Цивилизатор в СССР 1978

Глава 12 — Представляете, как страшно знать грядущее? Часть I

Читальный зал детской библиотеки одного из районных центров Пермской области. Пичугин Николай Фёдорович.

…Надо было предупредить её заранее, чтобы не мешала… — родилось внутри главного редактора «Звезды» лёгкое раздражение.

Заведующая детской библиотекой — несомненно, из самых лучших побуждений (или желая покрасоваться перед известным областным главредом?), едва вундеркинд с отцом переступили порог учреждения культуры, несущего свет просвещения в детские души, поспешила оповестить тех о том, что «про Ванечку слухи до Перми дошли… тут вас ждут…»

Как бы она не взбудоражила раньше времени своей скороговоркой набычившегося сразу мужика, который за руку завёл в помещение своего сына, одетого, как капуста.

Шубка с капюшоном из искусственного меха, перевязанная шарфом. Под капюшоном — вязаная шапочка. Варежки на резинках из рукавов шубы.

«Вундеркинд» в валенках…

— 20 на улице и 5 лет. Читальный зал детской библиотеки. «Каждую субботу приводят, он у нас действительно вундеркинд, хотя и малоразговорчивый, говорит, как цедит… но как взрослый уже… вы сами увидите…»

Похоже, окружающие реально признали и считают этого Вяткина вундеркиндом. Как посторонние, так и родители… готовые превращать детство того в вечную учёбу и натаскивание?

Местная знаменитость…

Пичугин на неделе в Перми специально заезжал в областной пединститут — переговорить на одной из кафедр факультета дошкольной педагогики и психологии с парой специалистов. Которые дали ему «на почитать» кое-что из новых исследований про детей-вундеркиндов… и к встрече в районном центре он имел уже стойкое подозрение, что никаких «вундеркиндов» не существует вообще, несмотря на всю шумиху, поднятую своими же собратьями по перу.

Есть только очень способные дети, которых уверовавшие в их «гениальность» родители часто лишают нормального детства!

Сегодня он хотел своим взглядом оценить подобного ребёнка.

Подходить с готовым стереотипом к журналистскому расследованию было нехорошо и неправильно, но Николай Фёдорович уже подозревал, что способное и, возможно даже талантливое дитя вообще не имеет никакого отношения к письмам.

Оставалось попробовать понять — письма — дело рук его родителей или кого-то ещё?

О непричастности ребёнка к письмам говорил слегка испуганный взгляд маленького дитя, который спрятался за отцом, довольно рослым и плечистым мужчиной в очках в тонкой позолоченной оправе, помогавшим своему сыну повесить снятую зимнюю одежду на вешалку. Отец ребёнка, поколебавшись мгновение, пожал протянутую руку Пичугина…

В голове которого, несмотря на взаимные расшаркивания, билась одна мысль — ну как такое дитё может сочинять письма, подобные прочитанным первым секретарём, его помощником и самим главным редактором «Звезды»?

Несмотря, на собственное лёгкое раздражение насчёт того, что заведующая детской библиотекой Пискунова нарушила план главреда «мягко завязать с ребёнком контакт», она представила Пичугина «в лучшем виде».

Понятно, что волшебное словосочетание «главный редактор газеты «Звезда», нашей областной…» на многих действовало в положительном ключе, но всё же… сказанное то же местными лицами одному из родителей ребёнка, имеет большИй вес!

Люди разные бывают. Некоторые почему то журналистов недолюбливают. Причины, понятно разные. Скромные некоторые через чур.

Впрочем, из ситуации можно было извлечь пользу. Не самому редактору пришлось бы представляться и объяснять свой интерес к ребёнку…

Мгновенно проявившаяся «подозрительность» отца ребёнка также мгновенно испарилась под потоком восторженных фраз в адрес высокого представителя областной прессы от заведующей библиотеки и, отец Вани «испарился» сам, выдав на прощание ЦУ ребёнку:

— Приду за тобой… как обычно.

— …Туалет где, я знаю…

Первые слова «чудо-ребёнка», хоть и не в диалоге с главным редактором!

Отец вундеркинда победно ухмыльнулся, бросив гордое журналисту — «шутить уже умеет!» и покинул библиотеку.

Хихикнувшая над шуткой ребёнка заведующая, погладив по голове младшего Вяткина, отправилась в свой кабинет, посоветовав Пичугину:

— Вы с ним по взрослому общайтесь, поймёте его уровень сразу.

Это было… многообещающе.

«Вундеркинд» же, державший под мышкой (захваченную из дома?) тетрадку, без зазрения совести отвернулся от Пичугина и, подойдя к библиотекарской стойке, затребовал у поглядывавшей за всей сценой библиотекаршей что-то:

— Здрасте! Мне как обычно…

«Как обычно» оказалось пятью свежими газетами, выданными «вундеркинду в читальный зал».

После чего Ваня, по прежнему испуганно поглядывавший на Пичугина, выдал своим детским голоском тому:

— Я готов дать вам интервью…

Со стороны библиотечной стойки раздался сдавленный смех… с последующим пояснением от библиотекарши:

— Вы, ради бога, товарищ Пичугин… простите нас! Он всегда так… но мы уже привыкли!

Мысль о том, что тезис «о вундеркиндстве Ванечки Вяткина» не оспаривается всеми, кто уже имел с ним дело, получила новое подтверждение.

Надо было как-то перехватывать инициативу… — признался сам себе Николай Фёдорович.

— Действительно, пойдём, поговорим… интервью проведём…

Лёгкая нереальность происходящего лишь разжигала интерес, да так, что на какое-то мгновение даже заслонила то, ради чего собственно и приехал сюда главный редактор главной областной газеты…

Перед тем, как они зашли в читальный зал, Пичугин был удостоен ещё одного странного детского взгляда. Который сейчас, в свете услышанного… нельзя было больше относить к «испуганному»…

«Испуганный» или… настороженный?

Морозный субботний день не способствовал наполняемости почти пустого читального зала. Лишь за передним столом из двух рядов подобных, тяжеловесных, на металлических ножках каркасов, к которым были прикреплены столешницы, сидел другой посетитель, погружённый в текст одной из двух взятых книг.

Третий или четвёртый класс — «на глаз» оценил возраст того Пичугин, сразу отметив себе, что вторая книга — том из весьма популярной «Библиотеки Пионера».

Также он отметил застывший на мгновение на книге взгляд шедшего впереди Вяткина, направление повёрнутой вбок головы которого однозначно указывало на интерес странно дёрнувшегося «вундеркинда» к книге, взятой школьником. Через секунду Иван спохватился и направился дальше, вглубь читального зала.

Поведение ребёнка, за которым исподтишка наблюдал главный редактор, доставляло всё больше поводов для раздумий…

Ваня пролез между последним столом и тремя (как и у остальных в зале) сиденьями около него. Сел на дальний, положил тетрадку на второй и однозначно трактуемым указанием руки дал понять Пичугину о месте сидения того на третьем.

Очень странное поведение ребёнка… пока не «шокирующее», но вполне укладывающееся в обмолвку, которую Пичугин услышал на кафедре в педе.

— У подобных детей, со временем, часто проявляются некоторые отклонения в психике, обусловленные большими интеллектуальными нагрузками в раннем детстве…

Ребёнок — уже сейчас жертва родительской «муштры»?

Пора было взять дело в свои руки. Всё может быть не очень забавным, а вполне печальным… и то, что местные лишь ослеплены временными успехами талантливого ребёнка, не повод самому себя так же вести.

Впрочем, он, как тогда, на войне, за линией фронта, пока не будет делать поспешных выводов…

Пичугин попробовал зайти с фланга, на ходу переиначив задуманную и намеченную ранее канву разговора с одарённым дошкольником.

— Вань, ты засмотрелся на книгу у того мальчика? — тихонько спросил он у Вяткина.

— Отчасти да. Ностальгия накатила… — так же тихо, но немедленно услышал он в ответ от «вундеркинда».

Эти слова из уст 5-летнего выглядели нелепо.

Но они были произнесены.

Чуть-чуть поколебавшись, главный редактор аккуратно уточнил:

— Ты, Вань, знаешь, что такое… ностальгия?

— Конечно. Как и все, кто много пожил…

Тут Пичугина охватило сомнение — что, если (бывают такие дети, бывают!), ребёнок просто понахватался множества забавных фраз от взрослых и просто вворачивает их к месту и нет? Пока что «к месту»… бывают же в жизни и не такие совпадения?!

И тут он услышал продолжение, сказанное таким же детским голоском, с серьёзной, почти что трагичной миной на таком же юном личике:

… — но, полагаю, что ныне я постиг и ещё одну его грань… неведомую другим.

Дослушав сказанное, Николай Фёдорович поймал себя на том, что начинает злится.

Кто? Кто так ловко научил талантливое дитя жонглировать фразами?

И попробовал поиграть «в разговор, как со взрослым» дальше:

— … какую-же?

— Я отвечу Вам… если вы подтвердите, что Вы — тот самый… затребованный мной доверенный человек от… того, кому были отправлены письма.

Главный редактор откинулся на стул.

Дело из комичного и фантастичного приобретало жуткий оборот.

Ребёнок не мог вести такой диалог!

Да и до последнего Пичугин был уверен в том, что дитя никак не замешано в истории с письмами…

Вся эта красивая, «всё объясняющая идея с кем-то третьим, затеявшим то ли розыгрыш, то ли провокацию» рушилась в мгновение ока!

Он сделал последнюю попытку поиграться в непонимание:

— О чём ты, Ваня, говоришь?

По лицу ребёнка пробежала гримаса. То ли обиды, то ли недовольства.

— …Вы не могли просто так приехать сюда именно в этот день… — буквально прошипел он. Заметочки про «цивилизационные тупики и вызовы» подписаны вашим… авторством! Позвольте, пожалуйста, ваше… редакционное удостоверение!

Перехватить инициативу не вышло.

Первый раз в жизни Пичугина отчитал 5-летний шкет. Попробовал, по крайней мере…

Но ситуация уже явно выходила за рамки общения с дитём-вундеркиндом. Кто его так подучил и настроил? Ведя подобный, безумный и невозможный диалог с 5-летним «вундеркиндом», мозг начал лихорадочно строить разумные объяснения.

Впрочем, диалог стоило вести любой ценой. Ибо ситуация явно выходила за пределы «розыгрыша»… скатываясь в «провокацию»?

Он вытащил (второй раз за сегодня и третий — за приезд в районный городишко) редакционное удостоверение, которое, раскрыв и перевернув правильной ориентацией подтолкнул по столу в сторону ребёнка.

Который буквально вцепился в него глазами… пару раз переведя взгляд с фото на правой стороне разворота на Пичугина…

— Допустим… верю — процедил «вундеркинд», отрываясь от сличения фотографии с оригиналом.

А Пичугин, тут же, попробовал подцепить того на недосказанном и оборванном:

— … О какой… неведомой другим… грани ностальгии говорил ты, Ваня?

Ответом был пристальный взгляд и долгое молчание. Неприлично долгое… когда Пичугин уже собирался своим возгласом подтолкнуть Ванечку, тот, словно подслушав, попросил нежданное:

— Я бы предпочёл, чтобы наедине вы обращались ко мне по имени-отчеству, я — Иван Юрьевич… мне так будет комфортнее, чем «Ванечка»… мы же на серьёзные темы будем общаться…

«Кривая усмешка», с задранным одним уголком губ на детском лице выглядела жутковато.

— …что же касается «неведомой другим грани ностальгии», то это именно «грань», ведомая только мне. Как ещё… можно идентифицировать… ощущения, который испытал от случайно попавшего на глаза тома из книжной серии, которую мне подарили в 80-е… которую всю прочёл тогда… и кое-что даже зашло… понравилось… оборот сленговый, простите…

Николай Фёдорович также в ответ, уставившись в лицо 5-летнего, какое-то время пристально изучал того и затем тихо спровоцировал того:

— Предлагаешь верить всему тому, что ты сейчас наплёл?

Николай Фёдорович был готов ко всему. Даже к истерике ребёнка… последствия которой можно загладить, извиниться, объясниться. Жизненный опыт говорил, что сильные эмоции могут дать больше откровенности.

А ситуация, как он уже понял — была из ряда вон выходящая. Не говорят так 5-летние дети.

И не реагируют так, как отреагировал «Ванечка»:

— Вам придётся это сделать… вопрос только в том, сколько нервов и сил на это потрачу я в своём 5-летнем теле, изыскивая способы донести… содержимое моей памяти до тех, у кого больше возможностей хоть что-то изменить. И сколько времени будет потеряно для страны. Часики тик-так, тик-так, тик-так… Я же написал в письмах, что готов в проверке… своих интеллектуальных способностей, выходящих за пределы как 5-и, так 10-, так и 20— летнего…

— И что? Ты предлагаешь верить в путешествие во времени?

— Для начала — хотя бы проверить то, что я говорю о себе… а насчёт остального… я ещё буду решать сам, кому и что говорить. Подумайте, пожалуйста, почему и кому я адресовал свои письма…

Происходящее как-то снова расцвело в глазах главного редактора красками интеллектуального розыгрыша?

Ну как-то же… кто-то смог так настроить умненького и начитанного ребёнка на подобную переброску загадочными намёками?

— …Хорошо… хорошо… — лихорадочно перебирая в голове, на чём бы прищемить юного наглеца, пробормотал Пичугин. — вот, для начала, ты упоминал что прочитал всю «Библиотеку Пионера»… в 80-е? Помнишь её содержимое? Хотя бы парой слов? Названия, героев и прочее?

— Легко. По верхушкам… «Президент Каменного острова» Козлова, ещё про Юхана Саалу не помню автора. Но по настоящему нравилась «Девочка в бурном море» Зои Воскресенской про советскую девочку в Швеции, отец которой работает в нашем то ли посольстве, то ли торгпредстве во время ВОВ… Великой Отечественной войны…

— …Допустим… но это могли тебе читать вслух. И сам ты, раз ты читаешь… — легко отринул его «доказательство» Пичугин.

— … Я не договорил… — «сурово» заметил шкет. — где-то в конце 80-х или начале 90-х узнал, что сама автор книги — Воскресенская, помимо официальной дипломатической работы в посольстве в Швеции, которая и дала ей материал для книги, была резидентом советской разведки там… под дипломатически прикрытием, так сказать. Сейчас, насколько я понимаю, эта информация всё ещё… не общедоступна, а в… «контору глубинного бурения» запрос… депутатский не пошлёшь, хехе.

— Вот как! — процедил напрягшийся журналист. Скользкость темы вновь встала в полный рост. Как и вопрос о том, кто стоял за ребёнком, жонглирующим невозможными для его, безусловно одарённого и талантливого детского разума фразами…

Или… всё таки?

Я что, уже готов поверить в сознание взрослого и полувековой опыт жизни?! — одёрнул сам себя журналист.

Пичугин, привыкший, по роду деятельности собирать сведения заранее (привычка ещё с фронта, не раз была полезной ему и в мирной жизни), про семью вундеркинда узнал многое, хотя, разумеется не всё.

Как начальница РайОНО, так и заведующая детской библиотекой поспешили его оповестить «про окружение вундеркинда».

Но кто в окружении этого одарённого дитя играет в какие-то… может быть, даже антисоветские и взрослые игры?

Сейчас он задаст ему ещё пару вопросов. Чтобы выяснить, в каком направлении ребёнку промыли мозги?

Уж очень напрягла его эта, в общем-то широко разошедшаяся «в народ» шуточная расшифровка названия Комитета… неправильно и как-то страшновато звучавшая из уст 5-летнего.

Пришло время попробовать иной подход… — поразила Пичугина неожиданная мысль!

— Иван… Юрьевич, допустим… допустим… я вам поверю, что внутри вас — взрослый. А что, если так, но просто вы — действительно взрослый, а просто у вас тело детское, но не потому, что вы — из будущего… а потому, что у вас какие-то проблемы с задержкой роста… и всё в том же духе, а? И вы себя выдаёте… за 5-летнего Ванечку Вяткина? А? Что скажете?

На самом деле Пичугин так не думал. Но мысль ему очень понравилась. Снова вызвать эмоции и спровоцировать…

— Хм… — по настоящему хмыкнул Ваня Вяткин и на секунду сам задумался —…а я ведь… действительно не рассматривал воспрос… в таком разрезе! Но постойте… — он окинул взглядом свои руки —… вы же видите, какая у меня нежная детская кожа… детские зубы, если в рот ко мне заглянуть… да куча свидетелей моей жизни за пять лет… нет задержки в росте, это — другое.

— Да… пожалуй, другое — легко согласился журналист. Перед ним действительно был ребёнок. Он это видел сразу. Но была интересна реакция на подобное предположение со стороны юного телом Вяткина.

У ребёнка она должна быть иной! Он, скорее всего вообще бы не понял, о чём речь. А этот сразу усёк, что к чему?

Но поверить в путешествие во времени Пичугин по прежнему категорически не был готов…