит именно Бартольда.

Но вынесем это на суд наших читателей.