Цивилизатор в СССР 1978

Глава 13 — Представляете, как страшно знать грядущее? Часть II

Читальный зал детской библиотеки одного из районных центров Пермской области. Пичугин Николай Фёдорович.

— Иван… Юрьевич, скажите, зачем вы, в вашем письме написали такое… вызывающее утверждение? — совсем тихо задал вопрос Пичугин насчёт того, что не позволяло относится к происходящему как к великолепно исполненному розыгрышу и/или наличию действительно гениального дитя, способного «сыграть взрослого»…

И юный Вяткин понял его!

— Это вы, товарищ главред, про 1991-й? — также еле-еле, на пределе слышимости прошептал 5-летний.

— Да! Что или… кто… дал вам право утверждать такое? Вы понимаете, что сейчас подставляете кого-то? Кто подготовил вас к подобному… используя ваш, похоже… реально существующий талант опережающего развития?

— Вы думаете в неправильном направлении. Я видел всё своими глазами! Никто… повторяю — никто, самый талантливый футуролог или писатель-фантаст и близко не предсказал мир конца 2022-го — начала 2023-го, которым обрывается содержание моей памяти… трети моей памяти. Две трети из которой, к сожалению утеряно. Мир 22 века я помню в нескольких минутах, которые могут быть чем угодно, вплоть до глюков… простите, галлюцинаций до того, что было свершено неким предполагаемым неведомым и сверхмогущественным фактором, перенёсшим моё сознание в детское тело меня же… этим летом.

Глядя на 5-летнего, ведущего подобный диалог, главный редактор «Звезды» видел то, чего не могло быть.

В этом возрасте никто, даже самый гениальный ребёнок не способен к подобным речам. Многие из взрослых то смысла слова «футуролог» не знают!

Осталась последняя проверка, после которой он будет готов… считать что перед ним — взрослый в детском теле… пока так! Отложив в сторону вопрос о путешествии во времени из будущего!

— Что же, Иван Юрьевич, не могу не признать, что 5-летний ребёнок так не говорит, как вы. Тогда… пожалуйста, будьте любезны, хотя бы намекните, что послужило причиной такому вашему… пророчеству. — откинулся на стул Пичугин.

Вундеркинд, значит — вундеркинд!

Желает обращения по имени-отчеству? Значит, будем величать!

Главное — добраться бы до тех, кто вундеркинда использует в провокации.

Пока рабочая гипотеза будет такая…

Ребёнок-взрослый думал над ответом, наверное, секунд десять.

А главный редактор снова терпеливо ждал. Случай превзошёл все ожидания. Теперь он сам вцепится в этого Вяткина так, что никто не отлепит!

Наверное… если первый не сочтёт, что дело относится к компетенции соответствующих органов.

— …Вы, товарищ Пичугин, напрасно думаете, что нет ничего крепче нашей страны и того, что называется… в официальной терминологии… как «новая историческая общность — советский народ»… пожалуйста, не затыкайте мне рот, дослушайте! Сейчас СССР в зените своего могущества, но гниль изнутри уже разъедает его… сверху донизу. Вы хотели намёка? Вот вам один — Конституцию… свежую редакцию… да и прошлые помните? И там есть один моментик такой… сами догадаетесь, какой, когда я вам скажу, что страна треснула по административным границам республик! Всё, товарищ Пичугин, больше ничего на тему будущего, мою взрослость проверяйте, как хотите, а в будущее, пожалуйста, не лезьте… мне лично с Коноплёвым говорить будет удобнее всего. До Москвы не добраться, кто меня там 5-летнего сразу слушать будет, если каким чудом там окажусь. А тут у нас провинция… проще всё.

Ребёнок-взрослый замолчал. И, отвернувшись, пронаблюдал за зашедшими в читальный зал парой девочек возраста плюс-минус как и у того же мальчика из начальных классов, который продолжал читать книгу за первым столом.

Девочки, бросив взгляд на Пичугина и Вяткина, заняли второй по порядку стол, чуть ближе к ним.

Пичугин мучительно думал о том, как вести себя дальше. Ребёнок будет рядом ещё с час, максимум — полтора. Затем за ним явится отец, и даже если удастся напроситься к Вяткиным домой, то там всё равно не будет возможности поговорить так же свободно, как сейчас.

— Иван Юрьевич, кто-то кроме вас ещё в курсе ваших… предсказаний?

— Только те, кто читал письма в Перми. Коноплёв то точно видел его? Или счастье, что в мусорку не улетело, всем обкомом смеялись? — из груди ребёнка вырвался непроизвольный вздох.

— Он сам, его помощник, разбиравший почту первого секретаря и я. Про других мне неизвестно. Если только Борис Всеволодович сам кому-то ещё показывал…

— Пока не страшно. Страшно будет, когда дальше пойдёт… — предатели ближе, чем вы думаете… — неожиданно окрысился ребёнок.

Настоящий оскал, со стиснутыми зубами на юном личике и подмеченным Пичугиным сжатым детским кулачком правой руки Вяткина выглядели жутко вдвойне.

Вдвойне от того, что они сидели в самой мирной тиши полупустого зала районной детской библиотеки. Вокруг была великая страна, которая 33 года жила в мире после той войны, на которой воевал главный редактор. Вначале — вообще лейтенант, а затем — капитан.

— …Я был на войне, Иван Юрьевич… что будет война? — по наитию, не признаваясь себе и не откинув свои же сомнения, а «просто так» (чего ещё вундеркинд наплетёт?) решил дать тому высказаться Пичугин.

С затаённой мыслью, что того «прорвёт».

Не прорвало.

Ребёнок-взрослый отрицательно покачал головой.

— Я больше ничего не скажу насчёт будущего. Хотя бы потому, что на каждый ваш вопрос, за моим ответом у вас будет сто новых вопросов и… океаны отрицания. Помните, что я сказал вам про тикающие часики. Меня проверяйте. А то… — он приставил детский пальчик к своему лбу —… что здесь… то уж не про вашу честь. Извините, пожалуйста. Коноплёв — тот минимум, кому я могу сказать больше. Мне виднее… как вам не был смешно слышать такое от «детсадовца». Но именно потому, товарищ Пичугин, что такое вам говорит «детсадовец», вам должно быть страшно. Я знаю будущее. Оно совсем не похоже на плакаты… про экономику, которая должна быть экономной, про партию, которая наш рулевой, про единый Советский Союз и всё такое прочее. Представляете, как страшно знать грядущее, когда утром, собираясь в детский сад, знать, что скоро начнётся «Пионерская Зорька»… которая умрёт вместе с СССР? Не представляете! Да и мне на эту передачу было плевать… уже не в 2022-м, а намного раньше. А вот с лета, когда воткнулся… во вторую жизнь… многое так и накатывает. Каждый день… а-аа, ладно. Хотели вы ещё пророчеств? Вот вам — не спасёте страну под названием СССР и во второй раз, через поколение, большинству уже будет плевать на неё, даже тем, кто помнит её. Одно, запомните, всего одно поколение!

Не прорвало. А так… просто выхлестнуло ещё одной волной из-за плотины, которую воздвиг взросло-детский ум вокруг того, что скрыто, по его заявлению, в нём. Вот как быть, что говорить первому сейчас насчёт визита к автору письма?

Автору из детсада, пророчащему исчезновение Союза в 1991-м, намекающему на какую-то статью(?) в Конституции и разлом по границам республик. И… сомневающемуся в существовании советского народа.

Антисоветчик. В 5 лет! Но как?

Можно не верить младшему Вяткину. Всего лишь вундеркинд, то ли слушающий «голоса», то ли фантазёры родители, то ли ещё что.

Вот только ребёнка-взрослого уже не забудешь никогда.

Никогда Николай Фёдорович не предполагал, что подобные речи он может услышать от 5-летнего.

Такое только и 1 из 1000, если не 1 из 100000 взрослых, в самом пьяном бреду сможет сочинить.

Как сейчас быть? Первый сказал — «решать на месте». И что тут нарешаешь? Выходит, что без обстоятельного разговора с Коноплёвым никак ничего сам не решишь…

Детский сад уже почти добился своего?

Больше ничего он от младшего Вяткина не добился. Кроме почти что откровенно издевательского совета — «подумать о том, что будем врать отцу насчёт вашего якобы интервью и проявлений вундеркиндства во мне».

Не говорят так 5-летние, ой, не говорят.

Да и насчёт всего иного «из будущего» удалось узнать мало, что он всё же выдавил из юного Вяткина, якобы «живущего вторую жизнь».

Лишь общие слова про его «первую» жизнь. Ну очень общие… а под конец — как обухом по голове… страшное:

— …Школу в 1990-м закончил. Пионером так и остался, в комсомол уже не вступал, не обязательно было. Жизнь настала такая, да. ВУЗ затем. Работа. Кем? Сейчас эта профессия проходит про разделу экзотических. В отличие даже от последнего десятилетия 20 века, не говоря уже про 21-й… Какая жизнь в 21-м веке? Удивительная. И страшная и прекрасная одновременно…

Вяткин открыл свою тетрадку и, пробормотав: —…Знали бы вы, как приходится мне изощряться, чтобы вам письма посылать… — протянул сложенный пополам рукописный листочек.

— Заранее приготовил. Не читайте… после прочтёте, когда мы сегодня расстанемся и будете решать, что и как…да, поняли? Больше ничего не скажу… уезжайте, говорите с Коноплёвым или не говорите… буду пытаться до Москвы достучаться. Полгода уже прошло… а воз и ныне там.

На лице взрослого ребёнка он увидел… отчаяние? Взрослому ребёнку было плохо… не физически… но внутри.

Отцу ребёнка-взрослого он просто сказал на прощание:

— Ваш сын уникален… не знаю, что на него повлияло, чтение ли газет, просмотр телепередач, но местами его мышление соответствует взрослому. Как и понимание прочитанного и просмотренного. Я переговорю с кое-какими специалистами в Перми, может, они что-то посоветуют насчёт его перспектив. Берегите ребёнка. Слово «вундеркинд» к нему применимо, как ни к кому иному. Опережающее развитие. Возможно, с вашего разрешения, я к вам приеду ещё с кое-кем, кто откроет некоторые дополнительные возможности в самом ближайшем будущем для Вани. Не возражаете?

Отец не возражал, хотя, очевидно, был удивлён напором областной знаменитости и пока не понимал, куда тот клонит.

Сам же Пичугин тогда ещё не знал, что было написано в переданном ему лично младшим Вяткиным послании, но полагал, что оно — важнее всего, ранее сказанного.

Предчувствия не обманули главного редактора.

То, что внутри детсадовца — сознание взрослого человека… несмотря на всю невозможность и отрицаемость подобного, ему уже пришлось признать.

Личное общение, как он заранее и предполагал, позволило сделать решающие выводы. Правда совсем не те, которые виделись ему до поездки в Перми, когда он перебирал гипотезы, размышляя о замысле, мотивах и целях возможных авторов «провокации».

«…Это моё последнее письмо в Пермь. Возможно, я передам его лично кому-то. Возможно, мне придётся его отправлять по тому же адресу. В этом письме таки будет чуть-чуть о будущем. Которого все, кто прочтёт письмо, даже не предполагают. В энциклопедиях после чтения, может кое-что по ключевым словам найдёте… Итак…так-так-так… чтобы вам такое… пожалуй, что-то про бытовое. Ну ок…. какое такое «ок»? «О кей…» сей безобидный американизм (как и многое иное), плотно вошёл в речь бывших граждан СССР. Читайте про сценку из повседневности… Запомнилось почему-то. 31 декабря 2022-го… читающие этот текст, я замечу, в принципе ещё даже не владеете терминологией того, о чём пойдёт речь… но это действительно практически общедоступная и общеупотребляемая терминология в 21 веке… итак, до нового, 2023-го года несколько часов. Я иду домой по главной улице родного города из магазина «Магнит», что в сотне метров от моей квартиры. Дома — жена и дети, готовят вкусняшки к НГ… я ставлю на снег пакет с тем, за чем меня отправили дозакупиться в магаз. Надо мной высится, на главной площади города, той же, где здесь, в 1978-м в здании около неё расположен нынешний райком КПСС, да-да, там… искусственная ёлка со светодиодной подсветкой. Я извлекаю из кармана смартфон… обычная ширпотребная «мобила» от китайской Xiaomi. Обычный смарт… 4х ядерный проц… микропроцессор на 2х гигагерцах. Внутри смарта 2 гигабайта оперативы (ОЗУ), внутренняя твердотельная память в 32 гигабайта и дополнительная флэш-карта такой же ёмкости. У меня в телефоне высокоскоростной доступ в мобильный интернет. Я делаю фотографии и снимаю короткое видео ёлочки и температуры на индикаторе на городской администрации. Всё это, через мессенджер улетает друзьям и родственникам. Как «улетает»? Через интернет, которого сейчас, в 1978-м ещё не существует, но которым в 2022-м «опутан» весь земной шар. В Пермь, в Ригу, в так называемую независимую Латвию, в Германию… и даже знакомому в заокеанский Валинор… какой такой Валинор? Издевательское, по мотивам культового писателя Толкина (сейчас в СССР издан только его «Хоббит»… моя любимая книга детства «первой жизни») название Пиндостана… какого— такого Пиндостана? Заокеанского. Да, я про США, сгори они в ядерном огне, про страну — победительницу в Холодной войне. Которая не стала всепланетной ядерной. Но принесла множество «мелких» конфликтов… если бы вы, читающие письмо, понимали, как тяжело всё это носить в себе! Молчать и не иметь возможности ничего сделать! Разумом я старше вас, у меня куда то пропали две трети памяти человека, который в 22 веке готовился к полимерному телу и переходу в цифровое бессмертие… но сейчас… притворяться каждый день ребёнком… причём действительно иметь детское тело… тяжело. При этом я безумно рад виду своих молодых родителей. А ещё я знаю, что мои усилия — просто ничто, по сравнению с той махиной усилий, которые предстоят. В моей первой жизни руководство страны оказалось несостоятельным. И мне сейчас предстоит видеть всё это снова? Я ведь неплохо лично сам жил все эти годы… так сложилось. А стране и многим из её граждан было плохо. Поколение моих родителей предало её. А после… просто было поздно. Новому поколению было плевать, оно, в чём-то было даже лучше и честнее, но время утекло… и новому поколению пришлось воевать… потому что поколение родителей струсило. Да, я затем пошёл домой, встречать в тепле и уюте с семьёй новый год. И изредка смотреть через интернет новости и видео как армии новой страны приходится жечь технику бывшего Киевского военного округа и частей, выведенных когда-то туда из стран бывшей Организации Варшавского Договора, стран ставших членами НАТО… жечь «коробочки» модернизированных американских М113 и прочая и прочая… наводя артиллерию по «картинке» с дешёвых коммерческих квадрокоптёров-дронов из Китая, ломая в странно ограниченной войне сопротивление тех, кто окончательно предал какое-никакое, но общее советское первородство, тех, кто во многом продолжал использовать его наследие в виде ТЭЦ, которые приходилось разбивать ударами крылатых ракет воздушного и морского базирования. И всё это происходит в странных военных действиях, которые ведутся строго дозированно, чтобы не сорваться во всеобщую ядерную войну…»

Он едва не сорвался из гостиницы, где прочитал это 4-е письмо, обратно, вцепиться в ребёнка — «что ты такое несёшь!». Сжал все нервы в кулак и уехал обратно в Пермь. Но в ту ночь почти что не уснул, раз за разом вспоминая содержимое того, что было вручено лично ему младшим Вяткиным.

На следующий день путь Пичугина лежал в другую библиотеку.

«Горьковскую». Главную библиотеку области. В которой он отыскал значения некоторых терминов. Не всех, но некоторых, из употреблённых 5-летним в письме.

Их значения и осознанные масштабы поразили Пичугина.

Ребёнок писал о технологиях будущего… в упомянутом «ширпотребе» размер «памяти» какого-то компактного переносного устройства связи был больше, чем мощных современных ЭВМ!

Про то, же что описывалось во второй части письма, Пичугин даже боялся думать!

Впереди предстоял тяжелейший разговор с первым секретарём…