Цивилизатор в СССР 1978

Глава 1 — Вторая жизнь

Переулок c расположенными по обе его стороны одноэтажными кирпичными и деревянными домами на самой окраине одного из областных центров РСФСР. Дошкольник Иван возраста с виду около пяти и с памятью о мгновениях жизни… ста пятидесяти(!?) лет.

…Переключение, точнее, «включение во вторую жизнь» было практически мгновенным.

Вот только что происходила процедура экспериментальной пробы с копированием части долговременных воспоминаний в цифровой носитель для тестирования способности изношенного мозга перенести полную оцифровку… стоп… она прошла удачно… медицинский робокомплекс уже получил согласие на второй этап… чёрт! Почему такие отрывочные воспоминания? Что пошло не так? Почему какие-то кусочки мозаики? Даже в свои 150, слава медицине начала 22 века, память была в хорошем состоянии, как и мозговая деятельность без каких-либо признаков деменции… вот только тело начало всё же подводить… от того и решился на процедуру, которая уже некоторых привела в полимерные тела и искусственный цифровой носитель памяти… всё, как и предсказывалось в начале 21 века трансгуманистами!

Бросаю взгляд на свои… детские руки! Вкус лета, запах травы… даже тот самый самосвальчик… я же прекрасно помню это место!

Но как? Откуда в полимерном теле такая симуляция присутствия… детского тела?

Зачем?

Нет. Это — настоящее. До пресловутой «матрицы» и полной имитации мира вокруг даже в 22 веке было… далеко?

Было ли? Отчего я помню только треть своей жизни? А от финала… промежуточного финала(!) — только какие-то куски?

И… вот ещё что. Эта «треть» очень… свежая! Как будто я оказался здесь не из второго десятилетия 22-го века, а из третьего 21-го.

Я помню то, что было между этим состоянием, Воспоминания… — они со мной, впечатаны, сложены, скомпрессованы в детский мозг, вместо его свежих, детсадовских впечатлений, обид, радостей и вкуса мира вокруг юного тела?

…они совсем не подзатерянные, обрывочные и неполные — как у 150-летнего бодренького старца, дотянувшего аж до третьего десятилетия 22 века.

Это — следствие переноса разума в цифровой носитель? Но вопрос «как так?» не имеет ответа… юное тело, ощущаемое вновь, как в детстве крушит все предположения.

А ощущение какой-то… панической радости захлёстывает детский организм!

Что это? Как? Почему не помню подробно… «перенос-оцифровка» уже не была рискованным экспериментом. Сама идея которого там, в 2123-м… не приводила меня ни в экстаз и… не страшила? Да, там… «уже просто процедура»? Но что тогда вокруг меня!?

Уняв эмоции… да — тело детское, и особенно эмоции… их не так легко удаётся контролировать, как в возрасте, умудрённом опытом прожитых без малого полутора веков, но тем не менее… свершаю первый, лёгкий пробег по самым значительным впечатлениям.

Нет! Не тех, что, уверенно — предположительно ждут меня, в лете 1978-го, в гостях в большом доме нескольких десятках метров от полянки, где насыпана каким-то местным доброхотом небольшая кучка песка.

Совсем близко по переулку дом, в котором живут родители мамы — бабушка, дед и родной брат мамы со своей семьёй.

Я со своими матерью и отцом — на выходных у них. Мы часто приезжаем сюда. Три часа на электричке… но в эти 5 лет мне они кажутся очень долгими. Ни смартфонов, ни интернета. Но… главное другое — все молоды. И все — живые!

Вокруг меня не только окраина областного центра, вокруг — брежневский СССР. Через два года — школа, а затем… через год, после её окончания, не станет этой благословенной и проклятой одновременно страны…

Это пока знаю я один. На всём земном шаре.

Торопливо листаю года прожитой первой жизни и… всё равно — почему мои воспоминания только до… середины 20-х!? Это только треть жизни… долгой жизни, которую удалось продлить благодаря успехам медицины…

И в финале «первой жизни», отрывки из которой перепутываются в моей ныне снова детской голове с накоплением свежих впечатлений «второго раза», случилось что-то крайне важное? Когда с оцифровкой уже нельзя было медлить был… да!

Мне был предложен какой-то эксперимент? Сомнительно…

С чего я решил? Это же просто догадка, в попытке объяснить невозможное. Когда-то… очень давно, я увлекался подобными идеями и книгами, где моделировалось подобное. Да, как раз в те годы, которым обрывается моя усечённая на две трети память…

Но что «пошло не так»? Или всё так, так и должно?

Какая сверхцель этого? Прошлое, параллельная вселенная, иная ветвь мироздания, антимир… пустые гадания… нет способов проверить…

…а для симуляции и грёз в медицинском стазисе в 2123-м всё, что я вижу вокруг себя — слишком… настоящее!

Ладно… очевидная неудача с утерей поздних двух третей жизненной памяти ещё не так критична. Всё таки, «только» треть памяти — это дешёвая цена за «вторую жизнь».

Не цифровая… которой, очевидно, не было уже альтернативы в 22 веке.

Но какая сверхцель у «всего этого»? Если отставить пока в сторону вопрос «как такое возможно?»

Лишь маленький отрывок жизни перед финалом, цифровизацией? Бред простимулированного чем-то мозга перед переносом в цифроноситель и искусственное тело?

Или… как меня смогли засунуть сюда??

В 1978-й?

Снова окидываю взглядом лето «двух лет до Олимпиады».

Тот год Олимпийского мишки был не очень хорош. Страна в слезах прощалась с символом, «улетающем в небо» Лужников, а я чередуя слёзы о разводе матери с отцом, смотрел трансляции, повесив себе на ленточке картонную «золотую медаль».

Да, отец тогда бросил нас с мамой, чтобы завести новую семью…

Пока я даже не могу этого представить. Он ПОКА этого не сделал. А 150-летний старец с урезанной памятью в теле себя помнит это хорошо.

Боль… утихла через годы. Неприязнь к отцу — через десятилетия. Равнодушие и ничтожные капли сожаления «что всё могло бы иначе» — вот то, что я ощущал, глядя на мёртвое тело отца, лежащего в гробу в конце второго десятилетия 21 века.

Детская боль и обида брошенного сына ударили его моим равнодушием на прощание. А годами ранее, я также цедил по каплям ему своё милосердие — разрешая, при случайных встречах на улицах родного города, перекинуться парой слов уже со своими детьми…

Да, брошенный первенец считал себя выше мелкой мести. Равнодушие вытеснило обиду.

Отец… он сейчас молод, жив и вместе с мамой, такой же молодой и красивой. Я «что-то точно», «что-то примерно» знаю, что позже случится.

Но это всё личное. Время подумать «как быть СНОВА» есть.

А что… насчёт сверхзадачи?

Какая такая «сверхзадача»? Забыли огласить те, кто засовывал меня во «вторую жизнь»!

Либо «что-то, действительно пошло не так». Учитывая лишь треть памяти и ноль понимания, «как такое вообще возможно».

Спасти цивилизацию… через спасение СССР? Да вроде там, в 2123-м всё было неплохо. Или… задача иная?

Интересно, третья сигнальная система, которая позволила мне…

Стоп!

Упс… а что это?

Память, кем-то или чем-то «заточенная» (по содержанию, опыту, меркам, ощущениям, взглядам) на срезе третьего десятилетия 21-го века, подсовывает мне только то, что про третью и четвёртую сигнальную что-то придумали Стругацкие… а позже, когда… когда(?)… открыли(?) что (?)… просто обозначили также?

Ничего больше не помню… кроме того… что это было условием, позволившим… да… проводить ту самую цифровизацию? Как способ сохранения сознания, когда-то тела людей уже были изношены до предела?

В отношении всех ли это было возможно, что именно давала эта «третья сигнальная»… как её… активировали(?)… ничего не помню.

Как и не помню её проявления…

Мда.

«Спасибо, что живой»…

Действительно, грех жаловаться на судьбу… 150 лет и «вторая жизнь».

Ха… и Высоцкий ещё жив. И родители любят слушать его.

Как и «Белый танец» Вардашевой и Невзгляд… родители слушают их на магнитофонной приставке «Нота», подключенной к радиоле, используемой в качестве усилителя. Она дожила даже до тех лет, когда я пользовался кассетником в качестве внешней памяти к своему первому компьютеру. Помню, по приколу подключал и «Ноту» к одному из советских клонов британского чуда. Впрочем, катушка на «Ноте» была намного менее удобна. Да и счётчик на кассетной «Сонате» был весьма актуален для загрузки игр…

Это всё — впереди? Всё — снова? Зачем?

Свобода… или её иллюзия?

Просто «чтобы жить»?

А это ведь счастье… «жить снова»!

Самосвальчик на длинной верёвочке, слегка заполненный песочком. Как 150-летнему старцу, хорошо — хорошо, 50-летнему по памяти мужику, изображать из себя 5-летнего?

Та ещё трабла…

Чёрт, а ведь действительно, «срез памяти и мировосприятия» по 50 годам. Я так начал выражаться и так думать лет с 25-и… когда плотное общение не только на русском, но и на английском (через техническую и компьютерную литературу) прочно привило такой сленг.

Представил, что увижу живых… всех, кого я там встречу… Чёрт, не помню, живы ли были в 22 веке двоюродные сёстры! Сегодня увижу и их. Старшую и среднюю. До рождения младшей — годы.

Нельзя показывать чего-либо подозрительного… по крайней мере, сразу… мне же, блин, — пять ещё только осенью будет.

В таком возрасте не о пертурбациях среди геронтократов в Политбюро рассуждать… Я только-только первые слова читать через год научусь…

Ха! Багаж знаний, опыта и умения и… как их применить-то в моих условиях?

Можно ли чем-то делиться с родителями?

И стоит ли?

Но как имитировать поведение даже не школьника, а дестадовца, не умеющего пока читать?

Я даже говорить уже также не смогу…

Помню, что мама рассказывала, что молчуном до трёх полным был, что уже беспокоиться родители начали, а затем — как прорвало. «Тарахтел, как пулемёт, не переставая…»

Как изображать такого?

Оказывается, я всё ещё сижу на траве, около которой в переулке насыпана куча песка.

Встаю, и, уже чисто по взрослому отряхиваю, пусть и детской ладошкой… детские колготки. В первый раз, в «почти пять лет», я даже не парился бы насчёт этого?

Вот уже первое несоответствие… «то ли ещё будет, ой-ой-ой»…

Да… скоро… «…нынче в школе — первый класс, вроде института». Пророческая же песня, про меня, хехе.

Эх. И всё равно. Какой тут вкус воздуха, запахи, яркость красок…

Ощущения рецепторов детского тела…

А что, если проверить… аккуратно только. Прыгаю на месте, приседаю… прыгаю с поворотом в воздухе.

Хм… тело детское, раскоординация чувствуется. Силы не те. Но в 5 лет я точно не мог подпрыгнуть на месте с полным оборотом вокруг себя… а сейчас… почти-что полностью получилось.

Это значит… Что? Что кое-какие навыки перенеслились вместе с памятью 50 лет. Я в 50 лет ведь был ух и ого-го ещё во многих отношениях! Да во всех, наверное…

Главное, сейчас соизмерять желания и привычки с мышечными возможностями детского тела…

Звук тарахтящего мотоцикла… напоминает, что сейчас надо глядеть в оба.

Лёгкий, легче «Урала»… Иж наверное… да, он, похоже… Чувак в смешном мотоциклетном шлеме проезжает по переулку, бросив мимолётный взгляд на меня с самосвальчиком в руке.

Первый чел, которого увидел в 1978-м…

Судя по всему, просто проехал переулком… не помню такого… вообще не помню никого, кроме родственников отсюда.

Да. Память — срез не пяти, но пятидесяти. Не помню ни имён и отчеств воспитательниц и нянечек в детсаду, да и из-за своей… подготовительной(?) группы (или она будет с 1979-го) память выдаёт только ФИ и мордашки пары человек…

Одна — «первая любовь», а второй… возможно, скоро будет «отпиз: ен неподеццки». Слишком часто он меня поколачивал в эти годы.

Советская школа 80х быстро вылечила меня скромнягу детсадовца. Ни до неё, ни даже после — не было ничего похожего!

За школьные годы я раз… 50, а, может, и под сотню, наверное, подрался до крови. Все эти навыки — со мной. Главное, сейчас — думать как, где и с кем распускать руки.

Я сейчас всего лишь «детский сад, штаны на лямках». Всё иное — пока скрыто…

Бреду по переулку, внимательно оглядывая дома. Воспоминания оживают вновь, стоило скормить им порождавшие их виды.

Вот дом бабушки и дедушки.

С трудом дотягиваюсь до звонка. Не успеваю нажать, как дверь с лёгким скрипом распахивается сама. На пороге «прихожей» — незнакомый мужик!