Так Исаев остался один.
Потерю жены с сыном он переживал тяжело, стал прихварывать и весной следующего года ушел в отставку. Вернувшись с Кубы, они с Оксаной приобрели в «Березке»[81] «Волгу», на которой по выходным выезжали в Подмосковье, где у них была дача, а как-то даже навестили Крым. И теперь, желая отвлечься от тяжелых мыслей, Исаев решил повидать Скляра с Опрышко, которые, бывая по служебным делам в столице, не раз заезжали к ним в гости.
Первый, возглавив Особый отдел воздушно-десантной дивизии под Тулой, получил генерала, а второй перевелся в территориальные органы, где продолжил службу в должности заместителя начальника УКГБ по Архангельской области. Для начала созвонился со Скляром, тот оказался на месте.
— Всегда рад тебя видеть, командир, приезжай, встречу по высшему разряду!
На следующее утро (в пятницу) Николай Иванович собрался в дорогу, экипировавшись в подаренную Алексеем «афганку» и, загрузив в багажник туристическое снаряжение, а к нему термос с горячим чаем, выехал из кооперативного гаража за домом. Спустя полчаса, оставив позади столицу, автомобиль мчался в сторону Подольска. За окнами мелькали хвойные леса, зеленели поля и рощи.
Дорогу Исаев всегда любил, она давала ощущение свободы и открывала новые горизонты. Закурив сигарету, он щелкнул кнопкой магнитолы.
Не обижайте любимых упреками,
Бойтесь казаться любимым жестокими.
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые!
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые!..
— с чувством выдал высокий голос под серебряный перезвон гитар.
На втором куплете глаза у Исаева затуманились, и, съехав на обочину, он остановил машину.
— Совсем плохой стал, — сказал сам себе, дослушав до конца, после чего, включив скорость, снова выехал на блестевшую гудроном трассу. В Тулу въехал в десять утра и вскоре остановился на проспекте Ленина у КПП соединения.
— К генералу Скляру, — предъявил дежурному прапорщику удостоверение.
— Мы предупреждены, — козырнул тот, после чего дал рукой отмашку.
Створки ворот с красными звездами распахнулись, автомобиль въехал на территорию части и покатил к многоэтажному зданию штаба, перед которым росли голубые ели. На стоянке сбоку стояли две черных «Волги» и несколько зеленых УАЗов, Николай Иванович припарковался рядом. Выйдя из автомобиля, одернул куртку и направился к широкому крыльцу.
За высокой дверью, в гулком холле, у стойки с красным знаменем части застыл в парадной форме часовой с автоматом. Полковник отдал знамени честь и прошел к вставшему из-за стола навстречу загорелому молодому лейтенанту.
— Я к начальнику Особого отдела, — снова предъявил удостоверение.
— Вам на третий этаж, по коридору последняя дверь справа.
Он поднялся по широкой лестнице, прошел по ковровой дорожке череду кабинетов, постучал в нужный и вошел.
— Вы товарищ Исаев? — вскинула на него глаза средних лет секретарша в приемной.
— Да.
— Проходите, пожалуйста, Александр Степанович на месте.
Через минуту старые друзья дружески обнимались. В отличие от Исаева, голова которого серебрилась сединой, Скляр выглядел значительно моложе. Разве что немного усох, да голос стал тембром ниже.
— Хорошо, что заехал, — сказал он, когда уселись в кресла друг против друга. — Считай, два года не виделись. Как Оксана Юрьевна и Алексей?
— Их, Саша, больше нет.
— Как это нет? — даже привстал генерал, после чего Исаев рассказал все, что случилось.
— Да дела, — растерянно сказал тот. — Врагу не пожелаешь. Жаль, нам с Семеном не сообщил. Мы бы обязательно прилетели.
— А что это решает? Веришь, жить порой не хочется.
— Ну, ты это брось, — нахмурился друг. — У тебя есть внук, так что жить надо.
Погостил Исаев у Скляра двое суток (съездили с ночевкой на рыбалку на Оку, поглядели учения десантников на полигоне), а потом засобирался в дорогу. Александр Степанович уговаривал его остаться еще, обещая утиную охоту, но Николай Иванович отказался.
— В таком случае еду с тобой, — принял решение приятель. — И не возражать, — шутливо погрозил пальцем. — Как-никак я старше по званию.
— Так у тебя же служба?
— Служба не Алитет, в горы не уйдет, да и от прошлого отпуска у меня неделя осталась.
Поскольку расстояние до Архангельска составляло тысячу четыреста километров, к запасам Исаева Скляр добавил два охотничьих ружья, палатку и рюкзак с продуктами. А еще они созвонились с Опрышко, сообщив, что заедут в гости.
— Молодцы, черти! — обрадовался тот. — У нас сейчас белые ночи, красота. Вы такого не видали!
На заре следующего дня оба отправились в путь и через шесть часов были в Ярославле, где остановились в гостинице. Там, сняв двухместный номер, приняли душ, пообедали в кафе, отдохнули, а следующим утром двинулись дальше. Под колесами автомобиля разматывалась лента дороги, мотор пел свою песню. Ландшафт между тем менялся: равнинная местность уступила место холмистой, перемежаемой низинами, смешанные леса сменились на хвойные. Возросло число рек с природными водоемами и мшаными болотами.
В полдень въехали в залитую солнцем Вологду. Она была вдвое меньше Ярославля и выглядела патриархально: со старинными рубленными домами не только на окраине, но и в центре, прошлого века купеческими особняками и церквями.
На этот раз остановились в офицерской гостинице при одной из воинских частей, начальник контрразведки которой одно время служил у Скляра. Он расстарался для них гостевой номер (в нем останавливались проверяющие), а вечером организовал сауну с пивом и бильярдом. Исаев играть не стал, а генерала майор раскатал вдрызг. Тот только сокрушенно крякал.
— Где так наловчился, Юра? — проиграв третью партию, отложил он в сторону кий.
— У командира части, Александр Степанович, — рассмеялся тот. — Налаживаю, так сказать, контакты.
Следующим днем в трехстах километрах от Архангельска их «Волгу» остановил на развилке милицейский пост, вооруженный автоматами. Рядом стоял патрульный УАЗ, у которого, положив голову на лапы, дремала овчарка.
— Попрошу ваши документы, — подойдя к окошку водителя, козырнул старший в звании капитана. Установив личности, нагнулся и доверительно сообщил: — В дороге будьте осторожны. По области объявлен план «Перехват». Из Онежского ИТК, завладев оружием, бежали три рецидивиста.
— Хорошо, — сказал сидевший за рулем Скляр. — Удачи вам, ребята.
А спустя пятнадцать минут, возобновив движение, они поймали на трассе передним колесом гвоздь и вынуждены были остановиться. Справа к шоссе подступал дремучий бор, слева тянулся цветущий луг, за которым кудрявились березы.
— М-да, придется менять, — выйдя первым из кабины, попинал спустившую покрышку Скляр.
— Придется, — согласился Исаев.
Когда сменив колесо на запаску, он вместе с домкратом укладывал его в багажник, а Скляр подтягивал накидным ключом гайки, сзади кто-то прошипел: «Тихо, гад», и в бок уткнулось лезвие ножа. В тот же момент над Скляром возник амбал в робе и с АК, ткнул стволом в спину: «Встать, падла!»
— Да поживее, — играя заточкой в руке, нарисовался у капота еще один, тощий и ушастый.
Скляр поглядел снизу вверх, распрямился как пружина и в следующий миг врубил ключ в лоб амбала. А пока тот, залившись кровью, валился на траву, Исаев, крутнувшись на месте, уцепил своего за запястье, до хруста вывернув руку с финкой. Ушастый, втянув в плечи голову, отскочил от капота и запетлял среди деревьев.
— Та-та-та! — коротко громыхнуло вслед.
— Не попал, — огорчился Скляр, опустив дымившийся автомат. — Убежал, бродяга.
— Много не набегает, а этих пока свяжем, — кивнул Исаев на баюкающего у его ног руку зека.
Друзья остались сторожить бандитов, а он, заведя машину, вернулся к милицейскому посту.
— Спасибо вам, — сказал капитан, когда беглецов запихнули в «стакан» УАЗа. — Я по рации вызвал подкрепление. Третий далеко не уйдет.
— Не сомневаемся в этом, — пожали ему на прощание руку ветераны.
Уже на въезде в город навстречу прогудел военный ЗИЛ с сидящим в кузове взводом солдат в полевой форме и с оружием.
Архангельск встретил деревянной окраиной и Северной Двиной с плывущими по ней баржами. Областное управление КГБ находилось в центре, на Троицком проспекте (что выяснили у инспектора ГАИ). Подъехав к зданию, «Волга» остановилась рядом на стоянке.
— Так, поглядим, как нас этот хохол встретит, — сказал Скляр, когда выйдя из машины, они проследовали к четырехэтажному особняку и открыли створку высокой двери.
— Вы к кому? — поднялся из-за стола напротив коренастый старший лейтенант в фуражке и мундире с голубыми петлицами.
— К товарищу Опрышко, — первым предъявил удостоверение Скляр.
Документы посетителей впечатлили, дежурный вытянулся и доложил:
— Его кабинет на втором этаже, первый справа!
Скляр, удовлетворенно хмыкнул, после чего они с Исаевым поднялись по лестничному маршу. В приемной нужного кабинета было пусто, а за открытой дверью тамбура басил знакомый голос.
— Почему нарушаем режим секретности!? — ступил за порог Скляр, Исаев вошел следом. Говоривший с кем-то по телефону Опрышко шмякнул трубку на рычаг, выбрался из-за стола и стал тискать приятелей в медвежьих объятиях.
— А ты вроде еще больше стал, — сказал Исаев, когда все уселись.
— Хорошего должно быть много, — пророкотал Опрышко. — Как добрались?
— У тебя тут, Сема, на дорогах банды с автоматами, — вздохнул Скляр. — Совсем мышей не ловишь.
— Это не у меня, а у смежников. Кстати, откуда знаешь?
— Мы двоих повязали, оказали вам, так сказать, помощь.
— Иди ты! — выпучил глаза Опрышко.
— Ну да, — подтвердил Исаев.
— Одну минуту — снял полковник вторую трубку. — Клавдий Павлович, здорово. Как там со сбежавшими рецидивистами? Взяли? Отлично. Говоришь, помогли туристы? Ну, так вот, это мои друзья — полковник Исаев и генерал Скляр. Прикажи отметить в сводке, — опустил на место.
— А вот это зря, — поморщился Исаев.
— Ладно, не повредит, — ухмыльнулся Скляр. — Пусть милиция поучится, как надо работать.
— Так, — взглянул полковник на часы. — Сейчас представлю вас шефу, и поедем ко мне обедать.
— Может, не надо? — сказал Исаев. — Мы ведь с частным визитом.
— Он, кстати, тебя знает, — продолжил Опрышко. — Когда был в Москве на курсах повышения квалификации, ты читал им спецкурс по работе с агентурой.
— А как фамилия?
— Каркавцев Геннадий Александрович, полковник.
— Немного его помню.
— В таком случае, сам бог велел, — поднялся со своего места Скляр. — Пошли, а то есть очень хочется.
Начальник был много моложе их, улыбчивый и доброжелательный. После взаимных приветствий и знакомства он сообщил, что выделяет Семена Федоровича в полное распоряжение гостей на три дня (затем следовали выходные) и сам с ними обязательно встретится в неслужебной обстановке. Опрышко довольно засопел, а Скляр сказал: «Это по-нашему».
Затем стороны расстались и старые приятели на автомобиле прибывших (служебный Опрышко брать не стал) отправились к нему на квартиру. Та оказалась добротным пятистенком в Соломбале, с подворья которого открывался живописный вид на реку. Гостей встретила супруга приятеля, тоже под стать ему — рослая и дородная.
— Решили с Фаиной после моей отставки остаться здесь и вот построили, — с гордостью сказал Опрышко.
— Давай, приглашай друзей в дом, — улыбнулась жена. — Обед стынет.
Вскоре все сидели в просторном зале за столом, на белой скатерти которого уже стоял графинчик водки, маринованные опята, клюква, а еще мясная и рыбная нарезки. Под них приняли по рюмке, закусили, а затем Фаина Сергеевна налила всем по тарелке душистого горячего борща, приправив его сметаной.
— М-м-м, украинский, — довольно прищурился Скляр после первой ложки.
— Это я научил, — прогудел Опрышко.
— Да ладно тебе, великий кулинар, — шутливо хлопнула его по спине жена, а когда борщ съели, принесла с кухни пельмени.
— Тоже сам лепил? — посыпал свои красным перцем генерал.
— Нет, — отрицательно повертел Семен Федорович головой, наливая всем по второй рюмке.
За пельменями последовал пышный, с золотистой корочкой пирог, оказавшихся поморской кулебякой. Во время непринужденного разговора за столом Николай Иванович заикнулся было о гостинице, но чета Опрышек дружно запротестовала.
— Никаких гостиниц, — сказала Фаина Сергеевна. — Дом у нас просторный, сыновья взрослые и живут отдельно, так что в вашем распоряжении их комната.
— Это да, — кивнул муж. — Тем более Фаина уезжает на неделю в командировку в Онегу.
— А кто вы по профессии, если не секрет? — поинтересовался Исаев.
— Я технорук одного из городских леспромхозов, у нас там участок.
После обеда она уехала на работу, мужчины вымыли посуду и, загнав автомобиль во двор, обсудили дальнейшие планы.
— Для начала свожу вас на поморскую рыбалку, — значительно сказал Опрышко. — Стерлядь когда-нибудь ловили?
— Откуда? — переглянулись Скляр с Исаевым.
— Ну, так поймаем. Гарантирую. Сейчас отдохнете после дороги, а вечерком, часов в пять, и отправимся.
— Это далеко?
— Да нет, километров тридцать ниже Архангельска, в пойме Двины. У меня там приятель, директор рыбного хозяйства, все будет организовано по высшему разряду. После этого гости отправились поспать в выделенную им светелку, а хозяин оставил их, обещав скоро вернуться.
Когда белесый шар солнца висел у горизонта, «Волга» катила по шоссе в сторону Белого моря. С одной его стороны тянулись хвойные леса, с другой в просветах между ними поблескивали серебром воды. Рыбколхоз оказался небольшой деревней на берегу одной из многочисленных речных проток, с десятком карбасов у пристани, сетями на вешалах и стадом черно-белых коров, пасущихся на околице.
Подъехали к правлению в центре с выцветшим флагом на крыльце, остановились, вошли внутрь. На бревенчатых стенах висели плакаты с призывами, за одной из дощатых перегородок кто-то щелкал на счетах. Опрышко открыл дверь второй, с табличкой «Председатель».
В прокуренном кабинете за канцелярским столом сидел их лет мужичок в брезентовом плаще, кепке-восьмиклинке и с телефонной трубкой у уха. Время от времени он кивал головой и монотонно говорил в нее «угу». При виде гостей сказал:
— Я вас понял, — аккуратно опустил на рычаг и, встав, представился: — Ерофей Шамин.
— Кому это ты ты угукал, Михалыч? — пожал руку председателю Опрышко.
— Да председателю райисполкома, фонды зажимает, а план требует, итить его в кочерыжку. Ну, так што, грузимся на карбас и идем? У меня все готово.
Спустя десять минут, постукивая мотором и раздвигая носом прозрачную воду, карбас отошел от пристани. Ерофей Михалыч сидел на кормовой банке, управляя рулем, гости — на средних.
— Красивые у вас тут места, душа радуется, — сказал Скляр, оглядывая окрестности.
— Есть такое, — улыбнулся председатель.
— А солнце вроде как пошло назад, — взглянул на небо Исаев.
— Это да. Так будет до середины июля.
Все замолчали, к чему располагал простор реки, высокое над ним небо и проплывающие по сторонам живописные пейзажи.
Через несколько километров карбас подвернул к левому, зеленевшему травой, пологому берегу, на котором стояло бревенчатое строение. Оттуда вышел рослый парень в ватнике, приняв с борта чалку.
— Как дела, Петруня? — ступил броднем на землю председатель.
— Все путем, — ответил тот, а гостям бросил: — Здрасьте.
— И тебе не хворать, Петр, — шутливо ткнул его пальцем в бок Опрышко.
Как он и обещал, рыбалка прошла успешно. За несколько часов на удочки поймали трех среднего размера стерлядей, щуку с жерехом и десяток карасей.
Вскоре у стана на костре побулькивала в ведре уха из царской рыбы, которую варил лично председатель. Когда она покрылась золотистой пленкой, он попробовал варево поварешкой, почмокал губами и сказал: «Годится».
Ведро поместили на расстеленный брезент, Петруня принес из жилища алюминиевые миски с ложками и кружки, Скляр с Исаевым нарезали привезенные с собой хлеб, сыр и колбасу, а Опрышко сковырнул металлический колпачок с бутылки «Столичной». Затем Михалыч наполнил до краев миски, разлил всем по сто грамм и первым поднял кружку: «За встречу!» В нее звякнули остальные.
Как и следовало ожидать, уха оказалась непередаваемо вкусной, и под новую бутылку каждый опорожнил две миски. Белая ночь и пение зарянки в лесу расположили к дружеской беседе под заваренный крепкий чай, которая навеяла старшим фронтовые воспоминания. Оказалось, Михалыч тоже прошел всю войну, торпедистом на подводной лодке в Заполярье, топя вражеские конвои, за что имел «Красную звезду» и две медали.
А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой…
— внезапно затянул Скляр чуть хриплым баритоном, глядя в плывущий над рекой туман.
С войной покончили мы счеты,
С войной покончили мы счеты,
С войной покончили мы счеты, —
Бери шинель, пошли домой!
— вплелись в нее голоса остальных ветеранов.
В Архангельск вернулись вечером следующего дня, отдохнувшие душой и телом. Затем была утиная охота на Тельдозере в расширенном составе (с друзьями отправился Каркавцев), где они набили три десятка селезней и чирков. Из трех сварили наваристую шурпу, остальных закоптили.
Пробыв у гостеприимного Опрышко неделю, друзья тепло распрощались с ним и взяли курс обратно. Через несколько дней Исаев снова был в Москве. На душе полегчало, нужно было жить дальше.
Между тем с приходом к власти нового Генсека, в стране началась перестройка, давшая плачевные результаты: экономика стала разваливаться, жизнь населения ухудшилась, в ряде республик возникли националистические течения. Ирина сдержала свое слово и каждый год во время отпуска вместе с Ванюшкой навещала Николая Ивановича. Заезжали как-то и родители.
Он снова предлагал всем перебраться в Москву, но, как и раньше, получал отказы. А зимой 1990-го в Таджикистане начались межэтнический столкновения, что показали в программе «Время». Встревоженный Исаев тут же позвонил Сазоновым в Душанбе, но их телефон молчал. Не отвечал и служебный телефон Ирины.
Зная цену официальной информации, он съездил к бывшим сослуживцам на Лубянку, где выяснил — там погромы и режут русских. Вернувшись домой, попытался заказать авиабилет в Душанбе, но рейсы туда отменили. В неведении находился несколько дней, а рано утром в квартиру позвонили.
За дверью стояла бледная Ирина, держа за руку внука, и ее родители. Чуть позже они сидели на кухне, мальчик жадно ел, а старшие рассказывали всё, что случилось. Исаев слушал и молчал, наливаясь злобой. Русских в те дни убили несколько тысяч, жестоко и цинично. Им же повезло, спасли пограничники, отправив в Москву военным бортом.
Так семьи воссоединились и стали жить вместе. Ирина с Ванюшкой в квартире тестя, а ее родители — в Подмосковье на даче. Невестку он устроил на работу в ТАСС[82], внук продолжил учебу в школе, Соколовым помог оформить пенсию на новом месте.
А затем, в результате предательства политической элиты, Союз рухнул, на осколках возникла новая Россия.