Цвета. Сборник рассказов

Ая Эн. Бронзозавры нашего прадедушки

— Ничего себе! — воскликнула мама.

— Ничего себе… — согласно пробормотал папа.

— Ни-се-во-се-бе! — бодро повторила за ними моя сестрёнка Мирка, не отрываясь от расчёсывания гривы розового единорога, её любимой игрушки.

— А почему себе — ничего? — спросил я. — И если себе — ничего, кому тогда всё?

Мне восемь с половиной лет, я буду юристом, когда вырасту. Юристы должны быть вдумчивыми и дотошными. И уметь задавать уточняющие вопросы. Главное в деталях!

На меня никто не обратил внимания. Родители, открыв рты, изучали какое-то видео на смартфоне. Они смотрели без наушников, но звуки доносились невнятные, по ним было никак не понять, что на экране. Что-то шуршало, брякало, хлопало, но не громко. Мама любила смотреть весёлое: котиков, приколы, комедии. Или красивое: природу, путешествия, цветы. Папу можно было поразить трюками на сноуборде или авиаспортом. Что же они там такое увидели?

Я отложил фломастеры, полюбовался рисунком — машина времени была почти окончена — и подбежал к дивану. Чтобы что-то разглядеть, пришлось ввинтиться между ними.

— Я тоже, я тоже хоцу! — Единорог полетел на пол, а Мирка засеменила в нашем направлении.

На экране папиного смартфона был обычный чат с бабушкой. «Я туда не поеду!» — написала бабушка. «Я могу поехать», — ответил папа. А потом ещё приписал: «Но лучше бы нам вместе…»

— Куда мы поедем вместе? — спросил я. — На море? С бабушкой? А когда, завтра? А ласты вы мне новые купите? А…

— Плато-о-он! — взвыла мама. — Прекрати!

Платон — моё имя. Меня так назвали в честь древнего философа. Лучше бы они меня назвали в честь какого-нибудь юриста или там короля… Но что есть, то есть. Мне только не нравится, когда меня называют Платик. Платик — кличка для кота! А я — Платон, и точка.

— Ладно, можно и без ласт, — миролюбиво согласился я. — Так когда мы едем на море?

Мирка тем временем успела забраться на спинку дивана, не удержаться там и рухнуть на наши головы.

— Мирка! — привычно взвыла мама. — Прекрати! Что за дети…

— Мо-ле, мо-ле, ула-а-а! — радостно вопила Мирка, размахивая руками и ногами.

Мне досталось пяткой по уху, маме — локтем по плечу. Папа схватил Мирославу в охапку, обезвредил и усадил себе на колени.

— Мы не едем ни на какое море, — объявил он. — С чего вы это взяли? На море мы поедем летом, когда у меня будет отпуск, а у Платона каникулы.

— У меня уже через неделю каникулы, — поправил его я. — Весенние. Так что…

— Нет, — покачала головой мама. — Сейчас папе надо будет поехать по делам. И лучше ему поехать вместе с бабушкой.

Наш папа — программист, а бабушка живёт очень далеко от нас, в другом городе. Какие у них могут быть общие дела? Можно ли эти дела как-то совместить с морем? И всё-таки, что за видео мама с папой смотрели, чему удивлялись?

Все эти вопросы и ещё несколько других я тут же задал родителям.

— Ладно, проясняю ситуацию! — сдался папа, поняв, что я не отстану. — Нам надо решить вопрос с наследством. Как вы знаете, у вас был прадедушка…

Мы и знали, и нет. Я про прадедушку и его избушку уже слышал. А вот Мирослава вряд ли знала, она же маленькая. Так что, можно сказать, мы знали наполовину. Я сказал:

— Прадедушка жил давным-давно, до моего рождения, в те времена, когда по Земле ходили Пушкин и динозавры!

Мама схватилась за голову, а папа рассмеялся:

— Почти так! Но динозавров ваш прадедушка точно не застал. Смотри. Динозавры появились на нашей планете…

— Давай вернёмся к вопросу наследства! — прервал его я. — Это интереснее.

— Ужас! — прошептала мама. — Всех нормальных детей должны интересовать динозавры, а не наследство!

Я пожал плечами. На самом деле динозавры меня очень даже интересуют, иначе для чего я пытаюсь придумать машину времени? Когда я вырасту, привезу из прошлого парочку дино. А чтобы с ними не было проблем, мне нужно стать юристом и защищать их интересы.

— Так что нам досталось в наследство? — спросил я. — Избушка?

— Это мы так в шутку говорили — «избушка», — объяснил папа. — На самом деле это обычный деревянный домик в деревне. Небольшой.

— И под завязку наполненный старым хламом, как только что выяснилось! — вставила мама, причём обращаясь не к нам с Миркой, а к папе: — Который надо утилизировать, прежде чем продавать дом.

— У-ти-ли… что? — удивился я.

— Утилизировать — значит выбросить в утиль, в мусор, — вздохнул папа.

— Утилизировать — не просто выбросить, а постараться найти применение, — поправила его мама. — В этом-то и проблема. Вот, можете оценить масштабы бедствия.

И нам с Миркой наконец показали то видео, которое «ничего себе». Его снимала на телефон соседка моего прадедушки. Не знаю, что там поняла Мирка, но я лично ничего толком не разглядел и не понял. Ступеньки, старая кухня, комнаты, вещи какие-то. Много полок с непонятными штуковинами, посудой, статуэтками… Потом ещё на экране мелькнул вид из окна на какой-то сарай, и соседка произнесла: «А там у дяди Коли вообще не пойми что, машина времени! Куда всё это будете девать, не знаю. Я бы у вас домик купила, но…»

— Я знаю! — немедленно воскликнул я, услышав про машину времени. — Я знаю!

Родители переглянулись. Я понял, что про динозавров и мои планы на будущее, то есть на прошлое, мне лучше им сейчас не говорить. Поэтому выкрутился:

— Я знаю, что нам нужно делать! Надо поехать туда всем вместе. Все вместе мы быстро справимся и решим, что куда девать.

— Это плохая идея, — запротестовала мама. — Это далеко, а Мирочка плохо переносит дорогу. Кроме того…

Спустя неделю мы поехали. Все вместе. И Миркин розовый единорог тоже поехал.

В машине Мирослава вела себя стойко и спокойно, как космонавт. А вот меня укачало. Нам пришлось несколько раз останавливаться. В конце концов я уснул.

Проснувшись, я обнаружил, что мы опять стоим, причём в салоне никого нет, даже единорога. Было очень тихо. Некоторое время я сидел, размышляя о том, не будет ли меня укачивать в машине времени. А потом вылез и отправился искать остальных.

Снега уже почти нигде не было, так что папа смог загнать машину прямо во двор, почти что к крыльцу. Домик прадедушки оказался какой-то… грустный. Наверное, я бы тоже был грустный, если бы меня бросили на десять лет. Хотя нет. Я бы ел шоколад и мороженое, и мультики бы смотрел, сколько влезет, и…

Я вошёл.

— О, а вот и Платик проснулся! — воскликнула незнакомая мне противная тётенька. — Ну здравствуй, здравствуй, малыш. Я ваша соседка, можешь звать меня тётя Света.

— А меня можете звать Платон! — буркнул я. — Здравствуйте.

— Платон, это невежливо! — сверкнула глазами мама. — Как ты разговариваешь со старшими?!

Тётя Света погладила меня по голове, улыбнулась зловредно, словно Баба-яга, и сказала:

— О, какой взрослый! Платон, во как! Мы с тобой подружимся.

«Это вряд ли!» — подумал я, но ничего не ответил, а пошёл осматривать дом.

Папа пытался растопить печь. Мирка ему помогала, маршируя по комнате с деревяшкой в руках. Я присел на корточки рядом и стал наблюдать за огнём, который никак не хотел разгораться.

— Дрова сырые, — пояснил папа. — Газеты сырые. Вообще всё сырое. Тётя Света сказала, что печь в полном порядке, пожара не будет.

— Ей нельзя верить, — шепнул я папе на ухо. — Она — Баба-яга!

Папа икнул и строго сказал:

— Не говори ерунды! Она хорошая. Она ухаживала за дедом Колей, за домом. Она всё тут знает. И готова купить эту развалину. Только её условие — чтобы мы всё барахло вывезли. Потому что иначе она купит не наш дом, а другой. Наш участок справа от неё, а ещё есть слева…

— Она — Баба-яга! — упрямо повторил я. — Я это докажу.

Папа очень расстроился и даже рассердился. Он запретил мне вмешиваться в дела старших. Сказал, что из этой деревни все уезжают, домики бросают, они рушатся, участки зарастают. Сказал, что это большая удача, что кто-то вообще хочет приобрести эту развалину. И что ссориться с соседкой категорически нельзя.

Я хотел объяснить папе, что на самом деле тёте Свете нужен вовсе не дом и не земля, ей нужна прадедушкина машина времени. Но не стал ничего объяснять, а просто кивнул.

— Я рад, что мы договорились! — обрадовался папа. — Так, дети, отойдите от огня. Идите лучше помогите маме. Ну-ка, Мирка, кто у нас мамина помощница?

Мирка бросила деревяшку и убежала к маме. А я принялся бродить по дому. В спальне не нашлось ничего интересного, кроме паука. Я посоветовал ему спрятаться от мамы, особенно если она будет держать в руках пыльную тряпку или шланг пылесоса. А в большой комнате обнаружилось много всего. Например, целая полка с подсвечниками. Я сразу понял, что это такое, потому что в некоторых торчали свечки. Мама тоже любит жечь свечи, особенно с ароматами. Они яркие, разноцветные, в стаканах из толстого стекла. Или на пластмассовых подставках. Но у прадеда подсвечники были совсем другие, металлические. Я взял один и перенёс его на стол. Он оказался тяжеленный. Такой если на ногу упадёт — всё, ноге конец! Кстати, у подсвечника тоже были ноги, даже скорее лапы, три штуки. Он был похож на зверя! Цвет у него был не золотой, не красный, не серый, а такой… странный.

Потом я нашёл ещё много интересного: шкатулку с открытками, коробочку в виде мешочка, сделанную из железа, настоящую старинную бутылку — такую старую, что она аж посинела от времени!

А потом, потом, потом… Потом я нашёл лампу Аладдина! Да-да, настоящую, точно такую, как в мультике. Она стояла на самой верхней полке. Я подтащил стул, но всё равно не дотянулся. Тогда я проявил находчивость, положил на стул несколько толстых больших книг и дотянулся.

Вскоре волшебный артефакт стоял на столе. Лампа оказалась сделана из того же материала, что и подсвечник. И вообще, они были чем-то похожи, как брат и сестра.

Я собирался произнести волшебные слова и потереть лампу, но в этот момент в комнату вбежала Мирка. В руках у неё был любимый единорог. Он сидел в большом прозрачном пакете, а пакет был завязан. Наверное, чтобы не испачкался — дом-то весь в пыли и паутине.

— Тебя мама зовёт! — сообщила Мирка. — Супом обедать.

— Мирка, ты умеешь хранить тайны? — спросил я.

— Да! — уверенно кивнула сестрёнка.

— Поклянись, что никому не скажешь!

— Клянусь!

— Не так. Скажи: чтоб мне свалиться-провалиться, чтоб мне век на мобилке не играть, если проговорюсь!

— Чтоб мне свалиться-пло-ва-литься, если по-го-во-люсь! — торжественно пообещала Мирка.

Я ей поверил и сказал страшным шёпотом:

— Наш дедушка был волшебник! У него есть свечка с лапами и настоящая лампа Аладдина, из которой мы сейчас вызволим джинна!

Мирка ахнула, выронила единорога (вовремя мама его упаковала!) и закрыла рот ладошками.

— Ты готова к встрече с джинном?

Мирка была готова. Я выдохнул, принялся тереть лампу и бормотать:

— Дох-тибидох, сим-салабим, жин-жин, выйди, джинн!

Джинн не выходил. Возможно, требовалось какое-то другое заклинание. Я сказал:

— Бамбара, чуфара, лорики, ёрики! Выходи-появись, джинн!

Джинн не выходил.

— Абра-швабра-кадабра! — вспомнил я.

Нулевой результат.

— Мора-алохомора, мандрагора!

Ничего не изменилось. Хотя нет: вошла мама.

— Ну где вы там? Суп стынет. Потом поиграете.

— Мы не иглаем! — возразила Мирка. — У нас тут джинн!

Я чуть на пол не упал от возмущения. Вот и доверяй тайны маленьким!

— А, — сказала мама. — Ясно. Пошли обедать, а джинн подождёт.

Мы пошли обедать. Тётя Света обедала вместе с нами. Она успела притащить свои заготовки: солёные огурцы, помидоры, траву какую-то.

— Ну как вам прадедушкина избушка, детки? — поинтересовалась она.

— Дом, вообще-то, — поправил её я.

— Холосо! — отрапортовала Мирка. — У нас есть золотая лампа!

— Золотая?! — Тётя Света невероятно удивилась, но тут же рассмеялась: — Ну это вряд ли…

— Золотая! — подтвердила Мирка. — Волсебная!

И хотя никто её не просил, метнулась из-за стола и вскоре притащила лампу. Я полагал, Мирка сейчас свалится и провалится, ведь она клялась сохранить тайну! Но Мирка только споткнулась, а папа её удачно поймал.

— Она не золотая, — разочарованно вздохнула тётя Света.

— Золотая! — стояла на своём Мирка. — Она же жёлтая!

Лампу, как и подсвечник, нельзя было назвать жёлтой. Жёлтыми бывают подсолнухи, листья осенью, цыплята…

— Она скорее красная, — сказал я. — Или серая. Или серо-жёлто-красно-какая-то.

— Это бронза! — отрезала тётя Света.

— И цвет называется «бронзовый», — подтвердил папа.

— Такого цвета не бывает, — возразил я. — Никогда я о таком цвете не слышал! У меня и краски такой нет, и фломастера.

— Ты точно слышал, — вступила в разговор мама. — Вот медали у спортсменов. Первое место — золотая, второе — серебряная, третье — бронзовая.

Я был вынужден с ней согласиться.

— А в истории человечества был даже такой век — бронзовый, — добавил папа. — Давным-давно, когда люди научились делать бронзу, они все предметы из неё делали. Много-много лет.

— А у вашего прадеда Коли было хобби — делать из бронзы разные предметы, — перебила папу тётя Света. — Правда, получалось у него не очень хорошо, но он старался.

— Почему это «не очень хорошо»? — обиделся вдруг папа. — По-моему, отличная работа!

— Да-да, — быстро согласилась с ним Баба-яга, сверкнув зубами. — Работа отличная. Но я имела в виду, что никто не покупал. Он пробовал продавать, пару динозавров продал даже…

— Что-о?! — подскочил я, едва не поперхнувшись супом. — Каких ещё динозавров? Живых?

— Бронзовых, — осадила мой пыл тётя Света. — Николай Павлович называл их «мои бронзозавры». Но ты прав, Платик, они были такие… Прямо как живые, даже лучше! Там их целая выставка должна быть, в сарае.

— Меня зовут Платон, — механически поправил я её, садясь.

Не идти же к динозаврам-бронзозаврам вместе с этой Бабой-ягой!

До сарая мы с папой добрались через час. Соседка наконец ушла, а мама стала укладывать Мирославу спать. Из самого дома сарай был плохо виден — мешали деревья. Они пока голые, но всё равно толком не разглядеть.

— Ого! — присвистнул папа, когда мы подошли. — Да какой же это сарай, это целый второй дом, можно сказать! Каменный. Вот уж не ожидал…

Папа принялся возиться с замком, а пока возился, рассказал, что бывал тут в детстве. И на этом месте у его деда (а моего прадеда) тут стояла сараюшка-развалюшка, в которой хранили лопаты, грабли, вёдра — простую огородную утварь.

Замок поддался, и мы вошли. Может, грабли с лопатами тут по-прежнему валялись где-нибудь в уголке, но они точно не были больше хозяевами этого места. Центр мастерской занимал основательный рабочий стол, и повсюду стояли предметы, которых я никогда в жизни не видел, даже в кино.

Огромные клещи.

Крюки.

Цилиндры с очень, очень толстыми стенками.

Посудины с носиками и без носиков, с длинными ручками.

Прямоугольные железяки с кривыми выемками, похожие на… Не знаю даже, на что похожие.

И куча, куча всего в таком же духе. А всю дальнюю стену занимал стеллаж, и он от пола до потолка был уставлен бронзовыми изделиями. Я бросился к нему, чтобы найти динозавров, но первый дино мне попался ещё по дороге. Он лежал на боку около одной из прямоугольных железяк, и я догадался, для чего эти железяки: это формы, в которые прадед заливал металл.

— Папа! — заорал я. — Смотри, смотри! Дино!

— Угу… — отозвался папа, озираясь. — Слушай, а тут просто нереально круто, да?

Да, тут было нереально круто. Только почему-то не было машины времени. Наверное, её угнали. Всё-таки десять лет дом стоял без присмотра. Это было обидно, хоть плачь.

— Пойдём всю коллекцию рассмотрим, — предложил папа.

Мы стали знакомиться с коллекцией. Тут было много всего. И заготовки из дерева и гипса, и готовые бронзовые вещицы. Подсвечники и пиалы, сосуды и чаши, и фигурки животных, и даже колокольчики. Но лучше всех были динозавры.

— Красавцы! — залюбовался папа. — Просто волшебство какое-то, да?

— Да… — вздохнул я. — Красавцы.

— Ой, — спохватился вдруг папа. — Я мобилку не захватил. Надо бы это всё заснять. Да и вообще, вдруг он зазвонит. Мирку разбудит… Ты посиди тут, а я мигом.

— Угу…

— Только ничего не трогай и, главное, не включай! — предупредил папа.

Я только руками развёл:

— Что я тут могу включить?

— Ну… Муфельную печь, например!

Папа махнул рукой куда-то в угол и ушёл. Я глянул в угол и обомлел. Там! Стояла! Настоящая! Машина времени!

Это точно была она. Потому что, как выглядят печи, мне прекрасно известно: и из книжек, и из фильмов, а с сегодняшнего дня даже и настоящие. Я же помогал папе её разжечь. Но эта была ни разу не печь!

Она была похожа на бочонок, лежащий на боку. И одновременно на космический аппарат. Только этот космический бочонок не на полу лежал, а был намертво приварен к массивной подставке. Спереди располагалась круглая дверца. Справа, под дверцей, был чёрный экран. Сейчас он был чёрен, но я догадался, что на нём высвечиваются цифры — наверное, обратный отсчёт времени. Рядом находились ещё какие-то ручки и надписи, а прямо посередине — большой восклицательный знак на жёлтом фоне, он как бы предупреждал: внимание, осторожно, вы можете попасть в прошлое!

Сердце моё стучало так, словно я уже попал к динозаврам. Во рту пересохло. Я открыл дверцу.

Оказалось, внутри камера очень небольшого размера. Я бы туда точно не поместился, Мирка тоже, даже её единорог не влез бы. Наверное, это была машина времени для гномов. «Ничего удивительного, — подумал я. — Прадед мой был волшебник, соседка у него — Баба-яга, в доме — джинн в лампе… Тут могут быть и гномы поблизости!»

— А вот и я! — Папа появился незаметно.

— Пап, я понял, почему бронзозавры нашего с Миркой прадедушки такие маленькие! — сказал я. — Потому что большие сюда бы не поместились.

— Правильно! — обрадовался папа. — Ты правильно догадался, молодец!

— А ещё я понял, почему они бронзовые.

— О! И почему?

— Потому что прадедушка доставлял их прямиком из брон-зо-во-го века!

Папа растерялся.

— Смотри, — принялся объяснять я. — Всё сходится.

И стал излагать свою теорию. Когда я дошёл до гномиков, папа вытирал слёзы от смеха.

— Платон, ты у нас просто гений! — объявил он, отсмеявшись. — А где гномики, которые отправлялись в прошлое в поисках крошечных динозавров? И почему тогда при перемещении сами гномики не становились бронзовыми?

— Пока не могу ответить, — вздохнул я. — Ты же знаешь, всё дело в деталях. Эй, ты мне не веришь?

— Верю! — сказал папа. — И в то же время не совсем верю. В то, что твой прадед был настоящим волшебником, верю. Потому что делать такие изящные фигурки — настоящее волшебство. И у меня появилось желание попробовать тоже сделать бронзозаврика.

— Я с тобой! — загорелся я и стал стягивать с себя куртку — работать надо засучив рукава.

— Но не прямо сейчас, — быстро возразил папа. — Нам надо узнать, как именно полагается лить бронзу. Бронза — это сплав из меди и олова. И ещё другие металлы иногда добавляют. Надо порыться в интернете, найти дедушкины записи, узнать всё про технику безопасности. Делать бронзовые вещи — это тебе не блинчики на Масленицу печь!

Я с ним полностью согласился. Волшебство — дело тонкое. Требуется подготовка.

Мы возились в мастерской так долго, что солнце стало уже закатываться за горизонт и сквозь открытую дверь в мастерскую теперь падали его косые бронзовые лучи. Мама не выдержала и пришла за нами.

— Куда вы пропали? Мирка уже проснулась.

— Мы нашли машину времени и искали дедушкины тетради, — отрапортовал я. — Смотри, какие бронзозавры!

Я протянул ей самого первого, который недавно переселился в мой карман. Мама взяла, осталась под впечатлением:

— Да, он прекрасен. Думаю, нам надо непременно оставить пару фигурок на память. А остальное можно будет попробовать продать в салоне. Или через интернет.

Мы с папой промолчали. Я ждал, что папа ответит. А он, видимо, полагал, что я что-то скажу в защиту бронзозавров. Мама поставила фигурку на стол, прямо на солнечный луч, и продолжила:

— Ребята, я понимаю, что вы увлеклись. Но такими темпами мы за неделю не успеем ничего ни разобрать, ни выбросить. И не договоримся о продаже.

— Но, мам, тут у нас волшебство! — начал я.

— Я же не спорю, — невозмутимо кивнула мама. — Но ты, как будущий юрист, должен знать, что сказки сказками, а дело делом, и…

— Прости, но у нас тут правда волшебство, — поддержал меня папа. — Разве ты сама не видишь?

Солнечный свет скакал по стеллажу с фигурками, и мастерская прадедушки засияла бронзовыми отблесками.

— Вижу, вижу, — согласилась мама. — Но…

И тут в дверном проёме появилась Мирка. Волосы её растрепались после сна, и теперь, когда солнце попадало на них, вокруг головы моей сестры образовался невероятный шар — и он тоже сиял бронзой. Всё, всё вокруг стало бронзовым!

Папа схватился за мобилку и принялся снимать Мирку и всё вокруг. Мама обернулась, увидела чудо и замерла. А Мирослава стояла и стояла себе спокойно, и мне вдруг показалось, что за её спиной лёгкой бронзовой птицей скользнула тень нашего прадедушки.

Всем нам было без слов ясно: мы, конечно, через неделю уедем. Но будем возвращаться сюда ещё много, много раз.

…А тёте Свете придётся покупать другой дом, который от неё слева и без бронзозавров. Я, как будущий юрист и немного волшебник, ей помогу.