Что ты несешь с собой – часть II (СИ)

Глава 18 Всюду клин

Обратно на Оплетённую гору я шла, как на казнь. Что же у меня за судьба такая хитрая, что куда ни потянешься, там двери закрывают? Я ведь просто хотела вернуться домой. Я перед семьёй ни в чём не виновата! Пошла по своей воле отомстить врагу, но семье-то я была должна только махару! И махару я отправила! А что с местью не сложилось, так а кто обещал, что сложится?

С другой стороны, и отца я понимала. Он меня уже раз похоронил, потом наверняка обрадовался вестям, решил, что уж раз я выжила и проникла во вражеский стан, то смогу от имени клана Суваннарат хоть намекнуть им, как они не правы. Потому что махара махарой, но ведь есть и гордость. И когда у тебя отбирают самое ценное, а ты и слова в ответ пикнуть не смеешь, гордость болит. Она и у меня болела, иначе бы я и не взяла на себя заявить всему свету, что с Суваннарат шутки плохи.

Другое дело, что на месте оказалось всё сложно. Но я сама понимала, как жалко в глазах отца выглядели мои отговорки. Если бы я до всей этой истории услышала, что, мол, один из сильнейших кланов управляется непонятно кем, учится непонятно чему, позволяет своим зачарованным растениям жрать людей, и при этом большинство людей в нём ни сном ни духом, я бы тоже не поверила. А уж в то, что на Оплетённой горе будь ты хоть женой наследника, хоть главой, но ты не сможешь выгнать даже зарвавшегося слугу… Да я такого и в сказках не слыхивала.

И вот отец, гордо отказавшись от махары с вражьего стола видит, как я за этим столом неплохо устроилась. Понятное дело, что он не поверил. Непонятное — это что мне теперь делать.

Я глубоко вдохнула пещерный землистый воздух. Когда я посылала отцу письмо, я была ещё прежней Ицарой, Ицарой Суваннарат, которая думала, что отец и мировой порядок — суть одно, и его суждение всегда истинно. Теперь же я видела его насквозь с совершенной ясностью и понимала, что, кроме меня, никто за меня не решит, как быть. Мне было обидно, больно и страшно, да, но хуже всего… Хуже всего мне сделалось от разочарования. Я так привыкла точно знать, что вот есть человек, который всегда прав, и я несу его волю и его правду, и потому всё делаю верно. А теперь оказалось, что он такой же человек, как и все. А несу я невесть что.

Вот, например, откуда-то же он знал про нарушение мирового порядка. И почти слово в слово повторил слова Великого Ду. А при этом авторитет Ду он не признал, ещё и высмеял. И кому из них верить? Точнее — ну, кого я обманываю? Я верю Ду. Но на каком основании? Ведь раньше я точно так же верила отцу, просто потому что не сомневалась. Чем Ду лучше?

Но кому бы я ни верила, надо было что-то решать.

Подчиниться велению отца я не могла. Я уверена, при других обстоятельствах он бы и сам ничего подобного не потребовал, не изверг же он в самом деле! Да и будь он на моём месте, вряд ли и правда бросился бы на Арунотая с мечом. Отец — человек прямой, и, может, вспыльчивый, но всё же не безголовый. Нет, он ждал, что я сдам на попятный, покаюсь, попрошу помощи, а то и вовсе брошу эту затею. Что я признаю его правоту, сорву с себя мерзкие дорогие тряпки и вернусь к истокам. И пусть месть не состоялась, но он бы почувствовал удовлетворение оттого, что не потерял ни чести, ни меня. А теперь выходило, что меня он потерял вместе с честью, раз я предпочла ему богатства Саинкаеу.

Наверное, я могла бы просто уйти в никуда. Податься в бродячие махарьяты. Когда ходишь по земле, а не сидишь сиднем, то и махары подкопить проще, ведь попадаются места, где её побольше, да и восстанавливается она быстрее, если нет клана, который бы постоянно черпал. Но Саинкаеу… Наверное, какая-то часть возмущения отца всё же мне передалась. Если раньше я думала, что бесцельно трачу тут время, а могла бы дома мелких учить и людей спасать, то теперь дома у меня больше не было. А значит, то ярмо, в которое я впряглась, я поволоку и дальше, пока или оно, или я, или земля не кончится.

Я уже привычно высунула голову из подземного лаза и огляделась, пользуясь третьим глазом. Потом выбралась вся и отряхнулась. Не то чтобы я сильно испачкалась, но мало ли… Я даже не знала, заметил ли кто-нибудь моё отсутствие, а если да, то что подумал. В крайнем случае скажу, что ходила посмотреть турнир, а что меня среди зрителей не видели — так я по дороге встретила подруг и пошла к одной из них чай пить.

Решив так, я пошлёпала к своему дому, чувствуя, как с каждым шагом на меня наваливается вся тяжесть воздуха, пропитанного лиановыми испарениями. Когда-то я хотела приволочь сюда болотного ядовитого демона. Ха! Да на Оплетённой горе его бы съели и не заметили! Тут ведь вон всё как продумано: сквозь наружный барьер никто без споры пройти не может, еду — и ту за воротами с обоза сгружают клановые слуги, а потом несут в зачарованных коробах и сосудах на кухню. Из резиденции на пик к амардавике те, кто со спорой, тоже не пройдут.

Я припомнила восторги Арунотая по поводу библиотечной системы, которую древние Саинкаеу придумали, поскольку ленились сами найти нужные отрывки в мудрых книгах. Не могло ли так быть, что и споры они в своё время придумали в качестве талисмана-пропуска? А то, что носители спор могли потом прорасти кустом — это они знали? Или узнали позже и расценили как прекрасное средство борьбы с инакомыслящими?

Я вздохнула и помотала головой. Какая теперь разница, что они там решили? Мне надо решать что-то сейчас.

— Кессарин!

Я вздрогнула и чуть не выхватила меч. Мне на сегодня хватило поджидающих в засаде!

— А, не пугайтесь так, что вы, — продолжил голос, и мгновение спустя я поняла, что он принадлежит Арунотаю, который выступил из-за древодома чуть позади меня. — Вы же в резиденции клана, что вам тут может угрожать?

Мне стоило большого труда не перечислить.

Арунотай меж тем приблизился и подставил локоть, за который мне предлагалось ухватиться. Он был весь в белых шелках с серебряной вышивкой, и мелкие огоньки, живущие в кронах древодомов, казалось, притягивались к его одеяниям, создавая лёгкий ореол света. Я осторожно положила руку на его рукав, с облегчением почувствовав человеческое тепло. А то как-то он светился, почти как призрак.

— Я просто задумалась, — вымучила я и постаралась улыбнуться. — А вы… хотите снова ужинать вместе?

— О, я бы с удовольствием, — Арунотай покосился на меня со смешинкой в глазах, — но сейчас начнётся церемония награждения, и нам обоим надо там быть.

Я щёлкнула зубами. Ещё церемония⁈ Да сколько ж можно⁈ И потом, почему награждение в резиденции, а как же победители из других кланов?

В этом смысле я и спросила, но Арунотай тут же пояснил:

— О, общее награждение уже было, разве вы не видели? Перед храмом, ещё днём! А теперь у нас просто маленькая встреча для своих, чтобы поощрить отличившихся. Сделайте одолжение, ублажите достойных охотников своим присутствием, им будет приятно!

— А Вачиравит? — осторожно спросила я.

— О, — Арунотай беспомощно махнул рукой, — вы же знаете брата. Семейные сборища — это не для него. Тем более мне бы хотелось, чтобы вы его представляли. Всё же он возложил на вас часть своей ответственности, так что это нелишено смысла.

Сопротивляться я не стала. В конце концов, поздравить победителей и правда стоило, даже если победа была не очень честной. Я знала многих участников из взрослых, и они усердно готовились, а уж дети и подавно всю душу вложили в эту победу.

К счастью, церемония награждения проходила не в храме. От вида алтаря у меня бы сейчас рассудок помутился. Вместо этого все собрались на тренировочной площадке: широким кольцом четыре группы наших участников, а за их спинами — родня, друзья и просто любопытные. Собравшиеся явно не тянули на полный состав членов клана, но чего и ждать от Саинкаеу… Это у нормальных махарьятов поздравлять своих победителей приходят все, а тут удивительно, что хоть половина собралась. Да и о чём говорить, если даже Вачиравит не пришёл, хотя ему как ведущему победившей команды причиталась особая награда.

Рассеянно размышляя обо всём этом, я встала по правую руку Арунотая, приклеив к лицу благожелательную улыбку. Надеюсь, краска у меня на лице не смазалась, но будь так, Арунотай бы, наверное, намекнул, что мне надо освежиться. Вот ведь жила как-то всю жизнь без зеркала, а теперь и шагу не ступить. Впрочем, до прихода на Оплетённую гору я и не помню, когда последний раз плакала.

Слева от Арунотая топтался Лек, попинывая большой сундук, стоящий перед ним. В сундук Лека можно было бы уложить целиком, даже не особенно скручивая, и я надеялась, что он не один его сюда тащил. За Леком в толпе позади детских групп мой взгляд нашарил Чалерма. Словно сам притянулся к знакомому лицу. Беленькому такому, будто солнца не знавшему. Стоял, зараза, смотрел покровительственно на то, как Лек добывал из сундука наградное оружие, передавал Арунотаю, а тот с велеречивыми поздравлениями вручал детям. Я стиснула зубы и с усилием отвела взгляд.

Дети сияли. Танва пошатывался под грузом всеобщего внимания, а когда получил новый меч, чуть не грохнулся в обморок, Леку даже пришлось его придержать. Паринья, улыбаясь так, что со спины видать, получила зачарованный лук.

— Вы — надежда нашего клана, — растекался мёдом Арунотай. — Последние годы после смерти отца обучение в нашем клане стало отставать, и я видел, что настала пора перемен. Однако вы, прани Паринья, доказали, что наш клан всё так же богат талантами, как сотни лет назад, и это несмотря на то, что некоторые учителя стали относиться к своей работе спустя рукава. Я рад видеть, что неловкая история с учителем Абхиситом не стала препоной на пути молодого дарования.

Улыбка Париньи задеревенела, а я напряглась. Нет, про то, что Паринья и Танва раньше учились у Абхисита, все, конечно, знали, но почему Арунотай именно сейчас об этом заговорил? Впрочем, ответ я получила мгновение спустя, когда он внезапно повернулся ко мне.

— И за это я должен благодарить пранью Кессарин, которая ворвалась в наше сонное царство, как глоток свежего воздуха! Именно благодаря усилиям праньи мы сегодня празднуем столько побед: она не только взяла на себя детские группы, осиротевшие после отстранения Абхисита, но и нашла путь к сердцу взрослых охотников, из-за чего теперь в нашем клане на порядок выросло мастерство владения духовным оружием. Пранья, позвольте мне и вас наградить, как подобает за такие впечатляющие заслуги!

Я замерла, едва дыша, и только усилием воли заставила себя сдвинуться с места, потому что мне начало казаться, что я прирастаю к земле. А на Оплетённой горе это очень опасное ощущение. Что он делает⁈ Совсем дурак, что ли⁈ Меня же скормят лианам, стоит мне отсюда уйти! Он что, не понимает⁈

Мой взгляд скользнул на Чалерма, который всё так же довольно улыбался. А этот-то чему радуется⁈ Внезапно все разочарования сегодняшнего дня накатили гурьбой. Это ведь Чалерм меня без спросу пристроил на эти группы и возражений не слушал! А ему с самого начала говорила, что меня пустят в рост за такие дела!

Я неловко повернулась к Арунотаю. Уголки губ дрожали от напряжения, так сильно мне приходилось их растягивать. Он дал знак Леку достать что-то из сундука, но я не следила.

— Что вы, глава, — громко и чётко сказала я. — Куда мне такие почести! Я сама вчерашняя ученица. Мне кажется, вам стоит вместо меня наградить праата Чалерма, ведь именно он так быстро всё устроил, чтобы дети не остались без уроков, да ещё и поделился книгами из личной коллекции, а то у меня с библиотекой сложные отношения.

Выдав эту тираду, я победно зыркнула на Чалерма. Он спал с лица. Так-то тебе, в следующий раз неповадно будет меня подставлять! А ещё врать мне! А ещё делать приглашающие намёки, а потом отнекиваться!!!

— О, безусловно, праат Чалерм тоже хорошо постарался, — пропел Арунотай. — Вачиравит его уполномочил вести дела, касающиеся обучения, и теперь я вижу, что он был прозорлив. Однако позвольте всё же вручить вам, Кессарин, заслуженную награду…

С этими словами он принял от Лека небольшую шкатулочку и открыл её передо мной. Там внутри на чёрной подушечке покоилась золотая диадема. Я подняла на Арунотая озадаченный взгляд. Замужней женщине — и такие подарки? Как-то это… Да и потом, почему всем оружие, а мне — побрякушку? Что я, не воин? Ладно я-Ицара, но и я-Кессарин из воинского сословия!

Глава клана же безмятежно улыбался, словно не чувствовал ничего неподобающего. Мой взгляд сам собой скатился с его губ чуть вправо, где в толпе лицо Чалерма темнело так, словно он отпустил контроль над махарой. Злишься? Так тебе и надо.

Я улыбнулась увереннее.

— Благодарю, глава! Я польщена оказанной честью.

Арунотай сверкнул зубами и, отдав мне шкатулку, тут же сам надвинул на меня диадему, втыкая её рожки в мою простенькую причёску. Золото весило прилично, я даже немного голову пригнула поначалу. А Арунотай задержал на мне взгляд, словно любуясь. Я краем глаза заметила, как разгораются мои узоры, и поскорее шикнула на них. Так ведь могут и подумать что.

Наконец последняя церемония на сегодня закончилась, и я побрела к дому на каменных ногах. Сколько же длился этот день? Усталость словно упала на меня сетью с жерновами, пришитыми к краям. Заподозрив неладное, я сняла диадему и убрала в шкатулку, но сил от этого не прибавилось. Впрочем, если вспомнит всё, что сегодня произошло… Хотя и вспоминать казалось непосильным трудом.

Я доплелась до дома, еле переставляя ноги и зевая через шаг. Сейчас бы ополоснуться — и в кровать, мою большую мягкую кровать, в которой я могу спать хоть поперёк, и никто меня не осудит. Может, отец в чём-то и прав, и богатая сытная жизнь в клане Саинкаеу меня развратила. Я поднялась на крыльцо и вяло потянула за дверное кольцо, но тут рядом с моей рукой возникла ещё одна и рванула дверь так резко, что та чуть не прилетела мне в лицо. В следующее мгновение меня подпихнули в дом, а дверь за спиной захлопнулась.

Сон сняло, как рукой. Отшвырнув шкатулку, я выхватила меч — и в его слабом свечении опознала Чалерма. Впрочем, узоры у того так полыхали, что можно было и не подсвечивать.

— Какого болотного демона, пранья⁈ — прорычал он, наступая на меня в полутьме, как дух вулкана с красными прожилками лавы.

— Это я у вас должна спрашивать! — огрызнулась я, на всякий случай не убирая меч.

— Да⁈ — полыхнул он. — И о чём же? Или это я сделал из вас мишень для лиан⁈

— А что, не сделали? Вы меня засунули на эти уроки, хотя я с самого начала предупреждала, чем это кончится!

Чалерм остановился и раздул ноздри — я видела, как изменили форму узоры у него на лице.

— И вы решили разделить мишень на двоих?

Я закусила губу. Так-то, вообще, не очень это было умное решение, особенно если вспомнить, что Чалерм тут собирался вычистить скверну, а я понятия не имела, останусь я в клане или завтра же уйду на все четыре стороны. Но это всё не значило, что со мной можно обращаться так, как он! Я не безответная бедная сиротка, которую можно использовать и как щит, и чтобы ноги вытирать! Я пришла на эту гору, чтобы заявить о том, как опасно со мной связываться, а не для того, чтобы терпеть беспредел — что ото Саинкаеу, что от Чалерма Онси. Да я даже от родного отца беспредел не стерпела, а этот что о себе возомнил⁈

— А вы, пранур Чалерм, и сами интересно делите обязанности: как спину подставлять, так я, а как обезвреживать Саинкаеу — так сами и ни словом не обмолвившись!

Он замер и выпрямился — а я и не заметила, когда он пригнулся в боевую стойку. Обращение заметил или задумался, откуда я знаю о его вмешательстве?

— О чём вы?

— О том! — Теперь уже мои узоры осветили всю комнату багровыми тонами. — Идите, Кессарин, нате вам махары, я же знаю, что сами вы ни с чем не справитесь, а я тем временем преспокойно с дерева талисманчики покидаю и всё решу! Вы прекрасно могли без меня обойтись! Амулет у него для полётов! Небось на мече держитесь не хуже меня, а заливали-то, заливали! Плели мне сказки о том, как я вам нужна, личинами моими пользовались! За мной тоже через личины следите или у вас похитрее техники есть, чем у бродячей недоучки⁈ Я только одного не понимаю — зачем?!!! Занять меня, чтобы под ногами не мельтешила, так⁈

Чалерм стоял совершенно неподвижно и, кажется, даже не моргал, пока я хоронила его под горой обвинений. И я замолчала, потому что если бы я добавила ещё хоть слово, я бы взорвалась, как огненный цветок в небе и опала горячими осколками по всему Чаату.

Чалерм подождал ещё немного на случай если я продолжу, но потом всё же заговорил — тихо и ровно, словно не он тут только что изрыгал пламя.

— Вы кому-нибудь говорили о своём открытии?

— Естественно нет! — фыркнула я, брызнув искрами, как потревоженный костёр. — Совсем-то уж за дуру меня не держите!

Он качнул головой, словно намекая, что я даю поводы, и я полыхнула с новой силой, но он не стал озвучивать эту мысль.

— Помнится, пранья, вы не сочли нужным оповестить ни меня, ни мужа, ни главу клана о том, что и сами достигли определённого мастерства. Почему вы ждали этого от меня?

— Это было, когда я понятия не имела, кто вы такой! С чего бы я рассказывала свои секреты направо и налево?

— То есть, вы мне не доверяли, — преспокойно кивнул Чалерм, словно знал мой ответ наперёд и даже сам меня к нему подвёл. — А я почему должен вам доверять?

В его глазах отражалось колеблющееся пламя моих узоров. Рядом на тумбе стоял кувшин и две чаши из кварца, и на них плясали алые блики. У меня задрожала нижняя губа.

— Вы сказали, что я вам нужна, — выдавила я сквозь ком в горле. — Я думала, мы делаем общее дело. Вместе. Но ведь это всё было враньём!!! Я не нужна вам! Я не нужна Вачиравиту! Я даже собственному отцу не нужна, меня просто отправили сюда и знать не хотят! Я думала… — я втянула дрожащее дыхание, — я думала, что вы стали мне другом, а вы просто водили меня за нос, как малолетку!

— И вы решили, — ещё тише произнёс Чалерм, — отомстить мне, скормив меня лианам.

Я поняла, что его ярость никуда не уходила, она только затаилась, остыла и застыла, обещая вернуться тогда, когда я меньше всего на свете буду ждать ледяной стрелы в спину.

Ответить мне было нечего. Не знаю, как, но этот болотный гнилец снова был прав. Он всегда прав. А я всегда нет. И я бы разбила ему его гнусную лисью морду, да вот только… Он тут большое важное дело делает. А я под ногами мешаюсь.

— Уходите, — прохрипела я. Не знаю, куда делся голос.

Чалерм даже не моргнул.

— Я хотел поговорить с Вачиравитом.

— Его нет.

— Я знаю. — Чалерм наконец сдвинулся с места, но только для того, чтобы подойти к креслу и церемонно в него усесться, а потом заняться разжиганием свечи, по-простому, от уголька, который он носил с собой в бронзовой коробочке. — Я его подожду.

Я следила за его неторопливыми действиями и разгоралась ярче той свечи. То есть, я даже из собственного дома его выгнать не могу. Хотя какого собственного? Нет у меня здесь ничего собственного. Меч — и тот по одному слову Вачиравита отберут, как не было. У меня и во всем мире ничего собственного нет.

Но если он решил тут пустить корни, я не смогу находиться с ним под одной крышей, пусть и двумя ярусами выше. Я развернулась, распушив блестящие одежды, промаршировала на крыльцо и со всей силы шарахнула дверью.

Древодом даже не дрогнул. Чтоб ему пусто было. Чтоб им тут всем пусто было! Да гори они все огнём, хоть бы за ночь весь клан в полном составе кустами обернулся, я бы не пожалела!!!

Я зашагала куда глаза глядели, едва уворачиваясь от раскинувших лапы кустов и вырастающих из темноты почти невидимых в ней древодомов. Даже третий глаз не стала использовать. Какая разница? У меня нет цели. У меня нет ценности. Я уже никому и ничего не несу.

Тьму в моём сердце и вокруг прорезал крик.

— Пранья!!!

Я остановилась, как кукла, в которую перестали играть.

— Пранья!!! — крик повторился ближе, и вскоре из тьмы вынырнул Танва, сияющий такими переливами цвета, что я даже сразу и не назвала бы. Однако в этом свете он легко разглядел моё лицо и запнулся, подавившись собственным голосом. Не знаю, как я выглядела, но он — не лучше. Растрёпанный, в слезах, с листьями в волосах.

— Что? — наконец разлепила губы я.

— Паринья! — выдохнул Танва и всхлипнул. — Она… Её… забрал амард.

Уголок автора

Тьма сгущается, и нашему маленькому театру не до шуток. До конца книги осталась одна глава!