Что такое не везет

Глава 9

9

Встретили меня настороженно. Одно дело общаться со своими сверстниками, находясь на иждивении родителей, пусть и таких какие были у меня, и совсем другое, оказаться одним из приютских. Как бы то ни было, но пока я жил в семье, мне так или иначе завидовали. Конечно понимали, что моя жизнь в той семье мало отличается от их жизни, но все же, каждый из приютских, как мне кажется готов был терпеть любые неудобства, побои, жить впроголодь, но все же находится в семье. А те, что говорят, что приют стал для них настоящей семьей, скорее всего лукавят. Хотя кто знает, может где-то и встречаются бескорыстные люди, готовые на все ради чужих детей, при этом имея свою семью и своих собственных, но мне кажется все это из области фантастики. Просто выпускники подобных заведений выдумывают для себя некую идеальную фигуру, так сказать своего идола или ангела, которого и несут сквозь всю свою жизнь. А что еще остается?

При вселении, Ахмед-ака, посоветовал мне никому не рассказывать о том, что у меня есть бабуля, и что она может меня забрать. Да я и сам не собирался этого делать. Прекрасно представляя местные нравы, понимал, узнай местные, что я здесь временно, или хотя бы надеюсь на это, и все меня просто затравят. Одно дело, когда к ним попадает тот, кто станет одним из них, и совсем другое, когда тот, кому надо просто пересидеть какое-то время.

В первую же ночь, меня обобрали. Правда взяли не так уж и много. Пару чистых тетрадей, что остались у меня после школы, набор цветных ручек, пачку «БТ» и случайно оставленные в боковом кармашке пять рублей. Судя по оставшемуся приклеенным дну сумки, до основной суммы все-таки не добрались, и хотя бы это радовало. Огорчало еще и то, что сгорела та часть денег, что оставил тумбе своего стола, а самое главное те шесть тысяч рублей, что были спрятаны на чердаке дома. Вот, что мне стоило сунуть их куда-нибудь в сарай, в самый темный угол, и тогда все было бы нормально, а сейчас, все наоборот. И это, как ни странно, огорчало даже больше, чем смерть матери. С другой стороны, я ее и знал-то всего несколько месяцев, и далеко не с лучшей стороны, ну если не считать того, что иногда вспоминалось, доставшись мне от Вовочки, а так она была для меня, фактически чужим человеком. Конечно было жаль ее чисто, как человека. Все же смерть в огне думаю не самая приятная, но и в общем-то на этом все и заканчивалось.

Учебникам, что оставались со школы, тоже приделали ноги, хотя кому они понадобились было не очень понятно, к тому же они были далеко не новыми. Разве, что на туалетную бумагу изорвать. Впрочем, я особенно не переживал. Видя, что я никак не реагирую на подобное, немного пофыркали на меня, и вроде бы успокоились. После завтрака, все мы отправились в школу, при этом, мне никто не удосужился рассказать о расписании, о том, что задавали учить, и о местных правилах. Одним словом, решили устроить себе праздник подставив новичка по полной.

Преподаватели тоже оторвались от всей души, спрашивая меня на каждом уроке. И если на основных я еще что-то бормотал, показывая хоть какие-то знания, то на «Истории Узбекистана» которую я не особенно любил, и «Узбекском языке», который вообще не воспринимал как предмет, откровенно плавал, только потому что он был никому не нужен и в моей прошлой школе его давали на — отвяжись. Тем более, как это обычно было принято в Союзе, заставляли изучать классический, литературный узбекский язык, который в большинстве случаев не понимают сами узбеки. Вы думаете я вру? А попробуйте спросить любого узбека, о чем поют их знаменитые национальные певцы. И большинство не сможет сделать точного перевода. Я как-то еще в прошлой жизни спросил об этом одного знакомого и тот долго вслушивался в песню, а после сказал, что певец поет о любви.

— А конкретно. Хоть пару строк переведи.

— Это литературный язык, я плохо его понимаю на слух.

— А зачем тогда петь такие песни, которые никто не понимает?

— Но вот ты же слушаешь, например, «Queen», «Led Zeppelin» или «Abba», ты понимаешь, о чем они поют?

Я тогда не знал английского так хорошо, как сейчас и потому ответил:

— Нет, но тут важно скорее музыка, общий фон. Ведь красиво же поют.

— Вот и у нас так же. Мы считаем эту мелодию прекрасной, и вдобавок пусть не весть текст, но все же понимаем, о чем именно поют. А ты не знаешь даже этого. И потому традиция такая создавать песни и литературные произведения именно на классическом языке, чтобы при необходимости его могли понять в любом месте республики.

Да это только в России язык практически одинаково на всей территории, а в том же Узбекистане, например, в Каракалпакии, говорят совсем иначе, чем в Ташкенте или Намангане. Хотя расстояния гораздо меньшие, чем между Москвой и допустим Хабаровском.

В итоге, я схлопотал двойку по «Истории Узбекистана», а узбечка, преподававшая язык, сделала мне замечание. Как результат, уже после обеда, весь мой класс выстроили в общежитии, сунули мне в руки учебник «Истории» и заставили учить параграф, по которому я получил двойку, наизусть. Разумеется, можно было возмутиться, применить свои способности. Но мой старый приятель предупредил, что лучше и быстрее будет просто выучить. Тем более, что все равно заставят. А самое паршивое состояло в том, что пока я учил этот параграф весь класс стоял в строю напротив меня, сверля меня злобными взглядами. Здесь во всю действует правило: «Один за всех, и все за одного», точнее скорее вторая его часть. Другими словами даже если бы я взбунтовался, то пока не выучил бы этот чертов параграф, все остальные продолжили бы стоять в строю. А ночью….

Все же час стояния в казарме, никого не настраивает на благодушие. Зато достаточно быстро учит правилам поведения, и заставляет учиться, через «не хочу» или «не могу». Даже если не понимаешь предмета, учи наизусть, зубри, но когда вызовет преподаватель, будь добр ответить. Пусть на «трояк», но главное не двойка. В противном случае накажут всю группу. А уж группа отомстит за это тебе.

Ночью мне устроили темную. По сути, так было даже проще. Прикрыли одеялом и слегка попинали через него. Ну типа для того, чтобы я не видел, кто пинал и не мог пожаловаться на него. Я как раз видел всех, благодаря своей способности, но мстить кому-то из них не стал, только потому, что здесь такие правила, и через это прошли считай все. Да и за что, в общем-то мстить? По сути виноват сам. Тем более, что еще раньше знал о том, что за плохое поведение и учебу здесь наказывают. Знал, но решил пустить это на самотек. И вот результат.

Что интересно, после того как выучил, никто не удосужился рассказать о том, какие уроки были заданы на завтра. То есть это сугубо твои проблемы. И правило озвученное выше работает только в одну сторону. Не выучил, все отвечают за одного, но никто не предложит тебе помощи, пока сам не попросишь об этом. Уже представляя, что и завтра все учителя будут смотреть мою подготовку, решил под суетиться и узнать какие именно предметы находятся в расписании. И уже без понукания выучил все самостоятельно.

Следующие дни, проходили относительно спокойно. То есть сблизиться со мной особого желания ни у кого не было. Пока что присматривались, ну и не отказывали в общении. Вообще-то, жить здесь было можно. Это конечно не семья, но с другой стороны, здесь хотя бы не нужно было заботиться о том, где бы и чего сожрать, или надеть. Пусть не слишком сытно, однообразно, но так или иначе, а сильного голода я не испытывал. В крайнем случае, при наличии денег, можно было что-то недостающее приобрести в городе. Больших запретов на выход в город не имелось, разве что было ограничение по времени. И обязательно нужно было ставить в известность дежурного воспитателя, куда ты пошел, когда вернешься. Точнее последнее определял, как раз воспитатель. И если опоздал наказание было неминуемо. Конечно не физическое, но как говорится «Один за всех и все на одного». А уже потом, на тебе отрывались те, кто пострадал из-за тебя. Говорят, такую систему ввел еще «великий» Макаренко, чтоб ему пусто было.

Дни проходили за днями, а бабушка так и не появлялась на горизонте. Причина ее отсутствия для меня была не очень понятна. По моим сведениям, ей сейчас было не больше пятидесяти пяти лет, а это далеко не тот возраст, когда задумываешься о вечности. Да и в письме она приглашала меня в гости. И вдруг, когда это мне понадобилось, полное молчание с ее стороны. Поневоле пришлось вживаться в среду, и устраивать свой быт именно здесь. Учебу я подтянул достаточно быстро, и вскоре уже числился если и не среди хорошистов, то твердо направляющимся в ту сторону. А, что еще оставалось делать? Здесь жили строго по распорядку дня, не отступая от него практически ни на шаг. И если давалось личное время в большинстве случаев хотелось оказаться вне общежития школы-интерната. А, чтобы оказаться за его пределами, нужно было хорошо учиться и не иметь замечаний от воспитателей. А все замечания в отношении воспитанников, в обязательном порядке заносились в специальный журнал. А после еще и ставились отметки, исправился ли воспитанник, или продолжает упорствовать. Все было не так просто.

Кстати, это была именно Школа-Интернат, а не детский дом. Отличия состояли в том, что примерно треть или чуть больше, учеников все же имели за стенами этого заведения родителей, или семью. Просто эти семьи жили в горных кишлаках и аулах, где не было возможности организовать школу, поэтому, как только начинался учебный год, все они приезжали сюда, и находились здесь с сентября по конец мая. Изредка, если за ними приезжали родители, их отпускали на каникулы, в течении года. В противном случае все оставались здесь. Некоторые, как один из моих старых приятелей имели семьи и здесь в поселке, примерно такие же как до недавнего времени была и у меня. Здесь, хотя бы не нужно было думать о том, чем будешь питаться на следующий день, и будешь ли питаться вообще. Почему я сам, в таком случае, до этого момента жил с ними? Из разговоров старших, примерно понял подоплеку этого. Дело в том, что мать получала на меня некое пособие. Много или мало не знаю, но тем не менее эти деньги у нее появлялись. Если бы меня оформили в приют, то выплаты сразу же бы прекратились. Разумеется, это было невыгодно, вот и козыряли тем, что отец, якобы участник войны, и обо мне достаточно заботятся дома.

Хотя, до сих пор до меня не доходит. Как он мог быть участником войны, если родился в 1929 году. На ум приходят только два, нет три варианта. Первый, будучи пацаном сбежал на фронт и пристроился «сыном полка». Насколько я помню такие случаи были не единичны. Только широко известных личностей бывших «сыновьями и дочерьми полков» насчитывается больше двадцати. Навскидку вспоминается советский писатель Валентин Пикуль, бывший во время войны юнгой Северного Флота.

Второй вариант — партизаны. Там тоже встречалось достаточно много детей, вот только как он смог туда попасть не совсем понятно, опять же исходя из того, что местом рождения у него указан Зангиата — поселок расположенный неподалеку от Ташкента, и широко известный своими тюрьмами. В нем располагается Ташкентский Следственный Изолятор (СИЗО) называемый в народе Таштюрьма. Печально известная женская колония, и Детская Воспитательно-Трудовая Колония усиленного режима.

И наконец третий вариант, говорящий о подделке документов. Я не буду кричать об этом вслух, потому что у меня нет этому доказательств. Но честно говоря больше склоняюсь именно к третьему варианту. Впрочем, все это в прошлом, мне же надо задуматься о будущем.

В один из выходных, удалось вырваться в «увольнение». Здесь это называют именно так, как в армии. При этом, чтобы получить его, нужно не иметь ни единой двойки в школе, ни одного замечания от воспитателей и учителей, и попасть под хорошее настроение дежурного воспитателя. В противном случае, будь ты хоть круглым отличником и примером для всех остальных, хрен тебя кто отпустит в город. И я наконец получил возможность добраться до родительского дома. Увы, здесь сохранился, фактически один фундамент, и возможно погреб. Все остальное сгорело дотла. Что в общем-то было немудрено учитывая, что дом был деревянным, и довольно ветхим.

Вообще-то я все же надеялся на лучшее, тем более, что родительская комната находилась на противоположном конце дома. Но, надежды не оправдались. Что не сгорело в пожаре, было добито теми, кто все это тушил, и наверняка соседом, который и сейчас заслышав шум спокойно вышел из сарайчика с инструментом, и присев на какой-то ящик смотрел на меня улыбаясь. Прекрасно понимая, что-теперь-то я точно не смогу предъявить ему никаких претензий. Претензий я разумеется предъявлять ему не собирался, а вот наведаться как нибудь к нему в гости, разумеется в его отсутствие, такая идея у меня промелькнула. Ведь наверняка у него можно разжиться чем-нибудь необходимым. Тем более, что я ни разу не видел, чтобы у него в доме, появлялся кто-то еще. И знал о том, что он служит в войсковой части неподалеку от нашего поселка, так как иногда встречал его в военной форме с длинной красной полосой на погонах, говорящей о его старшинском звании.

Я конечно побродил по углу дома, расшвыривая палкой останки обгорелых предметов мебели и надеясь отыскать хоть что-то, но увы ничего так и не нашел. Появившийся на улице участковый Ахмед-ака, сообщил мне, что материны останки, были сразу же извлечены с места пожара, и захоронены в общей могиле на местном кладбище. Дойдя туда, я узнал у сторожа о месте захоронения туда, и добравшись до него немного постоял мысленно, прощаясь с человеком, который был моей биологической матерью, но так и не стал ее реально. Делать здесь было больше нечего, и я все еще пребывая в некотором смущении отправился в обратный путь.

В школе все было нормально, до каникул оставались считанные дни и это откровенно радовало. Школу я закончил не сказать, чтобы хорошо, все-таки Вовочка основательно запустил свою учебу, что отрицательно сказалось и на мне, но тем не менее лучше, чем ожидалось. По английскому языку у меня стояла твердая отлично и наша англичанка Раиса Исхаковна, нарадоваться не могла моему произношению, хотя вначале очень удивлялась этому, тем более прекрасно зная, что в городской школе преподают немецкий язык. Сослался на деда, который якобы служил военным переводчиком, и научил меня языку. Поверила она в это или нет не знаю, но больше вопросов не задавала. Зато на каждом школьном опросе, мне автоматом прилетала пятерка.

Экзаменов в этом году не ожидалось. Были две контрольные. Диктант по русскому и контрольная по математике. По обеим предметам вытянул на четверки. Благодаря чему смог еще дважды сходить в увольнение в город. Впереди ожидались долгие летние каникулы и отдых в Пионерском лагере, расположенном довольно далеко в горах. Меня сразу же предупредили, что если не хочешь вести нищенское существование там, постарайся добыть денег. Кормили там конечно вполне прилично, тем более, что там отдыхали не только приютские, но и дети из обычных семей. Но, ведь всегда хочется чего-нибудь вкусненького, кроме того, что дают в столовой. И именно для этого и нужны были деньги. Кроме того, я все-таки курил, а в лагерном буфете детям сигарет не отпускали. Но по словам ребят, можно было добраться до турбазы, или поселка которые находились примерно в паре километрах от лагеря.

— Там можно купить, все, что угодно. — вполголоса нашептывал мне приятель. — И сигареты, и вино. И даже…

Он воровато огляделся, а после прильнув к моему уху прошептал.

— И даже презо… прези…гандоны! — заменив название на более знакомое и выговорив это слово, отчаянно покраснел, как спелый арбуз. Зачем они ему были нужны, если он не может выговорить даже это слово было непонятно.

Одним словом, деньги были все же нужны, и предстояло срочно решить вопрос где их взять. Затевать, что-то сверхсложное не имело смысла. В том же универмаге, сейчас обновили и сигнализацию, и усилили защиту, и самое многое на что я мог там надеяться, так это на кое-какие вещи, которые мне были ни к чему, хотя бы потому, что в «школе» за этим следили. Ну и на некую горстку мелочи из кассовых аппаратов. Но опять же, сколько там той мелочи? Рублей на десять? Из-за этого рисковать не стоило. Второй киоск «Союзпечати» пока еще не поставили, хотя уже начали расчищать место под какое-то строение, чуть в стороне. Оставалась только одна надежда, наведаться к бирюку соседу, которого я недавно встретил возле сарая на участке сгоревшего дома моей семьи. Уж если он не стесняясь обкрадывает меня, то почему бы и мне не наведаться к нему в гости? Тут одно из двух, либо найти деньги где-то на стороне, или же вскрывать свою заначку в сумке, что мне очень не хотелось делать. Все же я очень надеялся на то, что рано или поздно смоюсь отсюда и эти деньги мне еще пригодятся. Пока же довольствовался мелким заработком, в виде помощи в освоении английского языка своим одноклассникам.

Оказывается, здесь все поставлено на поток. Самое многое, что ты можешь узнать бесплатно так это расписание занятий, и что именно было задано «на дом». Все остальное только за деньги. Вначале, я этого просто не знал, и по доброте душевной помог паре человек, по позанимавшись с ними по-иностранному языку, в результате чего они получили хорошие оценки. При этом, я даже не дождался слов благодарности. А тем же вечером, старый приятель, спросив, сколько я взял за урок, во всю расхохотался, объявив меня идиотом.

— Скажи спасибо, что другие не сообразили подвалить к тебе, а то бы сейчас всю школу бесплатно учил.

Оказывается, здесь платят буквально за все. Нет желания убирать общежитие, один рубль старшему наряда, и тебя сутки никто не тронет даже пальцем. Нет желания идти в наряд, рубль, и вместо тебя возьмут кого-то другого, кто не сможет заплатить. Нужна помощь в выполнении задания — рубль, если конечно в итоге задание сочтут верным. Если нет, то могут побить, и после к тебе никто не подойдет с этой просьбой. Такса всегда одна — рубль. Где ты его возьмешь, никого не волнует. Украдешь, или заработаешь. Заработать тоже можно, например пойдя вместо кого-то в наряд. Или помогая справиться со школьным заданием.

Старшаки иногда копаются в вещах, но делают это чаще всего в твое отсутствие. Потому что делать это в наглую считается крысятничеством, и за это могут поколотить. Как в неких стишках: «Мораль сей басни такова, пять зайцев *** кладут на льва». Впрочем, это случается довольно редко, чаще по пьянке, или с вновь прибывшими. Но там сам бог велел. Тем более, что новички первую неделю считаются чужими. И их можно обирать и задирать как пожелаешь. За них никто не вступается, кроме разве что воспитателей. Будь новичок, даже намного сильней, он один, а остальных вся школа.

И уже в следующий раз, когда ко мне обратились с подобной просьбой я молча показал указательный палец. Мол хочешь помощи рубль на бочку. Но это было хорошо во время учебы, а вот летом такого наверняка уже не будет. Поэтому нужно было сделать кое-какой запас, на каникулы, так сказать.